Графоман

Виталий Узденский

Графоман

Аутодафе

На вопрос друзей, когда встречаю

Их на улице, за столиком в кафе,

Говорю, плечами пожимая –

Как дела?  Да просто доживаю,

Догораю в аутодафе.

Эта в русле вековых традиций

(Как известно нам из словарей),

Практика церковных инквизиций,

Метод, как от грешника добиться

Отречения от ереси своей.

Мне церковных палачей не надо.

Сам к себе сожженье применю.

Сам себе я Томас Торквемада,

В преисподнюю пылающего ада

Сам себя умело загоню.

Поступаю так, как запрещают

Делать мне нефрологи – врачи,

Что гемодиализом пугают,

Муками вселенскими стращают,

От проблем фильтрации мочи.

Ладно, пусть что будет, то и будет.

Что отмерено, то буду доживать.

Так и так болезни испаскудят

Организм. Но дети не осудят,

И уложат в смертную кровать.

Всё вернёте!

Объясните! Я не понимаю

В этих играх, в общем, ни шиша,

Уж четвёртый год, как в них играет

Вся Европа и немножко США.

Я о миллиардах, что зависли

В Евроклире – сунули в мороз.

Не могу избавиться от мысли,

Что умом там тронулись всерьёз.

Мол, потратим русские проценты,

И, возможно, весь российский нал.

Здравый смысл банкиров жадных, где ты?

Оглянись! Ты с дуба не упал?

Деньги – не картины, глазом зримы,

Там всегда в цене оригинал.

Те, действительно, неповторимы –

Не воротишь, если потерял.

Ну а деньги – даже не бумажки.

Это лишь в компьютерах нули.

Вот залезли в наш евро-загашник,

Ну и что там русского нашли?

Этак я, заём вернуть свой должен.

Но банкиру заявлю, как псих,

Что возврат кредита невозможен –

Я его потратил для других.

Так и эти дураки болтают –

Ваши деньги украм отдадим.

Неужель, убогие, не знают –

Всё вернём, когда мы победим.

Долг, проценты и ущерб моральный –

Может быть, вдвойне или в тройне.

И накажем за грабёж нахальный,

Нужно только выиграть в войне.

Ложь

(Предсказание)

Все нынешние беды человечества

Замешаны на безоглядной лжи.

Немного меньше лжи у нас в отечестве,

Но тоже – лучше правду не скажи.

И врут, и врут – от садика до пенсии.

И зачастую заставляет врать

Не страх, не боль, а жажда благоденствия,

Желание схалтурить и урвать.

Вот журналистика, стезя древнейшая.

Она, как проститутка, только врёт.

Но ни одна, собой торгуя, женщина,

Беды большой стране не принесёт.

А эти – журналисты и политики

Своим враньём такой приносят вред,

Устои, разобравшие на винтики,

Несут не правду, а кобылий бред.

Переворачивают с ног на голову

Мораль и честность, отрицают стыд,

Внушают право человека голого

Прилюдно выставлять себя на вид.

А извращенье называют гордостью,

И норовят устроить гей-парад,

Другие героизм равняют с подлостью,

Герой у них – тот самый мерзкий гад,

Которого в Нюрнберге победители

Повесили, а внук – теперь министр,

Пред Богом вы ответить не хотите ли?

Да жаль, что на расправу Он не быстр.

Но слишком долго эта вакханалия

Не может продолжаться, не должна!

Живыми все останемся едва ли мы,

Но человечество ждёт страшная война.

Без надрыва

(шутка)

Я не пью, не курю анашу, не колюсь,

И не нюхаю дрянь, ту, что коксом прозвали,

И поэтому ярость, презрение, грусть

Я сумею в стихах передать вам едва ли.

Я чужое читаю, и зависть берёт –

Как умеет поэт передать то, что хочет!

Столько чувств, что читающий это народ

Сердце рвёт и слезами страницу ту мочит.

Да, конечно, есенинский лапотный визг

Со слезами, соплями, и кучей страданий

Хорошо получается – пьяный он вдрызг

Всё писал, вот и выдержал столько изданий.

Надо, видимо, как-то мне нервы взбодрить.

Наркота ни к чему – лучше просто напиться.

Я попробовал водку стаканами пить –

Не желает и к пьяному муза явиться.

Кому звонить

Почувствовал неясное томленье,

Оно нередко у меня с утра.

Мне нужно для души успокоенья

Связаться с мамой. Кажется, пора.

Я трубку к уху, словно ногу в стремя,

Прикладываю – конь мой, телефон!

Спешу связаться, так диктует время,

Что стал теперь не нужен почтальон.

Но сразу тормоз мне включает память –

Ты сердце успокой, уж десять лет,

Как позвонить, старик, не сможешь маме,

Её давно на белом свете нет.

Я об отце всё реже вспоминаю,

Он умер тридцать восемь лет назад,

И где-то на краю иль в центре рая

Он роз вдыхает тонкий аромат.

Не мозг, но мозжечок – звони Толяну.

В чём занят, и сыграть что предстоит?

А память мне – ты, кажется, не спьяну! –

Ведь он на Троекуровском лежит.

Да, это так, сообразил я горько.

Но в памяти его увидеть рад.

Тогда я позвоню братишке Борьке.

Но, стоп! Ведь Боря умер год назад.

И всё. Из всей семьи лишь я остался.

Но дума мозг о скорой смерти жжёт.

Я, видно, ненадолго задержался,

И скоро подойдёт и мой черёд.

Степные ковбои

(Ода пастухам)

Вот если б местным беллетристам

Пришло на ум о них писать,

Да тиражом в тысчонок триста

И больше, всё публиковать,

Отбоя не было б в туристах.

У нас в степях Сары-Арки,

Где круглый год под ветра свистом

Живут казахи – степняки.

Тогда не только бы ковбои

(Название ласкает слух),

А наши местные герои –

Чабан, табунщик и пастух,

В рассказах, повестях, романах

Прославили б степной народ.

Ну что с того, что в разных странах?

И тот, и этот – скотовод.

Ковбой, наездник – «стетсон» шляпа,

«Смит – Вессон», ноги – колесо,

В натруженных и грязных лапах –

Незаменимое лассо.

Табунщик, «стетсона» не зная,

Простой степной пастух, чабан,

Все щеголяют в малахае,

И не лассо у них – аркан.

«Смит – Вессон» чабану не нужен,

Ведь он – всего лишь пистолет,

А наш пастух с камчою дружен,

В степи сильней оружья нет.

Что их койот? Полметра в холке.

Да у меня крупнее кот!

А вот у нас степные волки

Огромны, злы, быстры на ход.

И наш чабан камчой своею,

Добавив для размаха плеть,

Со свистом волка гонит в шею,

Хлестнёт три раза – волку смерть.

Ковбоя наш чабан не хуже,

На лошадь может так же сесть.

Но там и здесь пастух нам нужен –

Ведь все мы любим мясо есть.

Сатирику

Уже не счесть ни зим, ни вёсен, сколько я

Знаком с тобой, но как-то не привык

К твоим словам и метким шуткам. Колкие,

Они как бритва острые, как штык.

Когда слова твои других касаются,

То вызывают только смеха взрыв,

А тем, в чей адрес сказаны – икается,

И причиняют боль, как злой нарыв.

Дружу с тобой, и пользуюсь возможностью

С тобою быть причислен в остряки,

Но я шучу с примерной осторожностью,

Иронии обидной вопреки.

Но знаю – не мои слова запомнятся,

И шуточки – не репья на боках,

Цитировать, конечно, не захочется.

Но злость сатиры будет жить в веках.

Нервный срыв

Затоптано, заплёвано, до дыр лохматых выдрано

Покрытие интимное стиха,

И мною забракована, кикиморами, выдрами

Вползает в текст сплошная чепуха.

И нежно-загорелое, широкое, безбрежное,

Как пляж, что золотым песком богат,

Вдруг стало стынью белою, покрытой пылью снежною,

Где чахнет догорающий закат,

Покрылось коркой жёсткою, и в трещинах коростою,

Всё в ямках грязных от чужих сапог.

И губы сжав полоскою, и с миной лживо-постною

Идёт святоша, мерзкий демагог.

Пишу стишата бойкие, о чём – и сам не ведаю,

В надежде – бог не выдаст, хряк не съест,

Как будто на помойке я отбросами обедаю,

Амбре невыносимое окрест.

Вот написал, воистину, здесь ерунду убогую,

Без смысла, непонятную почти,

Надеясь легкомысленно на критику нестрогую…

Ты, если делать нечего, прочти.

Стихи – дети

Я очень много написал

Стихов – довольно разных.

И кое-что уже издал –

Надеюсь, не напрасных.

Коль напечатать каждый стих,

На тот девятитомник

Не хватит денег всех моих,

Бюджет семьи потонет.

Но даже и не в этом суть,

Спешу вас огорошить –

Не каждый стих готов блеснуть –

Из трёх – один хороший.

Ну что ж, масштабы неплохи –

Собрать в три тома можно,

Но в книгу отобрать стихи

Для автора так сложно.

Как выбрать лучшие из них?

Они ведь все как дети.

Когда рожаешь новый стих –

Он лучше всех на свете.

Один стишок сложён как бог –

Размером, рифмой чистой.

А если взять другой стишок –

Он нервный, и ершистый.

А этот дорог потому,

Что в нём воспоминанья

В душе родят волнений тьму,

Как первое признанье.

Отсев устроить сам не рад –

Пашу стихи, как трактор.

Разделит сливки и обрат

В издательстве редактор.

Я хороший

(шутка)

Я внутри себя такой хороший –

Мягкий, добрый и интеллигент.

Если зарабатываю гроши,

То жене их все несу в момент.

Бабушку веду через дорогу –

(Мне это совсем не по пути)

Припадая на больную ногу,

Стерпится, мой долг – перевести.

Я несу жене цветов корзину,

Часто я цветы таскаю в дом,

И моя рябая образина

Расплывается от радости пятном.

Ярок мир и яркая улыбка,

Я цвету как летом розы куст.

Я не подлый врун. Это ошибка.

Просто я враньём снимаю грусть.

Непризнанному таланту

Великие уж много раз сказали –

Таланту вечно нужно помогать.

Без помощи пробьётся он едва ли,

Он сам себя не может продвигать.

Ему творить – и то едва хватает

Идей, задумок, времени и сил,

Которые как лёд на солнце тают.

Он за себя ни разу не просил.

А бездарь – это парень энергичный,

Во все инстанции нахрапом прёт.

Мелькает он во всех кругах столичных,

И руки даже небожителям там жмёт.

Хочу такой я силлогизм построить:

Раз ты признания пока не получил,

Не думай, что творить тебе не стоит –

Твой шеф пока ресурс не подключил.

Баллада о нём

Он был плохим учеником, плохим студентом.

Он был спортсменом средним – первым не бежал.

Призёром стал бы, но не улучил момента,

И другом, кажется, плохим, хотя при этом

Не подличал, но колкостью их обижал.

Он стал потом плохим работником на стройке,

Азартом трудовым в работе не горел.

Он даже был плохим товарищем в попойке,

И к алкоголю не особо крепким, стойким,

Поскольку водку пить он толком не умел.

Друзья за то частенько не давали спуску,

Что пропуская тосты, водку не глуша,

И, алкогольную, не взяв на грудь нагрузку,

В застолье поедал почти что всю закуску,

За это на него и злились кореша.

Он другом был плохим и для своей подруги –

Носил штанов и пиджаков не тот покрой,

Не торопился, в общем, звать её в супруги,

Был невысок, и пресс его был не упругий,

Был без квадратиков – ну что он за герой!

Он для неё не стал примерным мужем,

Хотя в конце концов пришлось ей мужем стать.

Порою говоря – ей муж такой не нужен,

В скандале глупом, мелочном, из ничего, досужем.

Но парочку детей ей довелось рожать.

Конечно, стал он и плохим отцом в итоге –

Не так воспитывал, пример плохой давал,

К труду детей не приучал, и не был строгий,

Заштатный инженеришка, но слава богу,

Её к любовнику почти не ревновал.

Вот так и жил в среде глухой, застойной, средней,

Ни на работе, ни в быту не тратя сил.

Сказать по совести – мужчина не последний,

Не то, чтобы богатый, но совсем не бедный.

Вот только не понять – зачем на свете жил.

Где взять слова

Эх, где найти такие мне слова

Простые – чтоб без глянца и гламура,

Ведь тема эта вовсе не нова.

Нашёл зерно, глядь – это полова,

Что в пищу не годится даже курам.

Хочу я так о женщине сказать

Моей любимой, лучшей, ненаглядной,

Что для меня – любовница и мать,

Ей нежности души не занимать,

Красивой, ясноглазой, стройной, ладной.

Вот вышли строчки, да гляжу – не те,

Простые, да. Но в них так мало краски.

Неяркие, и в серой простоте

Они грунтовкой лягут на холсте,

Которую смывают без опаски.

Опять за рифмой нужной сути нет –

Лишь дребезг со стола упавшей чарки.

Где взять слова? Эх, кто бы дал совет –

Как сочинить шекспировский сонет,

Или к Лауре взять сонет Петрарки.

Хорошим стих могу назвать едва –

Не выразил любви и сотой доли.

Видать, совсем не варит голова –

Натянута для вышивки канва,

Цветочное на ней как вышить поле?

Из двадцати пяти наивных строк

О женщине своей, навек любимой,

И строчек вышло – то всего пяток.

А рифма повела куда-то вбок,

Банальностью сразив непобедимой.

Памяти Владимира Высоцкого

Время быстро летит. Скоро будет уходу Володи полвека,

С той минуты набатной, когда прозвучало – Высоцкого нет!

Только имя осталось теперь среди сонма комет и планет.

Ну а песни его, как и прежде, в машинах звучат,

будоражат седых пацанов то слезой, то припадками смеха,

И подружек их крашеных, стареньких бабок – девчат.

Те, кто помнят живого его как артиста, и как человека,

За билетом в Таганку, бывало, кто лез по чужим головам,

Кто с восторгом внимал до печёнок понятным правдивым словам,

Обожали его всей страной как певца и поэта,

Он не светочем был, он, скорее, певец полутьмы – полусвета,

Но порой в полутьме всё отчётливей видится нам.

Неужели уйдёт вместе с нами, исчезнет Володи эпоха?

И останется этот бунтарь лишь на полочках библиотек

В виде тонкого томика песен, где мелкий отчётливый текст.

(Говорят, что трёхтомник подарочный выпущен в свет).

Для поэта остаться в изданиях – тоже не так уж и плохо,

Но Высоцкий без голоса – значит Высоцкого нет.

Нет, не всё так прискорбно, друзья, и Высоцкий забытым не будет,

И сейчас он программы на радио не покидает совсем.

Может быть, нынче песни Володи понятны не все, и не всем,

Но они до сих пор нашим мыслям и душам приют.

Его песен горячий огонь времена до золы не остудят,

И не раз я слыхал, как Высоцкого внуки поют.

25 июля 2024 г.

День рождения Высоцкого

Ему сегодня восемьдесят шесть.

Что тут сказать – вполне почтенный возраст.

Да нет, годов ему теперь не счесть,

Они в костре его величья – хворост.

Казалось, он актёр и балагур,

И песенки его лишь развлеченье

Для тонких, да и всех других натур,

От быдловатости весёлое леченье.

Но вот прошло уже почти полвека,

Сорок четыре года позади,

Как нет его, артиста и поэта,

Чьи песни до сих пор у нас в груди.

Он всех прославил – лётчика, танкиста,

И алкоголика, и психа, и врача,

Шахтёра, пехотинца в поле чистом,

И зэка, и старателя – бича.

Короче, спел поэт про всю Россию,

Про всех людей, что жили и живут.

И люди все грехи ему простили,

И песни до сих пор его поют.

25.01.24 г.

1111!

шутка

Где-то мистик я, ребята –

Верю в силу стройных цифр.

Кажется, что в них упрятан

Счастья будущего шифр.

Я счастливые билеты,

Что кондуктор отрывал,

Сохранил доселе где-то,

А иные я сжевал.

Да, была примета, братцы,

Что счастливый тот билет

Должен тут же разжеваться,

Съеден на манер конфет.

Небольшое, но ведь счастье!

Разгорелся в сердце пыл,

Коль билет в зубастой пасти

Сжёван и проглочен был.

Скажут мне – вы это бросьте,

Есть билеты, словно суп!

Нынче – карты. Пластик жёсткий

Обломает целый зуб.

Знаю я – не в цифрах счастье,

Что билеты! Так, клише.

Оптимизмом жизнь украсьте,

Станет легче на душе.

               ***

Глянул счёт стихотвореньям

На странице на своей,

Рот раскрыл от удивленья –

Есть число, но нет нулей.

Там сплошные единицы –

Тыща сто одиннадц’ать!

Что ж к нулям начну стремиться,

Чтоб примет не отрицать.

Что ж к нулям начну стремиться,

Чтоб примет не отрицать.

Найти слова

Ничего не выходит приличного,

Блеклый слог как обноски одёж.

Овощ, зревший от света тепличного,

Только цветом и формой похож

Он на плод, что под солнцем неистовым

Зрел на грядке, томимый жарой,

И воды дожидался, как истины,

Чтоб не сохнуть шершавой корой.

Рифмы, стёртые частым хватанием,

Словно гривенник прошлых годов,

Но монеты цена с истиранием

Будет той же, а стоимость слов

С частым употребленьем снижается,

И оно дребезжит налегке,

Суть-сермяга в нём не отражается,

Нет надрыва в линялой строке.

Силы будто у тигра тряпичного,

Что привыкли мы с детства хранить.

Слово – кокон червя шелковичного

Не раскрутишь в блестящую нить.

Что же делать поэту, писателю,

Как читающий люд привлекать? –

В чистых водах, подобно старателю,

Мыть песок, самородок искать.

Температурные качели

Вот, тридцать восемь! Но не пневмония,

И не ангина гнойная взяла.

И хвори не какие-то другие –

В тени всего лишь градусы тепла.

«Кондюк» в машине я не выключаю –

Он охлаждение с натугою даёт.

Но вспомнилось – уже давно в трамвае

В такой денёк и я лил мешками пот.

Тогда на высоте теплоотдача

Была у крепкого здорового юнца,

И зной лишь в пот вгонял. Теперь иначе –

Остерегаюсь от жары конца.

Но хорошо – у нас жара недолго,

В конце недели будет двадцать пять,

И дальше жар от нас уйдёт полого,

И будем вновь потом тепла желать.

Играем в города

Мы с тобой вчера, дружок, играли

В детскую забаву – в города.

Напрягая память, вспоминали

Те, что раньше знали мы всегда.

Есть столицы, что чужими стали,

Где теперь враждебный нам народ.

Мне на ум пришёл случайно Таллин.

Как сейчас эстонец там живёт?

Выпало тебе на «эн» придумать

Городок, что я совсем забыл –

Николаев, за ногу твоЮ мать!

В нём когда-то в армии служил.

Он веками оставался русским,

С тех времён, когда османской был

Крепостью Очаков в устье узком,

Но Суворов турок победил.

Мне на «вэ» – Я вспомнил город Вильнюс,

Где литовцы раньше звались «жмудь»,

Но его в столицы Сталин вынес,

У поляков взяв земли чуть-чуть.

Так, на «эс». Конечно Севастополь.

Город славы русских моряков.

Как его бандера чуть не слопал –

(Я писать с заглавной не готов).

Остаётся лишь, друзья, дивиться –

Как за шестьдесят советских лет

Удалось хохлам не подавиться,

От Хрущёва получив привет.

Нынче не видать конца игры нам.

Доиграем после, через год,

И тогда страна не только Крымом –

Всеми бывшими краями прирастёт.

Графоман

(Самокопание)

Почитаю чужие стихи,

Как напьюсь из святого источника,

И увижу – мои все плохи,

Мягкотелые, без позвоночника.

Графоман, не могу не писать,

Я рифмую природу, события,

Где же чувства глубокие взять,

Коли вновь не приходит наитие!

То, что в юности душу рвало,

Что кипело со страстью невиданной,

На десятке восьмом всё прошло,

И осталось лишь книгой неизданной.

Но, быть может, о чём я пишу,

Для кого-то вполне интересное,

Слов, забытых, им смысл доношу,

Погружая их в море словесное.

Заболтался. Пора прекращать

Словоблудие. К шкафу стеклянному

Подойду, и начну поглощать

Пусть чужую, но страсть окаянную.

Астрономические сплетни

(шутка)

Луны и звёзд полночный перегляд,

Игривое неровное мерцанье…

Мне кажется, что звёзды говорят,

Между собой о тайнах мирозданья.

Туманность Андромеды вширь пошла,

А Орион пошёл не на охоту –

С созвездьем Лебедь у него дела,

В созвездии Дракона запил кто-то.

У Девы вдруг пшеничный сноп погас,

Она без колосков своих страдает,

Созвездие по имени Пегас,

Что зёрна он сожрал – подозревает.

А главный богатырь ночных небес

С Медведицей большой затеял склоку.

Как будто вовсе он не Геркулес,

А хвост Кассиопеи в виде сбоку.

Всех нас, конечно, звёздные миры

В священный трепет робкий повергают,

Но ради в астрономию игры

Меня великостью своей не испугают.

Дайте тему

Ну, когда, появишься ты, тема?

Чтобы мне от скуки не уснуть,