Приключения Даши и янтарных человечков древлинов. Часть вторая

Через некоторое время липкими губами Даша коснулась бумаги. Произошло это настолько неожиданно, что она не могла поверить, что все закончилось. Даша, не открывая глаз, поднесла руку с упаковкой ко рту и лизнула еще раз. Сомнений не было, язык касался сладкой бумажной обертки.

– Этого не может быть! – подумала Даша. – Почему так быстро? – и она открыла глаза.

В руках у нее была пустая обертка. Даша стремительно взглянула на отца в поисках поддержки. Но он только печально улыбнулся, пожал плечами и показал на стол. Там лежала скомканная пачка его сливового киселя.

– Это еще один кисельный феномен, который я так и не смог разгадать, – он забрал у Даши пустую бумажку и положил рядом со своей. – Почему он заканчивается так внезапно?

– Это несправедливо! – грустно ответила Даша.

– С одной стороны, да! И это почти трагедия! – папа хитро улыбнулся. – Но с другой стороны… Есть еще один величайший кисельный закон!

Даша с любопытством смотрела на отца.

– Ты всегда можешь купить его снова и съесть!.. Так, по крайней мере, было в моем детстве…

– А сейчас? – с надеждой спросила Даша.

– Я думаю, если постараться, можно найти! Потому что, как гласит самый главный кисельный закон: Кисель всегда есть, а мы не можем его не есть!

Даша смотрела на папу и не узнавала. Его знакомые с детства глаза излучали привычную отцовскую нежность и любовь. Но из их неизведанных карих глубин проглядывала искра, которую прежде Даша никогда не видела. Или не замечала. Искра беззаботного, бесшабашного романтичного юноши, который лазал по деревьям и гаражам, ездил на велике и грыз кисель, верил в то, что он будет всегда, и мечтал о космосе. А еще он встретил маму, и они полюбили друг друга. Об этом Даша никогда раньше не думала. Папа был все тем же папой, но теперь он был совсем другим, открывшимся с неизвестной стороны. И от осознания, что у нее такой отец, по ее телу растекся жар и выступили слезы.

– Я люблю тебя, пап! Я вас с мамой так люблю! – Даша прижалась к отцу.

Его дыхание стало частым и шумным. Он глотнул воздуха и крепко обнял дочь.

– Я тоже… – его голос дрожал, – мы с мамой тоже тебя очень любим.

Горячие губы коснулись детского затылка. Так они просидели несколько минут. Даша снова вспомнила о древлинах и об их киселе, который есть всегда, и как она благодарна им. И как она благодарна своим родителям. И она словно растворилась в объятьях отца и уже готова было провалиться в сон, как неожиданно над ее головой раздался шепот.

– Кстати… – и шепот этот был шепотом хорошо знакомого неунывающего папы весельчака. – Ты же ничего не сказала про кисель! – он слегка отклонился от дочери и взглянул с подозрительным прищуром. – Он тебе не понравился? Только честно? Если нет, то нам не по пути, аж… – видно было, что папа борется со смехом, – аж до самого утра! – весело выпалил он, – разойдемся каждый по своим кроватям, как в море корабли. А ну, признавайся.

Папа затряс и защекотал Дашу, так что она с трудом могла говорить, но все же сделала усилие.

– Это самый вкусный кисель в жизни! – выпалила она. – И самый счастливый.

– Правда? – папа внезапно стих, а потом настроение его изменилось на домашнее, и он стал очень уютным и откровенным. – Так здорово, что ты вытащила нас сюда. Спасибо тебе! Море, свобода, чайки, – папа глянул в сторону балкона, – мама рисует! Снова! Благодаря тебе! И это ли не чудо? Что может быть прекраснее?

– Стихи, – неожиданно для себя произнесла Даша и, сама же испугавшись, оглянулась по сторонам. Как будто это сказала не она.

А еще ей опять послышался смех малышки Тии. Но папа его не слышал. Папа как-то загадочно задумался.

– Стихи? – вкрадчиво произнес он, и вдруг его словно выключили из этого мира и перенесли в невесомость. Он двигал только головой, но при этом очень плавно. Словно боялся растерять нечто очень ценное, находящиеся внутри. Глаза его при этом бесцельно блуждали по комнате, не останавливаясь на предметах. Он даже посмотрел на Дашу, но проскользил глазами как будто сквозь нее. Его взгляд был обращен внутрь, к той самой хрупкой драгоценности.

Даша затаилась на подлокотнике и старалась громко не дышать, чтобы не помешать папе. Она никак не предполагала, что ее нечаянный вопрос откликнется в нем таким вот образом. Ведь она даже не думала, что скажет про стихи сейчас. Сию минуту. Она хотела оставить это на завтра. Проделать так же, как с мамой. С утра подготовить план, в течении дня создавать «необходимые условия» (Даша, правда, не знала, как именно она будет это делать, но надеялась проснуться рано и все придумать), а вечером подвести папу к написанию стихов. Так Даша планировала дома. Но сейчас случилось то, что не поддавалось объяснению. Какая-то неожиданная искра. Внутри все вспыхнуло, и Дашу словно кто-то потянул за язык. Кто-то озорной и неугомонный и в то же время внимательный и заботливый. Это был момент спонтанности, непосредственности, сиюминутности, которым так дорожили древлины.

– Может, во всем виноват папин кисель? – подумала Даша и, стараясь не шуметь, начала осторожно сползать с подлокотника.

Но в этот момент папа сам задвигался, медленно встал и, как во сне, уплыл в спальню, закрыв за собой дверь. Даша озадаченно пожала плечами, мысленно пожелала спокойной ночи и посмотрела в сторону балкона. Там на фоне ночного неба вырисовывался мамин силуэт со склоненной головой.

– Спокойной ночи, мамочка, – шепотом пожелала Даша, – пусть у тебя все получится.

Даша переоделась в пижаму, сходила в ванную, как примерная девочка умылась и почистила зубы, вернулась в комнату, тихонько расправила постель, потушила свет в комнате, оставив только светильник на балконе, легла и, абсолютно счастливая, тут же заснула.

Даша проснулась с очень приятным чувством в груди. Она сладко потянулась, открыла глаза. А так как в ней бурлила энергия и ей совсем не хотелось бестолково лежать и тратить такой прекрасный день, она сразу села в кровати. И тут же первое, что она увидела на журнальном столике, стоящем рядом, – лист ватмана. У Даши от волнения сбилось дыхание и пересохло в горле. Боясь спугнуть видение, она вгляделась в него. На листе А3 был изображен восхитительный сказочный город. Он безмятежно плыл сквозь закат, а над ним, в окружении кошек, взявшись за руки, парили три знакомые фигуры.

– Мамочка… – дрожащими губами произнесла Даша.

Она опустила ноги на ковер и потянулась за рисунком, но вдруг ей на глаза попался небольшой листочек разлинованной бумаги из гостиничного блокнота, который скромно лежал на дальнем краю. Он был исписан мелким почерком, но с такого расстояния нельзя было ничего разобрать. Даша, привстала с кровати, с трепетом протянула руку, взяла его и нетерпеливо поднесла поближе.

Это был стихи.

– Папочка… – прошептала Даша и опустилась на постель.

Она была готова летать, но ее ноги почему-то подкосились, а глаза затуманило слезами. Даша сидела и смотрела куда-то вдаль сквозь все стены и препятствия всего мира, пораженная случившимся. Это не помещалось в хрупком маленьком тельце ребенка. Оно рвалось наружу. Хотелось кричать, бегать наперегонки с чайками, поднимать волны с глубин, приютить всех кошек в городе… Но Даша продолжала тихо сидеть на кровати и наслаждаться картиной и стихами.

– Кто бы мог подумать, что такое возможно, – думала про себя Даша, – чтобы на земле за один вечер случилось не одно волшебство, а целых два. Два волшебства! Целых два! Мама опять начала рисовать, а папа писать стихи. И это было самое настоящее чудо. Это был самый настоящий «Праздник свободы».

Было время, казалось,

Меня кто-то звал,

Я смотрел под кроватью

И в шкафу я искал.

Но увидел я чаек,

Их свободный полет.

Догадался я, кто

И зачем так зовёт.

Если слышится нечто,

Не смотри под кровать,

Ведь, возможно, то чайки

Зовут полетать.

ИСТОРИЯ ДВЕНАДЦАТАЯ.

Суплиз!

– Ну, пожалуйста, пожалуйста! Только не сегодня… – как заклинание шептала Даша.

Она подошла к окну и, мысленно скрестив пальцы, раздвинула занавески. Картина была совсем не той, что рисовала фантазия. То есть, прямо противоположна желаемой.

– Вот и наступили осенние каникулы, – с грустной иронией произнесла Даша. – Самая любимая и долгожданная часть учебного года… конечно же, для всех на свете. Для детей и родителей, бабушек и дедушек… и я думаю, не исключая учителей.

Даша присела на подоконник.

– Интересно, нашелся бы хоть один человек в мире, кто бы с этим поспорил? Но каникулы в конце ноября в нашем городе с нашим климатом? Это, надо сказать, то еще испытание. Особенно для учеников. На это время мы превращаемся в отдыхающих, и одновременно становимся заключенными в четырех стенах своих комнат. Потому что на улице дождь, ветер и вообще какая-то серая размокшая кракозябра.

Даша прижалась к окну лбом, и на стекле от горячего дыхания тут же образовалась небольшая туманность, похожая на палитру для красок. Девочка протянула палец и нарисовала человечка, весело шагающего по лужам… но он тут же потек тонкими струйками, расстроился и потерял форму.

– Где-нибудь на юге, конечно, теплее и веселее… – грустно подумала Даша, глядя, как капли дождя потоками слез скатываются на подоконник и заливают и без того уже отсыревший мир за окном. – Хотя… – Даша подняла глаза к небу, но ее взгляд уперся в серую тучу, навалившуюся всей своей тоской на крышу дома, – …где-нибудь на севере все, может быть, еще грустнее.

Даша посмотрела на мокрые продрогшие деревья, лишенные листвы и с поникшими ветками. Утром они печально раскачивались на слабом ветру, но теперь их движения стали размашистей.

– Ветер усилился, – сделала вывод Даша. – Может быть, деревья своими кронами разметают эту гадкую тучу? – Даша бросила взгляд надежды вверх…

Но нет! Туча была противной! А еще она была мрачной, неповоротливой и совсем не отзывчивой. Она упорно оставалась на месте, всей своей тушей зацепившись за конек на крыше. И, не испытывая угрызений совести (если она вообще бывает у туч), с вызовом демонстрировала свой несносный характер.

– И свое отношения к людям, в котором нет ни капельки сострадания и взаимопонимания! – горько вслух произнесла Даша.

– А еще, милочка, у тучи присутствует полное отсутствие какого бы то ни было внимания к несчастным школьникам на каникулах! – добавила сама себе Даша и у нее завязалась светская беседа.

– Эгоистка, вот она кто! – Даша смотрела на еле заметное свое отражение в стекле на фоне осенней непогоды.

– Без всяких сомнений! – закивала головой Даша.

– И правда! – неожиданно за спиной раздался голос Тии.

Даша радостно обернулась.

– Тия! Здравствуй!

Малышка сидела на краю стола и, смешно болтая маленькими босыми ножками, продолжала рассуждать, при этом выказывая свое крайнее возмущение.

– И кому, скажите на милость, могло прийти в голову сотворить такую несуразицу?

Она выразительно взглянула на Дашу в поисках поддержки, но девочка, не поняв, о чем речь, только заморгала глазами.

– Уй! – Тия встала на ноги и со всей своей страстью показала за окно. – Я про вот это безобразие! Надо же было такое учудить! Выключить обязательность ходить в школу и включить неизбежность сидеть дома и смотреть на дождь? Понятно выражаюсь?

Тия еще раз вопросительно посмотрела на Дашу. На что Даша яростно закивала головой:

– Конечно, конечно!

– Конечно, что? – начала заводиться гостья. – То, что я «понятно выражаюсь», или про «включить-выключить»?

– Все сразу! – Даша решила обобщить, чтобы не запутаться самой, не раззадоривать подругу и не уводить разговор в неизвестном направлении.

– Ну-ну… – подозрительно произнесла Тия.

Даша для убедительности еще сильнее закивала головой.

– Выключить и включить…

Тия удовлетворенно погладила себя по животику и перебралась на подоконник.

– А ты, значит, опять сама с собой разговариваешь? – малышка подошла к окну и с сочувствием посмотрела на Дашу.

– Только это и остается… – вяло произнесла Даша.

– Понятно… – задумчиво ответила Тия и оценивающе посмотрела на тяжелое, разбухшее от влаги небо.

– Чего не сделаешь от одиночества… – начала было жаловаться Даша, но ее попытка тут же была пресечена всегда оптимистичной подругой.

– От какого такого «одиночества»? – с возмущением передразнила она Дашу. – А мы как же?

Тия требовательно смотрела исподлобья, уперев руки в бока.

– Но ведь вас же нет… то есть, не было… – начала защищаться Даша, но было уже поздно.

– Как это нас не было? – ноздри Тии раздувались, как у загнанной скаковой лошади. – Мы всегда были! Даже намного раньше, чем вообще что-то! – голос малышки стал еще громче. – И как это нас нет, когда мы всегда есть! – девчушка гордо вскинула голову. – И будем мы всегда! И будем, междум прочим, столько, сколько пожелаем! Вот!

Тия резко развернулась и перескочила с подоконника на стол.

– Подожди! – окликнула Даша. – Я не то хотела сказать… не так выразилась…

– Да? – развернулась Тия. – А что ты хотела сказать?

– Я хотела сказать, что вас не было со мной! В этой комнате! Вот что я хотела сказать…

Гостья скептически посмотрела на Дашу, почесала за правым ухом, что-то взвешивая в голове, и после этого на ее лице возникла снисходительная улыбка. Даша восприняла это как примирение и решила надавить еще и на жалость.

– И дождь этот противный…

– Это не повод для уныния! – тут же выпалила Тия.

Даша в очередной раз убедилась, что Тия не может долго сердиться, и у нее отлегло от души. А гостья уже не могла остановиться и продолжала нравоучать. Это было одно из самых любимых ее занятий, от которого у нее прямо-таки вырастали крылья.

– «Вас нет», «дождь на улице»… подумаешь! – она эмоционально жестикулировала. – И то, и другое временно! Понятно тебе! В этом мире нет ничего постоянного, кроме древлинов. Уж в этом-то можно было убедиться? Столько всего случилось! Такие ужасы! Пожары, потопы, океаны, время! А мы все пережили и как новенькие. Маленькие, правда, но зато какие! Да и размер тоже понятие относительное. А все почему? Потому, что мы нужны! Человек, который нужен, которому ты доверяешь, о котором ты помнишь, не может не быть! Даже если его нет рядом с тобой он, все равно, есть. Вот такие дела! Так что…

Тия замолчала. Так же внезапно, как и начала говорить. Как будто ее застал сон в самую неподходящую минуту. Это была еще одна ее особенность, которую Даша уже успела узнать. Тия всегда моментально вспыхивала, если не спала, и так же внезапно уставала от собственных чувств.

А сейчас она стояла и молча смотрела на Дашу, похожая на газировку, из которой выветрились все пузырьки.

– Ты все-таки обиделась? – нарушила тишину Даша.

Но Тия ее не слышала. Она оглянулась, словно ее позвали из темноты, повернулась и потопала по столу босыми пятками, как ни в чем не бывало.

– Ты все-таки уходишь? – окликнула ее Даша.

Тия остановилась и заговорила, не разворачиваясь:

– Во-первых, я ухожу, чтобы ты почувствовала, что значит, когда тебя покидает настоящий друг. Почувствовала и поразмыслила над этим. А еще подумала над тем, что я тебе сказала, поняла, и как следует запомнила, – ее тон был спокойным и размеренным, словно и не было никаких обид и страстных объяснений. – И не разбрасывалась в следующий раз такими словами. Нас нет, видите ли! Мы есть! Где бы мы ни были. Если ты думаешь о нас, значит, мы с тобой! – Тия раскинула руки, сладко потянувшись, и тихо проговорила: – А во-вторых, мне все равно нужно уходить.

Малышка нерешительно развернулась и медленно зашагала к темному углу стола. Она брела так словно вспоминала на ходу, что же важное забыла сказать.

– Тия? – окликнула Даша.

– Да! – малышка резко обернулась. – И нечего киснуть на подоконнике. Не знаешь, чем заняться?

Даша закивала.

– Вот и нарисуй про это, – предложила Тия и, обрадовавшись своей мысли, добавила: – Вдруг туче понравится, и она улетит…

Тия одарила Дашу своей заразительной и простодушной улыбкой, развернулась и вприпрыжку поскакала к краю стола.

– И будь добра, – Тия говорила не останавливаясь и была уже далеко, но ее голос звучал так, словно она находилась в Дашиной голове, – не забудь положить завтра марципанки… – малышка вскинула руку, давая знать, что она научилась выговаривать это слово, – …и положи их на свое место, то есть, на их место.

– Значит, до завтра? – радостно переспросила Даша, но маленькая строптивая гостья уже исчезла.

– Вот никогда не поймешь, на самом деле она обиделась или опять разыграла меня? – самой себе задала вопрос Даша и он растворился в безответной тишине, – А может Тия, вообще, в очередной раз, занялась моим воспитанием? Никогда не поймешь…

В поисках ответа Даша посмотрела туда, где только что исчезла Тия. Но кроме тишины там была еще и пустота, в которой тоже ответа не наблюдалось. Тогда Даша глянула в окно, щелкнула свое отражение по носу и спрыгнула с подоконника.

– Не знаешь, чем заняться… нарисуй это… – вспомнив слова малышки, повторила Даша и села за стол.

На следующее утро, едва проснувшись, Даша выглянула в окно и обнаружила, что вредная туча все-таки улетела.

– Неужели виной этому был рисунок, оставленный с вечера на подоконнике? – размышляла Даша. – А может, все-таки с ней расправились деревья или она сама выжала себя по каплям, как губка, и пролилась на землю?

На эти вопросы Даша не получила ответов. Ни от озябших деревьев, ни от чистого неба, ни от низкого Солнца, ни от прохладного ветерка, ни от промокшей опавшей листвы. И даже отражение в окне не знало, как объяснить исчезновение тучи. Но, как бы то ни было, дождь сжалился над школьниками и решил сделать передышку.

– А значит, я смогу пойти погулять на детскую площадку, – предположила Даша, – если мама разрешит.

После завтрака девочка позвонила маме.

– Ну, конечно, доченька! Нельзя упускать такую возможность. Только обязательно надень дождевик и резиновые сапожки, на всякий случай.

– Хорошо, мамочка! – пообещала Даша и побежала наверх собираться на прогулку.

Надо было успеть насладиться каждой секундой нежданного тепла, подаренной скупой на солнце балтийской осенью. Такой безоблачный день был несомненным чудом, которое могло произойти только по собственной рассеянности ноября из-за его отсыревшей памяти. И грех было не воспользоваться этим подарком.

Для начала Даша разослала своим друзьям сообщения, что идет гулять и приглашает присоединиться к ней. Но из тех, кто ответил, никто не смог составить ей компанию. Этот факт совсем не расстроил Дашу. Ну, если только самую малость.

– В конце концов, ты, Даша, самостоятельная девочка, – рассуждала Даша, – и всегда сможешь придумать, чем себя занять. Столько возможностей!

– Да! – ответила сама себе Даша. – Нет повода опускать руки! – и приступила к сборам.

Даша раскрыла свой неоново-фиолетовый прогулочный рюкзачок и принялась укладывать в него всякие очень нужные вещи. Все, без чего прогулка превратилась бы в бестолковое пребывание на детской площадке и пустой тратой последних солнечных мгновений. Даша сосредоточенно ходила по комнате, тщательно отбирая себе компанию. Первым делом она уложила пару любимых кукол и маленького медвежонка.

– Пусть попутешествуют… – прошептала Даша.

Потом ей на глаза попался детский набор посуды.

– Возьму! – решила Даша. – На всякий случай. Я, конечно, взрослая и навряд ли стану играть в дочки-матери в песочнице… при всех… Но так куклам будет веселее.

Следом в рюкзак отправилась коробка цветных мелков, набор карандашей, альбом для рисования, блокнотик для записей и пластиковая бутылка для воды.

– Не забыть наполнить на кухне, – дала себе указание Даша.

В довершение Даша положила во внутренний кармашек Большой как Солнце янтарь.

На этом сборы успешно завершились. Просто, на самом деле в рюкзаке не осталось свободного места. Девочка даже немного запыхалась и присела на кровать. Она оценивающе посмотрела на дело рук своих. Само по себе, сборы – занятие не из простых и крайне ответственное, но в результате в рюкзаке оказалось все самое необходимое. Даша удовлетворенно застегнула замок, накинула лямку на плечо и пошла вниз.

На кухне девочка поставила рюкзачок на стул, достала бутылку и подставила ее под кран для питьевой воды.

– Ты куда это? – раздался удивленный голос Тии.

Она сидела на холодильнике, с любопытством смотря на Дашу.

– Гулять… – замялась Даша в замешательстве. – Ты же не обидишься?

– Вот еще… – беззаботно парировала Тия. – Только буду рада за тебя, – малышка глянула в окно. – А тучка-то все-таки тю-тю! Помог твой рисунок!

– Наверно… – с сомнением произнесла Даша.

– Ты что, не веришь? – расстроилась Тия. – В великую силу искусства не веришь?

– Ну, почему же… – протянула Даша, – верю…

Ей стало совсем неловко. Во-первых, она почувствовала, что гостья все же обиделась из-за ее недоверчивости к «великой силе искусства». А во-вторых, было как-то неудобно уходить в то время, как к тебе пришла подруга. Хоть она и сказала, что не против. Но все же Даша начала колебаться. Нужно было срочно загладить все эти недоразумения.

Вода перелилась через край бутылки и отвлекла на себя внимание. Даша закрыла кран и закрутила крышку. В этот момент она судорожно придумывала выход из создавшегося положения.

– Марципанки! – воскликнула Даша, хватаясь за спасительную соломинку.

– Что? – насторожилась Тия.

– Они там, – Даша показала рукой наверх, – на их месте.

– Что же ты сразу не сказала? – Тия вскочила на ноги.

– Не успела… – с облегчением выдохнула Даша.

Известие о шоколадках исправило все проблемы в отношениях и улучшило настроение малышки.

– Уй! Вот жизнь, – уже больше по привычке, запричитала Тия, – везде все самой надо успевать!

Гостья собралась отправиться за конфетами, но внезапно остановилась.

– А, кстати, что у тебя в рюкзаке?

– Все для прогулки! – с готовностью ответила Даша.

– Так много?

– Все нужное! Вода, вот! – Даша показала бутылку.

– Ну, вода – хорошо! – недоумевала Тия. – А остальное что?

– Ну, я же не понесу целый рюкзак с одной бутылкой воды, – оправдывалась Даша, – вот и взяла кое-что еще. Нужное! – добавила девочка.

– Кое-что еще… – повторила Тия, – понятно!

Она смерила рюкзак критическим взглядом, словно прикидывая в уме, чем же, все таки, набила его Даша.

– А точно все взяла? – заботливо спросила гостья. – Ничего важного из «кое-чего нужного» не забыла?

Даша заглянула в рюкзак, и тут ее осенило.

– Я вспомнила, что я забыла! – радостно воскликнула она. – Влажные салфетки!

– Вот видишь! – Тия покачала головой. – Что бы ты без меня делала…

– Спасибо! – ответила Даша. – А ты правда не обидишься?

– С марципанками я любую обиду побежу! – улыбнулась Тия. – Беги уже, а то, не ровен час, туча вернется.

– Да! – спохватилась Даша. – Я за салфетками!

Девочка положила бутылку в рюкзак, закрыла его и побежала в гостиную.

Когда Даша вернулась на кухню, Тии уже не было. Но Даша совсем не удивилась. Такое поведение было вполне в характере строптивой малышки.

– За конфетами пошла, – решила Даша и подошла к лестнице.

– Тия, ты в моей комнате? Нашла конфеты? – крикнула наверх девочка.

Но ответа не последовало.

– Ничего удивительного! – улыбнувшись, подумала Даша. – Там ведь целых четыре шоколадки.

Девочка положила салфетки в боковой карман рюкзака и вышла из кухни. Проходя мимо лестницы, она весело пожелала:

– Тия, приятного аппетита! – и с легким сердцем добавила. – До свидания!

В прихожей Даша оделась соответственно маминым указаниям, накинула на плечи рюкзак с необходимыми вещами и с ощущением выполненных задач легко и беззаботно побежала на детскую площадку.

– Даже если не будет никого из знакомых, – рассуждала Даша, перескакивая лужи, – я найду, чем себя занять. Ведь со мной мой прогулочный рюкзачок.

– А там столько всего необходимого! – ответила сама себе девочка. – Молодец, Даша, обо всем позаботилась.

С этими мыслями Даша подошла к небольшому парку. Тут и находился детский городок. «Выгул собак, распитие спиртных напитков и щелканье семечек строго воспрещается» гласила приветственная надпись на щите у входа. На специальном зеленом покрытии раскинулся целый мир для детей всех возрастов и их родителей по необходимости. Песочницы, всевозможные качели, огромный корабль с веревочным городком, горками, замысловатыми переходами и мостиками, спортивные тренажеры под навесом, баскетбольные кольца и многочисленные скамейки по периметру. Каждый мог найти тут себе развлечение по возрасту. От невинного выкладывания песочных куличиков до неторопливого разговора на лавочке.