В плену своих эмоций

Анастасия Вежина

В плену своих эмоций

Глава 1

Полина

Полина знала, что сегодняшние переговоры – это её шанс. Шанс доказать, что она не просто "креативная девочка из PR", как шептались за её спиной в курилках, а настоящий профессионал, способный вытащить любой проект из самого глубокого дерьма.

Она поправила воротник белой блузки и ещё раз пробежала глазами по презентации. Каждый слайд отшлифован до блеска, каждая цифра проверена трижды, каждый аргумент заточен как нож. Замятин получит именно то, что нужно его "ТехноСинтезу" – стратегию выхода из репутационного кризиса, которая спасёт его от потери контрактов на миллиарды.

"Всё будет идеально, – убеждала себя Полина, шагая к переговорной на каблуках, которые отбивали уверенный ритм по мрамору. – Месяц подготовки, бессонные ночи, три версии стратегии. Я знаю этот проект лучше родной матери."

Переговорная двадцать третьего этажа встретила её панорамными окнами с видом на Москва-Сити и атмосферой больших денег. Итальянская мебель, швейцарские часы на стене, которые отсчитывали время с немецкой педантичностью, и запах дорогого кофе, смешанный с ароматом власти.

Олег Игоревич Замятин уже восседал во главе стола, как царь на троне, листая какие-то бумаги. Сорок пять лет, тяжёлый взгляд оценщика и привычка смотреть на людей, словно на товар на рынке. Рядом примостились двое заместителей – безмолвные клоны в тёмных костюмах.

– Полина Викторовна, садитесь, – Замятин кивнул на кресло напротив. – Надеюсь, принесли что-то стоящее.

– Более чем уверена, что вы останетесь довольны, – Полина включила ноутбук, и проектор ожил. – Итак, анализ текущей ситуации…

Двадцать минут она говорила с азартом игрока, который знает – у него на руках королевский флеш. Стратегия восстановления репутации "ТехноСинтеза" разворачивалась на экране как военная операция: точные удары по болевым точкам, обход минных полей конкурентов, захват высот общественного мнения.

– …и уже через три месяца мы зафиксируем кардинальные изменения в медиаполе, – завершила Полина, чувствуя сладкое предвкушение победы.

Замятин откинулся в кожаном кресле, несколько мгновений изучая её лицо с видом коллекционера, который разглядывает подозрительную антикварную вещицу.

– Интересно, – протянул он наконец. – Очень… оригинально.

В его интонации прозвучало что-то такое, от чего у Полины зачесались затылок.

– Но знаете, что меня настораживает? – продолжил Замятин, складывая пальцы домиком. – Весь этот план выглядит… как бы деликатнее выразиться… несколько наивно. Вы предлагаете нам вложить миллионы в кампанию, разработанную…

Он сделал театральную паузу, и Полина ощутила, как что-то ледяное сползает по позвоночнику.

– …девочкой, которая, судя по всему, слабо представляет себе реалии нашего бизнеса.

Девочкой.

Слово ударило в солнечное сплетение. Полина почувствовала, как лицо заливает жаром, а в ушах начинает звенеть, словно после взрыва.

– Извините, – её голос прозвучал тише, чем хотелось. – Что вы сказали?

– Именно то, что думаю, – Замятин пожал плечами с видом человека, который просто озвучивает прописную истину. – Презентация красивая, но в ней нет понимания жизни. Игрушечная стратегия для игрушечных проблем. А у нас, знаете ли, проблемы взрослые.

Один из заместителей закивал, поддерживая босса:

– Олег Игоревич абсолютно прав. Нам требуется серьёзный подход, а не… – он окинул Полину оценивающим взглядом, – …любительские эксперименты.

"Спокойно, – приказывала себе Полина, сжимая руки под столом. – Глубокий вдох. Это всего лишь слова. Ты профессионал. Ты можешь переломить ситуацию."

– Позвольте объяснить детали, – начала она, стараясь удержать голос в деловых рамках. – В основе стратегии лежит глубочайший анализ вашей целевой аудитории…

– Девочка, – перебил Замятин, и это слово прозвучало ещё более унизительно. – Мне не нужны объяснения. Мне нужны гарантированные результаты. А то, что вы продемонстрировали – это не результат. Это детский сад.

Что-то внутри Полины треснуло. Тонкая нить самообладания, которую она так тщательно настраивала, лопнула с почти слышимым щелчком.

– Детский сад? – её голос взмыл вверх. – ДЕТСКИЙ САД?!

Она сорвалась с кресла так резко, что оно с грохотом откатилось к стене.

– Вы смеете называть детским садом стратегию, основанную на трёхмесячном анализе вашего рынка? Стратегию, которая учитывает каждый чих ваших конкурентов и предлагает пошаговый план выхода из кризиса?

Замятин поднял брови – видимо, такой реакции он не ожидал.

– Молодая леди…

– Я НЕ молодая леди! – голос Полины сорвался на крик, эхом отразившись от стеклянных стен. – Я специалист с пятилетним опытом, который знает свою работу назубок! У меня три высших образования и портфолио, от которого у ваших конкурентов начинается изжога!

Слова хлестали как из прорванной плотины.

– Хотите узнать, что такое настоящий детский сад? Это когда взрослый дядя не способен отличить профессиональную работу от самодеятельности только потому, что её делала женщина! Детский сад – это ваша привычка мерить компетентность размером… э-э-э… самомнения!

В переговорной воцарилась звенящая тишина. Заместители переглядывались как школьники, которые стали свидетелями драки учителей. Замятин сидел с каменным лицом.

– Вы хотите знать правду? – продолжала Полина, размахивая руками. – Ваша компания катится к чертям не из-за козней конкурентов! Она тонет из-за вашего собственного высокомерия! Из-за того, что вы слушаете только тех, кто говорит вам приятное!

Руки дрожали, сердце молотило так, что казалось – весь офис его слышит.

– Хотите серьёзный подход? Пожалуйста! Серьёзный подход – это когда вы признаёте, что "ТехноСинтез" висит на волоске не из-за происков врагов, а из-за неспособности руководства принимать неудобные решения!

Тишина была такой плотной, что можно было резать ножом. Часы продолжали отсчитывать секунды катастрофы.

Замятин медленно поднялся, как судья, готовящийся огласить приговор.

– Знаете что, Стрельцова, – его голос мог заморозить Москву-реку. – В одном вы правы. Разговор действительно серьёзный. И решение тоже.

Он взял папку со стола.

– Наше сотрудничество окончено. Мы найдём исполнителей, которые умеют работать с клиентами, а не закатывать истерики на пустом месте.

Дверь за ним захлопнулась с финальностью гильотины.

Полина осталась одна среди обломков карьеры и потухшего проектора. Медленно опустилась в кресло, чувствуя, как схлынул адреналин и накатила тошнотворная ясность понимания.

"Что я натворила? – крутилось в голове. – Господи, что я натворила?"

Руки тряслись, когда она собирала документы. За стеклянными стенами переговорной мелькали силуэты коллег, но выйти к ним сейчас было выше её сил.

Телефон завибрировал злобно и требовательно. SMS от начальника: "Ко мне. Немедленно."

Полина закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Худшее только начиналось.

Через четверть часа

Кабинет Андрея Витальевича Морозова пах элитным кофе и крахом карьерных надежд. Директор по развитию бизнеса – седой мужчина за пятьдесят с глазами, видевшими в корпоративном мире всякое – смотрел на неё с выражением хирурга, готовящегося ампутировать конечность.

– Садись, Полина, – сказал он без прелюдий. – Замятин уже отзвонился.

Она села, сцепив пальцы в замок, чтобы скрыть дрожь.

– Андрей Витальевич…

– Молчи, – он поднял руку. – Слушай и запоминай. У нас катастрофа. Контракт с "ТехноСинтезом" – три лимона. Три миллиона рублей, которые мы потеряли за двадцать минут.

Сумма упала на плечи как гранитная плита.

– Но это ещё цветочки, – продолжил Морозов. – Замятин пообещал поделиться впечатлениями с коллегами по рынку. Понимаешь, что это означает?

Полина понимала. В их мире репутация – единственная валюта. Один негативный отзыв от крупного клиента запускает лавину сомнений.

– Я исправлю это, – прошептала она. – Найду способ…

– Какой, мать твою, способ? – Морозов впервые повысил голос. – Ты устроила цирк в переговорной! Орала на клиента! Обвинила его в дискриминации!

– Но он действительно…

– Плевать! – голос директора стал жёстким как сталь. – Плевать, был он прав или нет. Важно, что ты сорвалась. И это уже не первый раз, Полина.

Она хотела возразить, но понимала – он прав. Эмоциональные срывы случались и раньше. Просто не с такими последствиями.

– Послушай меня внимательно, – Морозов сменил тон на более мягкий. – Ты толковый специалист. У тебя отличные идеи, свежий взгляд, клиенты тебя обожают… когда ты не превращаешься в торнадо. Но эти эмоциональные качели убивают всё на корню.

К горлу подкатил ком.

– К чему вы ведёте?

– К тому, что у нас есть нестандартное решение.

Он открыл ящик и достал визитку.

– Привлекаем консультанта. Специалист по кризисному менеджменту. Будет курировать твою работу с клиентами, помогать с… назовём это управлением эмоциональными реакциями.

Полина взяла визитку. "Державин Матвей Александрович. Кризисный менеджер. Корпоративная психология."

– Вы хотите приставить ко мне няньку? – в голосе прозвучала обида.

– Я хочу спасти твою задницу, – жёстко ответил Морозов. – И репутацию компании в придачу. Выбирай: работаешь с консультантом или освобождаешь кабинет.

Выбора не было. И вообще никогда не было.

– Он уже в пути, – добавил директор, глянув на часы. – Будет через полчаса.

"Кризисный менеджер, – думала Полина, плетясь обратно в кабинет. – Корпоративная психология. Кто вообще занимается такой хернёй? Наверняка очередной зануда в очках, который будет читать лекции о пользе медитации."

Она заварила кофе и рухнула за рабочий стол, пытаясь собрать мысли в кучу. За окном сгущались сумерки, офисный планктон потихоньку эвакуировался по домам, а она сидела и ждала своего "спасителя".

В кабинете стояла тишина, нарушаемая только гудением компьютера и отдалёнными голосами из коридора. Полина пыталась сосредоточиться на других проектах, но мысли упрямо возвращались к утреннему фиаско.

"А может, Замятин был прав? – мелькнула предательская мысль. – Может, я на самом деле не умею держать себя в руках? Может, моя искренность – это не профессиональное качество, а диагноз?"

Стук в дверь оборвал мрачные размышления.

– Можно? – послышался мужской голос.

– Входите.

Дверь открылась, и в кабинет вошёл мужчина лет тридцати с небольшим. Высокий, спортивного телосложения, в безукоризненно сидящем сером костюме. Тёмные волосы уложены с математической точностью, лицо спокойное до бесстрастности. Но больше всего поразили глаза – внимательные, изучающие, как у рентгенолога.

– Полина Викторовна? – он протянул руку. – Державин Матвей Александрович.

Рукопожатие – уверенное, но без демонстрации силы. В нём чувствовалась сдержанная мощь человека, который привык контролировать ситуацию.

– Проходите, садитесь, – Полина кивнула на стул.

Державин сел, положил на колени кожаную папку и несколько секунд молча изучал её. Не нагло, не пристально – просто профессионально, как диагност.

– Мне рассказали о ситуации, – произнёс он наконец. Голос ровный, без эмоциональных вкраплений, но не холодный. – Хотел бы услышать вашу версию.

– Мою версию? – Полина ощутила знакомое покалывание раздражения. – Какие могут быть версии? Я сорвалась на переговорах. Наорала на клиента. Слила контракт. Всё элементарно.

– Ничего не бывает элементарно, – возразил Державин. – Расскажите подробно, что произошло.

Полина вздохнула и пересказала всю историю. О месяце подготовки, об идеальной презентации, о словах Замятина. О том, как что-то внутри неё сломалось на слове "девочка".

Державин слушал, не перебивая, изредка кивая. Выражение лица – как у покериста в финале турнира.

– Понятно, – резюмировал он. – Классическая эмоциональная дестабилизация в ответ на триггерный стимул.

– Простите?

– Триггер – это раздражитель, запускающий автоматическую реакцию. В вашем случае обесценивание профессиональных достижений через гендерные стереотипы спровоцировало защитную агрессию.

Он говорил о её срыве, как врач о симптомах простуды. Без осуждения, но и без сочувствия.

– Хотите сказать, что я психически нестабильна? – в голосе Полины зазвучали опасные нотки.

– Я констатирую наличие поведенческого паттерна, который препятствует профессиональной деятельности, – спокойно ответил Державин. – Хорошая новость: любой паттерн поддаётся коррекции.

– А плохая?

– Плохой новости нет. Есть только объём работы.

Полина чувствовала, как внутри снова начинает закипать что-то знакомое. Этот тип сидел напротив, препарировал её поведение как лягушку на уроке биологии, и при этом оставался абсолютно невозмутимым.

– И что конкретно предлагаете? – спросила она, стараясь не выдать раздражения.

– Совместную работу. Я буду присутствовать на ваших переговорах и совещаниях. Анализировать реакции. Корректировать поведение в режиме онлайн.

– То есть контролировать меня.

– То есть помогать вам.

– По-моему, это одно и то же.

Державин впервые за разговор почти улыбнулся. Именно почти – выражение лица изменилось на доли процента.

– Полина Викторовна, мы можем потратить время на семантические споры, а можем заняться решением задачи. Что выбираете?

В его тоне не было снисходительности, но Полина всё равно почувствовала себя нашкодившей школьницей.

– Хорошо, – процедила она. – Допустим, я согласна на это… сотрудничество. С чего начинаем?

– С анализа триггерных факторов и разработки стратегий управления реакциями. Завтра утром у вас совещание по проекту "Северная звезда"?

Полина кивнула, удивившись его осведомлённости.

– Отлично. Начнём с него.

Державин поднялся, застегнул пиджак и взял папку.

– До свидания, Полина Викторовна. До завтра.

Он дошёл до двери, но на пороге обернулся.

– И последнее, – сказал он, глядя внимательными тёмными глазами. – Значит, вы и есть проблема, которую мне предстоит решить.

Дверь закрылась с тихим щелчком, оставив Полину наедине с новой реальностью и ощущением, что её жизнь только что свернула на неизведанную дорогу, в конце которой её ждало что-то совершенно непредсказуемое.

Глава 2

Матвей

Матвей приехал в офис на Новом Арбате за сорок минут до назначенного времени. Привычка – изучать территорию, настраиваться на задачу, планировать тактику. Особенно когда речь шла о сложных случаях.

А Полина Стрельцова, судя по вчерашней встрече, была именно таким случаем.

Сидя в машине, он просматривал её досье, которое собрал за ночь. Образование – блестящее. Портфолио – впечатляющее. Отзывы клиентов – восторженные. Но рядом с каждым успехом красовались пометки о "взрывном характере", "эмоциональности", "неожиданных реакциях".

"Стандартная ситуация, – размышлял Матвей, закрывая папку. – Высокие профессиональные навыки нивелируются отсутствием самоконтроля. Причины бывают разные: семейные модели, психотравмы, особенности нервной системы…"

Он вышел из машины и направился к зданию. План был кристально ясен: наблюдение, анализ поведенческих паттернов, выявление триггеров, разработка методов коррекции. Отработанная схема, применённая уже десятки раз.

Единственное, что вызывало лёгкое беспокойство – странное послевкусие от вчерашнего разговора. Обычно он "считывал" людей за первые пять минут. Но с Полиной что-то пошло не по сценарию. Она оказалась… сложнее ожидаемого.

В её взгляде, когда она рассказывала о срыве, он увидел не только злость и обиду. Там пряталась боль. Застарелая, глубокая боль человека, которого слишком часто недооценивали.

"Эмоции, – напомнил себе Матвей, заходя в лифт. – Не позволяй эмоциям влиять на профессиональную оценку. Это работа, а не социальная помощь."

Полина уже была в переговорной, когда он появился. Стояла у доски, записывала что-то маркером, и при его входе обернулась. На лице – решимость, смешанная с плохо скрываемым раздражением. Видимо, мысль о постороннем наблюдателе её не воодушевляла.

– Доброе утро, Полина Викторовна, – поздоровался Матвей, занимая место в углу.

– Доброе утро, Матвей Александрович, – ответила сухо. – Вы так и будете сидеть в углу всё совещание?

– Именно. Делайте вид, что меня здесь нет.

Полина хмыкнула:

– Легко сказать.

Но спорить не стала. В переговорную начали подтягиваться участники – пять сотрудников отдела, включая Кирилла Орлова, которого Матвей мысленно отметил как потенциального союзника Полины.

Последней вошла Инга Бельская – конкурентка Полины, согласно досье. Женщина около тридцати, безупречно аккуратная, с холодной улыбкой и острым взглядом хищницы. Окинула переговорную глазами, задержалась на Матвее, но комментариев не дала.

– Итак, – начала Полина, когда все уселись, – обсуждаем концепцию кампании для "Северной звезды". Кто не в курсе – сеть семейных ресторанов, планирующая региональную экспансию.

Включила проектор и приступила к презентации. Матвей наблюдал, делая пометки. Пока всё шло гладко – Полина была в своей стихии, говорила уверенно, профессионально отвечала на вопросы.

Но он замечал напряжение в её плечах, слишком быстрые жесты, участившееся дыхание. Она контролировала себя, но это требовало усилий.

– У меня есть вопрос, – подала голос Инга, когда Полина завершила основную часть.

"Начинается", – подумал Матвей.

– Слушаю вас, – Полина повернулась к ней.

– Ваша идея с "домашним уютом" звучит… как бы помягче… банально. Все сейчас эксплуатируют семейные ценности. Где наша уникальность?

В голосе Инги звучала подчёркнутая вежливость, но Матвей уловил подтекст. Вопрос сформулирован так, чтобы поставить под сомнение оригинальность концепции.

Полина напряглась заметнее.

– Уникальность – в подходе, – ответила она. – Мы опираемся не просто на семью, а на региональные традиции. Локальную идентичность.

– Хм, – Инга наклонила голову, изображая глубокую задумчивость. – Не кажется ли вам это чересчур… эмоциональным? Клиенты сегодня требуют рациональности, эффективности, измеримых результатов.

"Прямое попадание в болевую точку, – отметил Матвей. – Сознательная провокация."

Лицо Полины начало розоветь.

– Инга Станиславовна, эмоциональная связь с брендом – фундамент потребительской лояльности, – сказала она, и в голосе уже прозвучала опасная нотка. – Если считаете эмоции излишними, возможно, стоит перейти в бухгалтерию.

"Первая трещина в самоконтроле", – зафиксировал Матвей.

– Полина, – вмешался Кирилл, – Инга просто уточняет детали. Это нормально.

– Разумеется, нормально, – согласилась Инга с невинным видом. – Я не критикую, а пытаюсь понять логику. Вы говорите о традициях, но как это измерить? Как оценить эффективность кампании?

– Измерить можно всё, – ответила Полина, и Матвей услышал, как голос становится резче. – Узнаваемость бренда, эмоциональную привязанность, готовность рекомендовать…

– Да-да, конечно, – перебила Инга. – Но это такие… размытые показатели. Субъективные. А что с продажами? С конверсией? С возвратом инвестиций?

– А что с человечностью? – сорвалось у Полины. – Мы работаем с людьми, а не с калькуляторами!

"Вторая трещина. Ещё немного – и контроль рухнет."

Матвей слегка подался вперёд, готовясь к вмешательству, но решил подождать. Ситуация пока оставалась управляемой.

– Человечность – прекрасная вещь, – продолжила Инга тоном наставницы. – Но бизнес остаётся бизнесом. Клиент вкладывает деньги и хочет видеть отдачу в цифрах, а не в чувствах.

– Клиент получит отдачу, – ответила Полина, и Матвей почувствовал, как температура в комнате поднялась. – Потому что эмоциональные кампании работают эффективнее любых холодных расчётов!

– Если вы настолько уверены, – Инга пожала плечами, – то почему тогда…

Она не договорила, но все поняли намёк. Вчерашний провал с "ТехноСинтезом" повис в воздухе невысказанным обвинением.

"Критическая точка", – понял Матвей.

Полина побледнела, потом покраснела. Руки сжались в кулаки.

– Инга Станиславовна, – сказала она голосом, полным еле сдерживаемой ярости, – если у вас есть конструктивные предложения по улучшению концепции, я готова их выслушать. Если же цель – устроить разбор полётов, то это не место и не время.

– Я просто пытаюсь разобраться…

– Вы пытаетесь принизить мою работу! – взорвалась Полина. – Сидите тут с высокомерным видом и доказываете, что эмоции – зло, а холодный расчёт – добро! Знаете что? Люди покупают не цифры! Они покупают чувства!

Она вскочила и начала ходить по комнате.

– Хотите знать, почему наша компания успешна? Потому что мы умеем достучаться до человеческих сердец! А не потому что виртуозно жонглируем процентами!

"Полная потеря контроля, – констатировал Матвей. – Время действовать."

Он встал, и это движение привлекло внимание всех присутствующих.

– Полина Викторовна, – произнёс спокойным голосом. – Можно вас на минуту?

Она резко обернулась, в глазах пылал огонь.

– Что такое?

– Минуту внимания. Пожалуйста.

Он подошёл неторопливо, держа руки на виду – жест, демонстрирующий отсутствие угрозы.

– Сейчас вы находитесь в состоянии повышенной эмоциональной активации, – сказал тихо, чтобы слышала только она. – Учащённый пульс, ускоренное дыхание, мышечное напряжение. В таком состоянии принятие рациональных решений затруднено.

– Что за чушь? – прошипела Полина.

– Предлагаю технику экспресс-стабилизации. Глубокий вдох на четыре счёта, задержка на четыре, выдох на шесть. Повторить трижды.

– Вы издеваетесь?

– Я оказываю профессиональную помощь. Попробуйте.

Что-то в его интонации заставило её последовать совету. Матвей наблюдал, как постепенно спадает краснота, как расслабляются плечи.

– Лучше? – спросил он.

– Да, – призналась неохотно.

– Отлично. Теперь вернитесь к презентации. Спокойно и профессионально ответьте на вопросы коллег.

Полина кивнула и обернулась к столу.

– Прошу прощения за эмоциональную реакцию, – сказала более ровным голосом. – Вернёмся к обсуждению концепции.

Инга наблюдала за происходящим с плохо скрываемым любопытством, но комментировать не рискнула.

Оставшаяся часть совещания прошла в спокойном русле. Полина отвечала на вопросы сдержанно, без лишних эмоций. Концепция была утверждена с незначительными правками.

Когда все разошлись, в переговорной остались только они двое.

– Ну что, доктор? – спросила Полина с иронией. – Какой диагноз?

– Диагноз очевиден, – ответил Матвей, убирая блокнот. – У вас есть чётко выраженные триггеры, запускающие эмоциональную дестабилизацию. Основной – попытки поставить под сомнение профессиональную компетентность.

– Гениальное открытие. И что дальше?

– Дальше работаем над выработкой альтернативных реакций. То, что произошло сегодня – хороший пример. Вы смогли взять себя в руки и завершить совещание профессионально.

Полина опустилась в кресло.

– А что, если мне не хочется менять реакции? – спросила. – Что, если я считаю эмоции нормальными?

Матвей внимательно посмотрел на неё.

– Эмоции абсолютно нормальны, – согласился. – Вопрос в том, управляете ли вы ими или они вами.

– А что с вами? – неожиданно спросила Полина. – Вы всегда такой… бесстрастный?

Вопрос застал врасплох. Несколько секунд он молчал, обдумывая ответ.

– Эмоции – роскошь, которую я не могу себе позволить, – сказал наконец.

– Почему?

– Потому что моя работа – помогать людям решать проблемы. А эмоции препятствуют принятию правильных решений.

Полина наклонила голову, изучая его лицо.

– Знаете, это звучит печально.

"Печально?" – Матвей ощутил лёгкое раздражение. – "При чём тут печаль? Это просто эффективность."

– Это звучит профессионально, – поправил он.

– Нет, – покачала головой Полина. – Это звучит так, словно вы боитесь собственных чувств.

Замечание попало точнее, чем следовало. Матвей почувствовал, как что-то сжалось в груди, но подавил реакцию.

– Мои чувства не имеют отношения к работе, – сказал холодно.

– Имеют, – возразила Полина. – Потому что вы работаете с людьми. А люди чувствуют фальшь.

– Что вы хотите сказать?

– Я хочу сказать, что ваша ледяная маска не такая убедительная, как вам кажется. Иногда из-под неё проглядывает что-то настоящее.

Матвей поднялся и взял папку.