Магазинчик подержанных товаров Накано

– Может, гречневой лапши закажем? – предложил господи Накано.

Закрыв магазин, мы всей толпой ушли в дальнюю комнату. Еще недавно там стоял котацу, но, так как мы его продали, осталось только толстое одеяло, расстеленное на татами. Шеф принес из торгового зала большой чайный столик и поставил его прямо на одеяло.[5]

– Тепло тут, – заметил Такэо, усаживаясь на одеяле.

– Конечно. Вместе всегда теплее, – как мне показалось, совсем не к месту сказала Масаё.

Господин Накано набрал номер лапшичной, чтобы сделать заказ, и одновременно закурил сигарету. Курил он стоя, стряхивая пепел в стоявшую на полке пепельницу.

– Ах ты ж!.. – Выругался шеф, размахивая крафтовым конвертом Тадокоро. Судя по всему, мужчина случайно коснулся конверта кончиком горящей сигареты. Крафтовая бумага немного задымилась, но благодаря быстрой реакции господина Накано дым почти сразу исчез. Краешек конверта немного обгорел и почернел, однако лежавшие внутри картонки были в полном порядке.

– Что это тут? Гравюра? – поинтересовалась Масаё.

Господин Накано молча передал сестре содержимое конверта. Масаё раскрыла картонный «футляр» и стала пристально разглядывать фотографии.

– Продаете? – спросила женщина, и шеф отрицательно покачал головой.

– Неудивительно – сделано так себе, – с каким-то довольным видом кивнула Масаё. – По сравнению с этим мои работы еще ничего.

Я бегло переглянулась с Такэо. Мы оба не ожидали, что сестра шефа так критически относится к своим произведениям. Вот уж правда – творческие люди совершенно непредсказуемы. А потом Масаё сказала еще более неожиданную вещь:

– А это не сам ли Тадокоро наснимал?

– Чего?! – удивленно воскликнул господин Накано.

– Тадокоро был моим классным руководителем в средней школе, – совершенно спокойным тоном сообщила Масаё, и почти одновременно с этим в дверь кто-то постучал. Мы с Такэо чуть не подскочили.

– Лапшу принесли, – коротко сказал шеф и, не вынимая сигареты изо рта, пошел открывать.

Такэо последовал за ним, а мы с Масаё остались в комнате. Женщина взяла одну из сигарет брата и закурила, положив локти на чайный столик. Сигарету она держала точно так же, как начальник.

– Тадокоро выглядит довольно молодо, но вообще-то ему уже под семьдесят, – поведала Масаё, поедая лапшу.

Тадокоро, как оказалось, был классным руководителем женщины, когда она училась в третьем классе старшей школы. Он и сейчас довольно привлекателен, но тогда, когда ему было около тридцати, мужчина, по словам Масаё, походил на кинозвезду. Как учитель, он ничем особо не выделялся, но красивая внешность привлекала многих учениц, которые вились вокруг него, как пчелы около меда. Среди поклонниц мужчины особенно бросалась в глаза знакомая Масаё по имени Сумико Касуя. По слухам, они с учителем даже ходили в «модные отели».

– «Модные отели»? Это какие? – поинтересовался Такэо, на что господин Накано серьезно ответил:

– Это другое название отелей любви.

Слухи об отношениях Тадокоро и Касуи так распространились, что Сумико пришлось уйти из школы, а преподавателя уволили. Стремясь отдалить Сумико от мужчины, семья отправила ее к бабушке с дедушкой в деревню, но влюбленные начали переписываться, а через год девушка и вовсе сбежала от родных к нему. После восоединения пара пустилась в путешествие по всей стране, живя то тут, то там, но, когда все немного успокоилось, возлюбленные вернулись в соседний город, где Тадокоро унаследовал семейный магазин канцелярских товаров.

– Во дает! – Такова была первая реакция шефа на рассказ сестры.

– Получается, они и впрямь любили друг друга, – следом за ним высказался Такэо.

– Но как вы поняли, что те фотографии сделал Тадокоро? – спросила я.

– Ну… – ответила, пережевывая пищу, Масаё. Она подбирала палочками оставшийся в тарелке кляр, бормоча: – Люблю есть кляр. Кто бы мог подумать, что пропитанный бульоном кляр такой вкусный…

Как оказалось, во время своих странствий с Сумико Тадокоро зарабатывал на жизнь продажей фотографий. Недостатка в женщинах он, судя по всему, никогда не испытывал, и даже отношения с Сумико ему не мешали, а потому благодаря обширному кругу «подруг» он легко находил сюжеты для эротической съемки и позднее продавал фотографии. Поскольку он был совсем новичком в сфере эротической фотографии и его деятельность была не вполне законна, Тадокоро не удалось избежать проблем с местными бандитами. Когда положение неопытного торговца стало по-настоящему опасным, мужчина был вынужден прекратить свой нелегальный бизнес, однако снимать не перестал – похоже, это занятие ему действительно нравилось. Правда, теперь его моделью была лишь возлюбленная, а покупателями – только знакомые, да и продавать фото пришлось почти по себестоимости.

– На тех фото тоже Сумико, – сказала Масаё, указывая подбородком на лежавший на полке картонный «футляр». – У меня есть такая же фотография, как в этом наборе.

– Это какая? – спросил шеф, на что сестра ответила:

– Где зад крупным планом.

После этой реплики мы все какое-то время молча ели лапшу. Такэо доел свою порцию первым и сразу понес миску к раковине. Вслед за ним поднялся господин Накано. Я же, подражая Масаё, вылавливала плававшие в бульоне кусочки кляра.

– А мне нравится та фотография, – сказала я, на что женщина рассмеялась:

– Она дорого мне обошлась. Сумико жила бедно, так что я выложила за нее аж десять тысяч иен.

– А ведь за все десять не дашь и тысячи, – спокойно сказал господин Накано, когда отнес свою миску к раковине и вернулся к нам. Такэо кивнул с самым серьезным видом.

После обеда шеф и Такэо отправились в гараж, а мы с Масаё занялись мытьем посуды.

– А что потом стало с Сумико? – поинтересовалась я, ополаскивая миску под краном, на что женщина ответила:

– Она умерла. Из-за постоянных измен Тадокоро и внезапной смерти сына у нее развилось нечто вроде невроза. Нет, Тадокоро, конечно, не злодей какой-нибудь, но лучше бы тебе, Хитоми, не связываться с такими, как он.

Масаё усиленно терла миску губкой.

Я вздохнула. Сразу вспомнилась та особенная атмосфера, которую всегда приносит с собой этот мужчина, и по спине пробежал холодок. Не могу сказать, что я сильно испугалась, – это ощущение напоминало скорее тот легкий озноб, что порой возникает, когда простудишься.

Вечером, когда мы с Такэо вышли из магазина, я рассказала ему о том, что Сумико Касуя умерла.

– Жалко, – сказал он, потирая замерзшие руки.

Какое-то время Тадокоро к нам не заходил, но через два дня после следующего снегопада он вдруг появился в магазине и заявил:

– Я все-таки решил не продавать те фотографии.

Я передала ему фото вместе с их картонным «футляром», и мужчина, вдруг приблизив свое лицо к моему, спросил:

– А где конверт?

Как раз в этот момент вернулся Такэо, который и отвлек внимание посетителя, заставив Тадокоро повернуться к вошедшему:

– Конверт я сейчас куплю.

– Ладно, только купи такой же, как был, – формата А4, – распорядился своим обычным расслабленным тоном Тадокоро, и Такэо выбежал на улицу.

Как только парень скрылся из виду, посетитель снова склонился ко мне и спросил:

– Ну как, изучила фотографии?

– Слышала, вы когда-то работали учителем… – Я думала, он удивится, услышав это, но мужчина и бровью ни повел, лишь еще больше приблизился ко мне.

– Было дело, – ответил Тадокоро, оказавшись так близко, что я смогла почувствовать его дыхание. За окном сверкал не растаявший на солнце снег.

– А вот и конверт, – сказал вернувшийся Такэо.

Тадокоро, сохраняя свой обычный расслабленный вид, отошел от меня, медленно вытащил из пакета новый конверт и аккуратно убрал в него картонку с фотографиями.

– Увидимся, – попрощался посетитель и покинул магазин.

Сразу после этого в зал вошел господин Накано:

– Да говорю же – дороговато ты сегодня дал, Такэо!

Мы с Такэо смотрели на подбородок шефа.

– Что такое? – спросил он рассеянно, но мы промолчали.

– Надо же, и у конвертов есть формат А4, – заметил Такэо после недолгой паузы.

– Что? – переспросил господин Накано, но парень ничего не ответил. Я продолжила молча смотреть на подбородок мужчины.

Глава 2

В сезон дождей работы у господина Накано становится немного меньше. В дождливую погоду открытые базары не проводятся, а значит, и готовиться к ним не надо, да и переездов в это время почти нет, что сокращает и количество поездок за товаром.

– Интересно, почему во время переездов нам перепадает столько хороших вещей?.. – спросил Такэо у шефа, попивая кофе.

Господин Накано, уже допивший свой кофе, чуть склонил голову набок, туша о крышку пустой банки окурок. Начальник постоянно использовал в качестве пепельницы одну только крошечную крышку банки, поэтому на ней было столько пепла, что казалось, он вот-вот начнет сыпаться. Почему-то наш шеф любит бросать окурки куда угодно, только не в пепельницу, даже если она стоит прямо перед глазами.

Однажды я тихонько поинтересовалась у Такэо, почему господин Накано не пользуется пепельницей, на что парень ответил:

– Может, продать хочет?

– Но это же самая обычная пепельница, даже не старинная, – удивилась я, на что Такэо с самым непроницаемым выражением лица ответил:

– А шеф у нас, знаешь ли, бессовестный торгаш, хотя по виду и не скажешь.

– «Торгаш», говоришь? Вот уж не думала, что услышу это слово от молодого парня.

– Попадается в «Мито Комон» и прочих исторических сериалах.[6]

– Надо же, ты, оказывается, исторические сериалы смотришь…

– Мне просто нравится Каору Юми.[7]

Живо представив, как Такэо сидит и увлеченно смотрит на любимую актрису, я невольно захихикала. К слову, у нас в магазине порой попадаются подставки для благовоний с Каору Юми. Одно время они пользовались спросом, один из таких сувениров с изображением звезды мы продали меньше чем за неделю. Правда, теперь такие вещицы распространены разве что среди фанатов и прежней популярностью уже не пользуются.

– Да говорю же – когда люди перебираются в лучшее место, всегда хотят поменять и домашнюю утварь, – ответил на вопрос Такэо шеф. – Поэтому-то к нам и попадает столько дешевых, но хороших вещей.

– Дешевых, но хороших… – повторил, как попугай, коллега, на что господин Накано равнодушно кивнул.

– Ну а если человек переезжает в место похуже? – поинтересовался парень.

– С чего бы кому-то перебираться туда, где хуже? – засмеялся шеф. Засмеялась и я. И только сам Такэо сохранял серьезное выражение лица.

– Ну, например, если пришлось сбежать посреди ночи или там семья распалась.

– Да говорю же, в таких экстренных случаях явно не до разбора старых вещей, – сказал господин шеф, поднимаясь и отряхивая сигаретный пепел с черного фартука.

– Понятно, – коротко отреагировал Такэо и тоже встал.

Дождь лил даже сильнее, чем сразу после полудня. Скамейка, которую шеф всегда выставляет рядом с магазином, сегодня осталась в зале, сделав и без того плотно заставленное помещение еще более тесным. Господин Накано принялся энергично сметать пыль с товаров на полках.

– Нельзя оставлять вещи пылиться только потому, что они старые, – частенько говорил хозяин магазина. – Даже наоборот – старые вещи должны быть чистыми! Но не идеально чистыми. Баланс найти крайне сложно… – приговаривал начальник, стряхивая пыль метелочкой.

Такэо пошел к торговому автомату в нескольких шагах от магазина выбросить банки от кофе – рядом с ним как раз стоит нужный контейнер. Парень выбежал, даже не взяв зонт. Вернулся он, естественно, вымокшим до нитки. Господин Накано бросил подчиненному полотенце. На нем были изображены лягушки. Это полотенце попало в магазин во время прошлой закупки. Кое-как вытерев волосы, Такэо повесил полотенце на угол стола у кассы. Зеленые лягушки на мокрой ткани стали казаться ярче. Сам того не ведая, коллега принес с собой в помещение стойкий запах дождя.

Кстати, что-то давно я не видела Масаё. Я осознала это, услышав, как шеф произнес имя сестры, отвечая на звонок по телефону.

– Что, Масаё? – удивился он в трубку.

«Правда?», «Быть не может!», «Да ладно…», «Поверить не могу!» – весь разговор сопровождался удивленными возгласами господина Накано.

– Интересно, что же случилось с Масаё, – обратилась я к Такэо, рассеянно сидевшему на скамейке, спрятанной в магазине от дождя.

– Не знаю, – ответил парень. Он опять пил кофе из банки.

Как-то раз я спросила Такэо:

– Тебе что, нравится этот кофе?

– Нравится? – переспросил парень с изумленным видом.

– Ну, ты же постоянно берешь один и тот же, – заметила я, на что он ответил:

– Я как-то даже не задумывался. А вы неожиданно наблюдательны.

После этого разговора Такэо продолжил пить кофе того же бренда. Глядя на него, я тоже разок взяла тот же напиток, но мне он показался слишком приторным. Это был сладкий кофе с молоком.

Такэо сидел на скамейке, широко расставив ноги.

– Так, а ну-ка давайте работайте, – сказал господин Накано, вернувшись из дальней комнаты.

Такэо медленно поднялся со скамейки и вышел из магазина, звеня ключами от грузовика. Как обычно, зонт он не взял. Проводив подчиненного взглядом, шеф испустил преувеличенно тяжелый вздох.

– Что-то случилось? – спросила я.

Мне показалось, что он ждал этого вопроса. Когда господин Накано хочет что-то рассказать, он всегда так вздыхает, тихо бормоча себе под нос. На самом деле я прекрасно знала, что лучше ни о чем его не спрашивать, шеф всегда все рассказывает, как отойдет. Однако, если дать ему время, всех окружающих людей непременно ждет порция нотаций. Именно поэтому я и решилась задать вопрос самостоятельно.

Как-то раз, когда начальник уже настроился прочитать нам свою нотацию, Такэо опередил его, спросив, что случилось. Это сработало, так что я решила взять на вооружение опыт коллеги. Стоит задать вопрос – и господин Накано начинает говорить так быстро, что его поток слов можно сравнить с водой из шланга. Если же не успеешь спросить вовремя – из шефа посыпятся поучения, твердые, как забивающая шланг земля.

– Случилось, – начал господин Накано. – Масаё…

– Что такое?

– Да связалась с каким-то мужиком…

– С мужиком?

– Ага, живет теперь у нее, говорят.

– Сожитель, получается?

– Сожительство – это для молодых, вот прямо Сатико и Итиро.[8]

– Сатико и Итиро? Это кто?

– Эх, молодежь, ничего-то вы не знаете…

Звонила господину Накано Мити Хасимото, приходящаяся им с сестрой тетей. Тетушка эта – младшая сестра покойного отца нашего шефа, вышедшая замуж за молодого владельца магазина спортивных товаров. Разумеется, молодым ее муж был много лет назад – сейчас он уже отошел от дел, передав бизнес сыну. Их сын, к слову, – ровесник нашего начальника.

Несколько дней назад Мити купила пирожные в кафе у станции и отправилась в гости к племяннице. Не то чтобы пирожные в этом кафе обладают какими-то особыми вкусовыми качествами, просто Мити придерживается традиции делать покупки только в знакомых заведениях.

– Традиции – это очень важно, – сказала как-то шефу Мити. Начальник наш, конечно, кивал ей с самым серьезным видом, а потом со смехом признался мне:

– Хотя какие уж тут традиции – в торговом-то квартале!..

Итак, Мити купила в кафе два чизкейка и отправилась в гости к Масаё. Она нажала на кнопку дверного звонка, но никто не открыл. Женщина подумала было, что дома никого нет, и на всякий случай повернула ручку, чтобы удостовериться, но дверь оказалась не заперта – она легко подалась, открывшись внутрь комнаты. Опасаясь, что в жилище племянницы пробрался вор, Мити настороженно прислушалась. До ее слуха донесся слабый звук. Тетушка решила было, что ей послышалось, но нет – откуда-то изнутри действительно доносился какой-то звук. Он не был похож ни на человеческий голос, ни на музыку. Звук был какой-то тяжелый, как будто по комнате медленно перемещается какое-то животное. Возможно, даже не одно.

«Неужто и правда вор?» – напряженно подумала Мити. Она достала из сумки звонок, призванный отпугнуть потенциального насильника, и сжала его в руке, чтобы в любой момент поднять шум.

– Подумать только – звонок от приставаний! У такой-то старухи… – пробурчал господин Накано посреди своего рассказа.

– В последнее время довольно неспокойно, – попыталась я оправдать женщину, но шеф покачал головой:

– Да говорю же – нечего в опасные места-то ходить! Думаешь, что вор, – так беги оттуда поскорее, – вздохнул мужчина. Он, как мне показалось, хотел сказать, что, если бы Мити сбежала оттуда, ему не пришлось бы узнать, что у сестры появился какой-то «мужик».

Какое-то время Мити стояла на бетонном полу прихожей, но вдруг послышался какой-то голос.

– Голос?

– Да говорю же – Масаё там с этим мужиком… Ну, ты понимаешь, – с каким-то отвращением произнес шеф, работая метелочкой для уборки пыли.

– Сексом занимались, что ли?

– Хитоми, юным девушкам не стоит задавать такие неприличные вопросы, – снова вздохнул господин Накано, совершенно забыв, что сам же и начал этот «неприличный» разговор.

Мити бесцеремонно шагнула в дом и отодвинула перегородку. В комнате друг напротив друга сидели Масаё и какой-то незнакомый мужчина. Между ними сидела кошка.

– Ничем неприличным они там не занимались. Как минимум в тот момент, когда их застала тетя. Те звуки издавала кошка.

Так голос был кошачьим!

– Ну вот видите, всего лишь кошка.

– Им повезло, что это была кошка. Если бы тетушка их застукала – они бы просто так не отделались, – произнес господин Накано таким тоном, будто его Масаё совершила какое-то преступление.

– Но ваша сестра же не замужем, так что может приводить домой кого хочет, – возразила я, и шеф скривился:

– Надо, вообще-то, и о репутации думать!

– Что?

– Да понимаешь ли, сложно жить в городе, где у тебя полно родственников…

– А вы уверены, что Масаё встречается с этим, как вы его назвали, «мужиком»?

– А вот этого я не знаю.

Теперь рассказ шефа стал совсем непонятным. Мити попыталась расспросить Масаё о ее таинственном госте, но та упорно отмалчивалась, так что выяснить ничего не удалось – родственница не смогла выведать ни как зовут незнакомца, ни в каких отношениях он состоит с ее племянницей. Пробовала она поговорить и с самим мужчиной, но и он не дал никакого внятного ответа.

В конце концов Мити в гневе покинула дом, швырнув странной паре коробку с купленными чизкейками. По телефону женщина возмущенно пожаловалась, что очень ждала совместного чаепития. Досталось и самому господину Накано: тетушка отчитала племянника и велела больше интересоваться жизнью старшей сестры.

– А все почему? Потому что мало пирожных купила! Чизкейки-то дешевые, могла хоть десять штук купить, хоть двадцать…

– Ну и куда их столько?

– Да и вообще – говорю же, с чего я должен следить за личной жизнью Масаё? Ей самой за пятьдесят уже! – Шеф снова сдвинул брови. – Ну вот и что мне с этим делать, Хитоми?..

«Меня это не касается», – хотела было сказать я, но, конечно же, я никак не могла сказать что-то подобное своему работодателю. Мне нравится моя работа, да и господин Накано – не такой уж плохой начальник. Платят тут, конечно, мало, но зарплата вполне соответствует объему работы.

– Слушай, Хитоми, а ты ведь нравишься Масаё.

– Что? – переспросила я. Шеф никогда не говорил, что Масаё как-то особенно мне симпатизирует, да и в ее поведении я ничего такого не замечала.

– А ты не могла бы как-нибудь заглянуть к Масаё в гости?

– Что? – переспросила я уже заметно громче.

– Сходи посмотри на этого «мужика» – интересно же, что за человек, – с нарочитой легкостью попросил господин Накано.

– Я?..

– Мне больше некого об этом попросить, Хитоми.

– Но…

– Я бы попросил жену, но они с Масаё не ладят, понимаешь… – Шеф сложил руки, будто в молитве: – Хотя бы просто посмотри! Заплачу как за сверхурочную работу.

– Что вы имеете в виду? – спросила я, на что господин Накано ответил, прикрыв один глаз:

– Только Такэо и сестре не говори, – сказав так, он открыл кассу и вложил в мою руку банкноту в пять тысяч иен.

– Но я же ничего сделать не смогу, только сходить, – предупредила я, торопливо пряча деньги в кошелек.

По дороге домой я, как обычно, зашла в магазин и, хотя обычно покупаю только рис с курицей, сегодня положила в корзинку две банки пива. Еще я взяла рыбные палочки с сыром и «жареные кальмары с майонезом». Немного поколебавшись, я добавила к сегодняшним покупкам и две банки слабоалкогольного коктейля. А еще – эклеры и пачку овощного сока. Прихватив еще и журнал с мангой, я отправилась на кассу. Мои покупки обошлись мне в три с чем-то тысячи иен.

– Вот уж правда – легкие деньги портят людей, – бормотала я, шагая по ночной улице.

В пакете звенели купленные банки с пивом и коктейлем. Я зашла в парк и, усевшись на одной из скамеек, достала баночку пива. На закуску взяла три рыбные палочки. Сидя на влажной от прошедшего днем дождя лавочке, я подумала, что, будь здесь Такэо, мы могли бы выпить пива вместе, но тут же отмела эту мысль – лишние хлопоты мне сейчас ни к чему.

Почувствовав, что от сидения на не высохшей толком скамейке джинсы начали намокать, я поднялась, держа в руке недопитую банку с пивом. Допивала я на ходу, маленькими глотками.

К Масаё я решила наведаться завтра в первой половине дня.

Я подняла глаза к ночному небу. Узкий серп луны, подернутый облачной дымкой, висел высоко над головой.

К слову, брови Масаё тоже имеют форму полумесяца.

Она почти не пользуется косметикой, но даже без толстого слоя помады на губах всегда сияет красотой. Сестре нашего шефа повезло стать счастливой обладательницей того самого фарфорово-белого кукольного личика, о котором так мечтают многие девушки. Представляю, какой красавицей она была в молодости!

Они с братом чем-то похожи внешне, но если лицо Масаё представляет собой правильный овал, то лицо шефа имеет более грубые прямоугольные черты, а его загорелая обветренная кожа больше напоминает старый кирпич, чем изящный фарфор.

Лицо Масаё не нуждается в макияже, но именно брови, что удивительно, всегда отличаются своей ухоженностью. Плавный изгиб ее тонких бровей напоминает красавиц с картин эпохи Тайсё. Как-то раз сестра шефа поведала мне, что следит за формой бровей, тщательно выдергивая все лишние волоски пинцетом. [9]

– Правда, зрение уже не то – иногда выдергиваю не тот волосок, – со смехом призналась женщина. – Впрочем, я выщипываю брови уже столько лет, что они почти не отрастают.

Слушая болтовню Масаё, я прикоснулась пальцем к собственной брови. Волоски были длинными и лохматыми – в отличие от собеседницы, я почти не ухаживаю за ними.

Я нажала кнопку дверного звонка, и Масаё почти сразу вышла ко мне.

На обувной полке в прихожей я увидела пару кукол – высоких мужчину и женщину, которые были представлены на выставке полгода назад. Надев аккуратно стоявшие на полу тапочки, я последовала за хозяйкой квартиры. В качестве гостинца после долгих раздумий я решила принести четыре пирожных из кафе у станции. Когда мы вошли в комнату, и я передала сладости Масаё, она захихикала, прикрыв рот рукой:

– Это Харуо попросил?

– О чем вы? – удивилась я, а сестра шефа продолжила:

– Сколько он тебе заплатил?

– Д-да что вы, ничего он не платил… – запинаясь, начала отнекиватьсяь я, но Масаё сказала, подняв свои брови-полумесяцы:

– Харуо, как обычно, решил избежать лишних проблем и не заявляться ко мне лично, да?

Мы сели пить чай. Масаё, отрезая вилкой кусочек лимонного пирога, сказала:

– Пять тысяч иен? Негусто.

Сама не знаю, как так вышло, но я проболталась о том, что шеф заплатил мне за этот визит как за сверхурочную работу. Впрочем, возможно, проболталась я не так уж и случайно: какая-то часть меня хотела увидеть, как Масаё отреагирует на новость о полученной мною символической сумме.

– Простите, – потупилась я, ковыряя вилкой кусок вишневого пирога.

– Хитоми, а ты, смотрю, любишь пироги, – заметила сестра шефа.

– Почему вы так думаете?

– Так ты же принесла вишневый, лимонный и слоеные яблочные пироги, – Масаё своим певучим голосом перечислила принесенные мной гостинцы.

Потом она встала, открыла тумбу, на которой стоял телефон, и вытащила из нее кошелек.

– Придумай что-нибудь, ладно? – попросила женщина, достав из кошелька банкноту в десять тысяч иен, которую тут же завернула в салфетку и положила рядом с моей тарелкой, на которой лежал кусочек вишневого пирога.

– Ну что вы, не надо, – я отодвинула от себя салфетку с деньгами, но Масаё упрямо сунула ее мне в карман. Край салфетки немного отогнулся, открыто демонстрируя уголок купюры.

– Надо. Да и потом: я уверена, что Харуо просто хочет поскорее отделаться от этой истории.