Мужская Республика

Борис Буркин

Мужская Республика

Куала-Лумпур

Прежде чем я оказался в Индонезии, а именно на острове Суматра, где на озере Тоба есть остров Самосир, а на Самосире стоит лютеранская церковь, напротив которой возвышается холм, я сначала путешествовал по Малайзии.

Не то чтобы я был каким-то заядлым путешественником. На самом деле это была первая заграничная поездка в моей жизни. Первый раз выехал из страны вообще. До этого только родной город, максимум соседняя область. Просто в какой-то момент накрыло. Такое чёткое чувство возникло: я что, реально больше тридцати лет прожил и ни черта не видел? Ни страны, ни дороги, ни даже моря.

И чем дольше я об этом думал, тем сильнее пригорало. Работа, учёба, всё было в впритык. Я был анестезистом и параллельно дотягивал шестой курс по лечебному делу. Подрабатывал много, денег особо не было, помогал родителям, тянул сам. Из-за этого дважды брал академический отпуск. Ну и как-то не заметил, как затянуло. Очнулся, а мне уже за тридцать. И чувствовал я, что вся жизнь похожа на бесконечную смену, только не ночную, а такую, где даже когда не на работе, всё равно будто внутри больничных стен. Никакого воздуха. Просыпаешься уже уставшим. Выходные пролетают, как будто и не было их вовсе.

Глядел на старших коллег я все больше ловил себя на мысли «и это меня тоже ждет?». Дом, работа, у кого семья, у кого запои. Судебные повестки за умерших в реанимации, разговоры ни о чём в ординаторской, выгоревшие глаза. И я начал думать, а точно ли я этого хочу? Я ведь сюда шел? Или просто не развернулся вовремя?

Последней каплей стало расставание с девушкой. Три с лишним года вместе. Думал, будет по-другому но, не вышло.

И вот тогда я купил билет. Без особого плана. Просто понял, что если не поеду сейчас, не уеду уже никогда. Начнется этот замкнутый круг: халат, дежурство, поликлиника, похмелье, снова халат.

Почему именно Малайзия? Честно, сам толком не знаю. Просто наткнулся на пару видосов, увидел дешёвые билеты, там безвиз, и цены более-менее приличные. Не хотелось ехать по самым раскрученным маршрутам, где толпы туристов, и все как на конвейере. Хотелось чего-то не такого, попроще, но с приколом. В общем, просто так вышло.

Накопить денег было несложно. Я не из тех, кто тратится на новые телефоны, брендовые шмотки, не тусуюсь по кафешкам. Готовлю дома, в общем и целом живу скромно. А главное, как выяснилось, основная графа расходов была – бывшая. Когда расстались, стало как-то легче дышать. Ни подарков, ни вечеринок, ни звонков посреди ночи. Короче, нужная сумма собралась быстро, без особого напряга.

Первое, от чего я охуел – это воздух. Я ещё в самолёте что-то подозревал, но когда вышел из аэропорта, сразу ощутил. Это была не жара, а именно духотище. Как будто дышишь через мокрую тряпку. Не сказать, что прям невыносимо, но тело сразу начало потеть, и башка немного поплыла. Привыкнуть можно, но в первый день ходил как варёный. Влажный, уставший и слегка в шоке.

С языком оказалось вообще без проблем. Переводчик вывозил всё от табличек, разговоров, меню. Где-то фоткал, где-то набирал текст, где-то просто показывал экран. Народ в Малайзии спокойный, никто не психовал. Кто-то говорил на английском, кто-то просто кивал и делал, что просишь. Ни разу не было, чтоб кто-то отнёсся как к идиоту.

Сам отдых… да какой там отдых. Это не было похоже на поваляться на пляже с коктейлем. Просто куда-то ездил, смотрел, ел всякую фигню с рынка, пробовал дуриан и меня чуть не стошнило. Пил чай с молоком из пластикового пакета. Иногда просто садился где-нибудь и смотрел, как люди мимо ходят. Местами было красиво, местами странно. Но в целом было спокойно. Никто не дёргал, ничего не требовалось.

Были комары, был душ с холодной водой, один раз чуть не упал в канаву с какими-то рыбами. Но всё это не просто нормально, это было по кайфу. Потому что в голове наконец наступило облегчение, нет этих навязчивых мыслей, звонков, планов, которые постоянно крутятся и не дают расслабиться. Просто живёшь, идёшь туда, куда глаза глядят, ешь то, что дают, и не думаешь о том, что надо быть кем-то или делать что-то правильно.

Был один пляж, куда я добрёл случайно. Гугл-карты не работали, дорога до неё была кривая, а жара прибивала. Дошёл и сначала подумал, что попал в открытку. Вода была как стекло, пальмы под углом 45, и ни души. Даже собак не было. Ни мусора, ни бычков, ни ларьков с чипсами. Просто песок и вода. Тишина была какая-то особенная, не расслабляющая, а как в комнате, где кто-то недавно умер.

Сел, смотрю. Красиво, да. Но через десять минут стало стрёмно внутри. Не физически, а как будто мозг шептал "пиздуй отсюда". И вроде всё окей, и никто не угрожал но чувствовалось, что что-то не так. Как будто ты сел не на то место. Как в кино, когда персонаж улыбается, но ты понимаешь, что он сейчас кого-то прирежет.

Постоял ещё, покурил, и пошёл обратно. Даже не фоткал. Не хотелось уносить это с собой.

Я особо не следил за новостями тогда. Понятно было, опять кто-то кого-то бомбит, эти вечные разборки за власть, сферы влияния и всё такое. Просыпаюсь однажды и телефон не работает. Ставлю на зарядку, а там, света нет.

Потом понял, что электричества нет вообще, нигде. На ресепшене в отеле, где я остановился, творилась какая-то суета. Люди из разных стран суетились, пытались что-то выяснить, но я их почти не понимал, а они мне ничего толком не объяснили.

Собрался и пошёл в ближайший универмаг, вдруг там продают телефоны или что-то нужное. По городу полный хаос. Машины стоят прямо посреди дорог, люди бегают туда-сюда, туристы, местные и у всех в глазах паника.

Добрался до небольшого торгового центра, а он закрыт. Вообще повезло, что на него наткнулся, потому что привычной навигации не было, такси тоже не ходило. Внутри, разумеется, тоже темно – электричества нет.

Первая мысль это найти посольство и понять наконец, что вообще происходит. Но как его найти? А вдруг его здесь вообще нет?

Решил сначала найти хоть какой-то магазинчик, где принимают наличные, и взять минимум еды и воды ото мало ли что дальше будет. Потом, попытаться добраться до аэропорта. Там-то точно будут русские, и, может, получится понять хоть что-то.

Добрался до аэропорта с небольшим трудом, идти пришлось много, дороги частично перекрыты, транспорта никакого. Но всё же дошёл. Как и ожидалось, там тоже бардак. Люди толпятся, внутри было душно, кондеи не работали, воздуха почти нет. У всех на лицах паника, табло с рейсами все пустые, всё чёрное.

Тогда я и встретил первых русских. Возле стойки с логотипом знакомой авиакомпании шла оживлённая перепалка, на повышенных тонах, все взмокшие, красные от жары. Кто-то машет себе фантиками или паспортами, персонал бегает, пытается что-то объяснить, но было видно что они сами ничего не знают.

Подошёл ближе, обратился к плотному мужику, который как раз громче всех спорил:

– Слышь, а чё происходит вообще?

Он обернулся, вытер лоб и выдал:

– Кирдык. Нет электричества вообще. Говорят, даже самолёты не заводятся.

– В смысле? – переспросил я.

– Ну, электромагнитная буря, вроде. Или ещё какая хрень. Может, всё заработает скоро… а может и нет.

Голос у него был спокойный, но в глазах – тревога.

Делать было особо нечего, и я вернулся в отель. Благо воду и какую-никакую еду там пока ещё давали, хотя с горячим быстро стало понятно, на кухне всё электрическое, так что рацион упростился.

По городу начали появляться гуманитарные пункты – вода, сухпайки, что-то вроде первой помощи. Выглядело это всё не особо организованно, но люди старались. Местные, туристы, волонтёры – кто как мог.

Что бросилось в глаза, так это что на дорогах вообще не было современных машин. Всё, что хоть как-то ехало, выглядело как из прошлого века. Старые, дизельные, некоторые на грани развала. Что-то вроде «тойоток» восьмидесятых годов. Всё остальное – просто мёртво. Стоят и гниют.

Мне оставалось ещё три дня до окончания брони в отеле. И дата обратного вылета уже приближалась… если бы, конечно, был ещё хоть какой-то вылет.

Посадочного у меня даже не было, всё было в телефоне, а он теперь просто кусок пластика. Персонал в отеле старался, но толку от этого было немного. С английским у них так себе, а у меня ещё хуже. Всё общение сводилось к «хау мач» и «верез из энджин». Иногда понимали, иногда просто кивали и делали вид, что поняли.

Когда время брони вышло, мне без особых церемоний намекнули, что пора освобождать номер. Не грубо, но очень понятно. Да и я сам уже чувствовал что сидеть дальше нет смысла. Всё равно никакой информации, никакой связи, никаких новостей. Просто тишина и хаос вокруг.

Нужно было что-то решать. Сидеть в номере с бутылкой воды и сухой лапшой это не план.

Было бы, конечно, идеально как-то добраться до России. Ну хоть до Москвы, а там уж до Камчатки не так уж и далеко. Но когда я снова подошёл к аэропорту и увидел, что самолёты как стояли на своих местах, так и стоят, стало понятно, ничего не изменилось. И вряд ли изменится в ближайшее время. Я просто постоял немного, посмотрел на это всё… и развернулся. Пришло понимание, что путь назад пока закрыт.

Сначала я просто метался. В один день на рынок. На следующий к консульству. Потом снова к аэропорту, просто чтобы убедиться: всё ещё стоит. Ни новых лиц, ни движения, даже охраны как будто стало меньше. Только вонь нарастала.

Сначала казалось что все временно. День, два. Ну не может же так быть, чтоб весь мир выключился, как лампочка. Наверняка чинят, наладят, военные подтянутся, какая-нибудь экстренная эвакуация. Ага. Ни хрена.

Люди начали меняться. Местные будто сжались внутрь. Туристы наоборот, расползлись в панике. Кто-то ночевал прямо в аэропорту, кто-то пытался выкупить себе место в машине за бешеные деньги.

Пункты помощи начали закрываться раньше. Воды каждый день начали выдавать меньше. Один раз я увидел, как кого-то отогнали дубинкой за то, что он взял вторую бутылку. А ещё кто-то пошёл с ножом в магазин, утащил пару банок. Смешно, если б не было страшно: банка фасоли теперь как айфон, только полезней.

И в какой-то момент меня щёлкнуло оно реально началось. Тотальный армагеддон. Не в виде грибов и пепла. А вот так: медленно и тихо, по-животному. Люди уже не спрашивают "когда всё вернётся". Они ищут, где переждать. Где будет вода. Где можно лечь спать и не проснуться с ножом в боку.

Я понял, что город надо покидать. Он медленно, но уверенно проваливается в свою яму. Света нет, власти нет, инфы – ноль. А дальше будет только хуже. Болезни, мародёры, беготня. Всё по учебнику.

Если хочешь выжить – двигайся наружу.

В принципе, климат позволял многое – можно было спать на открытом воздухе, с едой вроде бы можно разобраться, либо самому что-то поймать, либо через бартер. У меня в ручной клади было:

• документы и сто баксов, ещё пятерка тысяч с копейками рублей, и немного местной валюты.

• нерабочий телефон и зарядка.

• три бутылки воды по поллитра.

• протеиновый батончик.порошок изотоник, рассчитанный на литр воды.

• лекарства: лоперамид, парацетамол, амоксиклав, таблетки драмина, спиртовые салфетки – штук пять, цетрин, SPF крем +25, баночка хлоргекседина.

• упаковка презервативов на всякий случай.

• небольшой складной нож, типа мультитула.

• зажигалка «Фёдор» и две пачки местных сигарет.

• мини-фонарик на Type-C, которым пользовался только в крайнем случае – зарядиться было неоткуда.

• очки солнцезащитные «Harley Davidson».

• ноунейм кепка белая.леска и крючки, которые недавно выменял у местного за две бутылочки Jack Daniel’s из мини-бара в отеле.

• бутылочка местной водки – тоже добытая из мини-бара.

• два плотных пакета из супермаркета.мыльно-рыльные свои, что взял с собой, и те, что подобрал в отеле.

• В общем, минимум, но на первое время хватало.

В багаже, помимо моих шмоток, которые я паковал как обычно – футболки, шорты, запас носков, нижнее бельё, лёгкая куртка «на всякий» лежал дуриан. Я его зачем-то купил накануне отъезда, так и не съел, и теперь он ехал со мной, медленно превращаясь в биологическое оружие.

Рядом пакет с сушёными фруктами, которые я когда-то купил в подарок, чтобы привезти домой, угостить друзей или просто поставить на полку, как сувенир "вот, мол, я был в Азии".

Там же валялись разные местные чаи чёрный, жасминовый, ещё какой-то с запахом, который мне самому уже перестал нравиться.

Плюс какие-то странные сладости, больше похожие на лекарства то ли от простуды, то ли просто так. Я их брал наугад на рынке, выглядели забавно: мелкие круглые, с твёрдой оболочкой, обёрнутые в тонкую цветную бумагу, как конфеты из детства.

В общем, набор туриста-дурачка, который хотел привезти "всякого азиатского", но в итоге таскал с собой полмешка ненужного. Сейчас, конечно, всё это вдруг приобрело другой смысл еда есть еда. Даже если она воняет как дуриан.

С утра я доел дуриан. Он уже начинал подванивать, но выбрасывать было жалко. Не то чтобы он внезапно стал вкусным, просто уже плевать. Организм будто говорил: ешь, не выёживайся, пригодится. И, что странно, ничего, зашёл. Даже вкус какой-то уловил, будто жареный лук, смешанный с подземным переходом. Ну и ладно.

С рюкзаком, багажом и плотным пакетом в руках я вышел на улицу. Было не то чтобы рано, скорее, когда жара ещё не успела схлопнуть весь кислород. Где раньше проезжали байки была пустота. Где стояли очереди то теперь просто тени на стенах. Изредка попадались одиночки, кто-то шёл налегке, кто-то с тележкой, кто-то просто сидел на тротуаре и жевал что-то.

До этого я ещё за день наткнулся на одного старого местного седой, с потрескавшейся кепкой и палкой вместо трости. Он, как и я, завис у одного из колодцев с ручной подачей воды таких немного, но они были.

Объяснялись на пальцах, по-английски он знал пару слов, я чуть больше, но этого хватило. Говорил, что за городом есть маленькие деревни, где люди живут попроще, без всех этих новых приблуд. Электричества у них и до этого не всегда было, зато есть колодцы, куры, и своя еда. Дорога туда вдоль шоссе, потом по старой тропе, километров двадцать или около того. Указал направление, потом сказал: "you walk, good people, rice, sleep". И улыбнулся, будто ничего не случилось.

Так что вот я пошёл. Не потому что знал, что там лучше, а потому что в городе оставаться смысла уже не было. Люди вокруг начали делиться на два типа: те, кто ждали, и те, кто собирался уходить. Я не хотел ждать.

Шёл не один, кто-то плёлся впереди, кто-то догонял, обгонял, махал рукой. Никто особо не разговаривал. Просто шли. Как будто вся эта цепочка людей уже знала в привычном мире что-то надломилось, и возвращаться некуда.

К вечеру ноги уже гудели. Асфальт плавился под подошвой, а спина прилипла к рюкзаку. Встречались и другие одиночки, группы по три-четыре человека. Шли молча, никто не пытался тормознуть, не просил помощи. Кто-то тащил детей, у кого-то были тележки, баулы, даже одна пара на велосипеде, один крутит, вторая держит всё, что не влезло в рюкзак.

На одной заправке, уже заброшенной, наткнулся на местных: парни лет по двадцать, сидели в тени и жевали лапшу из упаковки, сырую. У них был газовый баллон, и один котелок. Я показал бутылку водки, они оживились – на обмен дали немного риса, флягу с водой и старую армейскую ложку. Показали, что дальше по дороге будет старая школа, в ней вроде бы ночуют те, кто не успел уйти. Сказали « maybe safe, no problem».

Пошёл туда. Школа действительно оказалась, обшарпанная, с разломанными окнами, но внутри чисто. Кто-то подмёл, кто-то натянул верёвки для сушки вещей. Людей было немного, все уставшие, но без агрессии. Я примостился в коридоре на туристическом коврике, который подобрал в мусоре ещё в городе. Впервые за много дней не в отеле и спал спокойно.

Карта, конечно, дело хорошее, но ходить трое суток в никуда – сомнительное удовольствие. Тем более парень сказал "maybe safe", а может и не safe. Всё равно это чужая страна. Даже если тепло и пока есть чем питаться, одна ошибка и ты просто исчез где-то в кустах.

Вечером, когда он уже думал вернуться на ночёвку, увидел костёр. Не прямо чтоб в лесу, скорее в какой-то старой полуразрушенной беседке у дороги. Подошёл аккуратно. Там сидели четверо. Разговаривали по-русски.

Один – молодой, в шортах и с битой. Второй – мужик постарше, с седой щетиной, рядом стоял рюкзак, весь увешанный канистрами и пластиковой посудой. Ещё был парень с лысиной, похожий на айтишника, и девушка – крепкая такая, в треккинговой одежде, на лице усталость, но глаза цепкие.

Подошёл, молча сел рядом. Они посмотрели, никто не удивился.

– Наш? – спросил тот с битой.

– Наш, – кивнул я. – Я с центра шёл. Там совсем всё глухо.

– У нас тоже. Связи нет. Воды тоже считай, нет. Только с колодцев, но фильтровать надо. Электроника вся сгорела, даже повербанки. Двигаемся ближе к побережью. Там, говорят, ещё работают дизельные катера. Может, уйдём к Сингапуру.

– Или к Самосиру, – вставил лысый. – Я туда хотел изначально. Говорили, что там есть русские. Или туда двигают русские. Может, кто там и есть.

– К Самосиру? Это где? – переспросил я, вытирая шею от пота.

– Это в Индонезии, – ответил лысый, поправляя очки. – Озеро на острове, севернее. Там, говорят, безопаснее. И ещё… наши вроде туда двигаются. Типа база есть. Но всё на слухах.

– Меня Влад зовут, – сказал я, чтобы как-то перейти к делу.

– Петр, – кивнул парень с битой. – Я с севера шёл, из пригородов. Там пусто вообще.

– Олег, – представился лысый.

– Настя, – сказала девушка, коротко. Смотрела в сторону, будто уже была на полпути к Самосиру.

– А я Степан, – сказал мужик с рюкзаком. – Из старых. Живу тут давно. На пенсии. Был. Теперь фиг пойми кто.

– Ну, будем живы – не пропадём, – сказал я, немного растянуто. Присел ближе к костру. Жар от него хоть как-то отгонял сырой ночной воздух.

Немного помолчали.

– А чё вообще, чего произошло-то? – спросил я. – Я слышал, что это какие-то электромагнитные бури. Ну, типа солнце там выдало.

– Это сказки, – покачал головой Степан. – Если б только ЭМИ, то мы бы тут уже заново телефоны заряжали. А у нас даже генераторы не работают. Даже дизель не заводится, если с электроникой. Это не буря. Это что-то серьёзнее.

– Мне говорили, что Иран шмальнул ядеркой по Израилю, – вставил Антон. – А там цепочка пошла, по всем. Кто-то по Штатам, кто-то по нам. Ответка, и всё завертелось.

– Ничего конкретного, – вздохнул Олег. – Кто что слышал. Я, например, от одного беженца слышал, что Россия и Штаты теперь тишина. Ни одного сигнала. Ни одного сообщения. Пустота. Кто не успел – того нет.

– То есть как? – я уставился на него. – Прям совсем?

– Совсем, – спокойно сказал он. – И судя по уровню радиационного фона – вполне возможно. Ты йод пил?

– Нет. Коротко ответил я. – А надо?

Настя достала из бокового кармана маленький зип-пакетик, отсыпала пару таблеток и протянула мне.

– Пей. Это хотя бы немного поможет.

Я взял. Проглотил всухую. В горле немного запершило.

– Спасибо, – хрипло сказал я.

– Главное – не тормозить, – сказала она. – Мы двинем через пару часов. Пока темно. Днём будет хуже – жара, насекомые, и слишком заметны. У нас есть карта. Примерный маршрут. Ты с нами?

Я кивнул. А что еще остается делать?

По джунглям

После того как мы выдвинулись, разговор сам собой завёлся. Сначала осторожно, кто откуда, кто что слышал. Потом как-то оживились, стали делиться, вспоминать. Всё равно дорога дальняя, молчать тяжело.

Чаще всего говорили про причины сбоя. Электросистема, говорили, легла везде – от Бангкока до Владивостока. Кто-то верил, что это солнечные бури, кто-то всё списывал на ядерную заварушку. Лысый, гнул свою линию мол, это кибератака плюс ЭМИ, и вообще, мы живём в симуляции, которая пошла по швам. Его слушали в пол-уха, но не перебивали, мало ли что кто знает.

– А вернуться обратно в Россию – это вообще реально? – я не успокаивался, доставал Степана вопросами. Хотелось зацепиться хоть за какую-то надежду.

Он чуть усмехнулся, не сразу ответил. Степан Валерьевич, как я понял, был когда-то военным, может даже спецом каким-то. Но просил звать просто Стёпа. Без официоза. Так и прижилось – дядя Стёпа. Хотя, если честно, голос у него был совсем не сказочный. Хриплый, усталый, с жёсткими паузами. Но когда говорил – слушали.

– Вернуться… можно. Вопрос – куда. Если ты хочешь в конкретную Россию, где пятёрочки, маршрутки и бабки у подъезда – то туда не вернёшься. Там теперь всё по-другому. Если вообще что-то осталось.

– Но границы же есть. Кто-то ведь должен контролировать, – возразил я. – Или хоть что-то работает?

– Есть слухи, – сказал дядя Стёпа. – Про какие-то зоны. Где частично свет есть, где военные взяли под контроль. Может в Сибири, может ближе к Китаю. Но достоверно никто не знает.

– А если самолёт… или катер?

– Самолёты не заводятся. Катера – может быть. Если дизель и не сильно нашпигованы электроникой. Вот мы и идём. До воды добраться – глядишь, дальше поплывём.

Я замолчал. Всё равно в голове крутились картинки – родной город, люди, оставшиеся там, мама. Может, она вообще ничего не поняла, просто сидит сейчас на кухне без света, думает, что это опять авария.

Таблетки, которые вчера дала мне Настя, предназначались для защиты щитовидной железы от радиоактивного йода-131 – именно в первые часы после заражения. Тогда, в суматохе, я особо не вникал, просто принял их на веру, проглотил, не задумываясь. Сейчас же, немного остыв и переосмыслив происходящее, я понимал: время их действия давно прошло. Если заражение и было, йод в организме уже сделал своё дело. Тем не менее, ребята продолжали пить таблетки горстями, как ритуал, как будто это могло удержать хаос на расстоянии.

– Будешь? – спросил вдруг Олег, протягивая мне ещё одну таблетку калия йодида.

– Нет, а зачем? – удивлённо посмотрел я на него.

– Ну как зачем? Это же защита от радиации, – ответил он уверенно, будто повторяя выученное правило.

В его глазах не было сомнений. Он явно верил в то, что делает, и, кажется, был из тех, кто пойдёт до конца, доказывая свою правоту. Я не стал спорить. В этой новой реальности вера, пусть даже в таблетку, иногда важнее логики.

– Спасибо, не надо, – вежливо отказался я.

Олег действительно оказался айтишником, до всей этой заварухи работал удалённо: кодил, консультировал. Говорил немного занудно, но по делу. А Настя, его девушка. Молчаливая, сдержанная, крепкая. Видно было, что держится изо всех сил, но в глазах, контроль и расчёт. Не было паники и отчаяния, а был именно фокус. Такие люди не срываются в истерику, они выживают.

Петя тоже оказался парнем не промах. По его рассказам, он вроде как «отсиживался» в Малайзии, то ли от военкомата, то ли от каких-то неприятностей на родине. Сейчас уже неважно, кто кем был раньше. Всё, что имеет значение, кто ты теперь и на что способен.

На вид он был старше, но по сути, совсем пацан, лет двадцать от силы. Крепкий, жилистый. Биту из рук почти не выпускал, крутил её, перекладывал, вертел на пальцах, как будто это помогало ему сосредоточиться или просто успокаивало.

Я, в целом, неплохо вписывался в их компанию. Не турист, не нытик. Багаж знаний и навыков у меня тоже был. Да и за себя постоять могу, всё-таки кандидат в мастера по боксу. Правда, карьера пошла под откос из-за травмы сетчатки, а вдобавок: астигматизм, осложнённый, как назло. Так что в ринг – ни-ни. Но сейчас это всё, наоборот, работало на меня: внимательность, реакция, понимание дистанции, в новых условиях это пригодилось куда больше, чем диплом.

Вся группа собралась случайно. Сначала Стёпа встретил Петю, разговорились, пошли вместе. Потом уже, услышав русскую речь, к ним подтянулись Олег с Настей. Тоже искали своих, держались вместе.

Вот так и получилось: пятеро незнакомцев, объединившихся в тени пальм и рушащегося мира.

Мы шли дальше, вглубь зелёного и чужого мира, где не осталось антенн, сигналов и Wi-Fi, только дорога, редкие слова и осторожная надежда.

Шёл я по узкой, пыльной дороге, петляющей между влажными зарослями. С каждой стороны нас обступали зелёные стены: густая, сочная растительность, как будто она специально росла в беспорядке. Лианы переплетались с ветками деревьев, между которыми мелькали какие-то яркие птицы, а внизу сновали ящерицы с резкими рывками.

Запах стоял тяжёлый, земляной, сладковато-гнилой. Не сказать, что он был неприятный, но точно чужой. Где-то близко журчала вода, оттуда доносился стрекот тысяч насекомых. Комары липли ко всему к коже, к одежде, к мыслям. Я сбивался на шаг, то и дело хлопая по рукам и шее, а они будто игнорировали, привыкшие к борьбе.