Лоулань

Огромное ханьское войско в мгновение ока окружило Лоулань. Ханьцы нахлынули столь быстро, что у города не осталось времени на подготовку к сражению. Поэтому, когда ханьский военачальник Ван Хуэй, имея под началом 700 человек, ворвался через ворота в крепость, жителям города не оставалось ничего иного, как, сложив руки, наблюдать за происходящим. Ханьские воины вломились в царские покои в центре города и схватили самого правителя Лоуланя. Он был доставлен в лагерь Чжао Пону, где его заставили поклясться в покорности Хань. Вечером того же дня старший сын правителя был передан китайским войскам для отправки ко двору ханьского императора в качестве заложника.

Взяв в свои руки Лоулань, ханьское войско сразу же атаковало Гуши. После его падения ханьцы решили, что они достаточно напугали Усунь и Давань (Фергану), и весной следующего года их войска возвратились домой.

Однако на место ушедших из Западного края ханьских войск тут же пришли только и дожидавшиеся этого момента отряды Сюнну. Правитель Лоуланя, прежде присягнувший Хань, был вынужден также принести клятву в верности Сюнну и отправить к ним в качестве заложника своего младшего сына…

Единожды послав войска в Западный край, У-ди принял решение и впредь доминировать над его царствами с помощью военной силы. В частности, разгневавшись на царство Давань за то, что его жители отказались продать за тысячу золотых монет своих породистых коней и убили предлагавшего эту сделку ханьского посла, У-ди направил в Давань карательную экспедицию. Во втором году под девизом царствования Тай-чу (103 год до н. э.) Ли Гуанли во главе шеститысячного регулярного отряда всадников и нескольких десятков тысяч «молодых негодяев»[17] вышел в Западный край и двинулся на Давань. Однако на этот раз жители всех царств Западного края не захотели обеспечивать ханьцев продовольствием и укрылись за стенами своих городов. В результате, когда долгая карательная экспедиция приблизилась к своей цели – царству Давань, то большая часть войска просто голодала. Потерпев поражение в решающей битве, Ли Гуанли с немногочисленными оставшимися в живых воинами вернулся к заставе Юймэньгуань. Император У-ди, узнав о бездарном поражении Ли Гуанли, крайне разгневался и издал указ, в котором говорилось: «Кто из войска осмелится войти в пределы империи – немедленно казнить». Остатки разбитой армии не пустили за ворота Юймэньгуань, и они ушли в Дуньхуан.

На следующий год Ли Гуанли снова выступил из Дуньхуана, только во главе войска из шестидесяти с лишним тысяч человек. На этот раз запас оружия и продовольствия у него был велик: с армией шли сто тысяч волов, более тридцати тысяч лошадей, по нескольку десятков тысяч ослов, мулов, верблюдов.

Когда огромное войско Ли Гуанли проходило мимо озера Лобнор, Лоулань по приказу Сюнну выслал им навстречу своих воинов, чтобы потрепать арьергард ханьских частей. Однако китайцы разгадали этот план, и ханьские войска, стоявшие неподалеку от заставы Юймэньгуань, окружили Лоулань. Сюнну выслали в подкрепление осаждённым отряд конницы, но защитники города всё равно не смогли удержать крепость, и правитель Лоуланя снова попал в плен к ханьским войскам.

Бывшего правителя царства Лоулань доставили в ханьскую столицу Чанъань как раз тогда, когда туда стали одна за другой приходить победные реляции об успехе длительной карательной экспедиции против царства Давань. Ханьские войска окружили крепость Давань и принудили её защитников сдаться. После этого ханьцы отобрали себе несколько десятков лучших скакунов и более трёх тысяч лошадей похуже.

В ходе следствия пленный правитель сказал: «Царство Лоулань маленькое, находится меж двух великих держав Хань и Сюнну. Лоулань должен подчиняться и Хань, и Сюнну, иначе он не сможет выстоять. Народ наш очень утомился. Для того чтобы империя Хань овладела Лоуланем, есть только один способ. Покорнейше прошу дозволить всем людям царства Лоулань переселиться на земли Хань». Услышав эти слова, У-ди преисполнился жалости и не только не казнил правителя, но и отослал его обратно в Лоулань.

После похода на Давань (Фергану) ханьцы построили сторожевые вышки во всех стратегически значимых местах пустыни от заставы Юймэньгуань до озера Лобнор, приняли меры по обеспечению безопасности дорог, ведущих из Хань в Западный край, а также разместили несколько сотен человек в военных поселениях, созданных в Луньтай (Бугур) и других важных пунктах на берегу реки Тарим. Иными словами, нравилось это властителям Лоуланя или нет, но это царство снова попало под контроль империи Хань. Так, в четвертом году под девизом царствования Чжэн-хэ (89 г. до н. э.), когда Хань атаковало Гуши, царство Лоулань по приказу Ханьской империи направило для участия в сражении своих солдат. Таким образом, воины Лоуланя оказались вынуждены сражаться с армией Сюнну, которая пришла на помощь Гуши. Воинство Лоуланя вышло из этих боёв с большими потерями.

Измученный непрерывными душевными метаниями из-за необходимости подчиняться то Хань, то Сюнну, правитель Лоуланя вскоре заболел и скончался. Наследовать лоуланьский трон было некому. Один из сыновей правителя был оставлен заложником в Сюнну, второй – в Хань, но ни один из них на родину так и не вернулся. Посланный в Хань старший сын был обвинен в нарушении законов империи и казнен, а о втором сыне, отосланном в Сюнну, вообще не было никаких известий… Но династия правителей Лоуланя не прервалась: в конце концов, царский трон занял один из родственников прежнего повелителя. Сразу же после этого обе соседние державы затребовали у нового правителя заложников. Старший из двух его сыновей, Аньгуй, был послан в Сюнну, а младший, Юйтуци, отправился в Хань.

На склоне лет У-ди, который всегда проводил в отношении Западного края исключительно активную политику, слегка утомился от постоянных военных кампаний и перестал выказывать прежний горячий интерес к этим землям – в том числе и по той причине, что его собственная страна оказалась в крайне тяжёлом финансовом положении, а народ начал роптать… В результате в царствах Западного края снова появились сюнну и стали медленно, но верно расширять своё влияние на эти земли. В своё время почти все царства, лежавшие на трактах Западного края, признали себя вассалами Хань, однако теперь всё большее их число стало «отлагаться» от империи. Следуя велениям времени, Лоулань тоже отдалился от Хань и сблизился с Сюнну.

Новый правитель Лоуланя также недолго казнился необходимостью метаться между двумя могущественными соседями и через несколько лет пребывания на троне скончался. После этого сюнну вернули в Лоулань и возвели на трон его старшего сына Аньгуя, которого все эти годы держали у себя в качестве заложника. Молодому правителю было двадцать восемь лет. Политика нового властителя оказалась отчётливо дружественной по отношению к Сюнну и направленной против Хань. Аньгуй хорошо понимал, как трудно приходилось его отцу и прежним правителям, вынужденным лавировать между двумя державами, однако поскольку сам он долгое время жил в военном лагере сюнну, то ему казалось легче поддерживать добрые отношения именно с вождями кочевников – тем более что многих из них он хорошо знал.

Вскоре дружественная Сюнну и враждебная Хань политика нового молодого правителя Лоуланя обрела конкретные очертания. Сразу же после восшествия Аньгуя на трон в его царство прибыл ханьский посол, который пригласил нового правителя прибыть ко двору императора. Аньгуй ответил на приглашение отказом и в Хань не поехал. Более того, он пошел на то, чтобы фактически сделать своё царство форпостом Сюнну, призванным препятствовать отношениям Хань с государствами Западного края. У озера Лобнор снова участились нападения жителей Лоуланя на ханьских послов, двигавшихся на Запад, равно как и на послов из царств Запада, направлявшихся с дарами в Хань.

Через несколько лет, после того как Аньгуй вступил на престол, войска Сюнну уже открыто заходили в Лоулань и выходили из города. И в крепости, и за её стенами всегда можно было видеть целые табуны белых лошадей, принадлежавших людям Сюнну.

Тем временем в Хань скончался император У-ди. Ему наследовал Чжао-ди[18].

Из всех царств Западного края, кроме Лоуланя, открыто вошло в лагерь сторонников Сюнну только небольшое царство Гуйцы (Куча). На него постоянно оказывали давление как Хань, так и Сюнну, и в этом смысле тяготы Гуйцы ничем не отличались от испытаний, выпавших на долю Лоуланя или Гуши. В конце концов два маленьких, разделенных пустыней царства склонились к тому, чтобы порвать с одновременной зависимостью сразу от двух стран, и твёрдо решили (будь что будет!) развивать свои государства в военном союзе с Сюнну.

Аньгуй, конечно, понимал, что Хань когда-нибудь отомстит Лоуланю и Гуйцы за такое решение, но не думал, что развязка наступит гораздо быстрее, чем он предполагал.

Осенью 77 года до. н. э. Лоулань встречал ханьского посла Фу Цзецзы. Это был уже второй его визит в царство за год. В прошлый раз Фу Цзецзы выказал недовольство текущей политикой царства, а Аньгуй тогда с извинениями отослал посла обратно. С тех пор эта политика не изменилась ни на йоту, поэтому Аньгуй снова встречал ханьского посланника с тяжёлым сердцем. К несчастью, в это время все расквартированные в окрестностях Лоуланя войска Сюнну крайне некстати были отведены от города. Так или иначе, Аньгую не оставалось ничего иного, как пригласить посла в свои покои, хотя душа к такой встрече у правителя совершенно не лежала…

Пировали в большом зале дворца, куда Фу Цзецзы прибыл с двумя сопровождающими. Члены царской фамилии и главные вассалы правителя Лоуланя заняли места вокруг трёх ханьских посланников.

Пир был в разгаре, когда Фу Цзецзы сказал, что хотел бы сообщить нечто важное лично правителю. Аньгуй придвинулся к послу, чтобы послушать, что тот скажет, но в это время два молодых ханьца, которые стояли по правую руку от Аньгуя, ударами сзади в мгновение ока закололи правителя. Пока гости в ужасе кричали, Фу Цзецзы вскочил, с нескрываемой злобой оглядел всех и громко, отрывисто стал отдавать приказ за приказом. Собравшимся показалось, что Фу Цзецзы стал похож на разъяренного дэва. Глаза его сверкали огнём, а голос гремел, словно раскаты грома:

– Ваш правитель совершил преступление, он выступил против Хань! Сын Неба послал меня наказать его! Новым правителем будет Юйтуци, который уже давно находится в заложниках у династии Хань! Он вот-вот прибудет вместе с ханьскими войсками! До тех пор не смейте ничего предпринимать, иначе погубите своё царство!

Не дав никому опомниться, Фу Цзецзы выхватил меч и отрубил Аньгую голову.

2

Юйтуци, который долгое время жил в Чанъане на положении заложника из Лоуланя, узнал о смерти своего старшего брата от ханьских послов. Вскоре он получил приказ спешно вернуться на родину и стать правителем Лоуланя вместо Аньгуя.

Однако для того, чтобы подготовиться и выехать из Чанъаня, Юйтуци потребовалось несколько дней.

За это время он подал на имя императора петицию, в которой говорилось: «Я теперь возвращаюсь в Лоулань, но сюнну и их сторонники непременно и тотчас же меня убьют. К счастью, на юге царства Лоулань есть место под названием Исюнь, с озером и тучными землями. Прошу, чтобы Хань создала там военное поселение и послала туда своих солдат. Думаю, это позволит Вашему слуге опереться на их силы, а царству Лоулань сбросить оковы Сюнну. Без этого у меня нет уверенности в том, что я смогу править страной».

После долгого ожидания, Юйтуци, наконец, получил от чиновников ответ: ханьский двор решил создать в Исюнь военно-земледельческое поселение и отправить туда сорок воинов во главе с сыма – начальником военного приказа.

В сопровождении эскорта из ханьских солдат Юйтуци вышел из Чанъаня, миновал Цзюцюань и заставу Юймэньгуань, прошел по пустынной области Байлуньдун (Барханы Белого Дракона), о которой говорили: «ни птицы, в небе летящей, ни зверя, по земле бегущего», – и наконец впервые после нескольких лет пребывания в Хань увидел вдалеке полосу леса, скрывавшего озеро Лобнор. Минуло уже два месяца с того дня, как Фу Цзецзы заколол Аньгуя, правителя Лоуланя.

Узнав о прибытии Юйтуци, у ворот крепости столпились люди. Они встречали нового правителя холодными взглядами. Когда тот въезжал в ворота замка, один мальчишка – ему не было и десяти лет – вдруг прокричал:

– Не предавай Речного Дракона!

Речной Дракон – так звали местное божество, которое этот народ почитал и считал своим.

А через несколько шагов молодого правителя словно хлестнула криком одна старуха. Воздев руки к небу, она заголосила:

– Уйти из Лоуланя – значит умереть!

Юйтуци так и не понял, о чём кричали эти двое – мальчишка и старуха…

Дворец правителя строго охранялся ханьскими воинами. Встретить Юйтуци пришло множество хорошо знакомых ему мужчин и женщин из правящей фамилии. Но и их глаза обдавали нового правителя холодом.

Свою первую аудиенцию Юйтуци дал ханьскому военачальнику, который со своим отрядом вошел в крепость, чтобы охранять Лоулань от нападений сюнну и внутренних беспорядков.

– В самое ближайшее время в Исюнь прибудут ханьские воины, – заявил командир. – Новому же правителю следует, не теряя ни единого дня, собрать всех жителей Лоуланя и оставить эти места. Вам нужно перебираться в Исюнь!

От слов ханьского военачальника правитель почувствовал себя так, словно его окатили ледяной водой. За всю свою жизнь Юйтуци не испытывал такого потрясения…

«До тех пор, пока царство Лоулань будет находиться на берегу Лобнора, оно не сможет избежать набегов сюнну. Для того чтобы изъявить полную покорность Хань, страну следует перенести далее к югу. В противном случае никакие ханьские войска делу не помогут», – вот как, оказывается, мыслили себе будущее Лоуланя ханьские государственные мужи!

Когда Юйтуци просил Хань создать военное поселение и расквартировать войска в Исюнь, ему и в голову не могло прийти, что туда придётся переносить всё царство. Ведь для жителей Лоуланя озеро Лобнор было божеством, было общим предком, было всей их жизнью. Эти люди не мыслили ни Лоуланя, ни самих себя без Лобнора, без десятков рукавов впадавшей в озеро реки Тарим, без скрывавших его берега густых лесов, без поросших тростником болот, без садящегося в озеро солнца, без гуляющего над ним ветра…

Первым своим приказом новый правитель собрал во дворце всех без изъятия представителей правящей фамилии старше десяти лет, а также главных вассалов и старейшин, и объяснил им, в какое тяжелейшее положение попало царство Лоулань. Как оказалось, все собравшиеся уже слышали эти известия от ханьского командира. Оказалось также, что поначалу они подозревали Юйтуци в сговоре с ханьцами, но его слова мало-помалу рассеяли непонимание и злобу по отношению к новому правителю.

День за днём проходил в Лоулане в спорах принцев, вассалов, старейшин. Конечно, никто из них не одобрял мысли о переносе царства с берегов Лобнора в другое место, но нынешнее заявление ханьцев по существу было ультиматумом. Жителям Лоуланя приходилось выбирать одно из двух: либо они игнорируют ханьский приказ с полным осознанием того, что за этим последует гибель царства, либо ненадолго подчиняются воле Хань и гаданием определяют подходящее место для временной столицы рядом с Исюнь.

В конце концов было решено временно подчиниться приказу Хань, оставить крепость Лоулань и заняться строительством нового города к югу от прежнего, а затем при покровительстве Хань набраться сил и при первой же возможности попытаться вернуть столицу на берега Лобнора.

Целый месяц после этого в крепости Лоулань по ночам горели огни: в городе шли моления и пиры. Взволнованные люди не смыкали глаз до поздней ночи, и стар и млад бродили по улицам среди моря огней – их жгли на каждом углу.

Тем временем, наконец, было выбрано место для нового главного города, куда должны были переехать жители Лоуланя. Оно представляло собой пустынный участок, расположенный неподалеку от крепости Исюнь на южном берегу маленького озера, которое, конечно, не шло ни в какое сравнение с Лобнором… После того как место для новой столицы было выбрано, кто-то (кто точно – неизвестно) назвал её Шаньшань, что на языке тех мест значило «новая вода»: людям и в голову не могло прийти, что новые места могут быть достойны славного имени «Лоулань». Без Лобнора для них не существовало ни Лоуланя, ни их самих.

Между решением о переносе столицы в Шаньшань и переездом всего царства на новое место прошло почти двадцать дней. Все эти дни жители Лоуланя отдали большим хлопотам. Конечно, людям не верилось, что они надолго покидают свою, с таким трудом обустроенную землю. Впрочем, они не смогли бы поверить в это, даже если бы очень захотели. Но жители Лоуланя уже столько раз меняли свой образ жизни, столько раз переходили из-под защиты Хань под покровительство Сюнну и обратно, что и нынешнее решение далось им сравнительно легко. Ясно, что набеги сюнну будут продолжаться до тех пор, пока ханьцы окончательно не очистят от них Западный край. Поэтому, для того чтобы избежать бесчинств кочевников, нужно на время уйти на юг, под защиту ханьских войск.

Стараясь не попадаться на глаза расквартированным в крепости ханьским солдатам, люди бродили по берегам озера Лобнор в поисках мест, где можно было бы надежно спрятать свои сокровища. Некоторые уходили далеко, за много ли от города. Укрывать было что. Здесь был нефрит, добытый в ночь полнолуния где-то в стране Юйтянь (Хотан). Здесь была редкостная по красоте яшма, найденная в пересохшем русле реки Тарим в нескольких ли от крепости Лоулань. Здесь были квадратные куски ткани, которыми украшали стены, и разнообразные одеяния. Здесь были восхитительные шёлковые наряды, игравшие мягкими переливами света, и шёлковые туфли. Здесь были многочисленные рога диковинных животных и изготовленные из них изящные вещицы… И всё это нужно было надежно спрятать до той поры, когда жители Лоуланя вернутся в свои родные края, – и спрятать так, чтобы сокровища не достались иноземцам… Вздрагивая от пронзительных криков птиц, которые назывались «озерными яками», но на самом деле верещали как ослы, люди уходили всё дальше в лесную чащу, а иные даже забирались на огромные мёртвые деревья, лежавшие по берегам озера. Поиски укромных мест не прекращались ни днём, ни ночью.

После того как сокровища были надёжно укрыты, жители Лоуланя начали группами уходить из города на берега озера Лобнор, к реке Тарим, к его притокам, к укрытым густым тростником болотам, к обнажённым белым руслам пересохших рек. Во всех местах, так или иначе связанных с водой, они воздвигали алтари, возжигали огни и возносили моления своему божеству – Речному Дракону.

Приближался день, когда жители Лоуланя должны были покинуть свой обжитой город на берегу озера Лобнор, где обитали многие поколения их предков, и перебраться за двести пятьдесят миль от этих мест, в новую столицу Шаньшань. Но накануне исхода случились два печальных события.

Во-первых, скончалась старая принцесса. Это была несчастная женщина: она рано потеряла мужа, а её сына взяли заложником сюнну. Несколько лет она была прикована к постели, а последний вздох испустила в одном из своих покоев утром того дня, когда столица должна была переехать на новое место. Поскольку покойная принадлежала к царствующей фамилии, её нужно было похоронить с подобающими почестями. Поэтому начало новой истории народа Лоуланя пришлось на один день отложить…

На голову старой принцессы водрузили подвязанную красной лентой шапку, которую она носила при жизни, а тело обрядили в лёгкую полотняную одежду. Потом останки обернули тёмно-коричневым покрывалом и положили в гроб.

Похоронная процессия вышла из умирающего города. Гроб внесли на вершину холма в половине ли от крепости и опустили в глубокую могилу, вырытую в глинистой почве. После того как могила была засыпана землёй, участники похоронной процессии установили на ней несколько больших камней. Прощание было долгим, причём не только из-за горечи человеческой утраты, но и потому, что люди не могли налюбоваться расстилавшимся пред их взорами озером Лобнор – озером, с которым им вскоре предстояло на время расстаться…

И ещё одно печальное событие случилось ночью сразу вслед за смертью старой принцессы: покончила с собой вдова прежнего правителя Аньгуя.

Вне всякого сомнения, это было самоубийство. Первой женщину увидела служанка: госпожа возлежала на ложе в роскошном одеянии, тщательно убранная – и бездыханная. Во рту она держала листик ядовитой травы, но на её лице не было и следа страданий…

Более всего смерть вдовы Аньгуя опечалила Юйтуци. Новый монарх втайне надеялся сделать прекрасную юную жену покойного брата и своей супругой – при условии её согласия, разумеется… Впрочем, таково было желание не только Юйтуци, но и всей царской фамилии, а может быть, и всех жителей Лоуланя, ибо её любила вся страна. Но, конечно, теперь Юйтуци никому и слова об этом не сказал: молодой новый правитель был каждый день занят куда более неотложной проблемой переноса столицы на юг и множеством других сопутствующих этому дел. Между тем, прежде он собирался сразу же после переноса столицы в Шаньшань обсудить вопрос о браке с близкими ему людьми и, заручившись их согласием, объявить об этом открыто…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

На русском языке опубликованы такие произведения писателя, как романы «Куросио» (1950), «Ледяная стена» (1957), а также некоторые повести и рассказы. Широкую известность получил исторический роман «Сны о России» (1968), посвященный судьбам японцев, заброшенных в Россию времён правления Екатерины II.

2

В Древнем Китае так назывались земли, лежавшие на Запад от тогдашней территории страны, в основном – Синьцзян и государства Центральной Азии.– Здесь и далее прим. перев.

3

Чжан Цянь (? – около 103 г. до н. э.) – государственный деятель и путешественник. Прошёл из Китая в Центральную Азию путем, получившим позднее в Европе название Великого Шёлкового пути. Чжан Цянь первым принес в Китай сведения о Синьцзяне и центральноазиатских государствах.

4

Хань (Ранняя, Западная Хань) – китайская императорская династия, существовала с 206 г. до н. э. по 220 г. н. э. Ханьский У-ди (156–87 гг. до н. э.) – император этой династии. У-ди более сорока лет вел войны против соседних народов и государств, значительно расширившие границы китайской империи.

5

Хоу – ранг знатности, буквально «правители на местах».

6

Точнее – в Синьцзян-Уйгурский автономный район Китайской Народной Республики.

7

Сюнну, хунну – кочевой народ, сложившийся в древности в Центральной Азии. Часть сюнну перекочевала на Запад, где, смешавшись с аборигенами, положила начало новому народу – гуннам. Юэчжи – во времена династии Хань народность и царство на западной границе Китая. В III веке до н. э. юэчжи, теснимые сюнну, отошли на Запад. Большинство из них (в китайской терминологии – даюэчжи, то есть «большие» юэчжи) закончило свою миграцию в Бактрии, где, смешавшись с местным населением, образовало в I веке до н. э. Кушанское царство, которое в период своего расцвета занимало значительную часть территории современной Центральной Азии, Афганистана, Пакистана, Северной Индии. Меньшая часть юэчжи, известная китайцам как «малые» юэчжи, ушла в горную часть Синьцзяна.

8

Гао-цзу – настоящее имя Лю Бан (247–195 гг. до н. э.) – выходец из крестьян уезда Пэйсянь китайской провинции Цзянсу, один из руководителей восстания, завершившегося захватом столицы государства и основанием в 202 г. до н. э. новой династии Хань. Лю Бан провозгласил себя первым императором династии, приняв титул Гао-цзу.

9

«Хань шу» – История [Ранней] Хань. Официальная история династии Ранняя (Западная, Младшая) Хань (206 г. до н. э. – 8 г. н. э.), историческая хроника, составленная историографом Бань Гу (32–92). «Повествование о Западном крае» (Сиюй чжуань) – одна из глав «Хань шу».

10

Усуни – кочевой народ, обитавший во времена правления в Китае династии Хань к северу от Тянь-Шаня.

11

Ли – традиционная китайская мера расстояний, в древности – около 516 м.

12

Имеются в виду рис, просо, чумиза, бобы и пшеница.