Земля Летающих Собак

– Я уверен, что то, что с ней происходит, хуже любой правды, – твёрдо сказал Павел.

Хуан кивнул.

– Хорошо. Но есть проблема. Мама Кора не примет её.

Павел почувствовал, как внутри всё похолодело.

– Почему?

– Она не работает с теми, кто не пришёл сам. Она не работает с «пациентами». Она работает с «паломниками». Душа твоей дочери заперта. Она не ищет исцеления. Она не хочет, чтобы её спасали. Её тюрьма для неё – это рай. Мама Кора не сможет до неё достучаться.

Павел смотрел на него, и вся его надежда, которая вела его через океан, начала рассыпаться в прах.

– Так что же мне делать? – прошептал он.

– Есть только один способ, – сказал Хуан, наклоняясь вперёд. Свет от лампы падал на его лицо, делая тени глубже. – Если гора не идёт к Магомету… Магомет должен сам спуститься в ад. Мама Кора не сможет исцелить её. Но она может тебя. Она может дать тебе ключ. Она может открыть тебе дверь, чтобы ты сам вошёл в её цифровой рай… или ад… и вытащил её оттуда. Но ты должен понимать. Тот, кто войдёт в эту дверь, может уже никогда не вернуться прежним.

Павел смотрел на Хуана поверх маленькой чашки с чаем. Тусклая лампа над столом отбрасывала резкие тени, превращая лицо проводника в ритуальную маску. Слова «спуститься в ад» повисли в гулком воздухе склада, тяжёлые и материальные, как сам этот стол.

«Он блефует, – мгновенно включился Вася, его голос был полон холодного, всезнающего сарказма. – Это классическая манипуляция. „Тест на истинность намерений“. Сейчас он назовёт тебе цену. Огромную. Он продаёт тебе не „ключ“, а „опыт“. Дорогой, экзотический, психоделический трип для богатых идиотов, которые ищут смысл жизни. А ты даже не богатый».

– Сколько это стоит? – спросил Павел вслух. Это был вопрос его Васи. Прямой, циничный, единственно возможный в его старой системе координат.

Хуан медленно покачал головой.

– Это стоит всего. И это не стоит ничего. Мама Кора не берёт денег. Деньги – это пыль этого мира. Она берёт другую плату.

– Какую?

– Готовность, – ответил Хуан, и это простое слово прозвучало весомее любого прайс-листа. – Готовность увидеть себя настоящего. Без масок. Без лжи. Без твоей умной, анализирующей машины в голове. Она заберёт у тебя всё, что ты считаешь собой, и покажет тебе то, что останется. Для многих то, что остаётся, – невыносимо.

Павел молчал. Он чувствовал, как его рациональный ум, его Вася, отчаянно цепляется за привычные объяснения. Шарлатанство. Гипноз. Продвинутые наркотики. Но что-то в спокойной уверенности Хуана, в его ястребиных, немигающих глазах, говорило, что всё гораздо сложнее.

– Что это за «ключ»? – спросил Павел. – Что она со мной сделает?

– Она ничего не будет с тобой делать, – сказал Хуан. – Она просто настроит тебя. Представь, что твоя душа – это радиоприёмник, который всю жизнь ловил только одну, очень шумную станцию. Станцию твоего „я“. Мама Кора на мгновение выключит эту станцию. И в наступившей тишине ты сможешь услышать другую волну. Ту, на которой «вещает» твоя дочь. Ты сможешь войти в её мир. Но чтобы войти, ты должен будешь оставить своего «охранника» у входа. Свой ум. Своего критика. Всю свою броню. Ты должен будешь войти туда голым.

«Бред сумасшедшего, – констатировал Вася. – Он предлагает тебе добровольно сойти с ума, чтобы понять сумасшедшую. Гениальный план. Надёжный, как швейцарские часы. Ты только не забудь оставить ему пин-код от своей последней кредитки».

– Я согласен, – сказал Павел.

Слова вылетели раньше, чем он успел их обдумать. Это был не его голос. Не голос аналитика Павла Воронова. Это был голос отца.

Хуан кивнул, словно ожидал именно этого ответа.

– Я знал, что ты согласишься. Боль хорошего отца – самый сильный наркотик в мире. Сильнее любого зелья.

Он встал.

– Поездка займёт два дня. Выезжаем завтра на рассвете. Дороги туда нет. Только направления. Тебе понадобится тёплая одежда, крепкая обувь и ничего лишнего. Особенно – вот этого, – он кивком указал на ноутбук Павла, лежащий в рюкзаке. – В деревне нет ни электричества, ни интернета. Там не работает твой мир. Там работают другие законы.