Ловцы книг. Замечательный предел

– Вот спасибо! – улыбается Борджиа, мгновенно помолодевший на добрый десяток лет. – Завтра же в Августов съезжу. Если не начнётся метель.

– А я уже расхотела путешествовать, – говорит Дана. – В двадцатом чуть не ревела, что не успела съездить на море. И к румынским друзьям. И пропали мои билеты на три концерта в разных городах. А теперь – да пошли они в задницу. Поздно опомнились. Видеть ничего не хочу.

– Ну нас-то хотя бы хочешь? – спрашивает Наира.

– Так я вас уже вижу, – пожимает плечами Дана. – Чего тут хотеть или не хотеть! – И добавляет, потому что Наира насупилась, явно что-то не так поняла: – Если бы я не хотела этого больше всего на свете, может, и не было бы ничего.

* * *

Дана обнимает Юрате и Мишу – вот молодцы, что пришли! – делит между ними остатки глинтвейна, Артур открывает бутылки, чтобы сварить ещё, куница Артемий дотошно исследует карманы его оранжевого пальто, кот Раусфомштранд сидит на буфете в изысканной позе, символизируя домашний уют. В такие моменты Дане кажется, что тревожиться не о чем. Если и есть беда, она где-то там, снаружи. А мы, слава богу, здесь. Чур-чура, мы в домике. В нашей «Крепости». «Крепость» – есть.

* * *

• Что мы знаем о поражениях и победах?

Что наш человеческий ум оценивает всё происходящее с нами как «поражения» и «победы», тут ничего не поделаешь, в основе этого заблуждения не только сформировавшая нас культура, но и само устройство ума.

• Что мы знаем о поражениях и победах?

Что происходящее с нами в последние годы (да и на всём обозримом участке истории человечества) выглядит бесконечной чередой поражений – не просто какого-то абстрактного «добра», а самой жизни, которая, в отличие от примитивного биологического существования (питание-выделение-размножение-смерть) исполнена высшего смысла и имеет целью развитие, вектор, направленный вверх.

• Что мы знаем о поражениях и победах?

Что от ощущения поражения не избавляют ни рассуждения, ни иллюзии, ни надежды, ни фантазии, ни мечты. От ощущения поражения помогает только победа, как ни банально это звучит. Никто не в силах спасти абстрактное «добро» или конкретное (к сожалению) человечество, но каждый может превратить своё персональное существование в настоящую жизнь. Что вы делали, когда тьма сгущалась? – Шли к свету. – Что вы делали, когда света не было? – Стали светом.

Встать на этот путь хоть одной дрожащей ногой – безусловно, победа. Которую даже бесконечной чередой поражений нельзя отменить.

Лейн, лето второго года Этера

Большинство учёных Сообщества Девяноста Иллюзий, отдавая должное роли сновидений в формировании личности и судьбы, всё же склонны считать их менее значительными событиями, чем пережитые наяву. И люди обычно относятся к снам просто как к дополнительным развлечениям, о которых можно с лёгким сердцем забыть поутру.

Однако Ший Корай Аранах уверен, что между явью и сновидениями особой разницы нет: всё, что происходит с твоим сознанием, с ним происходит, точка. Не имеет значения, как, при каких обстоятельствах, где. Неудивительно, что он относится к снам гораздо серьёзней, чем принято. Не просто смотрит их как кино, а старается сохранять ясный ум, связность мыслей и память, оставаться во сне собой. Это не всегда получается, но в последнее время всё чаще. Великое дело – воля адрэле, особенно если прибавить к ней опыт, накопленный за долгую жизнь.

Поэтому, увидев во сне здоровенного огненно-рыжего лиса с крыльями за спиной, Ший Корай Аранах сразу, не просыпаясь, вспомнил, что это за существо. Так выглядят дгоххи, представители цивилизации ЭЙ-12, обитатели потусторонней реальности, которую называют Хой-Брохх, «Мир Четвёртой Радости» в переводе с тамошнего языка. В Сообществе Девяноста Иллюзий Хой-Брохх известен в первую очередь тем, что именно с их любовных романов когда-то началось книгоиздательство (профессор Перемещений Тио Орли Ай притащил пару книжек из отпуска, перевёл развлечения ради, показал знакомым, и понеслось).

Что означает появление крылатого лиса в его сновидении, Ший Корай Аранах тоже вспомнил, и ему стало очень смешно, потому что с точки зрения дгоххи присниться кому-то – это высшее проявление сердечной привязанности и одновременно сам акт любви. От смеха Ший Корай Аранах чуть не проснулся. Но привычным усилием воли удержался во сне. Потому что, во-первых, это было одно из самых удивительных приключений, какие случались с ним в сновидениях. Да и не только с ним! Дгоххи – ребята скромные и деликатные, они и друг другу-то снятся только после долгих ухаживаний, многократно заручившись согласием, не то что чужим. А во-вторых, проснуться в такой ситуации было бы просто жестоко. Бедняга, чего доброго, почувствует себя неуместным, отверженным и загрустит. Поэтому, – сообразил Ший Корай Аранах, – надо поступать, как герои хой-броххских любовных романов: говорить комплименты. Согласно тамошним правилам этикета, того, кто тебе приснился, даже если сделал это без спроса, обязательно надо сперва похвалить, а уже потом разбираться, какого чёрта он себе позволяет и как после этого жить.

– Ты очень прекрасный, – сказал он крылатому лису. – Как цветущие над морем черешневые сады.

(Может показаться, что Ший Корай Аранах подобрал слишком банальное сравнение. Но уж какое смог! Вы вообще когда-нибудь пробовали осмысленно говорить комплименты во сне?)

– Это да, – легко согласился лис. – Единственное оправдание моего непростительного бесстыдства, что ты насладишься созерцанием моей красоты.

(Лис из сна Ший Корай Аранаха не был самодовольным придурком. И в его интонации не угадывался сарказм. Просто все уроженцы Хой-Брохха считают, что красивее их нет существ во Вселенной. Даже их самоназвание «дгоххи» переводится как «прекрасные». Причём, положа руку на сердце, они скорее правы, чем нет.)

– Но на самом деле не такое уж это бесстыдство, – добавил крылатый лис. – Недавно я вспомнил, что прежде, чем родиться в Хой-Броххе, был человеком из Лейна. И этого человека ты бы с радостью согласился увидеть во сне.

Ну положим, Ший Корай Аранах с радостью согласился бы увидеть во сне вообще кого угодно, включая толпу разумных (умеренно) копских гигантских синеглазых червей. Это же только с точки зрения дгоххи общее сновидение – небывалый разврат. Но это он объяснять не стал. Какие могут быть объяснения, когда ты спишь, видишь во сне крылатого лиса дгоххи и (наверное, кажется, быть такого не может) понимаешь, кто он такой.

Лис истолковал его молчание по-своему и сказал:

– Тебе же трудно разговаривать в сновидении. Этому с детства надо учиться, а вас не учат, я узнавал. Ты и так молодец, что до сих пор не проснулся. А когда проснёшься, не забудешь свой сон. Я на это твёрдо рассчитываю. Всё-таки ты это ты! Посмотри на меня внимательно.

Он поднял вверх правую… руку? переднюю лапу? Что-то среднее между тем и другим. Дгоххи хоть и лисицы с крыльями, но телосложение у них скорее антропоморфное. По крайней мере они, когда не летают, ходят на задних лапах, уменьшая нагрузку лёгкими взмахами крыльев, а передними орудуют примерно как люди руками. Ремесленники из них, по отзывам очевидцев, так себе, зато кулинары отличные. И строители вполне ничего. И писать они научились. И издавать написанные романы. Правда, в мягких обложках и без иллюстраций, но это уж точно совсем не беда.

На лапе-руке было что-то вроде ярко-зелёной повязки или перчатки-митенки, Ший Корай Аранах толком не мог разглядеть.

– Зелёный браслет, – сказал лис. – Это важно. Такого больше ни у кого нет. У нас не принято украшать себя тканями и драгоценностями, мы и без них ослепительно хороши. Но я буду носить этот браслет не снимая, как знак отличия от всех остальных. Ты, наверное, знаешь, каким способом мы путешествуем. Найди художника. Только настоящего, вдохновенного! И попроси. Пусть нарисует дгоххи с зелёным браслетом. Если художник справится, мы скоро увидимся наяву.

– Мы увидимся наяву, – повторил Ший Корай Аранах и только потом проснулся. На всякий случай (ну мало ли, вдруг знаменитый философ Габи Шу Эритана не ошибся, предполагая, что в сновидениях можно болтать просто так, впустую и даже намеренно врать) ещё раз сказал, не ощущая ни малейшего внутреннего сопротивления: – Мы обязательно увидимся наяву.

Пока варил кофе, старался не думать. Ни об удивительном сне, ни о крылатом лисе, ни о давным-давно сгинувшем друге, вообще ни о ком, ни о чём. Только следить за кофе (и краем глаза за пёстрой кошкой, в ожидании завтрака разлёгшейся на кухонном столе).

– Ай, да о чём тут думать, – вслух сказал Ший Корай Аранах кошке Бусене (своему Состоянию, Образу Жизни и Положению Дел), когда они уселись на тёплом от солнца крыльце, человек – с кружкой крепкого чёрного кофе, а кошка – с полной миской мелких озёрных креветок, подарком друзей-рыбаков.

– И так же понятно, – добавил он, сладко зевая. – Особенно про художника. Знаем мы с тобой одного! А что он опять где-то шляется, так у меня ты в заложниках. Куда он от нас с тобой денется. Скоро придёт.

* * *

– Я вообще не понял, как так получилось, – сказал Анн Хари, выгружая из рюкзака вино из несбывшейся версии ТХ-19, упаковку кошачьих консервов из сбывшейся и купленный на конечной остановке трамвая модный в этом сезоне оранжевый шоколад. – Я взял у Та Олы ключи от его квартиры и собирался сидеть в ТХ-19 декаду как минимум. Но почему-то подорвался домой, как укушенный всего через два дня. Главное теперь не встретить на улице Ашу Кайлари. Неловко получится.

– Как ты с ней ухитрился поссориться?

– Никак. Мы не ссорились. Наоборот, отлично поговорили. Я ей книгу пообещал. Нашёл в несбывшемся Вильнюсе очень странный роман. Который начинается как детектив, продолжается как мистерия, а заканчивается… нет, всё, молчу, ты же будешь его читать. Короче, для А-∆онри – идеальное попадание. И теперь она ждёт.

– Так а почему не принёс? – удивился Ший Корай Аранах. – Не поместилась в рюкзак?

– Да уж как-нибудь поместилась бы, – усмехнулся Анн Хари. – Просто книга осталась в моём несбывшемся доме. Лежит там – нигде, никогда. Что само по себе не проблема. То есть, нигде-никогда для меня теперь не проблема! Кто бы мне год назад такое сказал. Но если бы я сейчас побежал за книгой, домой вернулся бы в лучшем случае завтра. Два Перехода за день для меня перебор. А мне натурально приспичило. Срочно! Причём без какой-то конкретной причины. Это, что ли, вы с Бусиной так соскучились без меня?

– Извини, – вздохнул Ший Корай Аранах. – Я сказал кошке, что ты скоро вернёшься. Само как-то вырвалось. Просто как констатация факта. Я имел в виду, что это случится не когда-нибудь через несколько лет, а буквально на днях. Но получилось как получилось. Форменное насилие. Ты так рванул домой, что даже книгу не взял!

– Да ладно, – великодушно отмахнулся Анн Хари. – Ты сказал не подумав, я примчался, бывает. За то, что мне есть куда и к кому возвращаться – вообще не цена.

– Раньше ты бы страшно взбесился, – улыбнулся Ший Корай Аранах.

– Ух, я бы да! – рассмеялся Анн Хари. – Устроил бы дикий скандал.

– И правильно сделал бы. Нехорошо силой слова гонять своих близких туда-сюда. Но ладно, что сделано, то сделано. А ты мне действительно срочно нужен. У меня для тебя есть заказ.

– Заказ? Принести тебе ещё несбывшихся книжек? Ты так быстро всё прочитал?

– Даже толком не начал. Мой заказ для художника. Не для Ловца.

– Но дома-то я не художник. Художник я в ТХ-19. Причём только в той её версии, которая не сбылась.

– Да, я помню, – кивнул Ший Корай Аранах. – Ты с собой договорился, что там ты – художник, а тут – Ловец книг. Может, кстати, правильно сделал. Понятия не имею. Неизвестно, как бы я сам выкручивался, окажись у меня две судьбы.

– Вот именно. Только не добавляй, пожалуйста: «Но на самом деле, в любых обстоятельствах ты – целиком весь ты». Сам знаю. Но мне пока проще аккуратно себя разделить.

– Спорить не стану. Но сделай, пожалуйста, исключение. Для меня. Один раз. Мне очень надо, чтобы ты нарисовал дгоххи. И лучше бы поскорее. Но я не буду стоять над душой и тебя подгонять.

– Тебе очень надо? – опешил Анн Хари. – Дгоххи? Нарисовать?

– Надо. Больше всего на свете.

– Ну слушай. Умеешь ты удивить!

– Ты же знаешь, как они путешествуют в другие реальности?

– Примерно. В общих чертах. В каком-то журнале читал историю, как дгоххи однажды вышел из своего портрета прямо в Эль-Ютоканском музее. И всех сразил наповал.

– Да, история знаменитая. Мне рассказывали, во всех реальностях, имеющих связи с Эль-Ютоканом, этот дгоххи был в новостях.

– Я же правильно понял, что для дгоххи это обычное дело? Они так всегда путешествуют?

– Ну да. Дгоххи не то чтобы мастера Перехода. По нашим меркам, они в перемещениях между реальностями не смыслят вообще ни черта. Но всё-таки кое-что, получается, смыслят – совершенно непонятное нам. Они попадают в другие реальности через собственные изображения. Это, конечно, редко случается. Надо, чтобы в потусторонней реальности кто-нибудь нарисовал крылатого лиса. Причём вдохновенный художник. Обычный ремесленик не годится. Я бы не стал тебя дёргать, но мне очень надо. И больше некого попросить.

– Так я же не… – начал было Анн Хари, но сам себя перебил: – Ладно, раз тебе очень надо, попробую. Но гарантий дать не могу. До сих пор из моих рисунков никто никогда не выскакивал.

– Так это потому, что ты никогда не рисовал крылатых лисиц.

– Чего не было, того не было.

– А через свои портреты только дгоххи и путешествуют. Других таких затейников во Вселенной вроде бы нет.

– Я попробую, – повторил Анн Хари. – Но чур с тебя кофе, пирог, в идеале со сливами, краски, или хотя бы карандаши, холст, бумага, картон; на самом деле, неважно, что найдётся, то и хорошо. И самое главное: мне нужно нормальное, анатомически достоверное изображение дгоххи. Я в целом знаю, как они выглядят. Видел картинки на обложках хой-броххских романов. Но в деталях могу налажать. Какой у них формы уши, кстати, совершенно не представляю. И есть ли хвосты?

– Вроде должны быть. Или нет?.. Не помню! – признался Ший Корай Аранах. – Давай просто купим Большую Энциклопедию Потусторонних Реальностей. Я слышал, в последнем переиздании иллюстрации зашибись.

– Да, их все хвалят, – согласился Анн Хари. – Хорошо, что ты вспомнил. Я эту энциклопедию давно собирался купить, но думал, что как-то глупо таскаться с книгами по отелям. А твои пустые пыльные антресоли словно бы специально созданы для хранения моих книг!

– Ладно тебе. Там ни пылинки.

– Ну раз ты так говоришь, значит, теперь уже нет.

– А, и самое главное. Пока не забыл. У дгоххи, который мне нужен, на правой руке, или лапе, должно быть что-то вроде широкой зелёной повязки. Впрочем, он сам называл эту тряпку словом «браслет».

– Повязка имеет значение?

– Ещё бы! Без этой особой приметы к нам из рисунка просто первый попавшийся дгоххи заявится. Кому повезёт. У них путешествия в другие реальности – что-то вроде лотереи. Никогда не знаешь заранее, кого притянет далёкий рисунок. И каждый с детства мечтает случайно выиграть этот приз.

– А из портрета с зелёной повязкой выйдет конкретный?

– Очень на это рассчитываю. По идее, он там сейчас во всём мире такой один. Дгоххи никаких украшений принципиально не носят, потому что и так чересчур прекрасные, ещё добавлять – только портить. Он хорошо придумал. Он вообще молодец.

– А кто он? – спросил Анн Хари. – Почему тебе так припекло повидаться? Или это тайна?

– Да не то чтобы именно тайна. Просто я пока сам толком не знаю. Ну или знаю, но не очень-то верю. Только надеюсь, что прав. Ты не рассердишься, если я потом расскажу?

– Попробую рассердиться, – усмехнулся Анн Хари. – Вдруг получится. Было бы здорово. Целую вечность на тебя не орал.

* * *

– Так не пойдёт, – мрачно сказал Анн Хари. – Никуда не годится. Я нарисовал уже восемь дгоххи. Летящих, идущих, стоящих, на каждом зелёный браслет. Могу ещё – да хоть сотню. Мне не трудно. Просто толку от этого ноль.

– По-моему, ты себя здорово недооцениваешь, – заметил Ший Корай Аранах. – Картины одна лучше другой. А что до сих пор оттуда никто не вышел, так оно вроде так быстро не делается. Нужно какое-то время, чтобы открылся проход. Та картина, из-за которой в Эль-Ютоканском музее случился переполох, в зале всего сутки висела, но перед этим долго стояла в запасниках… Эй, ты чего?

– Ничего, – скривился Анн Хари. – Просто я люблю, когда у меня всё получается. И терпеть не могу, когда нет.

– Так получается же!

– К сожалению, вряд ли. Ты же сам говорил, что художник должен быть вдохновенный. А вдохновение штука такая, по заказу его не включишь. Надо, чтобы накатило само. А оно не накатывает, зараза такая, и хоть ты что. Сижу тут, рисую красивых крылатых лисичек с крыльями под кофеёк. Приятно провожу время, грех жаловаться. Но хрен из моей картины к тебе настоящий дгоххи придёт.

– Теперь понимаю, – вздохнул Ший Корай Аранах. – Извини, пожалуйста. Я почему-то был уверен, что вдохновение художника это примерно как дар адрэле, если уж проявилось однажды, то есть у тебя всегда.

– Да не за что извиняться. Мне не жалко ни сил, ни времени. Просто тебе-то нужны не мои усилия, а результат. И у меня появилась идея. Тебе очень надо, чтобы пришёл этот дгоххи с зелёным браслетом?

– Больше всего на свете. Даже не помню, когда так сильно чего-то хотел.

– Хорошо. Желание – ещё не само вдохновение. Но неплохое начало его. Накрути себя хорошенько. Чтобы процесс достижения стал таким же желанным, как результат.

– Понимаю, к чему ты клонишь. Но я рисовать вообще не умею. Даже на уровне младшего школьника. Хотя ты прав, придётся попробовать. Взять у тебя несколько уроков. Или лучше сразу найти настоящего преподавателя? Чёрт с ним, если надо, найду. Даже если придётся долго учиться, это всё-таки лучше, чем никогда.

– Нет! – рассмеялся Анн Хари. – Не надо преподавателя! Я придумал гораздо лучше. Садись рядом со мной, ещё ближе, вот здесь. Рисовать ты будешь в воображении. А я – руками и красками. С меня – рисунок, с тебя – вдохновение. Или хотя бы желание, чтобы у нас получилось. Оно-то уж точно есть!

– Рисовать в воображении? Какая странная идея, – удивился Ший Корай Аранах.

– А то у нас с тобой всё остальное не странное.

– Это да.

– Ну что, попробуем?

– Так естественно!

– Тогда давай, закрывай глаза. Начинай!

* * *

– У нас получилось, – твёрдо сказал Анн Хари.

– Эй, осторожно! – подскочил Ший Корай Аранах. – Сначала думай, потом говори. Ты сейчас не в ТХ-19 болтаешь с приятелями на каком-нибудь лживом тамошнем языке.

– Да чего тут думать, – ухмыльнулся тот.

– Ты вообще как, в порядке?

– Естественно. Только очень устал. Но не от сказанного, а потому что вконец упахался. Я, если что, не пытался повлиять на результат своей волей, а просто констатировал факт. Такое ни с чем не перепутаешь, типичное состояние в финале хорошей работы – когда точно знаешь, что всё получилось, а больше вообще ничего не знаешь. Есть ты, есть картина, она закончена, всё.

– Кстати да, – улыбнулся Ший Корай Аранах. – Есть такое приятное чувство. Просто я не знал, как его трактовать.

– А трактовать и не надо, – зевнул Анн Хари. – То есть, если очень хочется, можно. Но лучше просто выпить вина и завалиться спать.

– Сначала накормить кошку.

– Ой, да! Обязательно. А то она нам утром жизни не даст… Эй, ты куда потащил картину?

– В спальню, естественно. Она должна всегда быть рядом со мной. Раз ты говоришь, у нас получилось, значит, дгоххи может появиться в любой момент. Знаешь, какие они поначалу? Хуже младенцев.

– Что, орут? – восхитился Анн Хари.

– Да если бы! Они маленькие и почти бесплотные. Чтобы стали нормальными, надо на них смотреть. И кормить, чем потребуют. Если всё делать как надо, дгоххи очень быстро растёт.

– Ничего себе! Но дгоххи в Эль-Ютоканском музее вроде сразу был вполне крупный. По крайней мере, так про него писали. Нет?

– То был уникальный случай. Он появился прямо во время официального открытия выставки. Поэтому на него одновременно посмотрели сразу несколько сот человек. Неудивительно, что он мгновенно вырос. Но кстати, по свидетельствам очевидцев, всего до полутора метров. А средний рост молодого дгоххи примерно три с половиной; у стариков ещё больше. Так что он в Эль-Ютокане потом ещё долго гостил, отъедался и рос.

– Ого, сколько ты про них знаешь!

– Ну так ещё бы. Пока ты не припахал меня помогать с вдохновением, я читал про путешествия дгоххи. Всё что нашёл. Не особенно, кстати, много. К нам-то они до сих пор не наведывались. Из чего, между прочим, логически следует, что обложки для хой-броххских романов рисовали без особого вдохновения. Из многих сотен переизданий ни одно не сработало. В голове не укладывается! Не так я себе жизнь художников представлял.

– Ну ты учитывай, что иллюстраторы просто выполняют заказы издательства. Думаю, с интересом и удовольствием, а то бы давным-давно поменяли профессию. Но интереса и удовольствия недостаточно. Не тот накал.

– Видимо так. Хорошо, что адрэле Тио Орли Ай в старости написал мемуары, он-то часто бывал в Хой-Броххе. Правда, не особо его исследовал, в основном он там отдыхал.

* * *

– Значит, смотри, – сказала Лестер Хана. – Прежде всего, еда. Обязательно сделай запасы. А то у тебя дома вечно шаром покати.

– Раньше такое случалось, – признал Ший Корай Аранах. – Но теперь у меня всегда полно кошачьей еды.

– Кошачья его не устроит. Дгоххи вегетарианцы. Даже иллюзию мяса не стоит им предлагать.

– Да, я читал. Давать фрукты, овощи, вообще любые растения, сласти, хлеб и чего сам попросит. Пишут, что выбор дгоххи может здорово удивить. Тот, который появился в Эль-Ютоканском музее, сперва на их картины облизывался. Но когда ему объяснили их культурную ценность, легко согласился на старые документы и упаковочный картон. Короче, с едой примерно понятно. Я уже два ящика зимних яблок в дом приволок.

– Хорошо. На первые пару часов ему как раз хватит. Пока ты ближайшие лавки оббежишь.

– На пару часов?!

– Ты не представляешь, сколько способен слопать крошечный дгоххи, когда он только что воплотился в иной реальности, и ему надо расти.

– Добрая жизнь моя, во что я ввязался?! – рассмеялся Ший Корай Аранах. – Счастье, что у меня бессрочный кредит во всех лавках. И друг богатый. Вдвоём прокормим уж как-нибудь.

– Прокормите, не сомневаюсь. Тем более, это же только в первые дни проблема. А потом можно просто отпускать его погулять. Дгоххи такие очаровательные, что окрестные жители и торговцы сами, по доброй воле ему отдадут всё, что попросит. А пока суши сухари и скупай по всем лавкам овощи с фруктами. Чем больше, тем лучше. Ни крошки не пропадёт.

– Ладно. Вот хорошо, что я догадался тебя расспросить! Вроде столько успел прочитать про дгоххи. Но нигде не написано, что с их точки зрения, целых два ящика яблок – это не много, а очень мало еды.

– Да, был бы тебе сюрприз! С продовольствием разобрались, поехали дальше. Скажи, ты готов принимать гостей?

– Ну так смотря кого, – пожал плечами Ший Корай Аранах. – А придётся?

– Придётся. Чужие взгляды для только что воплощённого дгоххи тоже еда. Жизненно необходимая. Твой взгляд, конечно, какой надо взгляд. Сотню обычных заменит. Но одного зрителя мало. Даже тебя.

– Не хотелось бы превращать его визит в представление. Я правильно понимаю, что несколько сильных адрэле вполне заменят большую толпу?

– Если «несколько» это хотя бы пара десятков, то да. Можешь звать не всех сразу, а по двое, по трое. Поначалу тебе придётся вести бурную светскую жизнь, а потом он сам справится. Будет гулять по городу и со всеми подряд знакомиться. Дгоххи общительные, неугомонные и любопытные, все как один.

– Ясно. Есть ещё что-то важное, что мне надо знать?

– Вроде бы нет. Дгоххи не доставляют особых проблем принимающей стороне. Они пластичные существа, примерно как эль-ютоканцы. Воздух любого места, где ни окажутся, им подходит по умолчанию. И еда нормально усваивается – та, которую выберет сам. И местная речь им понятна; правда, говорить начинают не сразу. Обычно несколько дней уходит на то, чтобы голосовые связки натренировать. В общем, главное – кормить и смотреть. И говорить комплименты для поднятия настроения, но это обычно само собой получается. Дгоххи же и правда прекрасные, как сон наяву. И помогать им вернуться домой не надо. Когда дгоххи вырастет до своих настоящих размеров, сам окажется дома. Не понимаю, кстати, как это у них получается. Но получается, факт.

– Да, я про это читал. И тоже не понял, как такое возможно. Но хорошо, что можно не беспокоиться о его дальнейшей судьбе.

– Главное, не пугаться и не бросаться на поиски, если он внезапно исчезнет. Такое может случиться, если дгоххи совсем молодой. Взрослые обычно заранее чувствуют скорое возвращение, успевают не просто попрощаться, а написать и раздать всем новым знакомым прощальные письма. Это их любимейший ритуал. Дгоххи обожают выражать чувства в письменной форме.