Приключения Даши и янтарных человечков древлинов. Часть вторая

– Съедим! – Даша упаковала туда же пакет с шестью очищенными морковками и закрыла молнию.

– Если в доме ничего из еды не осталось… – папа, зная, что спорить бесполезно, весело накинул рюкзак на плечо, бодро подхватил чемодан и направился к машине, – …объявляю отправление.

Даша побежала впереди отца. Мама напоследок окинула взглядом кухню, подумала, что хорошо бы еще взять хлопья и печенье, но услышала нетерпеливый сигнал авто, махнула рукой и выбежала из дома.

Осенний вечер оказался на удивление игривым и теплым. Низкое солнце часто подмигивало путешественникам, когда они выехали за город и проезжали мимо деревьев. Было так легко и беспечно ехать навстречу новым ощущениям, ощущая себя чистым листом, глазеть по сторонам, болтать о всякой ерунде, фантазировать на вольные темы, высказывать ни к чему не обязывающие мысли и заедать все это бутербродами, запивая напитками и похрустывая фруктами и овощами.

– А вы знаете, – призналась Даша после очередного пейзажа, который поразил всех своими необузданными красками, – я сейчас себя чувствую не просто чистым листом, я ощущаю себя губкой, которая впитывает все, что видит и чувствует, и получает от этого удовольствие.

– Мне нравится такое сравнение! – поддержал папа. – Если еще учесть количество съеденного и выпитого, мы вполне себе можем сойти за дружное семейство высохших и изголодавшихся до впечатлений всеядных и безразмерных губок.

– Не знаю, как вы, – мама хрумкнула морковкой, – я себя ощущаю барабаном, который набили едой и эмоциями и которому срочно нужно прогуляться.

– Поддерживаю! – папа вскинул руку и прижался к обочине.

Да, насчет «ехать меньше часа» папа крепко ошибся, он останавливал машину еще несколько раз, впечатленный увиденным.

Первый раз его поразил участок дороги. Он, как стрела, вонзался в горизонт. Настолько он был ровным и непогрешимым.

– Нет, вы только посмотрите! – папа, как ребенок, хлопал себя по бокам и размахивал руками. – И знаете, что еще удивительнее?

Мама с Дашей недоуменно пожимали плечами.

– Деревья по обеим сторонам дороги! Вы видите? Это вязы. Выстроились все как один. А ведь эту дорогу построили двести лет назад и деревьями тогда же засадили, – папа радовался, как мальчишка, наклоняясь к самому асфальту, чтобы поближе рассмотреть его, и перебегая, с одной стороны, на другую. – Я читал о ней в путеводителе. Тут даже полотно не меняли…

– Наверно, поэтому оно как новое! – шутила мама.

Второй раз машину попросила остановить мама. Это произошло у разрушенной церкви.

– Какая красота, боже! Вы это видите? Фрески под куполом светятся в лучах заката. Видите?

Теперь мама кружила среди остова древнего строения, поднимая пыль с нестареющих мраморных плит. А папа искал информацию в интернете.

– Этой церкви больше трехсот лет! – его ликование не имело границ. – А какая кладка… Какие технологии! Тут вообще бульдозером пытались снести и ничего не получилось…

Третий раз, когда закат тенями растянулся на полях, папа разглядел что-то среди вечернего тумана, остановил машину и рванул в сумерки. С виду это было непонятное бесформенное строение с черепичной крышей без окон. Для мамы с Дашей оно выглядело свалкой кучи разношерстных камней.

– Дорогой, может, не будем останавливаться у каждого сарая, – попросила уставшая мама.

Но папа чуть ли не упал пред этим «сараем» на колени.

– Вы разве не видите? Это же древняя постройка. Возможно, от самих тевтонцев. Скорее всего, часть защитного сооружения. Вот эта кладка из подогнанных друг к другу камней разной формы осталась от древних времен. Настолько все плотно, что лист бумаги не просунуть. А вот видите тут… – папа прошелся вдоль стены, – …острая верхушка окна, но она торчит над землей всего на полметра, а значит, основная часть скрыта под землей. В старину в таких сооружениях окна делали узкими и длинными. Получается, то, что мы видим, это только чердак древнего здания, который превратили в коровник. Видите, эти остроконечные окна, уходящие под землю, заложены аккуратными красными кирпичами с гербовой печатью, – папа трясущимися руками археолога включил фонарик на телефоне и провел пальцем, – …тут даже даты есть… 18… а дальше не разобрать… А вот эти верхние бойницы, – папа встал на цыпочки и подсветил у себя над головой, – заложили кое-как и чем попало. Скорее всего, уже после войны… А вот эту пристройку из белого камня, – дошел до угла завалившейся стены, – вообще сделали недавно… но она скоро развалится… Тут же вековая история, и мы можем к ней прикоснуться и посмотреть, к чему все пришло…

Конечно, мама с Дашей, чтобы поддержать папу, из последних сил следовали за ним. И, проявляя весь оставшийся интерес, сначала прикоснулись к «далекому прошлому», потом к «не очень далекому прошлому», потом к «совсем не далекому прошлому», и даже к настоящему и, благодаря папе, заглянули в будущее. Но на этом их силы закончились, и они обессиленно опустились у дороги на бетонную балку, брошенную горе-строителями. Папа еще некоторое время горестно смотрел на свою находку, пока солнце окончательно не разочаровалось в современных технологиях и не отправилось на покой. Стемнело настолько, что в бледном свете телефонного фонарика с трудом можно было увидеть даже очертания предметов. Папа вздохнул.

– Простите, дорогие мои, что я вас мучаю… – голос его был грустным и подавленным, – но проехать мимо такого было выше моих сил… Поехали… – он направился к машине, – осталось совсем чуть-чуть… и больше никаких остановок.

– Милый! – мама застегнула ремень безопасности и коснулась папиного плеча. – Оставь силы на отдых!

– Просто, когда все так рядом, разница ощущается особенно болезненно, – папа включил двигатель и плавно выехал на дорогу, – и не в лучшую сторону.

– Но мы не будем поступать, как эти нехорошие дядьки строители, – Даша боролась с зевотой на заднем сидении.

– Да, дочь, это в наших силах! – папа включил дальний свет и прибавил газу.

В гостиницу приехали в полночь. Рассматривать окрестности и проводить экскурсию по отелю не было сил и, добравшись до номера, все дружно упали спать. Изрядно уставшие, но сытые, довольные и переполненные впечатлениями.

Даша проснулась раньше всех, но продолжала тихонько лежать, чтобы не разбудить родителей. Она разглядывала небо через окно во всю стену, смотрела на чаек и слушала шум моря, доносившийся через приоткрытую балконную дверь. Легкие прозрачные занавески плавно раскачивались в унисон с волнами, навевая дрему и сладкие фантазии, раскрашенные в янтарно-голубые цвета. Вот Даша идет по берегу. Вот она летит, как чайка. Вот навстречу ей идет все семейство древлинов. А вот мама с папой стоят на пирсе и смотрят на восход. А вот…

Но что там было еще, Даша не увидела. Ее разбудили шорохи в комнате родителей, а потом папин сонный шепот:

– Доброе утро, любимая. Как думаешь, Даша спит?

– Я думаю, что она так вчера умаялась, что продрыхнет до обеда.

Дашину дрему тут же как волной унесло. Она осторожно присела в кровати, с трудом сдерживая смех, и обратилась в слух.

– И что же мы будем делать? – озадаченно спросил папа. – Ничего с собой не взяли… Чем займемся?

– Будем отдыхать… – неопределенно ответила мама, – мы же обещали дочери.

– Так-то оно так… но хотелось бы знать… – под папой возмущенно проскрипел матрас, – дай мне мой телефон что ли…

– Никаких телефонов! – звонко воскликнула Даша, подскочив на кровати.

Нечесаная, неумытая, в пижаме, но бесконечно счастливая, она ворвалась в спальню к родителям.

– Сейчас мы идем завтракать, а потом идем кормить чаек!

– Кормить чаек? – от неожиданности папа с трудом обрел дар речи и приподнялся на локтях. Мама продолжала лежать и часто моргала, пытаясь прогнать сон.

– Именно! Кормить чаек, ходить босиком по воде, собирать большие раковины и кидать в море плоские камешки у кого больше подпрыгнет. Такой план на день!

– Отличный план! – мама потянулась, сложив руки в локтях.

– Объемный… – папа начал спускать ноги с кровати. Но Даша, опередив его, радостно поскакала в ванную.

– Я первая умываться, засони!

– А вот это уж дудки! – неожиданно бодро мама выпорхнула из-под одеяла и пустилась вслед за дочерью. – Милый, девочкам надо уступать.

Папа только развел руками и вышел на балкон насладиться морской утренней свежестью. Тут его, вдобавок ко всем удовольствиям, поджидал аромат свежего кофе и свежих булочек, доносящийся из кафе гостиницы. От всех этих запахов и видов туман скептического настроя с вкраплениями сонного состояния растаял без следа. Отчего открылись безграничные перспективы, сулящие необычные выходные в необычном городе кошек. Теперь бодрости духа и готовности на любые эксперименты и подвиги у папы было столько, что он мог бы поделиться со всеми проживающими в отеле и даже с жителями соседних домов. О чем он и оповестил окрестности спонтанно вырвавшимся боевым кличем.

– Иех! – папа раскинул руки.

От неожиданности чайки шарахнулись в разные стороны, а посетитель кафе едва не пролил кофе. Но папа этого не знал. Он ринулся в бой за возможность провести утренний моцион.

– Девочки, я иду! – голос его был тверд и непреклонен. – Надеюсь, вы закончили свой марафет!

Папа скрылся за дверью ванной комнаты, откуда раздались возгласы счастья и звонкий смех.

Через пятнадцать минут умытое и сияющее семейство Летягиных заняло столик на веранде с видом на морские дали. Папе все же удалось поделиться своим настроением с женой и дочерью, и теперь все трое прямо-таки излучали общее стремление «отдохнуть на полную катушку». Их настроение настолько заряжало окружающих, что сонная официантка неожиданно для себя проснулась и моментально подала завтрак на троих. Этим поступком, к своему удивлению, она открыла в себе способности не спать на ходу и быстро обслуживать посетителей. Так что кофе и круассаны не успевали остывать, а гости не успевали жаловаться и портить себе и персоналу весь оставшийся день.

Насладившись овсяной кашей с малиновым вареньем или медом (на выбор), вкусив хрустящих круассанов с маслом и мягким сыром или персиковым джемом (на выбор), запив все это наслаждение кофе (для взрослых) и какао (для девочки), мама Рита и папа Валентин под присмотром своей дочери Даши отправились отдыхать по просторам Зеленоградска.

К радости, всего семейства, Дашины планы реализовывались без сучка и задоринки. Камешки были беззаботно запущены в таком количестве, какого хватило бы на несколько лет вперед. Полоса прибоя была исхожена босыми ногами всех членов семьи от гостиницы и до городского пляжа несколько раз туда-обратно. Все чайки побережья были накормлены французскими багетами настолько, что перестали реагировать на хлеб и расселись по волнам, где апатично дрейфовали и раскачивались, не в состоянии пошевелиться от переедания. Все старенькие улицы и проулки, улочки и переулки, все, где хоть что-то напоминала о кошках, будь то рисунок, надпись, фигурка, все было пройдено вдоль и поперек, а все живые представители кошачьего племени были накормлены, подобно чайкам, только специальным кормом из специальных автоматов. А еще Даша не могла не заметить, что все это время мама с папой держались за руки, как школьники, и со стороны могло показаться, что они шагают по воздуху, не касаясь тротуара. Это она считала главным своим достижением на пути к «созданию условий».

В шесть часов вечера, одолев сытный ужин с мороженым и пирожным «Эстерхази», Даша обессиленно откинулась на спинку стула и сладко потянулась. Происходило это в стеклянном кафе на городском пляже с видом на бухту. Солнце, похожее на огромную вишенку, плавно опустилось на покрытый голубой глазурью торт под названием «Волшебная жизнь» и замерло в ожидании. У него уже не было никаких планов на сегодня, в отличие от Даши.

– Любимые мои мама и папа! – торжественно начала девочка, глядя на счастливых родителей. – Программа на сегодняшний день выполнена на пять с плюсом! Я устала и хочу в гостиницу порисовать. Но у меня есть еще одна просьба!

– Хоть тысяча! – легкомысленно произнес папа.

– Говори, дочка! – также безответственно ответила мама.

Они были похожи на подростков, у которых нет за плечами никакого жизненного опыта, никаких разочарований, взлетов и падений, никакого груза ответственности и никаких забот, а впереди многообещающая бесконечность с бесчисленными возможностями.

– Я хочу, чтобы вы завезли меня в отель, а сами устроили себе романтическое свидание.

Такого поворота родители не ожидали. На их лица начала плавно опускаться тень сомнения и возвращаться осознание своего возраста.

– Во-первых, вы мне пообещали! – не сбавляла оборотов Даша. – И будет не по-взрослому отказываться от своих слов. А во-вторых – я уже взрослая! Может, у меня сейчас вдохновение… И мне, в конце концов, нужно личное пространство для творчества!

Последний аргумент оказался решающим, и все смятения и колебания родителей были сметены волной благодушия и уверенности, которые излучала Даша.

– И действительно! – папа залихватски хватил рука об руку, так что оглянулось полресторана. – Почему бы и нет? В конце концов, наша дочь взрослая и ей нужно личное пространство для творчества! Решено! Официант, счет!

На просьбу отца обернулась вторая половина ресторана и ринулось несколько официанток. Мама не успела даже приоткрыть рот, чтобы высказать своих опасений. Она даже не успела придумать, что бы она как мать могла противопоставить этому беспределу. Настолько стремительно разворачивались события.

Через секунду счет был оплачен, такси заказано, и семья Летягиных двинулась на выход. Мама шла чуть позади. Решение отца было настолько категорично, что ей пришлось только смириться с волей главы семейства и прикрывать тылы, вежливо прощаясь с персоналом.

Такси подъехало через три минуты, а уже через пятнадцать Даша помахала родителям и вошла в гостиницу. Желтое авто унесло маму и папу в романтический вечер.

Даша поднялась в номер. Взяла бумагу и мелки и вышла на балкон.

Небольшая трехэтажная гостиница находилась на окраине города. Практически на берегу моря, среди частных домов с ухоженными садами. От морских волн ее отделяла небольшая полоска песчаного пляжа и асфальтированная дорожка, по которой прогуливались любители туристических прогулок и бегали любители беззаботного бега. Семейство Летягиных сняло «Королевские апартаменты» на третьем этаже. Отсюда открывался восхитительный и бескрайний вид на бухту. Слева ускользало за горизонт нетронутое побережье, хвастаясь своей первобытностью и чистотой, а справа кокетничал и зазывал разноцветными огнями и отголосками музыки центральный городской пляж. Белое смотровое колесо, как огромный штурвал, притягивало к себе внимание и уносило в городское зарево несметное количество кафе, бистро, ресторанов и многоэтажных отелей. Там было шумно, суетно и беспокойно. И именно оттуда сейчас такси доставило Дашу и, наверно, именно туда увлекло ее родителей. Здесь же, на балконе небольшой уютной гостиницы вдали от цивилизации, можно было расположиться с листом ватмана и мелками и рисовать в свое удовольствие под шум волн и ленивые крики чаек.

Даша не следила за временем. Да и, честно говоря, оно в моменты рисования просто ускользало прочь, забыв о своих границах и отрезках, о минутах и часах. Оно просто текло в стороне, как река, не обращая внимания на Дашу, а Даша не обращала внимания на него. Ей не было дела до какого-то там времени. Она рисовала.

За этим занятием мама и застала Дашу. Уже луна во всю хозяйничала на синем бархатном покрывале, кутаясь в облака, когда мама прямо-таки впорхнула на балкон в прекрасном настроении.

– Какой восхитительный закат! – мама раскинула руки и вдохнула полной грудью.

– Мама! – восторженно воскликнула Даша. – Ты как будто светишься изнутри!

– Правда? – мама крутанулась вокруг себя. – Мне тоже так кажется! Ты еще нашего папу не видела!

– А что с ним?

– Он вообще, как маяк, излучающий счастье. Глаза сияют, уши горят, говорит без умолку всякие приятности… решил вот раздобыть мороженого с ананасом. Побежал куда-то в ночь. Сумасшедший! – мама в порыве нежности обняла дочь. – Как же ты здорово придумала, доченька!

– Спасибо, мамочка! Мне очень хотелось, чтобы было хорошо!

– Нам очень хорошо! – мама расцеловала дочь. – А что ты рисуешь?

– Вот как раз закат и город.

– Можно взглянуть? – непринужденно спросила мама.

– Конечно! – Даша охотно протянула лист ватмана.

Мама некоторое время внимательно рассматривала рисунок, несколько раз бросала взгляды на натуру, с которой рисовала Даша, и потом опять сравнивала с рисунком. Даша, затаившись, ждала. Она видела, что у мамы возникает масса вопросов и, возможно, даже критические замечания. Но мама молчала, и только шумное взволнованное дыхание выдавало ее. И когда выражение маминого лица стало напряженным и сосредоточенным, Даша решилась спросить:

– Что-нибудь не так, мамочка?

– А? Что? – встрепенулась мама. – Прости, я задумалась. – Она покрутила лист бумаги и обратилась к дочери: – Я, конечно, помню, что обещала тебе не вмешиваться в твое творчество… Свобода и самовыражение… и так далее… – мама потерла пальцами лоб, – но тут такое дело… – мама поколебалась еще несколько секунд и в конце концов не выдержала. – Могу я кое-что подправить? Совсем чуть-чуть?

– Конечно, мамочка! Ты присаживайся, – Даша уступила свой стул.

Выглядела она кроткой и послушной девочкой, хотя на самом деле была готова прыгать до ночных звезд от радости. Мамина просьба была именно тем, чего добивалась Даша. Она специально нарушила в своем наброске все законы перспектив и пропорций, сделала все тяп-ляп, вкривь и вкось. И, зная мамино стремление к безупречности, любовь к прекрасному, страсть к деталям и тонкостям, зная ее чувство стиля и острый взгляд, Даша надеялась, что мама не выдержит, несмотря на договор не вмешиваться в творчество. Так оно и случилось. Это была ловушка, и, к великому счастью дочери, мама в нее угодила. Она взяла коробку с мелками и принялась исправлять «недочеты» наброска. Даша стояла, прижавшись к резным перилам, и наблюдала за мамой чуть дыша, чтобы не потревожить ее и не спугнуть этот волшебный момент. Когда через несколько минут хлопнула дверь номера и занавеска, взлетев, плавно опустилась на мамино плечо, но мама при этом никак не отреагировала, стало понятно, что теперь ее уже ничего не остановит и не собьет. Даже когда папа зашел на балкон и воскликнул от удивления «Любимая, ты опять рисуешь?», даже тогда мама только пожала плечами и засопела еще громче от наслаждения рисованием.

Папа изумленно посмотрел на дочь, но Даша только развела руками, мол, сама ничего не понимает. Тогда папа кивком головы позвал Дашу внутрь номера.

– Не будем мешать маме, – шепотом произнес он.

Дочь с отцом осторожно вернулись в комнату.

– Я не нашел мороженое, – признался взъерошенный папа, – зато я нашел вот что!

И он, как самый главный озорник-четверокурсник какого-нибудь Университета Взбалмошных Наук, выложил на стол три брикетика фиолетового, розового и красного цветов. Даша подошла поближе и, прочтя название на пачках, лишилась дара речи, получив новую порцию нечаянного сюрприза.

– Кисель! – с мальчишеским трепетом произнес папа, взяв одну упаковку в руки.

Даша почувствовала незримое присутствие древлинов, ей даже показалось что она услышала заливистый смех Тии и звонкий хлопок в ладоши Матиаса. Словно ее янтарные друзья подавали Даше сигнал, что все задуманное ею происходит. И именно в эту минуту, прямо сейчас и уже навсегда.

– Кисель? – оправившись от шока, переспросила Даша.

– Да, дочь! Кисель! – ответил папа так, словно это было его собственным изобретением. – Знакомься, Даша – это кисель!

Даша взяла фиолетовый брикетик.

– Сливовый… – прочла она на упаковке и посмотрела на отца, – но почему он твердый?

– Такого ты не встречала! – с легкой ностальгией ответил папа. – Это полуфабрикат. Но я открою тебе секрет.

Папа понизил голос до заговорщического шепота, чтобы скрыть самую важную кисельную тайну на свете.

– Когда я был мальчишкой, примерно твоего возраста, мы с друзьями покупали в продуктовых магазинах такой вот кисель и… – папа наклонился к самому уху Даши, – …грызли его, сидя на ветках раскидистых деревьев.

Папа выпрямился, покрутил в руках пачку красного цвета и взглянул на дочь, чтобы посмотреть, какое впечатление произвел его рассказ. Даша смотрела на него во все глаза, боясь пропустить хоть одно слово. Тогда он опустился в кресло, усадил дочь на широкий подлокотник и продолжил говорить нормальным тоном:

– Да, мы грызли эти полуфабрикаты и запивали газировкой везде, где могли уединиться! На крышах гаражей, на стройках, на чердаках и в подвалах. Да мало ли где! Главное, мы представляли себя космическими первопроходцами-исследователями, и это был наш спасительный паек.

Папа показал пачку, которую держал в руках.

– Вишневый! Мой самый любимый!

Папа тут же подцепил пальцем уголок обертки и отточенным движением аккуратно оборвал ее верхнюю половину. В результате этого отшлифованного за детские годы движения ошеломленному взору Даши явился белесо-красный прямоугольник, который отец привычно держал за оставшуюся упаковочную бумагу. Под лампами ночников это неизведанное чудо искрилось сахарными хрусталиками, поблескивая всеми цветами радуги.

– Попробуешь? – папа протянул Даше «космический паек» из своего детства.

Даша аккуратно взяла его и принялась рассматривать с любопытством. Да! Такого киселя в своей жизни она еще не пробовала. Он и вправду был твердым, а при ближайшем знакомстве еще и пах бабушкиным вишневым вареньем.

– Неужели в самом деле вишня?

Папа взял со стола оторванный фрагмент упаковки и углубился в его изучение.

– Так! – официально произнес он. – Сахар, крахмал, регулятор кислотности, лимонная кислота, натуральный (папа особо выделил это слово) концентрированный фруктовый сок, натуральный ароматизатор «Вишня», витамин С! О! Представляешь? Витамин С! – папа отложил бумажку и посмотрел на дочь. – Он, оказывается, еще и полезный. Кто бы мог подумать. Хотя, знаешь, мы пацанами ели за обе щеки да за милую душу и были так счастливы от удовольствия, что нам было все равно, из чего его сделали. Логика была простая и чугунная: если его продавали в магазинах, значит, он прошел все ГОСТы. А это тогда значило многое, уж поверь мне, не то, что сейчас.

Папа взял фиолетовый брикет и, быстро пробежавшись по составу, снова пораженно покачал головой.

– Так и есть! И тут витамин С! – он лукаво посмотрел на Дашу. – То-то я так редко простужаюсь! Запасся витамином на всю жизнь. А ты будешь запасаться? Пробовать будешь? Или все же страшно?

– Совсем не страшно! – ответила Даша. – Необычно и вместе с тем любопытно…

Даша медленно поднесла брикет ко рту и осторожно лизнула. Кисель был приятно шершавым, и на кончике языка стало щекотно, но вкуса Даша не почувствовала. Он был неуловимым, словно ты пробуешь затвердевшее облако. Даша лизнула еще раз, но уже дольше и практически всем языком. Стало немного сладко, кисло, чуть более шершаво, но при этом проявился неуловимый вкус вишни. Даша еще раз изучающе взглянула на белесо-красный квадратик и заметила, что он стал ярче и словно покрылся глазурью там, где она его пробовала.

– Ну, как? – с нетерпением спросил папа.

– Пока не пойму… – честно ответила Даша.

– Ему надо размокнуть… – папа улыбался до самых ушей, – потом не оторвешься.

И он, быстро вскрыв сливовую упаковку, принялся яростно грызть уголки твердого киселя, закрыв глаза от блаженства.

– Боже! – урчал он. – Как в детстве! Это же надо! Да еще и с витамином С!

Даша несколько секунд понаблюдала за отцом. Он с таким восторгом и упоением впивался в свой сиреневый квадратик застывшего облачка, что все Дашины сомнения исчезали с каждым его укусом. А кисель, надо сказать, прямо-таки таял на глазах. Причем так заразительно и аппетитно, что Даша решила не тянуть и тоже вгрызлась молодыми острыми зубами в свой вишневый брикет.

Через пару укусов вся палитра вкусов и ощущений настолько пленила Дашу, что она уже не могла остановиться. Во рту приятно поскрипывало, пощипывало, сластило и кислило. Первое знакомство с киселем из папиного детства не оставило равнодушным ни одного Дашиного чувства. А фантазия разбушевалась до такой степени, что как только девочка закрывала глаза, тут же уносилась в розовый космос с вишнями вместо планет и кристаллами сахара вместо звезд. И Даша, воображая себя астронавтом, свободно и безотчетно парила в этом пространстве, ловя их на лету языком. То ли планеты и звезды были маленькими, то ли Даша очень большая, но она об этом и не думала, и это не мешало ей получать сказочное наслаждение от полета сквозь радугу вкусов. Особенно ей нравилось ловить кончиком языка витамин С с вишневым ароматом и чувствовать, как он наполняет молодой растущий организм.