Золото и Пепел

– Именно. И поверьте, ярость материнского дракона – это сила, способная сровнять с землёй целые провинции.

Хэй-лун расправил крылья.

– Тогда решение очевидно. Мы идём к Печи Начал. Я возвращаюсь домой, а кто-то из вас остаётся вместо меня. Это справедливо – я не просил меня призывать.

– Нет, – твёрдо сказал Чэнь. – Я создал эту проблему, я её и решу. Пойду к Цзинь-хуан и попробую усыпить её снова.

– Мастер, вы сошли с ума! – возмутилась Мэй-хуа. – Это самоубийство!

– Возможно. Но это мой долг.

Лун Мо-ли внимательно смотрел на них, в его золотых глазах мелькало что-то, похожее на уважение.

– Есть и третий вариант, – медленно сказал он. – Но он потребует от всех вас максимального мужества и доверия друг к другу.

– Какой?

– Мы разделимся. Один идёт к Печи Начал, готовит портал для возвращения Хэй-луна. Двое других спускаются к логову Цзинь-хуан и пытаются договориться с ней.

– Договориться с разъярённой матерью-драконом? – недоверчиво переспросила Мэй-хуа.

– Драконы – разумные существа. Если объяснить ситуацию, показать, что призыв был случайным, а вы готовы исправить ошибку Возможно, она согласится подождать.

Хэй-лун покачал головой.

– Вы не знаете мою мать. Когда она злится, разум отступает на второй план.

– Тогда нужно успеть поговорить с ней до того, как она окончательно разозлится.

Снаружи послышался звук рогов – монахи-воины приближались к библиотеке.

– Времени на обсуждение больше нет, – сказал Лун Мо-ли. – Решайте быстро.

Чэнь посмотрел на Мэй-хуа, затем на Хэй-луна, потом на карту в руках древнего дракона.

– Хорошо, – решил он. – Разделяемся. Мэй-хуа и Хэй-лун идут к Печи. Я – к Цзинь-хуан.

– Мастер.

– Это окончательное решение. У тебя есть меч, способный резать духовную материю. У Хэй-луна – знание драконьих путей. Вместе вы дойдёте до Печи.

Лун Мо-ли кивнул и достал ещё два свитка.

– Берите карты. И эти амулеты – они защитят от самых опасных ловушек. Входы в подземелья находятся здесь, под библиотекой.

Звук рогов стал громче. Монахи были уже у подножия лестницы.

– Идите, – приказал древний дракон. – Я задержу преследователей.

– Как?

Лун Мо-ли улыбнулся, и воздух вокруг него замерцал.

– У меня было триста лет, чтобы изучить боевую магию. Думаю, горстка монахов – не проблема.

Они бросились к лестнице, ведущей в подземелья библиотеки. За спиной раздался звук ломающихся ворот и крики удивления – видимо, монахи встретились с древним духом дракона.

Глава 6. Разделение путей.

Подземелья библиотеки уходили в глубины горы бесконечными лабиринтами коридоров и переходов. Воздух здесь был сухим и пропитанным запахом древности – старой бумаги, выветрившегося камня и чего-то ещё, неопределимо магического. Стены покрывали тысячи иероглифов, вырезанных разными руками в разные эпохи – молитвы, заклинания, предупреждения и простые записи тех, кто проходил здесь раньше.

Чэнь остановился на развилке трёх туннелей. В свете масляного фонаря, который дал им Лун Мо-ли, каменные арки выглядели как пасти огромных чудовищ. Левый туннель уходил круто вниз – туда лежал его путь к логову Цзинь-хуан. Правый поднимался наверх, извиваясь между естественными пещерами – дорога к Печи Начал.

– Здесь мы расстаёмся, – тихо сказал он, доставая из мешка последние склянки с алхимическими составами. – Возьми эти зелья, Мэй-хуа. Красная – от ядов, синяя – для заживления ран, зелёная – усиливает ночное зрение.

Мэй-хуа приняла флаконы, но не сводила глаз с учителя. В мерцающем свете фонаря её лицо выражало смесь решимости и страха.

– Мастер, вы уверены, что справитесь один? Цзинь-хуан – это не горные призраки или монахи-воины.

– Знаю, – Чэнь попытался улыбнуться, но получилось натянуто. – Но у меня есть то, чего нет у других – чувство вины. Это я создал эту проблему, и драконица это почувствует. Возможно, искреннее раскаяние подействует на неё сильнее любых заклинаний.

Хэй-лун, всё ещё находившийся в уменьшенной форме, сидел на плече у Мэй-хуа. Его золотые глаза смотрели на алхимика с неожиданной теплотой.

– Чэнь Вэй-лун, – сказал он торжественно, – если мы больше не встретимся, знай: ты единственный человек, который рискнул жизнью, чтобы исправить свою ошибку. Среди драконов это считается высшей честью.

Алхимик неожиданно для себя почувствовал, как глаза увлажнились. За всю жизнь он редко слышал такие слова – ни от учителей, ни от коллег, ни даже от родителей.

– Берегите друг друга, – сказал он. – И помните – если что-то пойдёт не так, не геройствуйте. Живые трусы полезнее мёртвых героев.

Мэй-хуа шагнула к нему и неожиданно обняла. Объятие было крепким, отчаянным, полным невысказанных слов.

– Учитель, – прошептала она, – вы научили меня не только алхимии. Вы показали, что настоящая мудрость – это умение признавать ошибки и исправлять их.

Они отпустили друг друга. Мэй-хуа взяла второй фонарь и направилась к правому туннелю. Хэй-лун спрыгнул с её плеча и на мгновение принял полную драконью форму, чтобы лизнуть руку алхимика – драконий способ прощания.

– Удачи, безумный алхимик, – сказал он, снова уменьшаясь.

Чэнь смотрел, как их фигуры растворяются в темноте восходящего туннеля. Отблеск их фонаря ещё некоторое время мерцал на каменных стенах, а потом исчез совсем.

Он остался один.

Алхимик поднял свой фонарь и направился к левому туннелю. Тропа сразу же пошла круто вниз, извиваясь штопором в чреве горы. Стены здесь были другими – не обработанными человеческими руками, а естественными, покрытыми странными кристаллическими наростами, которые слабо светились в темноте.

Чем глубже он спускался, тем отчётливее чувствовал изменения в воздухе. Температура росла, влажность увеличивалась, а сам воздух становился плотным, почти материальным. Иногда казалось, что он дышит не воздухом, а разреженной магией.

На очередном повороте тропы Чэнь остановился, услышав странный звук. Тихое шипение, похожее на звук кипящей воды, но более глубокое, более ритмичное. Дыхание.

Что-то огромное дышало где-то впереди.

Алхимик осторожно продвинулся дальше и замер в изумлении. Туннель расширился, превратившись в колоссальную пещеру. Её размеры терялись в темноте, но даже свет фонаря позволял оценить грандиозность подземного чертога. Сталактиты свисали с потолка как каменные копья, а сталагмиты поднимались с пола целым лесом острых пиков.

Но главное было не это.

В центре пещеры, свернувшись исполинским кольцом, лежало нечто невообразимо огромное. Даже в полумраке было видно, что это дракон – но дракон таких размеров, что Хэй-лун показался бы рядом с ней крохотной ящеркой. Её чешуя отливала золотом и красной медью, крылья были сложены вдоль могучего тела, а длинный хвост обвивался вокруг груды сокровищ – драгоценных камней, золотых слитков, древних артефактов.

Цзинь-хуан. Золотая Императрица драконов.

Она спала, но это был беспокойный сон. Время от времени её могучее тело вздрагивало, когти скребли по камню, а из ноздрей вырывались клубы раскалённого пара. Каждый выдох сотрясал воздух в пещере.

Чэнь понял, что стоит на пороге самого важного момента в своей жизни. Одно неверное движение, неосторожное слово – и его превратят в пепел прежде, чем он успеет что-то объяснить.

Он медленно, стараясь не производить шума, начал приближаться к спящей драконице. Каждый шаг был испытанием – камни под ногами норовили осыпаться, эхо угрожало разнестись по всей пещере.

Когда до Цзинь-хуан оставалось метров двадцать, алхимик остановился. Ближе подходить было опасно – драконы чувствовали приближение живых существ даже во сне.

– Великая Цзинь-хуан, – тихо, но отчётливо произнёс он. – Золотая Императрица, мать всех драконов восточных земель. Я, Чэнь Вэй-лун, алхимик города Сиань, пришёл, чтобы просить прощения.

Дыхание драконицы изменилось. Стало более частым, более напряжённым. Одно золотое веко медленно приподнялось, открывая глаз размером с щит. В нём пылал огонь, способный расплавить железо.

– Человек, – голос драконицы был подобен раскатам грома в горах. – Ты осмелился войти в мой чертог. Ты пахнешь алхимией и магией. Ты пахнешь моим сыном.

Второй глаз открылся. Цзинь-хуан медленно подняла голову, и Чэнь впервые осознал подлинные масштабы драконицы. Её голова была больше его дома, шея толще древнего дуба, а когти на передних лапах – длиннее человеческого роста.

– Это ты украл сущность Хэй-луна, – продолжила она, и каждое слово отдавалось болью в ушах алхимика. – Это ты вырвал моего сына из вечного сна и бросил в чужой мир.

– Да, – твёрдо ответил Чэнь. – Это сделал я. И я пришёл, чтобы исправить свою ошибку.

Драконица поднялась на задние лапы. Её размеры в стоячем положении были поистине устрашающими – голова почти касалась сводов пещеры, а распахнутые крылья закрывали половину видимого пространства.

– Исправить? – В её смехе слышались отголоски землетрясений. – Глупый человечишка! Ты думаешь, что можно исправить боль матери, которая потеряла дитя? Ты думаешь, что твоих жалких извинений достаточно?

Пещера наполнилась жаром. Цзинь-хуан готовилась испепелить непрошеного гостя.

– Нет, – спокойно ответил Чэнь. – Я думаю, что должен отдать свою жизнь за то, что сделал. Но сначала – выслушать предложение.

Драконица замерла, огонь в её пасти на мгновение погас.

– Предложение? От вора и убийцы?

– От отца, – тихо сказал Чэнь.

Это было ложью – у него никогда не было детей. Но за годы обучения Мэй-хуа он понял, что значит нести ответственность за чью-то судьбу, беспокоиться о ком-то больше, чем о себе.

– Мой ученик и твой сын сейчас идут к Печи Начал. Там есть способ вернуть Хэй-луна домой живым и невредимым. Но для этого нужно время. Несколько часов.

Цзинь-хуан наклонила голову, изучая его.

– И что ты предлагаешь взамен за это время?

– Мою жизнь. Когда Хэй-лун вернётся домой, ты сможешь убить меня любым способом, который сочтёшь справедливым. Но до тех пор – жди.

Драконица долго молчала. В пещере слышались только звуки её дыхания и далёкие отголоски капающей воды.

– Ты готов умереть за чужого дракона? – наконец спросила она.