История Лоскутного Мира в изложении Бродяги

– Выбор Семипечатника – логичный ход, я сам работал именно с ним. То, что ты нашла Душегуба, а не Семипечатника тоже понятно: Душегуб носил на себе его печати, сам же Семипечатник, как и остальные трое из Десницы, как я понимаю, спят где-то совсем рядом да только, боюсь, не проснутся они без веских причин на это. Не ясно только: чего ж ты решила у меня помощи просить, если знаешь и о Деснице, и о Шуйце? Пусть Десница вне игры, но в Шуйце-то, кроме Душегуба, ещё четверо осталось.

– Ты нашёл способ убить Бога Сотворённого. Человек нашедший решение задачи, которую не смог больше никто решить, должен суметь помочь решить и мою проблему.

– Логично, а то я уж готов был подумать, что твой выбор обусловлен тем, что я – отличный парень, которому ты без раздумий отдалась бы, если бы, конечно, имела не столь убогий вид.

– Отдалась бы. Без раздумий. Ради достижения цели я готова на всё.

– Зашибись. Готовый на всё говорящий труп. Моя самооценка подскочила до небес.

– Надеюсь, не нужно напоминать, что Небеса пали.

Небеса пали, Бог Сотворённый убит, а я – жив. Неплохо для Человека, я так думаю? А для Бродяги – так вообще за подвиг может сойти. Как бы в привычку не вошли подвиги эти.

– Ничего обещать не буду. В крайнем случае, если ничего до того не смогу сделать – попрошу помощи у Семипечатника, когда он соизволит проснуться. По сути, ни ты, ни я ничего не теряем: если что сделаем вид, что просто коротали вместе время. Устраивает такой вариант?

– Меня устроил бы любой вариант, в котором ты соглашаешься помочь.

– Значит ли это, что я заполучил себе спутника для своих странствий?

Странствий. Да, буду бродяжить по Миру. Посмотрю, что вообще творится, ради чего мы тогда вообще на поле Последней Битвы выходили.

– Со странствиями небольшая, но решаемая, проблема: восстановление моего тела невозможно, но, в принципе, оно целиком и не нужно. Тебе достаточно взять с собой мою голову.

Отрезать голову от трупа – так себе предложение, если честно. И дело тут не в том, что я как бы даже курице голову не отрезал ни разу, понадобилось бы – отрезал, пусть с размышлениями и сомнения, но отрезал. Дело тут в том, что таскаться с отрезанной головой по Миру – идея из разряда «глупее, конечно, ещё есть куда, но и так уже глупее некуда». Это ж не монета, что в карман забросил и забыл. Это целая голова. Да и люди понять могут не так. А к чему мне проблемы?

– Тогда придётся рубить голову на части, выявляя, ту её часть, к которой я привязана.

Нет, ну в принципе, логичное предложение. Как и предыдущее.

С учётом того, что не-милая-не-девушка пролежала тут в этом убогом виде больше сотни лет, тело ей целым куском особо-то не нужно. Ей нужен тот его участок, которой несёт в себе материальную составляющую заклинания, сформировавшего изолятор класса Легион.

Вот только есть одна проблема: отрезать голову у меня особо-то желания не было, а крошить на куски эту самую голову желания у меня ещё меньше.

– Тогда можно сжечь тело. – тут же поступило новое предложение. – Зажигательный заряд из ружья для этого прекрасно подойдёт.

– Ты, я смотрю, продумала много вариантов развития ситуации?

– У меня было много времени.

– Так и я у меня его достаточно, но разговор не о времени, а о том что не люблю я, когда кто-то считает, что просчитал меня. Старая привычка, со времён Легенды. Тебе вряд ли понять. Ты-то снаружи была, а я вот – внутри.

– Приношу извинения, но чем я, по-твоему, должна была заниматься всё то время, что ждала твоего пробуждения, если во-первых, только и могла, что размышлять, а во-вторых, как я уже говорила, готова на всё ради твоей помощи?

– По мне так, лучше бы придумала, где добыть красивых и сговорчивых девушек для меня. Глядишь, в объятиях пышногрудых девиц соображалось мне куда лучше, чем среди развалин да с твоим изувеченным трупом.

– Это-то я придумала через тридцать семь лет после победы над Душегубом.

– Не понял… а чего ж раньше говорила, мол, сам будешь добывать, раз, оказывается, давно уже придумала?..

– Я говорила, что пока их придётся самому добывать. Пока. Это временная трудность, связанная с тем, что мы всё ещё на Расте.

– То есть ты говоришь, что меня от пышногрудых красавиц отделяет только твоя невозможность передвигаться?

– Формулировка не совсем корректна, но отрицать возможность руководства ей для достижения результата, я бы не стала.

Радует меня эта не-милая-не-девушка всё больше. Жаль будет в странствиях потерять такого спутника. А как его не потерять, если он привязан будет к щепотке пепла? Тут мысль о том, что можно таскать с собой целую голову, покажется разумной – голову-то всяко не так просто потерять, если они, конечно, не твоя, а чужая.

– Не потеряешь. Я дам тебе медальон, в него ты пепел и поместишь. – не-милая-не-девушка как обычно была готова.

– Медальон могут и отобрать. – не согласился я, уже в голове прикидывая решение, которое вряд ли моя собеседница просчитала, но она точно была не знакома с моей упрощённой теорией Пустоты.

Не знакома хотя бы потому, что никому я эту теорию ни разу не излагал.

– Я и не утверждала, что мной было просчитано всё. Но должна предупредить, что по моим расчётам вмешательство в структуру заклинания на столь раннем этапе нашего с тобой знакомства – шаг поспешный и даже опасный.

– По мне так это дело при любом раскладе опасное, причём судя по тому, что я жив после убийства Бога Сотворённого, опасное оно в основном для тебя, так как моя смертность осталась с Богом Сотворённым, что и является, как это не тошно признавать, блестящим экспериментальным подтверждением моей упрощённой теории Пустоты. Так что, будь добра, назови мне хотя бы имя спасаемой, а то ведь если что с тобой случится, как ты это уже предполагаешь, отсутствие имени сильно осложнит мне поиски.

– Брунхильда.

– Неплохо было бы, конечно, ещё какую информацию получить, в частности, где искать тех пушногрудых девиц, о которых мы недавно говорили, ну и по Брунхильде… может, есть ещё что-то, что мне могло облегчить поиски? Ты не стесняйся, говори, на потом не откладывай, а то этого потом у тебя, может так получиться, и не будет вовсе.

Это я, конечно, больше цену себе набиваю, показываю, что дело-то не простое. А так-то я ж не совсем дурной, чтобы собственноручно угробить такого собеседника. Взвешу всё, разумеется, обдумаю и только после буду действовать.

– Ты ведь не забыл, что я мысли твои читаю?

– Хвастаться решила, значит? Поди, врождённая способность? Да и вообще, думаешь, мало что ли в Мире ещё телепатов? Прорва, ответственно заявляю. Ну или около того, так как ты первая из них, встреченная мной. А вот моя-то упрощённая теория Пустоты – воистину повод для гордости.

– Ты же понимаешь, что я не хвасталась?

– Ну а ты понимаешь, что я хвастаюсь, а также то, что для того, чтобы извлечь из изолятора твою Брунхильду, мне придётся вносить изменения в заклинание, которым ты, по сути, и являешься?

– Я готова на всё. Я уже говорила это.

– Ах как жаль, что ты – лишь голос в моей голове и труп передо мной. – грусти моей не было предела, но и гордости нашлось место. – И, как же прекрасно, что ты – творение ангелов, а ангелы эти, согласно упрощённой теории Пустоты, теже демоны только…

– Я давно уже разочаровалась в Истинном, но всё же попросила бы тебя, если…

– Невежа! – в этот раз уже я перебил её. – Вот сразу видно, что не знакома ты с такой замечательной штукой, как упрощённая теория Пустоты. Но отчаиваться не стоит: я сейчас тебя с ней ознакомлю. Не со всей теорией, не обольщайся, с той её частью, что касается твоего случая.

– Выслушать твою упрощённую теорию Пустоты, пусть даже только её часть – это меньшее, что я могу сделать тебе в благодарность за помощь.

Прозвучало так, будто бы это не-милая-не-девушка оказывает мне услугу, но я был уже настроен на рассказ до той опасной степени, что даже, заяви она, мол, всё сказанное мной будет использовано против меня, всё равно бы не смолчал. Информация полилась из меня, как вино из прорезанного ножом бурдюка и было совершенно не важно, что до того бюрдюки я видел только на телевизионном экране да читал о них в книгах, просто сравнение в тот момент показалось мне идеальным.

– Если исключить из рассмотрения Богов Сотворённых, ангелы, как и демоны, – обитатели этого Мира, которые наиболее близки к Пустоте, как следствие при сотворении заклинаний обращаться они непосредственно ней. Преобразуя Пустоту при помощи мыслеформ, ограничивающих и упорядочивающих её, способны они получить практически всё, чего пожелают.

– Пока ничего нового или интересного.

– Ангелы, не постигшие суть уничтожения себе подобных, в отсутствии высшего существа, способного наделить их этой информацией, сталкиваются с вирусом Cogito, ставящим людей практически на одну ступень с демонами, то есть делающих невозможным устранение пернатыми этих самых людей.

– Как ответ на брошенный вывоз, создаются первые Хранилища Книг и изоляторы. Но я это и так знала. Это сказания старины ушедшей.

– Умная собеседница – это моя давняя мечта. – не мог не порадоваться я. – И раз уж ты у меня такая умная, то ответь: зачем была нужна Брунхильда, если ангелы при помощи мыслеформ способны создать всё, что угодно. Ну и в принципе, зачем вообще нужен мыслящих изолятор. Это же, как мы видим по тому, что ты со мной, а не с людьми начала-и-конца, крайне ненадёжно.

– По-твоему тону, я прихожу к выводу, что дело не в необходимости искупать истинным людям грех родства с грязными, посредством жертвы, но и предположение, о том, что ангелы питают свою магию страданиями людей, хотя и встречалось оно часто, мне также видится не совершенным, поэтому, если у тебя имеется желание, я могу начать перечислять теории всех, кто был помещён в изолятор, и на момент помещения имел соображения по данному вопросу.

– Я вообще-то спросил, чтобы подчеркнуть свою исключительность, а не выслушивать теории тех неудачников, что загремели в изолятор.

– Напоминаю, ты также был среди тех неудачников, пока Великий Пустой не извлёк тебя.

– Был – глагол прошедшего времени. Был среди неудачников, а теперь я – Богоубийца, равного которому нет и, что характерно, в ближайшее время не будет, хотя бы в силу банального отсутствия Богов Сотворённых для осуществления их убийства.

– Напоминать, что ты решил называться Бродягой, уже не стоит?

Последняя реплика не-милой-не-девушки вызвала у меня приступ смеха.

Определённо – ради встречи с таким собеседником стоило возвращаться в этот Мир.

– Стоит, стоит тысячу раз стоит. Стоит каждый раз, когда я заговариваюсь, исправлять меня и напоминать мне, что недавно я говорил иное. Стоит.– отсмеявшись, я ответил на вопрос своей собеседницы, после чего ответил и на свой. – Что же до необходимости использования людей при сотворении магии Пустоты… всё дело в обмене между этим Миром и Пустотой: отдаёшь одно, получаешь тоже самое, но другое, и ещё немного, чего хватит и на то, и на это.

– Яснее не стало.

– Так оно пока не должно быть, ведь пока это подводка к упрощённой теории Пустоты. Берём человека, живого, и посредством несложных манипуляций часть его существа впитывается Пустотой, при этом происходит как замещение впитанного Пустотой в это Мире, так и выброс Пустоты, который как раз и поддаётся преобразованию мыслеформами. В конкретном, данном случае, мы получили тебя – демона, заместившего Брунхильду – и требовавшийся нам изолятор.

– Ты говоришь, что я – демон?..

– Демоны, как побочный процесс сотворения заклинаний ангелами… неплохой вышел бы заголовок для жёлтой газетёнки… – я оборвал сам себя. – Бывает… я вообще был персонажем из толпы, безликой, замечу, массовкой, да ты и сама это знаешь… к чему это я? А к тому, что конечно, важно кем ты был, чего успел натворить, но по мне, так ещё важнее, кто ты теперь и чего ещё натворишь. Я вот…

– Я – гораздо старше тебя, имею чёткую цель, и не нуждаюсь в утешении. – прервала меня не-милая-не-девушка. – Я просто задала вопрос. И хотела бы просто получить на него ответ.

Вот и утешай людей после такого.

Обидно даже стало как-то.

– А кто ты, по-твоему, хомяк?.. конечно, ты – демон. Или по-твоему люди могут проваляться в таком вот убогом виде больше столетия и общаться после этого ещё с кем-то?

– Если судить по тем, которых приводили ко мне, могут. Могут, и не такое могут.

Совсем забыл, с кем разговариваю.

Если бы от всех инфицированных вирусом Cogito можно было избавиться, просто растерзав их тело, и оставив валяться на мусорке, нужды бы в изоляторе класса Легион не было. И всё же всё не совсем так, как видится это моей собеседнице.

– Поздравляю! У тебя сильно искажённое представление о нас, о людях. – хлопнул я в ладоши.

– О людях, истинных людях, у меня верное представление, я ведь всё-таки поглотила воспоминания Брунхильды, а она была из истинных.

– А я из тех, кого вы зовёте грязными, и ответственно заявляю: не все из нас только и думают о том, как убить, изнасиловать и съесть ближнего своего, да и умираем мы от всякой чепухи, которую и причиной смерти называть стыдно.

– И это мне говорит существо, которое проспало несколько столетий, а сразу после пробуждения желало смерти ни в чём не повинных жрецам. Это я ещё не говорила, что девушки за время нашего разговора были упомянуты…

– А что мне оставалось делать? Были бы эти девушки рядом – мог поглядеть или, если повезёт, пощупать. Но нет же их – только и остаётся, что говорить.

– То есть ты утверждаешь, что тебе и говорить не о чем, кроме как о девушках?

Это она верно заметила.

Занесло меня.

Но всё равно ведь весело.

И это просто отлично.

А что не вышла у меня красивая смерть – жалеть не стоит, не изменить ничего… и остаётся только, что шутить…

Межреальность. Год 311 после Падения Небес.

– Думается мне, если уж происходит подобное, наверное, мы просто слишком далеко ушли от пути, указанного нам Истинным. – дослушав мой рассказ о нескольких происшествия свидетелем которых я оказался, вздохнул проповедник.

Много десятилетия назад отобранный для проекта Vigilo Confido, но так и не сумевший стать паладином, теперь вёл он в монастырь Грегориат неофитов, в надежде, что хоть кто-то из них хотя бы выживет, став, как и он сам – странствующим проповедником, поставляющим подающих надежды детей для проекта Мудреца.

– Следуя чужим путём, святой отец, можно потерять свой собственный. – осторожно произнёс я. – Но потерянное, обычно, можно найти. Пусть это будет уже не совсем то, что было потеряно, но всё равно ж лучше, чем вообще ничего.

Безымянка промолчала, видимо, всё верно я сказал.

– Кто другой, отрок, сказал бы, что слова твои пахнут опасной ересью, но помню я, что Истинный даровал всем нам пути разные, но все пути те ведут к нему.

Дабы не разочаровывать старика и не привлекать к себе лишнее внимание, я сотворил знамение, а потом быстро пробормотал пару строк восхваления Истинного.

– Вижу рвение в тебе, и веру твою вижу – и радуется сердце моё.

Я смущённо улыбнулся – той самой улыбкой которой улыбался, когда меня хвалили за враньё, принимая его за правду.

В этот раз враньё моё касалось отряда отца Жиллимана, который за последние несколько лет стал довольно известен в этих местах, а недавно пропал без следов, породив тем самым массу слухов, а также став причиной того, что маршруты движения последователей Истинного изменились, чтобы пролегать через эти края. Это осложняло жизнь грязным, таким, как я, если они, конечно, не умели врать, как умел это я.

Отряд отца Жиллимана, в общем-то ничем плохим и не занимался. Даже, если подумать, так делал дело нужное – очищал окрестности от всякого рода нечисти, демонстрируя всем желающим мощь Царствия Истины, тем самым готовя земли к тому, что скоро они, и обитающие на них грязные станут частью Царствия.

Всё в чётком соответствии с доктринами, разработанными Мудрецом. Царствие под его руководством, пережив Падение Небес, и потери первых веков, стремилось не только вернуть утраченные территории, а вмести с ними власть, но и захватить новые, заняв лидирующую позицию в Лоскутном Мире. И это у них выходило, что пугало меня, но ни о каком организованном противостоянии с моей стороны происходящему речи быть не могло, да и Безымянка не позволила бы, правда, стоит признать, что всё же то тут то там выходило, что выходило.

Отряд отца Жиллимана пропал не без причины – перед этим они в поселении, где мне позволили на некоторое время остаться, едва не сожгли старуху-знахарку, не без оснований уличив ту в связях с демонами и в том, что старушка не только добро творила, лечила-помогала, но и порчу наводила-травила. Сожгли бы, не реши они сперва избавиться от демонов, этих отродий Пустоты, у которых я часто пропадал истории разные, когда слушать, когда рассказывать.

Тогда я ещё что-то помнил из того, что знали те я, которыми мне никогда не стать, умирать не очень хотелось, а вновь просить о помощи Безымянку желания не было, вот и получили демоны информации сверх всякой меры, в основном из закромов Семипечатника, самые ранние его наработки, эволюционировавшие за два тысячелетия в его Асгард.

Отряд отца Жиллимана прекратил своё существование, а по окрестностям стали расползаться истории, мол у дорог местных есть хозяин, что не даёт творить несправедливость, и нет ему разницы истинные, грязные, демоны или кто ещё творит ту несправедливость – нарушитель просто однажды сгинет, не оставив после себя и следа.

Пройдёт ещё почти тысяча лет и демоны те, как я и ставшие плотью историй о Хозяине Дорог, образуют Новый Дом.

Дородри. Год 917 после Падения Небес.

Двойная порция луковой похлёбки, гречневая каша с гусиными шкварками, полукольцо кровяной колбасы и ломоть чёрного хлеба, поглощённые мной только что, да квас, кружку с которую я осушил лишь на треть, отзывались в теле не сытым удовольствием, а тупой болью, мешали дышать полной грудью.

– Господи, ты вообще, смотрю, взрослеть не собираешься. – слышимая только мной, вздыхает Безымянка. – Зачем, я тебя спрашиваю, ты столько за один раз в себя запихнул?

Спорить со своей спутницей не хотелось.

Хотелось сдохнуть или поспать. Первое – на так, чтобы слишком, а вот второе – точно, тем более слышанная не одну сотню раз до уныния печальная песня о Ткаче ничего, кроме зевоты, у меня не вызывавшая, заполняла таверну наравне с запахом жаренного мяса, кислого пива и не менее кислым запахом немытых тел.

– Сдохнуть ему хотелось… а мне бы хотелось, чтобы ты наконец повзрослел.

Это да.

Спорить с Безымянкой бесполезно, хотя бы по той неприятной причине, что она всегда права.

– Права, конечно, права. Вот говорила я тебе не искать замок?

Говорила – это мягко сказано, но в тот момент идея сделать небольшой крюк и полюбоваться видом также широко, как и печально, известным Ползущим замком, казалась мне просто превосходной.

– Это ж каким боком может быть превосходной идея искать нечто, о наличии чего поблизости тебя предупреждают торговцы и рекомендуют принять сильно на север, дабы точно избежать встречи?

Может, может, когда в голове крутится несколько идеи относительно природы некоего Ползущего замка, а тут тебе прямо так и заявляют, что видели его следы и слышали его рёв вот буквально сегодняшним утром.

Глупо было упускать такую возможность, тем более всё разрешилось наилучшим образом, а что не ел несколько дней, так это мизерная плата за удовлетворённое любопытство.

– Вот на не ел несколько дней, остановимся поподробнее. Давай ты ещё раз мне объяснишь, чем ты руководствуешься, когда принимаешь предложенный мной фазер и вместо того, чтобы быть пожранным Ящером, убиваешь его, а потом, в тот же, замечу, день, отказываешься от предложенной мной еды. Отказываешься от еды на другой день, и на третий, отчего, замечу, страдаешь, хотя кусок хлеба это куда меньшая помощь, чем фазер, которым ты уничтожил Ползущий замок. Это ж ещё не говоря о том, что шестьсот двадцать девять лет назад ты гордо что-то там молол о том, что от краюхи хлеба откажется только полный дурак, а если ты и дурак, то никак не полный, а худой.

Когда это было-то? Ты б ещё мне тех ангелов вспомнила. Сколько ты потом со мной не разговаривала? Десять лет или пятнадцать-двадцать?

– Двенадцать лет, три месяца и восемь дней. По истинному исчислению, разумеется.

Вот и я о том, а ангелы-то были на вкус просто отвратны. Жёсткие, жилистые – ничего общего с той красотой, что рисуют и ваяют в храмах Истинного. И я как бы, напоминаю, это они меня убить собирались, а потом, кто ж его знает, могли и съесть. С них станется, с этих пернатый, у них у всех с головой стало нехорошо после Падения Небес, хотя, если уж честно, то до Падения у них с головой было не так чтобы хорошо.

– Не нужно говорить о Падении будто бы ты не при чём. – в словах Безымянки звучит упрёк.

Прошла уже почти тысяча лет после битвы, окончившейся Падением Небес, а один из моих бесчисленных грехов всё равно перевешивает все остальные.

Ну как мой… уже сейчас по Миру ходят разные истории о том, что тогда произошло.

Люди начала-и-конца, например, говорят о Последнем Грехе, появление которого отвернуло лик Истинного от возлюбленных детей своих. Концепция Последнего Греха, как и многие вещи, помогающие Царствию Истины вот уже почти восемь веков вести победоносную войну против всего остального Мира, предложена Мудрецом, одним из Шуйцы, одним из наших, тех я, которыми мне никогда не стать. В вышеупомянутой концепции Последний Грех является материальной сущностью, возникшей из богопротивных помыслов грязных, которая должна была уничтожить весь Мир, но вмешательство Истинного этого не допустило, дав таким образом, возлюбленным детям его, как в общем-то и всем прочим, ещё один шанс, при этом Истинный, как и Небеса со всеми его обитателями, принесли себя в жертву во имя спасения Мира.

Теоретическое построение Мудреца дало людям начала-и-конца несколько простых и понятных выводов, вернувших стабильность и обеспечивших развитие общества.

Во-первых, объяснялось отсутствие Небес, а вместе с ними всей ангельской надстройки, контролировавшей и направлявшей людей начала-и-конца.

Во-вторых, давалось понять, что для возвращения Миру Истинного, необходимо уничтожить всё, что противно взору его, то есть всех рас, кроме людей начала-и-конца.

У грязных, к числу которых вроде как отношусь и я, фантазии оказалось побольше.

– У них просто не оказалось своего Мудреца, обеспечившего господство одной, выгодной ему, теории. – ввернула Безымянка.

Тут она, скорее всего, как обычно, права.

Если отбросить в сторону откровенный бред, не имеющий даже отдалённого отношения к происшедшему, а также истории о том, что Истинному на том поле противостоял лишь Сатана, – то я бы выделил несколько основных теорий.

Первая теория – теория о наличии Четвёрки Скрытых, неких сущностей, в разных трактовках имеющих разное происхождение, неизменно объединённых общей задачей – не столько уничтожение Мира, сколько его разделение между собой. По мне так – отличная теория, а в некоторых областях вообще пугающе точная, так как не узнать в Четвёрке Скрытых Сатану, Семипечатника, Командующего и Проповедника невозможно.

Вторая теория – теория о наличии Пандемония – сущности извне Мира, из Пустоты, и жаждущей только уничтожения этого Мира, как противного самой природе Пустоты.

Третья теория – самая молодая из трёх – теория о наличии Тёмного Повелителя, Богоубийцы, не Сатаны, являющегося согласно верованиям людей начала-и-конца антагонистом Истинному, не Последнего Греха, олицетворяющего грехи всего Мира, и не Пандемония, символизирующего внешнюю угрозу. Тёмный Повелитель – свобода, безграничная свобода, та свобода, которая позволяет смертному бросить вызов богу и одержать победу.

– Не знаю, как там с победой над богом, но эта свобода точно позволила тебя, Тёмного Повелителя, застрелить. – прервала меня Безымянка.

– Густав правда думал, что помогает мне.

Отвечая Безымянке, я врал самым страшным из возможных способов – я врал самому себе. Густав Гиблер всадил мне пулю в лоб не столько из желания спасти меня от людей начала-и-конца, сколько из нежелания замарать едва зародившуюся легенду о Тёмном Повелителе сдачей этого самого Повелителя в плен.

– А не напомнишь ли ты мне, что ты сказал, когда очнулся спустя сто девяносто лет после попадания той самой пули в твою глупую голову?

– Это было три или четыре десятилетия назад, ты серьёзно думаешь, что я должен что-то там помнить? – попытался я увильнуть.

Конечно, дословно разговор я не смог бы воспроизвести, но не помнить суть того знатного скандала, было бы для меня преступлением.

– Двадцать семь лет. Это было двадцать семь лет, один месяц и двадцать дней назад.