Лилии полевые. Серебряный крестик. Первые христиане

Когда старец Иаков впервые услышал об этом, то нахмурился и покачал головой, но Ионафан постоянно приносил все новые и новые известия, и старик не мог далее выносить неизвестности и сам отправился удостовериться собственными глазами. Он знал, что пророк – сын священика Захарии и жены его Елизаветы; оба из колена Левия, и, значит, он не может быть Спасителем, потому что мать драгоценного Вифлеемского Младенца звали Марией, и она была из рода Давидова.

Но Иаков все-таки хотел удостовериться.

С какой радостью снаряжал его в путь Ионафан. Принес ему даже полную сумку сушеной рыбы. И с каким страстным нетерпением ожидал он его возвращения.

И вот сегодня Иаков вернулся вместе с тремя другими пастухами, ходившими с ним в Вифлеем.

«Завтра, завтра, – подумал мальчик, когда старик ушел, – завтра я узнаю всю правду. О, скорей бы наступило завтра!»

Глава II. Мученик

– Ну, дитя мое, теперь все готово, садись у ног моих и слушай, но слушай со вниманием, я сообщу тебе великие новости.

Так начал на следующее утро старец Иаков свое повествование. Он сидел с Ионафаном наверху горы перед шатром. У ног его расстилалось глубокое Геннисаретское озеро. На другом берегу виднелись в вечернем освещении рыбацкие деревушки. Иаков опустил голову на руки. Ионафан в необъяснимом волнении не сводил глаз со старика.

– Милое дитя, все, что мы слышали об Иоанне Крестителе, – сущая правда. Он – сын Захарии. Его рождение было предсказано Ангелом. Ходит он в верблюжьей шкуре, питается акридами и диким медом.

Он великий Божий пророк. Он голос Ангела, восклицающего: «Готовьте путь Господу!» Но он не Сын Божий, не наш Спаситель. Я об этом слышал из его собственных уст. Как раз, когда мы приехали на Иордан, туда прибыло блестящее посольство священников и левитов, посланное первосвященником из Иерусалима с вопросом: «Кто ты?» Все затаили дыхание и напряженно ждали, что ответит Иоанн. «Я не Христос», – произнес он серьезно, и его прекрасное благородное лицо светилась правдой. «Быть может, ты обещанный Илия?» – спросили его левиты. «Нет, я не Илия» – «Зачем же ты крестишь, если ты не Христос и не Илия, и не пророк?» (ср. Ин. 1; 21, 25) – «Господь послал меня крестить водою покаяния; но за мною придет гораздо Сильнейший меня, Которому я не достоин развязать ремень обуви Его. И Он уже среди вас. Он будет крестить вас Духом Святым и огнем. Лопата уже в руке Его, и Он очистит гумно Свое, соберет пшеницу в житницу Свою, а солому сожжет огнем неугасимым» (ср. Мф. 3; 11-12). Так отвечал пророк, и мы долго толковали об его словах. Он крестил нас, одного за другим, в Иордане, но подойти и поговорить с ним не было никакой возможности, а мне так хотелось спросить его: «Тот, о Котором он упомянул, не Спаситель ли из Вифлеема?»

– Ах, зачем ты не спросил его, – воскликнул Ионафан, всплеснув руками. – Будь я на твоем месте, я бы уж как-нибудь протолкался к нему, упал бы к его ногам и молил бы его до тех пор, пока он не сказал бы.

– Тебе, может быть, и удалось бы, – улыбаясь, ответил Иаков, – но для меня, старика, это было не под силу. Его окружала тесная толпа священников, левитов и его учеников.

– Но слушай, что случилось дальше! Когда мы снова собрались на другой день вокруг Иоанна, он начал наставлять нас, как надо жить по воле Божией, и вдруг смолк. Мы удивились и посмотрели на него. Лицо его изменилось, просветлело, словно озарилось небесным сиянием. Он протянул руку и указал на другой берег. Люди, стоявшие близ него, рассказывали, что увидели там молодого Человека, весьма бедно одетого, но дивной и небесной красоты. Иоанн указал на Него и радостно воскликнул: «Смотрите, вот Агнец Божий, взявший на Себя грехи мира. Это Тот, о Котором я говорил, что Он придет после меня. Тот, что существовал до меня. Он сильнее меня. Я Его не знал, как не знали и вы, хотя я пришел крестить водой, чтобы Он мог явиться перед народом израильским. Он уже приходил ко мне, приказал мне крестить Себя, и во время крещения я увидел Духа Святого, спустившегося на Него в виде голубя. В то время я не знал Его, но Пославший меня крестить водой сказал мне: “Тот, на Кого спустится Дух Святой в виде голубя, будет крестить Духом Святым и огнем”. Я видел и свидетельствую, что Он Агнец Божий».

– Что ты скажешь об этом, дитя мое?

Мальчик вскочил.

– Значит, Он жив? Он жив! Они не убили Его! – Радостно воскликнул Ионафан.

– Вот видишь ли, я говорил тебе, что Господь сохранит Своего Сына.

– Ну ты, конечно, пошел и бросился к ногам Его?

– Увы, дитя мое, раньше, чем я пришел в себя от радостного изумления, Он уже ушел.

– Ушел! – и Ионафан всплеснул руками. – Ушел? Что же ты сделал тогда? Пошел разыскивать Его?

– Нет. Мы не в силах были поверить. Какой-то внутренний голос говорил мне, что Он еще раз придет. Я остался еще на день, и не напрасно. И вот, сижу я на берегу Иордана и вижу неподалеку Иоанна всего лишь с двумя учениками, народ еще не собрался. И он вновь протягивает руку к Иордану и восклицает: «Смотрите, вон Агнец Божий!» Я оглядываюсь, и, ах, дитя мое, как могу я описать, что я почувствовал. Не далее, как в тридцати шагах от меня, шел молодой Человек, лет около тридцати. Сердце мое учащенно забилось. Я хотел протянуть руку к Нему и не мог, словно кто-то связал меня. Ученики Иоанна тотчас же направились к Нему. Как ни погружен был Он в раздумье, Он сразу же обернулся, заслышав их шаги, и я увидел Его лицо, исполненное неизреченной доброты. Глаза… Ах, что это за глаза! Любовь, сама любовь смотрела на учеников, и раздался голос, подобный звукам арф в Иерусалимском храме: «Кого вы ищете?» «Учитель, где ты живешь?» – спросили они Его. Я страшно обрадовался, что могу узнать, где Он живет, но Он ответил им: «Идите и увидите», – и увел их. Когда они ушли, я долго горько плакал. О, я до тех пор не успокоюсь, пока наверное не узнаю, в самом ли деле Он Вифлеемский Младенец или нет. Сердце говорит, что да, но так трудно в это поверить.

– Как можешь ты сомневаться?! Господь смилостивился над нами, послал нам Пророка, а ты Ему не веришь, – горячо возражал старику Ионафан.

Долго, почти до самого утра разговаривали они о великих событиях, волновавших в то время души тысяч людей. Раньше, чем мальчик дошел до дому, в душе его созрело решение, что он во что бы то ни стало доберется до Агнца Божия, взявшего на Себя грехи мира, – до Своего дивного Спасителя.

«Я пойду в Вифлеем, – раздумывал он про себя. – Он, конечно, придет туда хоть еще раз, и я увижу Его. Но раньше, чем отправляться в путь, надо запастись съестными запасами для больной матери и отложить себе кое-что на дорогу». Он решился неутомимо работать и усердно молить Бога, чтобы Он послал ему хороший улов и много покупателей.

– Да, я пойду за доказательством. Я принесу их дедушке Иакову.

Рис. Ольги Бухтояровой

Глава III. Царица

Прошел месяц. И снова сидел старик Иаков с Ионафаном на горах. Перед ними стоял человек средних лет, с загорелым лицом, с блестящими увлажненными от слез глазами. Звали его Манассия.

– И вот стояли мы и слушали учителя Иоанна, – рассказывал он, – и старались принять в сердца наши Божественные истины, возвещаемые им нам. Вдруг видим, к нам направляется торжественное шествие. На царственно разукрашенных ослицах приближался в сопровождении черных рабов царь Ирод и его свита. На одних из носилок сидела богато разукрашенная жемчугами и самоцветными камнями Иродиада, супруга Филиппа-Ирода, которую царь отнял у своего единственного брата и сделал своей женой. Когда же рабы поставили носилки на землю и отдернули занавесы, мы подумали: «Уж не пришли ли и они принести покаяние?» Но они нисколько не походили на людей, пришедших для покаяния, скорее, – на любопытных, явившихся для развлечения. Они все были очень веселы. Нас оскорбило подобное высокомерие. В особенности насмешливо смотрела на учителя Иоанна порочная Иродиада, вот так, – сверху вниз. Царь сошел с ослицы и принялся разговаривать с Иродиадой. И как раз в эту минуту случилось нечто неслыханное. Учитель сразу пресек свою проповедь. Мы все смотрели на него и даже царь и Иродиада. Тогда он простер руку, указывая на царя, и воскликнул грозно: «Не хорошо, что ты владеешь ею». Я хоть и мужчина, но вздрогнул. Женщины закричали. В это мгновение учитель Иоанн был похож на грозного Архангела. Царь сначала весь вспыхнул, а потом побелел, как мел. Он чувствовал, что мы все на него смотрим и осуждаем его черный грех. Одно мгновение нам показалось: вот упадет он на колени и принесет покаяние, но тогда в свите произошло движение, они приблизились к царю, словно желая защитить его от пророка. Царь был страшно взволнован. Подумайте только, ведь никогда ни один царь не бывал обвиняем в грехах так открыто перед народом: он отдал приказ и…

– И что же тогда, Манассия? – нетерпеливо вскрикнул Ионафан.

– Что потом? О, если бы мог я остановиться на этом! Лучше бы никогда мне этого не видеть! – горестно простонал Манассия. – Связали нашего учителя и куда-то увели. И теперь томится он в темнице. Только некоторых из наших допустили к нему, но разве это могло нас утешить?

– Но зачем он так сказал царю? – разгоряченно возражал мальчик. – Разве можно так открыто обвинять царя на виду у всего света?

– Не горячись, дитя мое, – заметил старик, серьезно покачав головой. – Если царям не стыдно открыто грешить и нарушать перед миром Божий закон, то пророк Божий должен открыто порицать их. Ты знаешь, так поступали Илия, Иеремия, Иезекииль… И учитель Иоанн не мог иначе поступить. И Господь сохранит Своего слугу, как Даниила во львином рве…

– Но продолжай дальше, Манассия, – произнес Иаков, обращаясь к рассказчику. – Что сделали вы, его ученики, и как собираетесь поступить теперь?

– Я отправляюсь домой, а потом приду в Иерусалим, о других же я ничего не знаю. Все рассеялись. Да, многие покинули учителя еще раньше этого случая. Так например, Андрей, сын Ионин, и Иоанн, сын Зеведеев, уже раньше покинули его и пошли за Иисусом из Назарета, на Которого мой учитель указывал как на Агнца Божия.

– Ах, не знаешь ли ты чего-нибудь об Агнце Божием? Зовут ли Его Иисусом, как того Младенца из Вифлеема? – прервал старец речь огорченного ученика Иоанна. – Где Он?

– Я слышал, что Он пошел в Кану Галилейскую и совершил там великое чудо, претворив воду в вино. Только я не верю. Меня огорчает, что у Него больше учеников, чем у нашего учителя. Все бегут к Нему, потому что Он, говорят, исцеляет больных и так проповедует, как не проповедовал еще ни один пророк. Словно кто-нибудь может проповедовать лучше нашего учителя Иоанна.

– А слышал ли ты Его?

– Нет, и даже не хочу слушать. Ни за кем другим я не последую и останусь верным своему учителю Иоанну.

– Не обещанный ли Он Мессия?

– Мессия? Сын-то плотника? Все знают и братьев его, и сестер, и Мать.

– А Мать его жива?

– Жива.

– Где же Она живет?

– Прежде, в Назарете. Быть может, Она и по сей час там. Он же ходит повсюду, как делал это и наш учитель. После свадьбы в Кане Он вернулся в Назарет. И там проповедовал в синагоге. Его чуть-чуть не убили. Назаряне повели Его на высокую гору и хотели сбросить Его. Но Он прошел промеж них и пошел в Капернаум. А пошли ли с Ним Его Мать и другие Его родственники, не знаю. Узнал же я об этом от отца Иосифа. Ну да будет нам толковать о Нем. Я пришел только спросить, не пойдет ли кто-нибудь из вас в Иерусалим на праздник Пятидесятницы? В нынешнем году там будет огромное стечение народа. Пойдете ли вы?

– Не знаю, – отвечал старик и печально покачал головой. – Для меня это слишком далеко. Господь видит, что у меня нет больше сил. Пятьдесят лет подряд ходил я паломничать в Иерусалим. Не пропустил ни одного праздника. А теперь могу лишь желать одного, чтобы Ионафан мог попасть туда.

– Дитя мое, – обратился он к мальчику, – отчего ты не скажешь, хочешь ты идти или нет?

Мальчик вскочил. До сих пор он сидел, уронив руки на колени.

– А как ты думаешь, Манассия, будет там Иисус?

– Конечно, – ответил Манассия и нахмурился. – Если Он действительно Пророк, то не должен пропускать праздника.

– Ну так я пойду и все узнаю, и обо всем расскажу тебе потом, дедушка Иаков.

– Теперь уже поздно, мне пора идти домой. Мир вам!

– Благослови тебя Господь.

Мужчины сердечно распрощались с мальчиком, потом уселись на земле и погрузились в серьезные рассуждения. Старец счел нужным посвятить своего родственника в свои мысли о том, почему его так интересовал Иисус из Назарета.

Глава IV. Чудесные исцеления

На базарной площади Магдалы5 царила шумная, оживленная жизнь. Продавцы и покупатели возвышали голоса, к ним примешивался рев верблюдов, крики ослов, стук деревянных сандалий и другие звуки. Посреди шумной толпы расхаживал Ионафан, личико его было свежо, как утро, а на голове нес он пустую корзину. В первый раз продавал он рыбу сам, его мать была больна. Заработок был хорош, он не только продал всю свою рыбу, но продал еще несколько кожаных мехов и овечьих сыров дедушки Иакова. И только теперь, покончив с делами, осматривал он базар, раздумывая, что может купить матери и старому другу. Но вдруг Ионафан забыл обо всем остальном, его слух поразило имя, о котором он думал и день, и ночь, – имя Иисуса Назарянина.

В углу базарной площади стоял человек, указывавший себе на руки и ноги и рассказывавший с великой радостью о чем-то необычайном стоявшим перед ним людям, и при этом часто ударял себя в грудь.

– Что там случилось? – спросил Ионафан человека, быстро шедшего оттуда.

– Фома-прокаженный вернулся домой здоровым, его исцелил Иисус из Назарета. Не знай я, что он до половины уже сгнил, я бы ему не поверил. Но не задерживай меня, мальчик, ступай и послушай сам. Я бегу за отцом, который тоже прокаженный, я схожу за ним в его жалкое жилище и сведу его к великому Пророку.

Рис. Ольги Бухтояровой

И, кивнув головой, он побежал дальше, а Ионафан помчался к толпе, все более и более разраставшейся.

Человек, стоявший посреди нее на возвышении, не уставал рассказывать:

– Я уже истлел наполовину, и не было для меня никакой надежды. Люди изгнали меня из своей среды, жена и дети должны были покинуть меня. Никто не протягивал мне руки, но Он не побоялся. Я пал к Его ногам и закричал:

– Господи, если захочешь, то можешь очистить меня! Он протянул Свою руку, вот здесь лежала она – святая целительная рука. «Хочу, очистись», – сказал Он, и болезнь покинула меня, теперь я здоров. Восхвали, душе моя и все, что во мне есть, Господа и имя святое Его. Он исцелит все твои пороки. Все, у кого есть кто-нибудь больной, несите его к Нему. Меня он исцелил, значит и вас исцелит. Великий Пророк явился между нами, и Господь посетил народ Свой.

И снова без устали начинал исцеленный рассказывать, и слезы струились по его щекам.

Но тут, к великому ужасу и гневу Ионафана, пришел левит и не хотел верить говорившему.

– Никогда еще пророк не выходил из Галилеи, и что может быть доброго из Назарета? – сказал он.

Тогда сквозь толпу пробрался богато одетый юноша.

– Ты не прав, учитель! – произнес он. – Великая сила у Этого Пророка. Он не только исцеляет болезни, но изгоняет и бесов, так что бесы кричат: «Ты Сын Божий». Он может совсем изменить здорового человека, так что никто его не узнает; если хотите послушать, то я расскажу вам, что я видел.

– Расскажи, расскажи! – дружно закричали все.

Сильнее всех кричал Ионафан.

Юноша даже замахал руками, чтобы они успокоились.

– Мы стояли с товаром у сборщика пошлин. У стола сидел озабоченный и углубленный в раздумье сборщик Левий, сын Алфеев, мой знакомый. Ни за что на свете не покинул бы он своего доходного дела. Как раз он покончил с нами, когда народ заволновался и пронесся слух, что идет Иисус из Назарета. Вы можете представить, какое на нас произвело впечатление это известие, когда мы узнали, Кто идет? Он шел с двумя учениками, а за ним следовала толпа. Когда они дошли до стола сборщика пожертвований, Пророк поднял голову, остановился и посмотрел на Левия. У Левия задрожали руки и тяжелое облако забот в одно мгновение как будто упало с его души – так просветлело его лицо. «Ступай за мной», – сказал Иисус. И как вы думаете, что случилось?

– Левий пошел за Ним! – с уверенностью закричал Ионафан.

– Твоя правда. Левий встал, бросил денежную сумку, оставил все стоять, как оно было, и пошел за Ним. Потом приготовил он Учителю у себя дома ужин и теперь повсюду следует за Ним. Потому-то я и говорю, что Пророк обладает великой силой.

– Конечно, великой, – сказал только что подошедший старый рыбак.

– И ты что-нибудь знаешь? – накинулись все на него с расспросами.

– Я видел такой улов, какого вы никогда не видали. Я был у дочери в Капернауме, мы как раз вместе с зятем отправились ловить рыбу. Мы были на двух лодках и проработали всю ночь напролет. Поутру на берегу собралась огромная толпа, пришедшая к Иисусу из Назарета, так что Ему пришлось попросить Симона, сына Ионова, впустить Его в свою лодку и немножко отчалить от берега. Так оно и было сделано. Он учил народ с лодки, и мы позабыли обо всем на свете во время Его речи. Окончив ее, приказал Он Симону выехать на глубину озера и забросить сети. Симон удивился, а мы рассмеялись. Ну где же это видано, чтобы днем ловили рыбу? Но Симон сказал: «По Твоему слову заброшу я сеть, но мы проработали всю ночь и ничего не наловили». Но едва только он забросил сеть, как вытащил такое множество рыбы, что сеть порвалась. Он кликнул на помощь, и мы едва смогли причалить к берегу обе переполненные рыбой лодки. Они были полны прекрасной крупной рыбы. Симон бросил все и пошел с Иисусом. И мы пошли с Ним в Капернаум. А там, в одном доме и во дворе, собралась такая толпа, что расслабленного, принесенного к Нему, пришлось спустить через кровлю дома к Его ногам.

– И что же, Он исцелил его? – спрашивали многие.

– Да, исцелил. Но вот что было удивительно… Очень удивительно, и мы никак не могли взять этого в толк… – со вздохом, прерываясь произнес рыбак. – Когда Он посмотрел на больного, то вдруг сказал: «Сын мой, прощаются тебе грехи твои».

– Ну, кто же может прощать грехи, кроме Господа, Бога Иаковлева? – удивились слушатели.

– Он богохульствует, – мрачно заметил левит.

– Так подумали многие и так даже сказали Ему Самому; но Он задал им такой вопрос, на который Ему никто не смог ответить: «Что легче? Сказать: “прощаются тебе грехи твои” или “встань и ходи”?» Все смолкли. «То и другое мог совершить лишь один Бог. Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть прощать грехи на земле, – сказал Он через мгновение и обернулся к больному, – говорю тебе, встань, возьми постель твою и иди домой». И больной встал и пошел домой.

Как только рыбак окончил рассказ, собравшиеся чуть было не заспорили, потому что левит утверждал, и многие примкнули к нему, что Этот Иисус не от Бога. Но как раз пришел караван, им пришлось расступиться и Ионафан не слышал ничего больше. Тут он вспомнил, что пора было возвращаться домой и пересказать дедушке Иакову все удивительные новости, слышанные им. Он постоял еще немного и услыхал тяжелый вздох, и увидел красиво одетого человека, на широкой кайме одежды которого была надпись. У человека был благородный вид и осанка, он был очень печален.

– Что с тобой, учитель? – с низким поклоном отважился спросить его Ионафан.

Человек серьезно посмотрел в участливое личико мальчика.

– Моя единственная двенадцатилетняя дочь больна. Если бы я мог поверить всему, что я слышал, то я сходил бы к Пророку.

– О, верьте, верьте только. Почему же вам не верить? – попытался убедить его мальчик. – Он исцелит ее, Он наш Спаситель!

Тут прошли мимо них два араба с верблюдами и разлучили мальчика с прохожим, а когда они прошли, тот уже затерялся в толпе.

К мальчику же подошел человек и спросил:

– А знаешь ли ты, с кем ты разговаривал?

– Нет, не знаю.

– Это начальник синагоги, учитель Иаир, очень богатый, очень знатный человек.

«Но несчастный, – подумал Ионафан. – У него больна дочь, а он не видит, что Иисус может исцелить ее».

И, идя домой, мальчик всю дорогу негодовал:

«И что за люди! Верить не умеют! Дедушка Иаков, потом левит, а теперь начальник синагоги Иаир. Умнее всех был мытарь: бросил все и пошел за Ним. Я бы сделал то же самое. Я поступил бы точно так же. Ах, только бы мне попасть в Иерусалим!»

Обогащенный столькими новостями, вернулся Ионафан домой. Передал матери все, что заработал и купил, и, нимало не обращая внимания на болевшие ноги, побежал к Иакову, зная, что там он может переночевать.

Вот будет чудесная ночь, когда ему расскажут о вещах, далеко превосходящих все слышанное. Все уверяют, что прокаженный прав: Великий Пророк явился между нас, и Господь посетил народ Свой!

Глава V. Болезнь дедушки Иакова. Рассказ Манассии об Иисусе

Нонафану и в голову не приходило, что он может не только не принять участие в Иерусалимском празднестве, но что пройдут недели, даже месяцы, прежде чем ему представится возможность узнать подробнее об Иисусе из Назарета. А он так много наловил рыбы и так удачно продавал свой улов! Наготовил для матери такой запас, что и ему осталось на дорогу! И вдруг он не пошел.

Случилось, что когда он пришел к дедушке Иакову проститься, он застал последнего тяжко больным. Мальчик горько плакал. В его сердце происходила тяжелая борьба: должен ли он идти или нет? С одной стороны, горячее желание увидеть и послушать Иисуса, с другой – любовь к старику. Но в конце концов любовь все-таки победила.

«Если Иисус – Агнец Божий, так любящий больных, Он, наверное, не был бы доволен, если бы я задумал покинуть больного и одинокого дедушку Иакова. Кто станет за ним ухаживать, если я уйду?» И Ионафан затаил в себе свое стремление, отрекся от себя самого и остался. О том же, сколько слез пролил он дома, ничего не узнал старик Иаков. Да и вообще старик так был плох, что мало знал о себе самом и вообще о мире. Ионафан заботился о его овцах и собаках, ухаживал за ним, как только мог. Выздоровление шло очень медленно. Иаков уже был стар, а в старости болезни приходит очень быстро, но уходят чрезвычайно медленно. Помимо своей заботы об Иакове, мальчику надо было подумать и о матери, и хотя последняя не была уже больна, но все же не могла кормиться без сына. Дедушка Иаков посылал ей молока и даже иногда ягненка, но все же Ионафану приходилось ловить рыбу, чтобы содержать мать и себя.

Так проходили дни, недели и месяцы.

Люди уже давно и позабыли о Иерусалимском празднике, но желание Ионафана все еще не сбывалось.

Всякий может себе представить, с какой радостью встретили Иаков и Ионафан своего друга Манассию, когда тот нежданно-негаданно пришел к ним. Разговор, конечно, перешел на вопрос, столь важный для них обоих:

– Был ли ты в Иерусалиме?

Лицо Манассии стало серьезным.

– Да, был и никогда еще не видел на празднике такой несказанно огромной толпы людей. Священник Ливий, сын Аарона, говорил, что он уже давно не приносил такого множества жертвы, как в этот день.

Ионафан дотронулся до руки Манассии.

– Видел ли ты Иисуса? Был ли Он там? Ах! – вырвалось у мальчика со вздохом.

Старик же опечаленно произнес:

– Вот видишь, дитя мое, не заболей я, и ты увидел бы Его, но я виной тому, что случилось иначе. Но Господь Бог наших отцов вознаградит тебя за все то, что ты сделал для меня.

– Не говори так, – возразил мальчик, обхватив колени старика. – Ведь Манассия все нам расскажет. Не так ли?

Манассия утвердительно качнул головой, и когда он выпил предложенного ему молока, они все вышли из шатра. Ионафан очень заботился о стаде, со вчерашнего дня он перебрался на место, где было вдоволь травы. Здесь овцы могут пастись около старого Иакова, и он может окликать их по именам…

Когда все было готово, Манассия начал:

– Отец Иаков и ты, Ионафан! Я говорил вам прежде, что никогда не изменю моему учителю Иоанну и сдержу слово. Но все-таки то, что я вам расскажу сейчас об Иисусе из Назарета, – великое дело, и я ничего не скрою от вас, что я видел или слышал о Нем хорошего. Еще ни один человек не проповедовал так, как Он. Его речь – как драгоценная жемчужная нить, и каждая жемчужина в ней оправлена в золото: то сладостная, как мед, тающая на сердце, то мощная, потрясающая всю душу. Глаза Его глубоки, как озеро, расстилающееся у наших ног, но когда они смотрят на кого-нибудь, то из них изливается целое море любви. Когда Он взглянул на меня, все затрепетало во мне от счастья. А Его фигура! Тихая царственная осанка! Ты уже видел Его, Иаков. А ты, Ионафан, увидишь. Он седьмого дня придет в Капернаум, и ты тогда все узнаешь. Его нельзя описать. Ты сам увидишь Его и никогда не забудешь. Но Он может быть и грозен.