История Лоскутного Мира в изложении Бродяги

Милитэль, как и её заступница с той стороны Бездны, мало чем обладала, но тем, что обладала, распоряжалась умело, благодаря чему владела двумя фигурами, наличие которых вполне способно было внести серьёзные корректировки в расстановку сил.

Первая фигура – Тринитас, о сокрытии последствий очередной резни устроенной которым, недавно пришло сообщение. Существо бывшее когда-то Богом Сотворённым, а теперь притворяющееся человеком. Три тысячелетия странствий не принесли ему не то что поражения, достойного соперника не смогли они ему принести.

Вторая – Богоубийца, по нелепому стечению обстоятельств когда-то служивший у Милитэль при дворе и укравший её кобылиц. Да, он однажды уже отказался от сотрудничества, но он просто тогда ещё не знал, что это самое сотрудничество – единственный путь, что у него остался. Нужно просто подождать, когда в паутине Города завязнет Легион, и не самый умный, но крайне старательный грум сделает всё, что от него потребует Королева-Мать.

А там… а там… Милитэль в раздумии побарабанила пальцами по столу… паутину могут плести не только пауки…

Межреальность. Город. Чарующий Лес. Дядюшкин Садик. 3002 год после Падения Небес.

– Выше голову. – попыталась подбодрить сестру Элис. – Ты не плакала и не просила забрать нас к себе, как это уже однажды сделала я.

– И задание выполнила. – попыталась улыбнуться Мэлис.

Улыбка вышла робкая, извиняющаяся.

Задание… всё из-за него.

Из-за него прошлись заглянуть в Орочьи Болота, нарушив негласную договорённость не посещать район, в котором жил учитель.

Но отказывать было нельзя. И дело тут не во времени, которое причиталось за его выполнение, а в том, что заказчиком был Ёрмунд.

Злопамятный и насквозь лживый дракон в последние годы постоянно подкидывал сёстрам да и не только им, а ещё доброй сотне специалистов в разных областях странные и никак не связанные друг с другом задания, расплачивался щедро и всегда вперёд, никогда не интересуясь, было ли выполнено задание.

«Идеальный заказчик: платит, но результатами работы не интересуется». – так или примерно подумал однажды карманный воришка-эльф по кличке Кошачьи Лапки, когда получил очередной перевод и задание украсть у любого прохожего любые часы. Подумал, а потом решил, что лучше сегодня будет завалиться в бар к Толстому Лу и выпить, тем более повод имелся – времени только что подкинули.

Ближе к полуночи Кошачьи Лапки ни с того ни с сего загорелся, и спустя некоторое время умер.

Воскреснув, время на счёте позволяло, эльф вознамерился зайти к Толстому Лу, узнать, что тот за бурду подаёт уважаемым гостям, что те самовозгораются, ну и, разумеется, потребовать возмещение.

Не дошёл.

Возгорелся, опять.

Умер.

Вновь воскрес – время-то на счёте ему пополнил неизвестных доброхот.

Так он умирает и воскресает уже третий десяток лет, напоминая всем, кому нужно, что от заданий Ёрмурда не отказываются.

Межреальность. Город. Орочьи Болота. Улица Пушкарей. 3002 год после Падения Небес.

Сегодняшним клиентом Доби был Ветус Амикус. Человек. Модификации отсутствуют. Гибридизация не производилась. Статус Гражданина получен в 2094. Тогда же им было приобретено общежитие на улице Пушкарей, дом 134, в котором он и члены его семьи, также имеющие статус Граждан, прописаны по настоящее время.

Оплаченная услуга – розыск и спасение Гражданина, в том числе за пределами Города. Оплачено вперёд, по максимальной ставке. Плюс удвоенная премия за доставку пропавшего живым.

Дед Доби, Алая Ильменсен, называл подобные дела хлебушком или горбухой, всегда акцентируя внимание своих подчинённых на том, что о гномий хлеб-лизунец можно и зубы раскрошить, если приняться грызть его неразмоченным в горючке, у диких же племен каннибалов-тосийцев принято кормить сладкими лепёшками гостей лишь перед тем, как те сами станут едой, а кобольтские сдобные булки у неподготовленного едока ничего, кроме сильнейшего отравления тяжёлыми металлами, не вызовут.

– Младший следователь отдела по борьбе с экономическими преступлениями Доби Ильменсен прибыла.

Нужды том, чтобы представляться не было, ведь Домовой, ответственный за данное здание, получил всю необходимую информацию, стоило Доби прикоснуться к дверной ручке, но протокол – есть протокол.

– Прошу покинуть помещение, иначе я буду вынужден применить силу.

Домовой заступил дорогу представителю Администрации при исполнении – случалось это не впервые.

Это впервые случилось не с кем-то, а с Доби.

– Прошу покинуть помещение, иначе я буду вынужден применить силу. – в этот раз требование Домовой подкрепил острием клинка, которое смотрело в грудь Доби.

– Я – младший следователь отдела…

Атака Домового была стремительна.

«На процентов семьдесят быстрее стандартных показателей Домовых этой модели, – уходя от клинка оценила Девятисотая, – прибавить к этому ещё отказ предоставления доступа в помещение сотруднику Дневной Администрации. На лицо внесение модификаций в Домового. Статья 23, пункт б, Жилищного Кодекса. Смертный приговор, с конфискацией и перевод всех лиц, умевших с приговорённым родственные, дружеские или деловые связи, до третьего колена в статус Раб. Нападение же… это уже десять колен, а не три. Плюс наложение взысканий на проживавших рядом в радиусе от четырех до семи домов».

В виду отсутствия прямой угрозы жизни, Доби решила не предпринимать никаких действий в отношении Домового до прихода приговора из Администрации.

Три-пять секунд – стандартное время ожидания обратилось в десять, затем в семнадцать. На двадцать первой секунде ожидания Доби, морфировав правую ладонь, выстрелила Домовому в голову.

Отправив повторный запрос, Девятисотая с удивлением обнаружила, что её полномочия в качестве младшего следователя были временно отозваны восемнадцать секунд назад в связи с проведением внутреннего расследования. «Меры предосторожности, обычные меры предосторожности». – сидя у себя в кабинете мурлыкнула в этот самый момент себе под нос Милитэль, наблюдая за формирующимся в реальном времени массивом данных.

Если Доби Ильменсен не повезёт, и из здания она уже никогда не выйдет, расследование, которое будет проведено по факту гибели сотрудника Администрации, установит, что та, проигнорировав отзыв своих полномочий, незаконно проникла в здание, где и была убита владельцем здания – Ветусом Амикусом. О том, чтобы младший следователь после воскрешения не разорвала своими действиями только что сплетённую паутину лжи, заботиться не было нужды – Тринитас всегда убивал так, что воскрешение становилось невозможным.

Если же выйдет… дело, порученное Тринитасом станет последним делом Девятисотой.

Доби Ильменсен, ещё живая, но при любом раскладе уже списанная Милитэль со счетов, стояла в шаге от Ветуса Амикуса возникшего рядом мгновение назад. Владелец здания, нагой, в хлопьях пены на голове и плечах явился проверить, что же там за шум у входа.

Аромат соснового леса зимней порой с терпкими нотками дыма – это было первое, что отметила Доби. «Вершина Мира» – дед всегда пользовался только этим сортом туалетной воды, утверждая, что выглядеть как куча навоза полбеды, беда если смердишь как та куча.

Гораздо более важные вещи Доби отметила во вторую, третью очередь и последующие очереди. Теми вещами были: подтверждение того, что перед ней несомненно Ветус Амикус, наличие гладиуса в его левой руке и превосходная физическая форма, не говорившая, кричавшая о том, что клинок тот не оказался по самую рукоять в груди Доби лишь по той причине, что этого не желал его владелец.

– Закажи нового Домового, после явишься в купальню, там и поговорим о деле. – тоном существа, привыкшего, что его слова – единственно возможная реальность, сообщил Ветус и пропал также внезапно, как и появился, оставив после себя на полу мокрые отпечатки стоп и капли воды.

С горячностью, свойственной молодости, иной младший следователь прибавил бы к списку преступлений Ветуса Амикуса использование запрещённой магии и, сославшись на то, что Кодекс Города, требует уничтожать существ уличённых в применении подобной магии на месте, приступил бы к выполнению своих обязанностей, проигнорировав временное отстранение от должности. У иных просто не было такого деда, как был у Доби.

– Много кто умер от того, что пытался договориться, когда надо было просто отрубить башку собеседнику, но не меньше умерло от того, что пыталось отрубить эту башку, когда надо было договариваться. – звучала одна из истин, которые вылетали изо рта Алая Ильменсена, стоило достаточно долго продержать его открытым. – Вся шутка в том, что до самого конца обычно не ясно: какой случай именно сейчас.

Доби решила, что второй, и лучше всё же попробовать договориться, поэтому ей был заказан Домовой той же модели, что и уничтоженный, но из новой серии. Срочная доставка. Оплата после установки. За чей счёт – зависело от результатов предстоящего разговора.

– Прошу следовать за мной.

Говорившая явно только что была в той же купальне, что и владелец здания, о чём недвусмысленно говорили её влажная кожа, мокрые волосы и «Вершина Мира», окутывавшая девушку своей невидимой вуалью.

Использовать Граждан, не Рабов, в качестве прислуги – блажь, никчёмная трата времени и бессмысленное унижение равных равными, перед которой, считала Доби, не устоял даже дед. Раньше, когда дела Алая Ильменсена шли не так хорошо, он отважился на крайне рискованный и баснословно дорогой шаг: использовать для рекламы своей сыскной конторы Граждан, показав всем, имеющим глаза, что он может себе это позволить. Реклама возымела успех, как это не странно. Состоятельные клиенты повалили косяками. Тогда это была ширма, обманка, теперь же дед избавился почти ото всех своих Рабов, оставив лишь необходимый минимум, даже есть предпочитал только приготовленное бабушкой Джова, делая исключение лишь для кухни Фонаря, хотя, зная политику тамошнего Хозяина, можно было не сомневаться в том, все их блюда готовились Гражданами.

«Дед сильно исхудал». – вдруг всплыла в голове мысль.

Странная, ненужная сейчас мысль. Она заслоняла происходящая, не позволяя Доби запоминать дорогу, отвлекая от составления планов предстоящего разговора.

Одни грешили на новые предпочтения Алая Ильменсена в еде: не с его природой быть привередой. Гоблин, он ведь и поросёнка некрупного, в одну морду слопать может, а потом, хлебнув каких помоев из ближайшего отхожего места, отправиться искать пропитание, ведь желудок его будет призывно урчать, намекая на то, что неплохо было бы в него хоть что-то кинуть. Другие, не много их, правда, было, в тайне надеялись, что глава частной сыскной конторы «Ильменсен и Ильменсен» подхватил какую-нибудь редкую заразу вроде утраты интереса к жизни или ещё что-нибудь в том же духе, и скоро можно будет приступить к переделу сектора рынка, в котором гоблин если и не был законодателем мод, то уж одним из крупнейших игроков он точно был.

Доби же была уверена, что причина в ней, в том, что произошло восемь лет назад, дело в шутке Улыбца Гонти… деду удалось найти только её, Доби… три года в статусе Раба… гибридизация с демоном… и слухи… слухи о том, что глава частной сыскной конторы «Ильменсен и Ильменсен» стоял за смертью Улыбца Гонти…

Купальня началась сразу, без предупреждения. Усилившийся аромат «Вершины Мира», мелодичное пение и легкий плеск воды не в счёт. Вот был коридор, а вот уже купальня.

«Здесь нет дверей, только та, что была на входе». – запоздало заметила Доби.

– Ты лучшая в своём деле?

Отчего-то складывалось впечатление, что этот человек, над которым висит несколько смертных приговоров, имеет право на этот вопрос, и спокойный тон хозяина, которым тот был задан, он тоже имеет право.

– Среди гибридов выпуска у меня был наивысший балл. – Доби ответила так, как отвечала бы любому клиенту. – Но, должна заметить, что до чистокровного демона мне далеко.

– Демоны совсем не ценят чужие жизни. Мне это не нравится. Мне также не нравится, что ты убила моего Домового, это приближает тебя к демонам, с которыми мне не хочется работать, но я принимаю это и прощаю тебя.

Угроза… Доби сперва сочла сказанное угрозой, но потом откуда-то само собой пришло осознание: Он не умеет угрожать, Он просто не знает, что это такое.

Ему нет нужды кому-то угрожать – все и так сделают, что Ему нужно.

Сделают или умрут.

– Твоим заданием будет розыск одной из моих воспитанниц. Яниссии.

Стоило Ему замолчать, стало понятно, что разговор на этом окончен, и в подтверждение тому девушка, что привела Доби в купальню, жестом показала следовать за ней.

Вновь был бесконечный коридор, без дверей.

Вновь Доби не обращала внимания на дорогу, только в этот раз мысли её были заняты не дедом, а попыткой разобраться, кем же на самом деле может быть это Ветус Амикус.

Теории вились вокруг, назойливо жужжали, противореча друг другу и здравому смыслу.

– Он – Истинный, Сын Его и Хозяин Дорог, что ведут детей Его по Миру. Он – Тринитас.

«Страх – хорошая штука, полезная. Обосрёшься такой со страху – легче убегать будет». – невпопад всплыли слова деда.

Ничего полезного в страхе Доби не видела, ведь бежать было уже слишком поздно.

Бежать нужно было ещё тогда, когда в Кривом переулке ей случайно повстречался Многоликий бог, которого внучка Алая Ильменсена не смогла разглядеть под личиной модификанта, просившего звать его Червём.

Фенсалир. Одинокая изба, затерянная среди дремучих лесов и непроходимых болот. 3002 год после Падения Небес.

Неиствующее в очаге пламя кажется желает пожрать окружающий его мир, но его едва хватает чтобы заставить отступить сырость и холод, заглядывающие в дом каждую осень и не спешащих его покинуть даже с приходом весны.

– Это было щедрое предложение, ты же понимаешь. – жужжит колесо прялки.

– Это было щедрое предложение. – молча кивает пряха.

Женщина на закате своих дней, знающая: закат тот не наступит никогда.

– Уж лучше так, чем бродягой без цели, пылью дорожной.

– Уж лучше так.

Подобный шкуре неведомого железного зверя висит на стене доспех.

В нём богиня Фригг выходила за сильнейшее продолжение Великого Пустого, Семипечатника, семь столетий назад, после захвата Льюсальвхейма, призвавшего именовать себя Всеотцом.

– Это не тюрьма, ты можешь уйти, когда тебе заблагорассудится.

– Это не тюрьма.

Из тюрьмы хотя бы можно сбежать.

Куда ты сбежишь от собственного бессмертия? От жизни без цели, ведь цель достигнута давно?

Межреальность. При-Город. Ванахейм. 3002 год после Падения Небес.

Информация о том, что младший следователь Доби Ильменсен покинула дом 139 на улице Пушкарей, поступившая от одного из Бесправных, порадовала Милитэль, ведь это означало, что не придётся прибегать к услугам хозяина «Фонаря Мертвеца», у которого в дополнительном меню числились услуги следователя-демона.

Оно и хорошо, что не пришлось.

Данная услуга пропала из дополнительного меню в 2994 году, в том самом году, когда глава частной сыскной конторы «Ильменсен и Ильменсен» нашёл то, что три года назад звалось его внучкой, что теперь было младшим следователем Доби Ильменсен.

Межреальность. Город. Орочьи Болота. У выхода из «Фонаря Мертвеца». 3002 год после Падения Небес.

Чтобы разъезжать по Орочьим Болотам на автомобиле с двигателем внутреннего сгорания надо не иметь мозгов. Совсем. Об этом вам расскажет любой честный механик, если, конечно, вам, конечно, удастся найти честного механика в Болотах.

У Дымяги Тони, ожидавшего в припаркованном у входа в Фонарь автомобиле, когда его Босс закончит трапезничать, мозги имелись. Имелся у Тони и пяти зарядный револьвер. Оружие простое и надёжное, но предназначенное, как и Серебряный Призрак, за рулём которого Тони сейчас сидел, в основном для демонстрации того, что Босс – Гражданин серьёзный, может себе позволить и оплату разрешения на ношение огнестрельного оружия, и эксплуатацию автомобиля, который за сто километров пути мог сжечь бензина на несколько лет.

– Казаться, порой, важнее, чем быть. – говорил по этому поводу Босс, неизменно добавляя. – Главное – самому не поверить в собственную же ложь.

Поэтому к пятизарядному револьверу и прилагался Дымяга Тони, в лёгких которого свили гнездо огненные осы. Мелкие негодники, вырвавшись на свободу, вполне были способны обратить в пепел всё в радиусе дюжины метров, но особая техника дыхания и сигареты с травкой снок-снок этого им не позволяли.

Поэтому Серебряный Призрак и приводился в движение за счёт банального сгорания бензина, а не при помощи магии.

Да, Босс всегда знал, что он делал и зачем он это делал. За это Дымяга и уважал Босса. И больше того уважения была только преданность Дымяги.

Уважение и преданность – вот и всё, чем мог отплатить своему спасителю эльф из Ямы.

Плата устроила Босса, и безродный эльф не стал Рабом или Бесправным, как многие его собратья, а стал сотрудником частной сыскной конторы «Ильменсен и Ильменсен», не самым умным, не самым удачливым, но самым верным.

– Верность – глупая девка, потому может отдаться и за доброе слово, а слова, будет вам известно, сноркова говна дешевле, ведь говно хотя бы удобрением послужить может. Поэтому мы, деловые Граждане, предпочитаем договор, где чётко прописано: что нужно сделать и сколько мы за это получим. – таким был неизменный ответ Босса, стоило заказчику хотя бы вскользь коснуться темы верности.

– Врёт. – уже давно понял Тони.

Понял и не спешил делиться этим знанием ни с кем.

Да и проблематично было бы делиться, когда от голосовых связок ничего почитай не осталось. Как ничего не осталось от лица, мимолётного взгляда на которое хватало, чтобы сразу понять, что Тони – эльф. Теперь же признать в этом почти трёхметровом амбале с мордой свиньи перворождённого не смогла бы даже родная мать, будь та ещё жива.

– Хорошим собеседником является тот, кто умеет не говорить, а слушать. – звучала одна из простых истин, которыми Босс щедро делился с окружающими.

Слушать – важное качество не только для собеседника, но и для любого сотрудника сыскной конторы, для телохранителя главы этой конторы в том числе… особенно для телохранителя. В двойне, в тройне особенно, если этот телохранитель работает в Городе и сопровождает своего Босса на встречу с Сумеречниками. И в сто крат особенно, если на той встрече становится ясно – организованна она крысюками.

– Подкинули хлебушка, мне убогому, даже не знаю с чем тот хлебушек кушать следует, да так ещё чтобы зубы свои сохранить. – сказал Босс, когда после встречи садились они в машину. – Но оно, может, и ничего: если свои зубы жалко, всегда можно чужие найти.

Сказано это было достаточно громко, чтобы все, имеющие уши, поняли: в Серебряный Призрак Босс садился пусть ещё не имея чёткого плана, но уж точно обладая у себя в голове его наброском.

Дымяга же, имеющие не только уши, но и умеющий слушать, понял: сегодня Боссу подкинули именно ту горбуху, что тот ждал уже несколько декад, прошедших с разговора с косийцем, без помощи которого восемь лет назад внучку Босса вряд ли бы удалось найти.

Межреальность. Город. Канализация, нижние уровни. 3002 год после Падения Небес. За два месяца до описываемых событий.

Тоннели, камень, выстилающий которые, забыл, как выглядело солнце.

Темнота – смрадная, влажная, тёплая. Ей можно захлебнуться, как водой.

Гул, который можно принять за чей-то зов, принять и обмануться.

Скрежет когтей о камень.

Гнилоглазый Рёда, опираясь на стену, на единственного своего товарища, что ещё не предал, заставляет себя делать шаг за шагом. Обретённое знание стучится в кости черепа, требуя выпустить, и удержать его ещё труднее, чем заставить себя сделать ещё шаг.

– Ложь… – беззвучно шевелятся губы тосийца.

Всё оказалось ложью.

Всё.

Их обманули.

Их всех… даже Крысиных Королей и их ближайших прислужников, что все эти годы лгали и вели свой народ к обрыву… даже их обманули…

– Не мы войдём Бездну, но она в нас. И Зов её тогда покажется жалкой шуткой. – жгла, пыталась вырваться наружу мысль. – РАЗЛОМ.

Перед слепыми с рождения глазами Рёда плескалась Межреальность, кипящее варево полное самыми безумными, самыми причудливыми формами демонов, делающее невозможным перемещения меж мирами. Видел тосиец и магов, чей мозг выжженный Зовом Бездны, обращался в пристанище тварей, которым ещё не было названия. Картины грядущего смешивались, наслаивались, распадались на отдельные фрагменты, и нельзя было разобрать: кто кого приносит в жертву, а кто кого поедает, насилует или убивает.

– Ничего уже не изменить. – скреблась изнутри черепа подлая мыслишка.

– Ни тебе, крысюк, лезть в дела богов.

Невидимая в темноте кровь из прокушенной губы сочится по подбородку, пачкая шерсть.

Боль, что должна была, если не заставить голоса в голове замолчать, так хотя бы приглушить их, не приносит облегчения.

– Прими Зов, как приняли его твои товарищи. Прими, ещё не поздно.

– Постигни счастье вечной агонии, и чужой, и своей.

Окровавленные губы беззвучно шевелятся, не давая голосам стать чем-то большим, чем просто голосами.

Рёда всё идёт и идёт, шаг за шагом, ещё не зная, что ему удастся живым выбраться на обитаемые уровни Канализации.

Рёда всё идёт и идёт, шаг за шагом, ещё не зная, что совсем скоро Алая Ильменсен – основатель и бессменный руководитель частной сыскной конторы «Ильменсен и Ильменсен» – получит от Сумеречников контракт на розыск его, Гнилоглазого Рёды.

Рёда всё идёт и идёт, шаг за шагом, на одном упорстве жалкого слепого крысюка, которого ещё при рождении должна была сожрать мать. Не сожрала… знала, наверное, его мать, что кому-то нужно будет шагать по тоннелю, неся в себе знание.

Знала и не смогла доверить это дело никому, кроме своего Рёды.

Знала, как могло быть иначе?

Межреальность. Город. Орочьи Болота. Вначале – улица Пушкарей, в конце – проспект Добронравов. 3002 год после Падения Небес.

Покинув живой обиталище бога, самым логичным и простым решением для Доби было: доложить начальству об обнаружении Тринитаса. Пусть там, наверху, решают, что делать дальше. Препятствовать розыску Яниссии никто точно не будет, даже, скорее всего, наоборот помогут всеми ресурсами, что есть в распоряжении Администрации, так что Доби выполнит данное ей богом поручение и быстрее, и с меньшими затратами для себя. Премия будет зачислена на счёт, а младшего следователя будет ждать следующее дело. В очереди их собралось уже шесть штук.

Осторожность же, благодаря деду, вросшая в мозг Доби, кирпичик за кирпичиком выкладывала стену, что перекрывала ей путь к простому и логичному решению.

Первым кирпичиком был отзыв полномочий. Одно дело – гибель младшего следователя при исполнении. Совсем другое – гибель Гражданина, уличённого в убийстве Домового. Такие дела расследуются в особом, ускоренном, порядке.

Вторым было восстановление полномочий младшего следователя сразу после того, как она покинула обиталище бога. «Ошибка, – пояснили ситуацию в Администрации, – отстранение было ошибкой. Бесправный, выдавший неверную информацию, скоро будет изъят и отправлен на утилизацию».

– Гупец видит палец с обкусанным ногтём, гоблину же должно смотреть туда, куда тот палец указывает: там шансов выжить больше.

И ложится третий кирпич на два предыдущих: Администрация, вполне возможно, и не в курсе того, что в Городе обитает Тринитас, но в Администрации точно есть некто, кто в курсе. Некто достаточно влиятельный, чтобы, во-первых, скрывать Тринитаса минимум лет восемь, во-вторых, способный оперативно фальсифицировать данные, поступающие от Бесправных.

Четвёртый и пятый кирпичи ложатся в первый ряд, мешая обойти стороной образующуюся стену: статистика смены Бесправных в непосредственной близости от обиталища бога свидетельствует о том, что те выходят из строя в шестьдесят три раза чаще, чем в среднем по Орочьим Болотам, а если поверх той статистики наложить информацию по случаям гибели Граждан, когда не удалось обнаружить убийцу, то рядом с третьим кирпичом ложатся его родные братья-близнецы – шестой и седьмой.

– Глупость, как и сама наша жизнь, одна из тех благословенных болезней, что толкают своих больных к самому верному и простому способу излечения – к смерти. Мы, гоблины, не ищем простых путей, иначе бы не приходили в этот Мир уродливыми карликами с обвисшими ушами и зубами, что могут потягаться кривизной лишь с нашими же ногами и руками.

Да, Алая Ильменсен имел, что сказать в любой ситуации, правда, не всегда он был рядом, чтобы что-нибудь сказать, поэтому, когда был рядом, говорил много и, казалось бы, не всегда к месту, но сказанное им когда-то, постоянно всплывающее в голове у Доби, влияло на принятие ей решений куда сильнее, чем могли влиять слова деда на внучку.

– Ничего сообщать Администрации я не буду. – приняла окончательное решение Девятисотая. – А вот с дедом поговорить нужно, ведь как он любит говорить: если ты выполнил задание, это ещё не значит, что наниматель не попытается перерезать тебе горло вместо того, чтобы отдать обещанное.