Все я

– Это хорошая мысль. Мне нужно подумать над ней и попробовать. Спасибо. – прервал поток мыслей сновидицы Джеф.

– Вот, считай и первый урок. – впервые Лори улыбнулась собеседнику. – Спасибо за кофе, но у меня много работы.

Девушка достала из сумки кошелек, но Джеф махнул рукой.

– Я угощаю. Будем считать это маленькой платой за урок.

– Спасибо. – Лори встала и забрала сумочку со стула. – Пока.

Даже если Джеф и хотел что-то еще сказать, это было уже бессмысленно, потому что Лори быстро направилась к двери и вышла из кафе.

Глава 11. Воспоминания об обучении

С каждым днем у Лори появлялось больше вопросов, чем ответов, несмотря на то, что вроде бы все складывалось в единую картину. Будто все, что происходило в ее жизни, вело именно к этому моменту.

“Если путешествия во времени работают по тому же принципу, что и сновидения, то я знаю, как этим управлять. Проблема лишь в том, что за годы, сновидения стали работать на автомате, и я уже не задумываюсь, как они работает, просто делаю и все. Но ведь было время, когда я только познавала эти механизмы. Только училась управлять снами так, как умею это сейчас. Если Джеф говорит правду, то он тоже настоящий сновидец, хоть использует сны совсем по-другому. Он решает проблемы этого мира, не задумываясь, что может делать и больше. И я бы не задумывалась, если бы не учитель”.

Лори, погруженная в мысли, зашла в квартиру, скинула туфли и пальто. Включила электрический чайник.

“Когда мы только познакомились с Джеком, я думала, что умею управлять снами, но то, чему он меня научил, показало мне, что я ошибалась. А могла так и остаться на уровне создания картинок и каких-то событий. Джек научил другому”.

Эти размышления погрузили Лори в воспоминания.

Четырнадцатилетняя Лори сидела на скамейке рядом с Джеком, размышляя над словами учителя. Желтые листья медленно опадали с деревьев, создавая красочный ковер для парка. Они были одеты по-осеннему, в пальто коричневых оттенков.

– Сновидения принадлежат не только тебе. – сказал Джек. – Если тебе кажется, что во сне ты выходишь за рамки себя, то это не так. Сон может быть твоим личным, но если ты подключишься к общему потоку, выйдешь из состояния “только я”, то сможешь путешествовать намного дальше.

Мужчина с ехидной улыбкой посмотрел на девочку и продолжил:

– Вот сейчас, скажи мне, мы находимся в твоем сне или в моем?

– В твоем. Я не люблю парки.

– Если ты находишься в моем сне, тогда почему же ты можешь им управлять?

Лори опять задумалась и промолчала.

– В этом и есть смысл. Сон может быть только твоим. Если ты ограничиваешь себя этим в твоем сознании. Но если ты допускаешь, что в нем может быть кто-то или что-то еще, то получаешь доступ на более глубинный уровень. Это также, как когда ты выходишь из своей маленькой комнаты на улицу. И там ты можешь встретить других людей и животных. Они уже не будут подчиняться твоим желаниям, потому что имеют свою свободу воли, но ты можешь с ними взаимодействовать. Ведь так?

Девочка кивнула.

– Улица – она общая. Не принадлежит никому. И если ты бросишь на улице обертку от шоколадки, это будет уже общая обертка, потому что каждый сможет ее поднять. Я понятно объясняю? – Джек стал серьезным.

Лори снова кивнула.

– Со снами происходит то же самое. Если ты выходишь из, так скажем, своего “Кокона-сновидения”, который на самом деле еще даже не сновидение, а лишь часть его проекции, то ты попадаешь в общий мир сновидений, как на улицу. Если попытаться сказать проще, это другой, отдельный мир. И часто люди не появляются в нем, потому что остаются в своих коконах. В этих коконах они могут создавать места, предметы и общаться со своим подсознанием, но не могут выйти в это – общее место.

– А чем это место отличается? – спросила девочка, жадно ожидая пояснений.

– Как и в примере выхода из своей квартиры на улицу, здесь больше возможностей, но и существуют свои законы и правила.

– По этой логике, мы сейчас на улице, но я могу делать то же самое, что и в своей комнате!

– Верно. За исключением того, что ты здесь не одна. Здесь также есть я, и я не подчиняюсь твоей воле. – вновь улыбнулся Джек.

– Какие еще есть правила на улице?

– Здесь есть и другие существа. Не такие, как мы. Не все в общем поле принадлежат нашему миру. На самом деле, это мы пришли на границу и важно ее не пересечь.

– Что ты имеешь в виду? – девочка скрестила руки на груди, подсознательно защищаясь от того, что может сейчас услышать.

– Мир сновидений так же многогранен, как и реальный. Ведь мы с тобой живем и в мире физическом, и здесь. Все зависит от уровня восприятия. Возможности людей гораздо больше, чем они думают. Но благодаря устоявшимся убеждениям общества, мы не можем даже представить себе этого, уж тем более поверить и почувствовать. Мы с тобой можем уже намного больше, чем миллионы людей на земле. Потому что когда-то поверили, что управление снами возможно, и стали пробовать, а многие нет. За этим миром есть и другой мир – неорганический. Мир других существ и сил. Но об этом мы поговорим в другой раз. Главное, что ты должна понять – общий мир сновидений, имеет двери ко всем снам. Вот скажи, кого бы ты хотела увидеть, чей кокон хотела бы посетить?

Джек встал со скамейки, поправил подол коричневого драпового пальто. Девочка посмотрела на нависшего над ней мужчину.

– Не знаю. Я ни с кем не общаюсь.

– В своих коконах, в своих снах, люди видят то, о чем они переживают, что хочет сказать им их подсознание. – он мягко постучал пальцем по голове девочки.

– Я бы хотела увидеть, что снится маме. – тихо сказала Лори.

– Хорошо. Смотри.

Джек поднял правую руку и громко щелкнул пальцами. Предвкушая реакцию девочки, на его лице появилась ехидная улыбка.

Парк исчез. Остался лишь красно-желтый листик, прилипший к ботику Лори, но и тот, немного помедлив, исчез вслед за остальным. Вокруг сновидцев осталась лишь полная пустота. Темное, наполненное мощной, давящей энергией, пространство, в котором Лори ничего не видела, кроме Джека. Ни горизонта, ни высот. Только пустая, безграничная тьма.

– Каждый человек подключен к общей системе, просто не знает об этом. И здесь мы можем найти любого. – Джек развел руками в стороны и вокруг сновидцев появились две двери, висящие в воздухе.

– Что это? – удивленно спросила девочка.

– Люди. Те, о ком я подумал. Они находятся в своих комнатах – коконах, но доступны для того, чтобы войти к ним с улицы. А теперь, попробуй представить свою маму и дверь к ней. Не просто представь, почувствуй, словно стоишь рядом с ней. Подумай, что она за человек, какие мысли и желания у нее есть? О чем она думает и переживает? Думай только о ней. Как будто она персонаж фильма, который ты смотришь не отрывая глаз. Тебе нужно полностью отключиться от своих эмоций и переживаний. Ты должна захотеть погрузиться в жизнь своей мамы. Пожелать понять, о чем она думает и что чувствует. Что беспокоит и о чем мечтает. Для того чтобы проникнуть в мир другого человека, нужно полностью отменить себя перед ним. Хотеть стать его частью, слиться в единое целое. И только тогда тебе откроется путь к нему.

Джек хлопнул в ладоши перед собой и двери исчезли.

Лори долго, достаточно долго стояла с закрытыми глазами в пустоте, что даже устали ноги. Хотя она никогда прежде не чувствовала усталости в снах. Вновь и вновь открывая глаза, она видела, что ничего не появилось. Каждый раз, думая о маме, она не могла избавиться от чувства обиды и понимала, что это ее тормозит.

Ей, конечно, хотелось попасть в сон матери, но чувства, которые она испытывала, были сильнее.

– Необходимо истинное желание понять и познать другого человека. У него ведь тоже есть свои мысли и оправдания, почему он поступает так или иначе. Если ты сможешь понять его решения, ты раскроешь для себя новый взгляд на происходящее, сможешь расширить свой уровень восприятия.

Лори попыталась сконцентрироваться еще раз. Она старалась отпустить все, что мешало ей встать на место мамы.

Наконец, после долгих попыток, перед мужчиной и девочкой появилась новая дверь. Она отличалась от тех, что вызвал Джек, потому что была именно такой, какой ее себе представляла Лори. Красивая, деревянная дверь с резным узором и темными пятнами. Девочка взялась за ручку и повернула ее.

Войдя в проем, перед сновидцами появился белоснежный дом и зеленая лужайка, на которой играли две кошки. Пушистая, с золотистой шерстью и маленькая, короткошерстная с трехцветным окрасом. Сьюзан – мама Лори, стояла у дерева в летнем белом сарафане в черный горошек. Темные волосы были распущены, а на лице сияла улыбка.

– Я лишь хотела сказать, что девочке не нужно учиться работать молотком. – произнесла она.

Возле Сьюзан на траве сидел отец Лори – Бен, держа пару досок.

– Сьюз, она хотела домик на дереве, и мы его построим вместе. Девочка или нет, она должна знать, что если чего-то хочет, то нужно постараться для этого, а не ждать, когда кто-то сделает за нее.

– Папа! – глаза Лори наполнились слезами.

Родители повернулись в ее сторону.

– Лори, что это за дядя с тобой? – Сьюзан посмотрела на Джека оценивающим взглядом, натягивая приветливую улыбку.

Девочка никак не ожидала, что станет участником сцены. Но взгляд мамы уже был прикован к ней.

– Это учитель из школы. Джек Ролланд. – выпалила девочка, не зная, что еще сказать.

– А, мистер Ролланд. – сказала Сьюзан, будто узнав его. – Не хотите помочь нам собрать домик на дереве?

– Конечно, миссис Эванс. – произнес Джек с улыбкой, словно и он был частью этого сна.

Учитель зашагал вперед и, взяв у главы семейства молоток, сказал:

– Ну что Лори, ты хочешь домик со ступеньками или веревочной лестницей? Как высоко нам строить?

Девочка испытывала внутренний шок от того, как легко ее учитель влился в общий сюжет. Ей показалось, что только она здесь лишняя, а все остальное так, как и должно было быть. Затем ее охватила радость при виде улыбки матери и отца, вновь живого, стоящего рядом с ней. Лори захотелось влиться в сюжет сна, чтобы остаться с отцом здесь подольше.

– Ну тогда, мои дорогие строители, я вас оставлю, чтобы после продуктивной работы, вас ждал вкусный обед. – Сьюзан слегка поклонилась и направилась в дом.

Лори проводила ее глазами и подвинулась ближе к отцу.

– Думаю, для первого раза хватит. Выходим. – Джек взял девочку за руку и дернул на себя. Они снова оказались в пустоте.

– Нет! – вскрикнула Лори, но быстро взяла себя в руки. – Почему она так легко поверила в то, что ты учитель из школы?

– Потому что человеческое сознание не знает, что кто-то чужой может оказаться в его коконе. Это защитный механизм подсознания, сразу раздать роли каждому, кто в нем появится, чтобы не рухнул сон.

– Почему мы так рано вышли? Практика уже окончена? – Лори глубоко вздохнула, стараясь успокоить волнение.

– Ты увлеклась. Эмоции мешают концентрации. Можно потерять контроль и привлечь ненужное внимание. Наши чувства и эмоции – это большой выплеск энергии, а энергия – пища для неорганических существ. Через открытую дверь они могут проникнуть в сон вслед за тобой и начать генерировать в нем события, которые вызовут больше эмоций. Создать ловушку для человека. Не забывай, на границе нужно вести себя тихо. На сегодня урок окончен. – Джек щелкнул пальцами и исчез.

Лори осталась в пустоте одна. Перед ней все еще висела дверь, ведущая в мир, где ее маме снится их семейное счастье. Сновидица старалась осмыслить все, что сказал ей учитель.

“Значит, мне туда нельзя”. – подумала девочка, проронив слезы, слетевшие с щек вниз, в бесконечную пустоту, и проснулась.

Лори выпила чашку травяного чая, вспоминая этот урок.

“Да, Джек, но ты никогда не говорил, что возможно вызвать этих существ в наш мир. А культисты там, где я – Брендон, смогли материализовать его. Оно прошло несколько слоев и убило человека. Но какую роль в этом играют слова и распевы? Неужели они могут стать проводником для существ? Или слова – это просто настройка? Впрочем, главное, что хотел донести мне Софос, я поняла: Отменить себя, чтобы почувствовать мир по-настоящему”.

Глава 12. Посвящение

Мерция. Две тысячи семьсот восемьдесят третий год.

За окном закончилась зима. На деревьях уже появились почки. Аромат первых цветов вызывал предвкушение летних платьев и ночных прогулок после пышных балов. Весна всегда предвещала окончание затяжных болезней и голода. Герцогство, с прекрасным названием Мерция, что в переводе с мерцийского означало “Цветущий”, оживало. Все больше торговцев вновь приезжали на городскую площадь, привозя с собой новые ткани и украшения для знатных особ.

Эту весну Мария ждала больше всех остальных. Ведь теперь она могла позволить себе все, что только пожелает. Серьги, колье и лучшие платья из дорогих и мягких тканей.

Этот год изменил всю ее жизнь. Опера “Мальдони”, в которой Мария получила свою первую роль примадонны, обрела неслыханную ранее популярность. Жители со всех входящих в герцогство поселений, стекались в город, чтобы увидеть потрясающее действо на сцене и услышать, как писали критики: “Ангела во плоти, который спустился с небес, дабы пробудить красотой своего голоса наши души”.

Оперная труппа во главе с директором театра по имени Бруно до наступления зимы успела посетить даже соседние королевства и республики, чтобы дать там представление. Правители других государств, становились почетными гостями оперы, о которой так много говорили среди знати.

Мария стала востребованной вокалисткой в роли примадонны, и этого было достаточно, чтобы обеспечить себя работой на всю зиму.

Поклонники, подарки, приглашения на светские вечера и торжественные встречи, ворвались в жизнь юной девушки, которой едва исполнилось восемнадцать, так стремительно, что успех буквально вскружил ей голову.

Они с братом даже смогли выкупить для себя комнаты недалеко от театра, но и тогда Даниэль не переставал говорить сестре: “Не расслабляйся, у нас еще много работы, чтобы сделать тебя великой примадонной на все времена”.

Даниэль всегда очень серьезно относился к своей работе в качестве представителя сестры и не переставал искать новые способы ее продвижения, несмотря на то, что Мария и так работала без выходных.

В четвертый день весны, когда Мария была на очередной репетиции в театре, Даниэль пришел с мужчиной лет за семьдесят, одетым в белую рясу, который носили только священнослужители. У висков старика торчали жидкие седые пряди. Наличие волос на голове мессира, означало, что этот человек имеет высокий статус в своих кругах.

– Дорогая сестра, рад представить тебе служителя мессии – брата Антонио. – Даниэль указал на мужчину, когда Мария спустилась со сцены.

– Рад знакомству. – Антонио слегка поклонился. Его руки, сложенные на груди, были спрятаны в широкие рукава.

Марии стало немного не по себе, быть в золотистом платье с открытыми плечами и глубоким декольте в присутствии представителя веры. Она скромно присела, прихватив руками края многослойной юбки.

В мессии принято одеваться скромно, закрывая все части тела, дабы не отвлекать пришедших от мыслей о Боге. Но сейчас мессир на ее территории, а значит, здесь уже ничего не поделаешь.

– Знаете ли вы, синьорина, что великими пророками завещано нам произносить священную молитву к Господу нашему в день весеннего солнцестояния? Дабы просить его о милости на будущее лето, хорошего урожая и здоровья скоту. – не дожидаясь ответа девушки, Антонио продолжил, – каждый год мессия устраивает праздник в этот день, чтобы как можно больше людей вознесли единую молитву к Господу. Да ниспошлет он милость свою и простит нам грехи наши, чтобы мы могли прожить еще один год в царствии его.

Мессир распростер старые, покрытые морщинами и родимыми пятнами руки к потолку театра.

Мария жалобно посмотрела на Даниеля, пока гость отвлекся. На лице молодого мужчины сияла широкая улыбка, впрочем, как казалось Марии, она всегда была там.

– И чтобы в этом году наш праздник стал особенно благочестивым, верховный мессир пожелал пригласить ту, что называют “Голосом ангела” исполнить священную молитву перед лицом люда и Господа.

Антонио вновь спрятал руки в рукава и повернулся к девушке.

Мария всеми силами старалась скрыть охвативший ее ужас и слегка улыбнулась.

“Ну, братец! Совсем с ума сошел? Где я и где мессия?” – подумала девушка.

– Мне очень приятно, брат Антонио. Но у меня такой плотный график… Каждый день репетиции, выступления… – начала вокалистка, но брат тут же ее перебил.

– Да, да. Репетиции каждый день. Но, это великая честь для нас, внести свой вклад в общую молитву на благо герцогства. Мария просто устала, ох, несколько часов репетиций выжимают все соки из юной примадонны. Но, я думаю, что мы сможем все уладить. Подвинем здесь и там, и точно сможем вписать в сей плотный график, ОЧЕНЬ ВАЖНЫЙ, – подчеркнул Даниэль голосом последнюю фразу и поднял правую бровь, выразительно посмотрев на сестру, – праздник весны.

Мария сглотнула, но ком, застрявший в горле после его слов, не прошел. Даниэль сделал шаг вперед и слегка заслонив сестру, продолжил:

– Дорогой брат Антонио. Мы благодарим верховного мессира за возможность быть причастными к священной молитве. Мария лишь хотела сказать, что нам нужно обсудить с директором театра, как мы можем изменить график, дабы освободить время для репетиций молитвы и день праздника.

– Хорошо. Я даю вам один день, чтобы уладить все детали, и завтра в то же время, вернусь за положительным ответом. – пожилой мужчина вновь поклонился и отправился к массивной дубовой двери на выход из театра.

Минуту брат и сестра стояли молча, ожидая исчезновения мессира.

– Ты, что еще выдумал? – Мария ударила ладонью в плечо брата, когда он развернулся к ней.

– Сестра! Ты что, не видишь, какая это возможность? Ты “Голос ангела” и все, даже те, кто никогда не был в театре, будут говорить о том, как ты поешь!

Даниэль слегка подпрыгнул. Глаза его горели, а руки легли на голые плечи сестры.

– Да я даже простой молитвы не знаю, уж тем более священной для праздника весны. Нас никогда не посвящали, я не знаю обрядов, правил этой мессии. Как ты себе представляешь, что я буду там выступать? – девушка оттолкнула брата и сложила руки на груди.

– Сцена, она везде сцена. Подумаешь, не посвященная. Так посвятим тебя до праздника, тогда все будет по-честному.

“Как же ты меня бесишь!” – пронеслось в голове Марии, которой так хотелось сильнее ударить брата.

– Я не пойду. Какое посвящение? У меня репетиции каждый день. Два выступления еще до этого праздника весны, и Бруно меня точно не отпустит.

– Дорогая сестра, ты забываешь, с кем имеешь дело. С Бруно я уже договорился. И попросил брата Антонио, чтобы тебя на празднике представили как примадонну театра “Сан-Касино”. Когда я объяснил Бруно, какую популярность театру это может принести, он, конечно же, согласился и обещал перестроить твой график репетиций так, чтобы ты могла все успеть. Сказал, что даже может перенести премьеру оперы “Валь тоне”, если ты не будешь успевать.

“Как у тебя всегда это получается, братец? Заставить всех играть по твоим правилам, не пожелав даже узнать их мнение?” – хотелось Марии задать вопрос брату, но он так и остался лишь в ее мыслях.

Злость медленно утихала, хотя идея все еще не казалась девушке привлекательной.

– Хорошо. Но ты должен все устроить. – строго сказала она, приставив указательный палец к груди брата.

– Как всегда, сестрица, как всегда. – улыбнулся Даниэль.

Антонио пришел на следующий день, как и обещал. Ожидая на мягких креслах, обтянутым зеленым бархатом, он закрыл глаза, видимо, не желая видеть откровенные наряды артистов на сцене во время репетиции. Чуть позже к нему присоединился Даниэль, но он-то уже не стал закрывать глаза, любуясь красотой юных артисток.

Как только последняя нота была сыграна музыкантами, Мария спустилась со сцены, накинув на голые плечи шелковый платок и прикрыв им грудь.

Даниэль громко кашлянул, когда сестра приблизилась к мужчинам, и мессир открыл глаза. Только сейчас Мария поняла, что пожилой мужчина просто спал. Ведь в его возрасте шум и люди вокруг уже не становятся помехой, чтобы погрузиться с дремотный отдых.

Мужчины встали. Девушка поприветствовала их реверансом.

– Я готов услышать ваш ответ и обсудить дни репетиций, синьорина. – откашлявшись, произнес Антонио.

“Ведь он ни разу не засомневался, что я соглашусь. Видимо, у меня нет выбора”.

– Мы с сестрой хотим снова поблагодарить верховного мессира и вас за возможность произнести священную молитву. – Даниэль мягко перевел внимание гостя на себя, немного отстранив сестру плечом. – С любовью в сердце, мы чтим Господа и его служителей. Но, понимаете, брат Антонио, тут такая проблемка: наша добрая матушка и отец, пусть Господь хранит их на небесах, были людьми праведными, но очень бедными. Мы, конечно же, посещали служителя мессии в нашей маленькой деревне и проводили все необходимые действа, завещанные нам великими пророками, но денег всегда лишь едва хватало на еду.

– Вы что, просите вознаграждение за выступление? Воспевать молитву Господу нашему на празднике, великая честь для любого смертного! – Антонио покраснел словно помидор, наливаясь гневом.

– Нет, нет. Что вы! Монет у нас достаточно. Но препятствие, которое стоит у нас на пути к выступлению, совсем другого рода. Мне так неловко об этом говорить, понимаете, брат Антонио, у родителей совсем не было денег, чтобы оплатить наше посвящение.

Красный багрянец на лице старика сменила внезапная бледность. Марии показалось, что мессир вот-вот упадет в обморок.

– Но сейчас, это больше для нас не помеха, и мы бы хотели пройти посвящение, чтобы Мария могла произнесли священную молитву на празднике.

Даниэль хотел подхватить пошатнувшегося старика под руку, но остановился.

– Вы! – запыхтел Антонио. – Вы должны немедленно отправиться со мной в мессию. Я доложу о вас верховному мессиру, и мы проведем обряд посвящения сегодня.

Священнослужитель развернулся на пятке и зашагал в сторону выхода.

Через двадцать минут езды на дилижансе, перед братом и сестрой Бальконе, предстало базальтовое здание прямоугольной формы с высокой колокольней и восьмигранным параболическим куполом на конце. Мария и Даниэль вошли в здание вслед за стариком. Внутри оказалось вытянутое помещение, которое ограничивалось с обеих продольных сторон рядами колонн. Витражные небольшие окна впускали слишком мало света. Резкий запах благовоний, сырости и плесени, заставил девушку прикрыть лицо рукой.

Антонио указал на деревянную скамью у входа и велел оставаться на ней, пока он доложит верховному мессеру об их приезде.

Мария накинула платок на голову и старалась завязать его на груди покрепче, прикрыв плечи и грудь, чтобы он не слетел в самый ненужный момент. Ведь сейчас своим нарядом, она нарушала правила внешнего вида для посетителей мессии.

– Что мы здесь делаем, Даниэль? Какой-то фарс, не более. Все это посвящение и выступление…

– Не бойся, сестра. Все пройдет гладко, и о тебе узнают все посвященные люди Мерции.

Даниэль хотел встать, чтобы пройтись по прямоугольному залу. Маленькие, тщательно расставленные алтари, высокие подсвечники с горящими свечами, весящие фрески и гобелены на стенах, вызывали жуткий интерес у человека, который был здесь впервые. Но сестра удержала брата рукой, намекая, что лучше остаться там, где им сказали ждать.

Минут через пятнадцать или чуть больше, Бальконе с точностью не смогли бы сказать, сколько именно просидели одни в этом зале, пришел Антонио с высоким молодым мужчиной в такой же белой рясе, как и у пожилого мессира. В отличие от старика с жидкими седыми прядями у висков, голова юноши была гладко выбрита.

– Приглашаем вас на посвящение. – сказал брат Антонио. – Вы, Даниэль, пойдете с братом Люцио, а синьорина Мария пойдет со мной. Верховный мессир был весьма обеспокоен тем, что особа, выбранная в качестве исполнителя молитвы, не посвящена, и решил лично провести обряд. Пойдемте.

Мария и Даниэль поспешили вслед за своими провожатыми, переглянувшись напоследок.

Антонио провел девушку через все, довольно длинное здание и открыл высокую деревянную дверь. За дверью оказался сад, просторы которого заканчивались рекой.

Возле текущей воды, спиной к пришедшим, стоял высокий мужчина в рясе золотого цвета. Он медленно обернулся. Мария оценила его лет на шестьдесят.

Сверху донизу верховный мессир стал жадно рассматривать певицу и остановил взгляд лишь на высоко поднимающейся от волнения, женской груди.

Его массивные скулы, строгий нос и жесткий взгляд больше подошли бы закаленному в битвах солдату, чем служителю мессии. Грозный вид мужчины навел ужас на девушку.