bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
4 из 6

Впрочем, вскоре после этого царство Раннее Цинь потерпело поражение от правителей Восточной Цзинь и прекратило своё существование. Как следствие, земли Западного края снова охватила смута.

В это время один молодой шаньшаньский военачальник принял решение атаковать Лоулань, который уже давно вернулся под власть китайцев. Воспользовавшись возникшей смутой, он вознамерился взять в свои руки землю, на которой стоял город его далеких предков, территорию, которая по праву принадлежала царству Шаньшань, но стала вместо этого военным лагерем теперь уже несуществующего Раннего Цинь.

Имея под началом не более пятисот человек, военачальник шёл на Дуньхуан, когда ему в голову пришло решение напасть на Лоулань. Поэтому до Дуньхуана он не дошёл, а по пути повернул на Лоулань. За исключением молодого командира, никто из пятисот бойцов даже не подозревал о том, что они как-то связаны с этим городом.

Отряд день и ночь безостановочно двигался маршем через пески до тех пор, пока до крепости Лоулань осталось не более половины дневного перехода. Ночью воины хорошо отдохнули, а на рассвете следующего дня двинулись к городу. Только теперь молодой командир объяснил подчинённым их задачу: отбить Лоулань у его защитников, потерявших былую силу. Командир также объяснил, какое огромное значение имеет Лоулань для каждого из воинов. Шаньшаньские воины всегда относились к своим командирам с почтением и уважали их за храбрость, поэтому и против этого приказа никто возражать не стал. Воодушевлённые задачей взять в свои руки город великих предков, воины ничуть не сомневались в том, что с таким замечательным командиром они обязательно это сделают.

Едва отряд вышел в путь, поднялся сильный ветер. Он стал ещё более яростным, когда солдаты подступили к стенам старой крепости. Ведомые своим командиром, воины шаг за шагом продвигались вперёд, хотя среди песчаной бури не было видно ни зги, а ветер едва ли не уносил их прочь вместе с лошадьми…

Наконец из туч песка показались громадные пепельно-серые стены крепости и неясные контуры башен.

Молодой офицер занял своё место во главе отряда. Зарубив трёх часовых, дежуривших у ворот, солдаты мгновенно ворвались в крепость. Началась сеча. Атакующие не знали, каковы в точности силы защитников, но их явно было гораздо больше, чем ожидалось. Штурмовой отряд разбился на несколько групп, в каждой из которых воины старались держаться вместе, не доводя дело до поединков один на один. Общий бой охватил каждый дом, каждый переулок, каждую башню, каждое укрепление в крепости.

Наступила ночь. Бойцам казалось, что она наступила слишком рано. С приходом ночи ветер стих. Шаньшаньцы потеряли убитыми треть своих воинов, но потери защитников крепости были в несколько раз больше.

На рассвете в городе произошла ещё одна мелкая стычка, но она оказалась последней. Сражение завершилось. Оставшиеся в живых защитники, по-видимому, скрылись под покровом ночи: с рассветом в крепости не удалось обнаружить ни одного неприятельского солдата. Шаньшаньцы несколько раз обошли усеянный трупами город. Как и все захватчики, они заглядывали в каждую постройку, в каждый дом в поисках денег и дорогих вещей.

Молодой офицер в сопровождении нескольких подчинённых поднялся на башню, чтобы посмотреть на землю, которой его далёкие предки правили почти шестьсот лет тому назад. Его взору открылся совершенно безжизненный пейзаж. Вокруг крепости, насколько мог видеть глаз, простиралось море песка, изрезанное бесчисленными мелкими барханами, которые напоминали вздыбившиеся, колючие белые волны.

Ветер продолжал дуть, хотя уже не столь яростно, как вчера. Он срывал с гребней, вершин и склонов белых барханов мелкий песок, закручивал его вихрями и поднимал вверх. Песчаные вихри сливались в единую тонкую завесу, которая быстро продвигалась с севера на юг.

Молодой офицер размышлял о том, как же его далекие предки выживали здесь без рек и озёр, когда увидел на северо-востоке нечто вроде полоски густого леса. «А нет ли там хоть маленького пруда?» – подумал он.

Один из подчиненных офицера, которому было приказано собрать в крепости трупы и вывезти их в пустыню, сообщил ему, что в лесной полосе действительно находится озеро, длинное и узкое, словно лезвие меча. А ещё солдат говорил, что это озерцо все тянется и тянется куда-то вдаль, хотя потом, конечно, где-то наверняка смыкается с большим озером.

Молодой офицер решил вместе с солдатами пойти посмотреть на длинное озеро. Уверенный в том, что враг не пришлёт в крепость подкрепление, он был очень весел и беззаботен.

Озеро, кинжалом входившее в зелень леса, оказалось совсем мелким, но вода в нём была выше всяких похвал, чистая и прозрачная. Это мелководье тянулось без конца и края, но само озеро постепенно набирало ширину, а на воде уже кое-где стали видны птичьи стаи…

Вернувшись в крепость, шаньшаньские солдаты собрались вокруг бочек с вином, найденных в поверженном городе. Начался пир победителей.

День быстро шёл к концу, и заходящее солнце окрашивало небо многоцветным сиянием. Шаньшаньцы никогда прежде не видели такого потрясающе красивого заката. Один из солдат сказал, что увидеть такой закат – дурная примета, так что им лучше как можно быстрее уйти из города. Храбрый молодой командир и сам подумал, что это очень уж зловещее предзнаменование, но тем не менее шаньшаньский отряд остался в крепости ещё на одну ночь…

Утром до шаньшаньских воинов стали долетать странные, совершенно незнакомые им звуки, напоминающие голоса диковинных музыкальных инструментов. Ветер? Ветер продолжал свирепствовать, но это не был свист ветра – звуки проникали сквозь него.

В тот момент, когда молодой командир отдавал одному из солдат приказ подняться на башню, откуда-то прилетела стрела. Ударившись о стену дома, она упала на вымощенную камнем мостовую. Стрела была довольно длинной.

Это был сигнал. Вскоре на крепость обрушился настоящий ливень из стрел. Было видно, что прилетают они издалека, но откуда именно – понять было невозможно: сильнейший ветер сносил большую часть стрел, и они падали на землю плашмя.

Наконец, вернулся посланный на башню шаньшаньский солдат. Он доложил, что из-за песчаной бури небо черным-черно и потому ровным счетом ничего не видно. Командир сам поднялся на башню и убедился, что солдат говорил правду: разглядеть хоть что-нибудь за стенами крепости было решительно невозможно.

Казалось, что на землю спустилась ночная тьма. В черном небе ревел ветер, и в его рёве слышался ещё один голос – это всеми своими волнами яростно кричал Лобнор. Если бы молодой офицер вчера набрался терпения и прошел немного дальше, то увидел бы это озеро своими глазами…

Командир спустился с башни. Дождь из падающих стрел становился всё гуще, странные музыкальные звуки – всё ближе. Молодой офицер собрал всех своих бойцов и повел их к воротам: сражение с превосходящими силами противника нельзя было вести внутри крепости. Построившись боевым порядком, шаньшаньцы поспешили к выходу и у самых ворот, перед караульным помещением, столкнулись с облаченными в диковинную форму воинами противника, чей отряд как раз входил в город. Шаньшаньцам пришлось отказаться от попытки вырваться за пределы крепости и схлестнуться с врагом прямо в воротах.

Вражеские воины взметнули над головами длинные мечи, закружились, словно в странном танце, и ринулись вперёд. Шаньшаньские солдаты встретили врага длинными пиками, но в это время на поле боя обрушился настоящий песчаный водопад, который накрыл и своих, и чужих, и схватка сама собой прекратилась, потому что песок не только быстро забил все складки обмундирования, но и мгновенно запорошил глаза воинам.

Ветер ревел всё громче, песчаная буря становилась всё сильнее. Солнце полностью скрылось во тьме, и противники окончательно потеряли друг друга из виду.

Молодой офицер и несколько солдат наконец-то вырвались за ворота, но не смогли сделать и шагу дальше: здесь песчаная буря лютовала ещё сильнее, чем в крепости. Шаньшаньские воины один за другим выходили из ворот – и сразу же прижимались к крепостной стене. Тут же, под стенами, толпилось множество солдат противника, которые не могли сделать и шага, чтобы попасть в крепость. Кроме воя ветра и шума волн отовсюду слышались ржание сотен лошадей и надрывные крики верблюдов…

Ветер безумствовал ещё трое суток, не стихая ни днём, ни ночью. Он не только похоронил под слоем песка множество людей, лошадей и верблюдов, но и засыпал до половины крепостные стены…

Итак, неожиданно начавшееся здесь сражение на удивление быстро и закончилось. Вместо того чтобы сражаться друг с другом, шаньшаньцы и их противники потратили три дня на битву с песчаной бурей.

К вечеру четвертого дня, когда ветер, наконец, немного стих, молодой командир увёл солдат от крепости Лоулань, оставив десятки своих подчинённых лежать в песках. Иноземные завоеватели, которые в борьбе с песчаной бурей тоже потеряли часть товарищей, также покинули маленькую цитадель в пустыне.

Лишившись всех лошадей, шаньшаньцы были вынуждены возвращаться домой пешим порядком. Когда они уходили из крепости Лоулань, в пустыне всё ещё стоял целый лес из сотен песчаных смерчей. Только к вечеру их стало немного меньше.

Уцелевшим шаньшаньцам пришлось ещё несколько дней испытывать на себе все трудности перехода по пустыне. Им слышались то оживлённые голоса каких-то людей, беседующих у семейного очага, то ржание табуна лошадей, который, кажется, проходил где-то совсем рядом. Они видели на своём пути крохотные лесные островки, в которых, несомненно, били из земли живительные родники, но дойти до них не было никакой возможности: при попытках приблизиться рощицы бесследно исчезали…

Только через месяц молодой офицер вернулся домой в Шаньшань – вернулся с третью того отряда, который выходил с ним в поход. Солдаты так и не поняли, из какой земли пришли в Лоулань виденные ими странные завоеватели. А люди, которым они рассказывали об этом, склонялись к мысли, что те воины, скорее всего, были злыми духами пустыни, таким же дьявольским порождением её, как миражи…

Даже молодой офицер до самого конца своей жизни так никогда и не узнал, что тогда в Лоулань вторгся передовой отряд жуань-жуаней, могущественного северного народа[35].

Два года спустя молодой офицер снова побывал в Лоулане вместе со своими подчинёнными. К этому времени крепость полностью занесло песком, единственное, что можно было увидеть, – это часть башни, которая все ещё выглядывала из барханов…

Офицер добрался и до леса, надеясь ещё раз посмотреть на то самое узкое и длинное озеро, но озера нигде не было, и только дорожка из сухого белого песка тянулась куда-то вдаль…

Озеро Лобнор тоже исчезло, как исчез погребенный в песках Лоулань…

Примерно через шестьдесят лет после этих событий, в двадцать втором году под девизом правления Юань-цзя (445 г. н. э.), царство Шаньшань вступило в войну против бывшего тогда в силе Да У-ди из царства Вэй[36]. Посланные им из земель Лан войска нанесли удар по царству Шаньшань и принудили его правителя сдаться. В результате Шаньшань окончательно перестало существовать как царство – с тех пор оно считалось одним из уездов Вэй.

Иными словами, Лобнор, Лоулань и Шаньшань исчезли с исторической сцены почти одновременно…

5

При императоре Ань-ди[37] из династии Восточная Цзинь, в третьем году под девизом царствования Лун-ань (399 г. н. э.), монах по имени Фа Сянь[38] и ещё полтора десятка адептов буддийского учения направились из Чанъаня в Индию, чтобы изучать санскрит и читать священные книги. Вот как говорится об этом в путевых записках Фа Сяня: «Выйдя из врат Юймэньгуань, отправились мы в путь по песчаным потокам. Злые духи обитают в тех песках и окрест, а ветра, там рождённые, столь жгучи, что путники, даже единожды встретившись с ними, все как один умирают, и ни единый из них жизни своей не спасает. И нет там в небе ни единой птицы летящей, и нет там на земле ни единого зверя бегущего. Не на чем глазу осечься на этих бескрайних просторах, а путник, который пути переходов там найти пожелает, ошибётся наверно незнаньем, если использовать будет иные дорожные вехи, чем кости людей и животных, что в этих песках от прежних походов остались».

Точно неизвестно, проходил ли Фа Сянь по тем самым пескам, которые видели Лоулань или когда-то простирались по берегам озера Лобнор. Но вполне можно представить себе, что его путь и вправду лежал через окрестности этого мёртвого города…

В эпоху Тан по повелению императора Тай-цзуна[39] паломничество в Индию совершил ещё один буддийский монах, преподобный Сюань-цзан[40]. Преодолев неимоверные трудности и лишения, он возвратился в китайскую столицу со священными книгами, причём его обратный путь прошёл через земли Лоуланя.

В его «Записках о западных землях, составленных в правление великой династии Тан» об этом говорится кратко: «В четырехстах с лишним ли пути находится древнее царство Ду-ло. Страна эта давно находится в запустении, и все её крепости лежат в руинах. В шестистах с лишним ли пути к востоку от тех мест есть древнее царство Шэрумадана. Это земля Цемо (Черчен). Крепость там высока и величава, но жизнь в ней пресеклась: ни людей, ни дымов над очагами… А от неё в тысяче с лишним ли к северо-востоку находится древнее царство Нафубо. Это земля Лоулань».

Иными словами, преподобный Сюань-цзан видел в бескрайней пустыне два безлюдных города, но про Лоулань не сказал ничего. Похоже на то, что к тому времени его руины уже были полностью погребены под глубоким слоем песка, а вокруг на все четыре стороны расстилалась пустыня – ничего, кроме песка и неба.

И было это всё более 1300 лет тому назад, в 645 году…

Лоулань очнулся после долгого сна и снова вышел на историческую арену только в начале XX века.

За это время на карте мира много раз менялись цвета, в которые были окрашены те или иные территории, и лишь один участок Центральной Азии не привлекал внимания – участок, на котором и покоился Лоулань. В эту обширную, в буквальном смысле слова безжизненную пустынную зону многие века не ступала нога человека.

Погребённый в песках пустыни древний город Лоулань вновь – и внезапно – возник на поверхности земли только через много сотен лет, в 1900 году. Произошло это благодаря шведскому изыскателю Свену Гедину[41].

Впрочем, для того, чтобы доказать, что эти найденные Гедином развалины – это действительно руины Лоуланя, потребовалась дискуссия с участием большого числа ученых. А для того, чтобы точно определить положение Лоуланя, предстояло раскрыть ещё одну тайну – тайну озера Лобнор, которое когда-то дарило городу прекрасную воду, а сегодня бесследно исчезло из тех мест.

Как жители древнего города не мыслили Лоуланя без Лобнора, так и ученые XX века не могли представить их в отрыве друг от друга. Если те руины, которые открыл Гедин, – это действительно Лоулань, говорили они, то где-то рядом должно находиться озеро Лобнор. Если же оно куда-то переместилось, то нужно найти его среди множества озер, разбросанных по пустыне, – найти, даже если оно сменило свой облик… А самое главное – ответить на вопрос, как оно туда попало…

После того как было доказано, что древнее городище – это действительно Лоулань, возникло предположение, что озеро Лобнор перемещается по линии север-юг с периодом около полторы тысячи лет. Вскоре это мнение стало общепринятым: было доказано, что благодаря течению реки Тарим, которая создает песчаные отложения, и работе ветра, который эти отложения разрушает, река периодически меняет своё русло. В свою очередь, озеро Лобнор тоже смещается вслед за рекой то с юга на север, то с севера на юг, и период этих колебаний составляет примерно пятнадцать веков.

В 1927 году Гедин, которому тогда было шестьдесят два года, сформировал из большого числа специалистов свою четвёртую экспедицию в Западный край.

Формально эта группа изыскателей называлась «Научно-исследовательская экспедиция на Северо-Запад (Китая)». Среди её основных участников было восемнадцать шведов и немцев, а также десять китайских исследователей. Кроме них, в группе были местные носильщики, повара и прочие.

Во время своего четвёртого путешествия Гедин вновь посетил руины Лоуланя. Однажды он шёл вдоль одного из каналов, проложенных в пустыне. Вода в последний раз текла в нём примерно в IV веке, ещё в те древние времена, когда в Лоулане жили люди… Каково же было удивление Гедина, когда он увидел, что иссушенный, много веков не видевший воды канал стал снова наполняться влагой.

Когда-то Лоулань из-за смещения озера Лобнор оказался заброшен, забыт и превратился в безлюдные руины, погребённые в песках. Сегодня на глазах Гедина к развалинам Лоуланя вновь подходила вода! Вода, вода прибывала по нескольким пересохшим руслам, а вместе с ней приходили растения и животные, наступала жизнь! Когда-нибудь и по руслам множества других, пока что пересохших рек тоже побежит вода, а вместе с ней придут и мириады форм жизни. Это время обязательно наступит!..

В тот день Гедин нашёл в пустыне два захоронения. Одно из них находилось на вершине холма, а другое на некотором отдалении, у его подножия. О том, как было обнаружено это последнее захоронение, Гедин в подробностях рассказал в своей книге:

«Два наших лодочника с острыми, как у ястребов, глазами, разглядели с вершины месы[42] ещё одну могилу. Она находилась восточнее, на вершине совсем маленькой месы, располагавшейся у самого подножия месы большой.

Оставив с миром могилу, чей покой мы так бессердечно потревожили, мы спустились в уединённое место для отдыха. Поняв, что сплав по реке невозможен, я приказал перенести наш палаточный лагерь точно на юго-запад, к захоронению № 2, однако все стали просить оставить их здесь до окончания изысканий, и я не смог отказать им в этом невинном удовольствии.

Маленькая меса с этим захоронением вытянута с северо-востока на юго-запад; её длина составляет 41 фут[43], ширина – 12 футов, её вершина поднимается над уровнем воды на 29 футов, а над уровнем окружающего её участка – на 24 фута. С большой месы сразу видно, что эта маленькая меса скрывает захоронение. Почему? Обыкновенно вершины мес совершенно голы, на них никогда ничего не растёт. На вершине же этой месы стоит одинокий тамариск, и уже отсюда ясно, что она не может быть заурядной.

Этот одинокий куст едва ли не в голос просил нас начать раскопки, поэтому люди быстро принялись за работу. Однако глина, из которой была сложена меса, закристаллизовалась и стала твёрдой – буквально как обожжённый кирпич. Поэтому из базового лагеря были принесены топорики, с помощью которых люди продолжили вскапывать неподатливый участок.

Могила оказалась прямоугольной. Она была расположена у начала северо-западного склона месы и окружена глинобитной стеной, толщина которой вверху составляла 1 фут, а внизу достигала 2 футов. На глубине 2 футов и 3 дюймов[44] копатели натолкнулись на деревянную крышку. Сначала топориками, а потом с помощью лопаток её отчистили от глины. Крышка состояла из двух хорошо сохранившихся досок длиной 5 футов 11 дюймов. Ширина гроба менялась от 1 фута 8 дюймов у головы до 1 фута 5,5 дюйма в ногах, толщина досок составляла 1,5 дюйма. Тело лежало головой на северо-восток.

После того как была очищена крышка гроба, выяснилось, что он плотно прилегает к стенкам ямы, и если её не расширить, то поднять гроб будет невозможно. Тогда мы решили разобрать северо-западную стену могилы, на что потребовалось много времени и труда. Но вот, наконец, последние препятствия устранены, и мы, затаив дыхание, со всеми возможными предосторожностями поднимаем гроб на поверхность месы.

Форма гроба оказалась характерной для этого многоводного района: она в точности воспроизводила обычную лодку-каноэ, только корма и нос у этой лодки были спилены и заменены ровными торцевыми стенками.

Две доски, образовавшие крышку гроба, были подняты ещё до того, как рухнула стенка, отделявшая захоронение от мессы: мы просто пылали желанием увидеть тело незнакомца, который так долго и безмятежно здесь покоился. Однако увидели мы не тело, а шерстяное покрывало, в которое оно было укутано с головы до пят. Впрочем, покрывало оказалось настолько ветхим, что рассыпалось в прах при самом лёгком прикосновении…

А когда мы сняли часть ткани, которая скрывала голову, то, наконец, увидели… Увидели её – беспредельной красоты владычицу пустыни, Принцессу Лоуланьскую и Лобнорскую…

Смерть настигла эту юную женщину внезапно. Любящие люди своими руками обрядили её в саван и перенесли на вершину мирного холма, где она и покоилась почти две тысячи лет, пока люди иной, далекой эпохи не потревожили её долгий сон…

Кожа на её лице стала твёрдой, как пергамент, но прошедшие века не смогли изменить черты этого прекрасного лица и его абрис.

Она лежала, сомкнув веки своих совершенно не запавших глаз, а на её губах и сейчас играла лёгкая улыбка, которую не смогли стереть все минувшие столетия. Улыбка делала это таинственное творение ещё более милым и очаровательным.

Увы, она не раскрыла нам ни одной из тайн минувшего; не поделилась своими воспоминаниями о многокрасочной жизни в Лоулане, об озере, лежавшем в оправе из весенней зелени, о странствиях по рекам на каноэ и маленьких лодчонках и о многом другом, что она навсегда унесла с собой в могилу.

Она видела, как уходили в поход защитники Лоуланя, готовые сразиться с сюнну и прочими варварами. Она видела боевые колесницы с лучниками и копьеносцами. Она видела, как проходили через Лоулань и как останавливались в нём на ночлег огромные караваны. Она видела бесчисленных верблюдов, двигавшихся на запад по Шёлковому пути с тюками дорогого китайского шёлка. И конечно, она любила и была любима, а может быть, и умерла от любовной тоски. Но всего этого мы уже никогда не узнаем…

Длина внутренней части гроба составляла 5 футов 7 дюймов. Неведомая миру принцесса была миниатюрной женщиной ростом всего лишь около 5 футов 2 дюймов.

На ярком послеполуденном солнце Чэнь и я осмотрели одежду, в которой она когда-то была похоронена. Её голову украшал головной убор в виде тюрбана, скрученный из единственной простой ленты. Тело её покрывала холщовая материя (скорее всего, пеньковая), под которой она была укутана ещё двумя одинаковыми покрывалами из жёлтого шёлка. Грудь женщины скрывал квадратный кусок красного, расшитого нитками шёлка, под которым находилось ещё одно, холщовое нижнее одеяние.

Нижняя часть тела была обернута чем-то наподобие двойной юбки; один из её слоев был из того же жёлтого шёлка, что и покрывало, второй – из простой пеньковой ткани. Ниже шла более короткая белая юбка из пеньки, игравшая роль нательного платья. Под ней находилась ещё одна юбка и шаровары из тонкой ткани, заправленные в цветные вышитые туфли. На талии был повязан шёлковый пояс.

Со всех этих одеяний мы отобрали образцы ткани, а некоторые – например, тюрбан и туфли – забрали целиком; взяли и кошелёк, расшитый прекрасными яркими узорами.

Рядом с гробом, в головах, мы обнаружили деревянный прямоугольный обеденный столик на четырёх ножках, снабжённый низким ободком, деревянную чашку, окрашенную в красный цвет, а также скелет целой овцы. По-видимому, они были припасены для питания путешественницы, отправившейся в мир иной…»[45]

Не будем опускаться до натяжек и гадать, действительно ли в гробу, который открыл Гедин, находилась та самая юная принцесса, что покончила с собой в день, когда древние жители Лоуланя должны были оставить свой город. Смерть этой женщины с самого начала была окутана тайной. Так нужно ли нам сейчас знать о ней больше?

Достаточно того, что усилиями ученых были явлены миру Лоулань и Лобнор. А ведь за те полторы тысячи лет, что Лоулань был погребен в песках, забылось, где находились город и озеро…

Сейчас Лобнор постепенно возвращается к тому месту, где прежде стоял Лоулань. Прошло полвека с тех пор, как Гедин открыл руины этого города. Всё это время вода Лобнора продолжает медленно двигаться к старому Лоуланю. Она и сейчас к нему движется. Пройдет, наверное, ещё не один десяток лет, прежде чем вода вернётся окончательно, но уже сейчас ясно: Лобнор возвращается, а вместе с ним возвращается и Речной Дракон, божество жителей Лоуланя.

А может быть, Речной Дракон уже вернулся?

Потоп. Перевод Е. Кручины

В конце правления китайского императора Сянь-ди из династии Поздняя Хань (на троне с 189 по 220 г. н. э.) военачальник Со Май во главе тысячи воинов вышел из Дуньхуана через заставу Юймэньгуань на запад. Целью похода было создать новое военно-земледельческое поселение на берегу реки Кумдарья, протекавшей в восточной части пустыни Такла-Макан. Перейдя государственную границу, ханьские войска вступили в так называемое Зарубежье – земли, на которых китайцы не появлялись уже тридцать лет.

Прошло уже больше трёхсот лет с тех пор, как войска императора У-ди впервые вторглись в Западный край. Всё это время западные земли оставались ареной постоянного соперничества между державами Хань и Сюнну, а заставы Юймэньгуань и Янгуань то открывались, то закрывались. Бывало так, что могущество Хань простиралось до далёких хребтов Куньлуня, но бывало и так, что даже земли между заставой Юймэньгуань и берегами реки Хуанхэ страдали от набегов сюнну.

На страницу:
4 из 6