Мёртвое сердце

– Эмилия Вивант, да? – голос был ровный, но уверенный, почти нейтральный.

– Эм… да. А вы?.. – Мили нахмурилась, сжимая лямку рюкзака.

– Сабрина Чердж. Детектив. У меня есть пара вопросов. Не волнуйся, ты не в беде.

Мили почувствовала, как что-то невидимое дрогнуло в груди. Лёгкая тревога.

– Хорошо, – тихо ответила она.

Сабрина кивнула в сторону машины, припаркованной у обочины. Чёрный автомобиль, затонированные стёкла, мотор уже тихо гудел. Водитель внутри даже не смотрел в их сторону.

– Можно на пару минут? Мы просто поговорим. Там спокойнее.

Мили кивнула, на секунду задержав дыхание, и шагнула вслед за женщиной. Дверца автомобиля мягко закрылась. Внутри было тихо, слишком тихо. Салон пах кожей и чем-то ещё – чуть терпким, как влажная бумага. Мили села на мягкое сиденье, непроизвольно сжав руки в замок на коленях. Сабрина села напротив, открыв тонкую папку, положенную на планшет с зажимами. Водитель даже не шелохнулся.

– Можем начать? – сухо, без тени угрозы. Но и без тепла.

Мили кивнула.

– Знаешь ли ты… кого-то по имени Эгросси Морт?

Сердце тут же отозвалось толчком. Имя ударило, как игла в вену. Холодом.

– …Да, – прошептала она, – я его знала.

Сабрина откинулась чуть назад, кивнула.

– Насколько близко?

– Я была его подругой… лучшей. С самого детства. – Мили пыталась говорить чётко, но голос дрожал. – Мы были очень близки… до… всего.

Пауза. Сабрина записала что-то.

– Что ты знаешь о нём в последнее время?

Мили вдохнула поглубже, не сводя взгляда с собственных коленей.

– Родители… погибли. Машина. Потом… в школе… умер одноклассник. Я… я знаю, что все думают, будто это он, но вы не понимаете, он…

– Неинтересно, – чётко перебила Сабрина, не повышая голоса. – Я здесь, не чтобы слышать оправдания. Мне нужны только факты.

Мили сглотнула, злясь на себя за слёзы, что подступили к глазам.

– Было ли у вас какое-то место? – продолжила Сабрина. – Где вы могли встречаться, если что-то случалось.

Мили молчала. Затем сжала кулаки и подняла взгляд.

– Я скажу… но сначала – вы ответите на мой вопрос.

Сабрина задержала дыхание, глядя ей прямо в глаза через тёмные линзы.

– Это конфиденциально. Но… хорошо. Один вопрос.

Мили выдохнула.

– Заброшенный склад. С мебелью. Рядом с парком. Никто туда не ходит, только мы знали про него.

Сабрина тут же занесла это в папку.

– Какой вопрос?

Мили колебалась. Мысли путались, столько всего хотелось узнать. Но в итоге она выдохнула:

– Почему вы вообще спрашиваете за него? Разве он не… под присмотром полиции?

Пауза. Сабрина медленно подняла взгляд.

– Нет. Он сбежал. И недавно был замечен при попытке подделать документы. Его ищут. И не только мы.

Мили замерла. На секунду перестала дышать.

– Я…

– Больше я ничего сказать не могу, – чётко прервала Сабрина. —

Перед тем как Мили вылезла из машины, Сабрина вдруг снова заговорила, уже мягче, почти по-человечески:

– Подожди.

Мили обернулась.

– Он… что-то говорил тебе? До того как исчез? Странные слова, мысли, что-то, что выбивалось из обычного?

– Он всегда был… не как все, – осторожно сказала Мили. – Но… в последние дни… он стал… другим. Молчаливым. Смотрел мимо меня. Будто уже знал что-то, чего не знала даже я.

– Он упоминал кого-то? Имена, угрозы, какие-то "они", "мы", "он"?

Мили чуть подумала.

– Он говорил… что «это был не я». Я тогда не поняла… спросила, кто он. Он сказал, что он приходит, когда что-то угрожает. Я думала, это просто… образно.

Сабрина ничего не ответила, только тихо щёлкнула ручкой и сделала пометку.

– Ещё что-то? – бросила почти машинально, но в её взгляде промелькнул интерес.

Мили на секунду закусила губу.

– В ту ночь, когда всё случилось… он просил меня простить. Даже не объяснил. Просто… «прости».

Сабрина посмотрела на неё дольше обычного. Потом закрыла папку.

– Всё. Этого достаточно.

…Мили вышла из машины с лёгкой дрожью в коленях. Воздух снаружи показался холоднее, чем был. Дверь чёрного автомобиля мягко захлопнулась за её спиной, оставив с собой напряжённую тишину. Сабрина исчезла почти беззвучно, будто её и не было.

Мили стояла на тротуаре, словно врастая в асфальт. И вдруг – слова Эги всплыли из памяти, резко и отчётливо.

«Я не контролирую его, он… он опасен, прости меня, если я что-то натворю…».

Тогда она не восприняла это. Думала, что он напуган, как и она.

Но теперь, с вопросами Сабрины и этим её холодным взглядом… всё снова обрушилось. Сердце болезненно толкнуло рёбра.

Дома.

Она открыла дверь ключом, вошла тихо. Мама Мили была на кухне – по звуку шипящего масла, значит, что-то жарила.

– Ты рано, милая! – крикнула она с кухни.

– Да, день лёгкий был, – ответила Мили рассеянно, проходя мимо в гостиную.

Телевизор работал вполсилы, новости. Мили почти машинально бросила взгляд – и замерла.

"…разыскивается подросток, возможно, опасен. Был замечен в районе восточного пригорода. Особые приметы: чёрные пепельные волосы, серые глаза, худая фигура. В последний раз был одет в…"

На экране мелькнула фотография. Сначала Мили не поверила. Это был он. Эги. Но… нет. Что-то не так. Чёрные, как сажа, волосы. Глаза, цвета пепла – чужие. Не его.

«Это не он…» – прошептала Мили.

Или он… но другой?

Лицо выглядело жёстче. Пустее. Будто то, что жило внутри – ушло. Или, наоборот, – проснулось?

– Что ты сказала? – крикнула мама с кухни.

– Ничего! Просто телевизор!

Она села медленно, как будто боялась, что земля под ней провалится. Новости шли дальше, но Мили не слышала. Перед глазами было только одно – это лицо.

И одна мысль:

Что с ним случилось?

Глава 2. Псих

Железная дверь с лязгом захлопнулась, отдав эхом по бетонным стенам. Звук задвигаемого засовa словно подчеркивал – выхода нет, только вперёд. Эго провёл рукой по волосам, тяжело выдохнул и со злостью ударил кулаком по железной стойке.

– Ты тупой или притворяешься, Оли?! – рявкнул он, поворачиваясь на напарника. – Как можно было спалиться на такой глупости?!

Парень в серой толстовке, сутулясь, попытался оправдаться:

– Я… Я думал, если я скажу, что это мой дядя женился на тёте из Румынии, и теперь у меня фамилия с четырьмя «ш», – он заткнулся, заметив, как Эго тяжело моргает. – Ну это… типа экзотично…

Эго выдохнул сквозь зубы и отвернулся.

– Ты, блядь, экзотичный. – Он махнул рукой, как от комара. – Заткнись просто. Я не хочу знать, как работает твой мозг. Если он вообще работает.

Оли хотел вставить что-то ещё, но поймал взгляд Эго – и замолчал, сглотнув. Эго прошёл по складу, обходя груды сломанной мебели и пыльных ящиков, подошёл к девушке, присевшей у разложенных бумаг и карт.

– Силия. – Он присел на корточки рядом. – Нет никого на примете? Кто может подделать документы качественно? Нам нужен кто-то надёжный. Без этого мы дальше не двинемся.

Силия не сразу ответила. Прядь её коротких, окрашенных в тёмно-бордовый, почти чёрный цвет волос, свисала на глаза. Она задумчиво жевала кончик ручки, листая блокнот.

– Может быть, есть один… – медленно сказала она. – Но он странный. Он просит оплату не деньгами. Говорит, ему нужны "воспоминания".

– Что? – Эго вскинул брови.

– Он… типа, псих. Но его работа чистая. Без швов. Даже у копов вопросов не возникает.

Эго выпрямился, глядя в потолок, словно там мог найти ответ.

– Воспоминания, говоришь…

– Если хочешь, я договорюсь. Но это будет стоить.

– Нам всё уже стоит, – устало бросил он. – Ладно, попробуй выйти с ним на связь.

Он ещё раз взглянул на Оли, всё ещё стоящего в углу, притихшего и явно мучительно пересматривающего свой жизненный путь.

– И если этот придурок ещё раз откроет рот, пока не спросили – я сам ему фамилию сменю. На «Молчун».

Силия вернулась через пару часов. Лицо её было задумчивым, но удовлетворённым.

– Он согласился. Сказал, придти в подвал под моргом на 12-й улице. Вход через заднюю дверь, в полночь. Без оружия. Только трое.

Оли сглотнул:

– В подвал под моргом?.. А это… безопасно?

Эго даже не обернулся.

– Безопасность, это не про нас.

Они готовились молча. Каждый был на взводе, но никто не хотел этого показывать. Оли вдруг стал рыться в одном из ящиков, и через несколько минут вытащил старую, мято-потрёпанную папку.

– Эй, ребят… – позвал он, приподнимая лист. – Это твои документы. Настоящие, вроде как. Тут написано… Эгросси Морт… У тебя, типа, сегодня день рождения. Пятнадцать .

Эго резко обернулся. На секунду он просто смотрел на Оли, потом медленно подошёл.

– Не у меня. – сказал глухо, но с угрозой в голосе. – И запомни: никогда больше не называй меня Эгросси. Я – Эго. Точка.

Он выхватил папку, скомкал её и засунул во внутренний карман куртки. Глаза его горели странным, холодным светом.

– Пошли. Время.

Ночь была липкой и тяжёлой. На улице почти не было фонарей. Они добрались до 12-й улицы, где мёртвые окна старого морга глядели на них, как пустые глазницы черепа. Запах йода и сырости был здесь всегда. Силия первой заметила ржавую дверь в полу, спрятанную за мусорными баками. Они переглянулись.

Оли поморщился:

– Это и есть "вход"?

– Похоже на то, – кивнула Силия.

Эго молча подошёл первым. Постучал трижды. Пауза. Дверь медленно скрипнула. За ней стоял худощавый, высокий человек. Его лицо было бледным, почти мертвенным, а глаза – чересчур живыми. Подвал встретил их гнилым, тяжёлым запахом сырости и формалина. Потолок был низким, трубы текли, по полу местами пробегали лужицы неясной жидкости. Где-то в глубине мерцал тусклый, жёлтый свет лампы.

– Проходите, проходите, не стесняйтесь! – раздалось неожиданно бодро, но с надрывом, будто старое радио захрипело.

Из тени выступил тот самый худой мужчина. Он был в белом халате, перепачканном чем-то бурым, и выглядел скорее как сбежавший патологоанатом, чем как подделыватель документов. Он улыбался так, будто пытался порвать кожу на лице. Смех его был рваным, хриплым, ненастоящим.

– Сегодня вы – мои гости. Сегодня я… творю!

Он театрально развёл руками и поклонился. Позади него стоял парень. Почти их ровесник. Худощавый, с тёмными волосами, молчаливый. На нём был тёмный комбинезон без опознавательных знаков. Он не смотрел ни на кого, только ждал.

– Это Смоти, – кивнул мужик. – Мой… ассистент. Помощник. Воплощение эффективности! Никогда не спорит. Никогда не задаёт глупых вопросов.

Он хлопнул в ладоши, и Смоти плавно пошёл в сторону шкафа, доставая оттуда кипу бланков и какие-то штампы.

– Итак, – мужчина обернулся к ним, шевеля пальцами, будто дирижируя. – Что нам нужно? Паспорт? Вид на жительство? Возможно, сертификат о смерти? – он рассмеялся снова. – Не волнуйтесь, шучу… пока.

Эго усмехнулся, бросив взгляд на Оли:

– Гляди и учись. Вон парень – ровесник твой, а уже молчит как профи.

Оли фыркнул, но промолчал.

– Смоти, будь добр: неси красный штамп, пару чистых форм – третий ящик, нижняя полка, ты знаешь. – Мужик говорил будто сам с собой, подергиваясь при каждом слове.

Парень молча выполнил всё, как сказано. Без взгляда. Без звука. Как тень.

– Вот это я понимаю – надёжность. Никаких истерик, никаких "а можно я домой?". Вот бы таких клонов делать… – пробормотал подделыватель и кивнул, усаживаясь за дряхлый стол. Он уже начал заполнять документы, его руки двигались быстро, почти механически.

– А вы пока располагайтесь. Тут уютно… если игнорировать кровь на полу.

Силия скривилась, Оли поправил капюшон. Эго просто стоял и наблюдал за Смоти. В этих глазах было что-то знакомое. Что-то пугающее. Эго подошёл ближе к столу, поставив руки на край, заглядывая через плечо безумному подделывателю.

– Нам нужны всё. Паспорта. Медкарты. Права. Всё, что может пригодиться. На каждого. Фотки, отпечатки, подписи – чтоб ни одна собака не докопалась.

Мужик кивнул, продолжая шептать себе под нос формулы, имена, закорючки. Через пару секунд поднял брови:

– А этому, – Эго кивнул в сторону Оли, – сделай справку о временной недееспособности. Или как там… ну, чтоб если чё натупит, бумажка прикроет.

– Я ВСЁ СЛЫШУ! – взвизгнул Оли из угла, где рассматривал инструменты Смоти.

Эго даже не обернулся.

– Вот. Видишь, подходит ему. У него даже голос недееспособный.

Силия усмехнулась:

– Вы два идиота. Только ты – главный, а он по замене.

Она прыснула, прикрывая рот ладонью.

Мужик довольно хрюкнул, бормоча что-то вроде "атмосфера рабочая, это радует" и снова уткнулся в бумаги.

– Сколько ждать? – спросил Эго.

– Часик на каждого. У меня всё тут отлажено, как у немецкого стоматолога, – он ткнул в стену, где действительно висели какие-то хирургические инструменты и три портретика с подписями "лучшие лица 2009". Пока тот строчил, Смоти молча работал. Его движения были чёткими, почти ритуальными. Он подносил печати, фотографии, аккуратно вкладывал бумагу в принтер. Ни одного слова.

– Эй, парень, – подался вперёд Оли, – ты вообще разговариваешь? Или тебя только по Bluetooth подключают?

Молчание. Силия щёлкнула пальцами перед его лицом:

– Ау, Смоти? Ты человек или робот?

Он даже не моргнул. Эго внимательно посмотрел ему в лицо.

«Молчаливый взгляд Смоти ничего не выражает.»

Оли потрясённо закивал:

– Он… как будто выключенный, но всё делает.

Мужик поднял голову, не переставая писать:

– Бесполезно. Этот парень не говорит. Никогда. Слово в слово – никогда. Я даже не уверен, что у него есть голосовые связки. Но это, знаете ли, и к лучшему. Меньше слов – меньше ошибок.

Он хлопнул ладонью по паспорту и с гордостью поднял его:

– Один готов. Кто первый на фотосессию?

Эго молча указал на Оли.

– Он. Его физиономия – как раз то, что надо, чтоб натренироваться.

Оли застонал, но подчинился. Смоти протянул ему черную ткань и пальцем указал на белый фон в углу. Пошёл следующий акт этой странной, почти цирковой подготовки к большой игре. Время спустя… Подвальное помещение будто стало уютнее – или ребята просто привыкли. Силия нашла какой-то потрёпанный томик Паланика и увлечённо читала его, сидя на перевёрнутом ящике. Оли копался в старых радиодеталях, возясь с паяльником, как будто дома. Эго молча сидел на краю стола, наблюдая за Смоти – тот за всё время не сказал ни слова, но собрал поддельные документы лучше любого государственного учреждения.

– Всё готово, птенчики. – голос того самого психа разрезал тишину, как ржавое лезвие. Он разложил папки на столе. – Три новеньких имени, три новых жизни. Хотите – даже школьные дипломы могу сделать. За доплату, ха-ха!

Каждому он вручил по конверту. Бумаги были почти идеальны, даже запах имели официальный.

– Ну что, остался только… – он наклонил голову, словно рептилия, – вопрос оплаты.

Оли вздрогнул:

– А… эм… чем?

Тот медленно вытянул из ящика металлический футляр. Щёлк. И изнутри – три стеклянных шприца с густой тёмной жидкостью и странным металлическим шипом.

– Оплата воспоминаниями. – усмехнулся, скаля зубы. – Вы не ослышались.

Эго напрягся.

– Что это значит?

– Один шприц – один человек. Я ввожу это в вену – смесь. Наркоз, но особенный. Он отключает тело… но открывает разум. Ваш мозг начинает судорожно рыться в архивах, вытаскивая самое сильное воспоминание вашей жизни. Всё: запахи, прикосновения, боль, радость. И всё это я потом… – он провёл пальцем по ампуле с кровью, – могу вколоть себе. И почувствовать всё, что чувствовали вы. Весь спектр. Моя коллекция – как вино: одни бодрят, другие уничтожают.

Он показал заспиртованную витрину в углу – десятки пробирок с этикетками вроде "экстаз", "ужас", "взлёт", "смерть матери", "первая любовь", "полное одиночество".

– Это… жутко, – прошептала Силия.

– Это вкусно. – Он лизнул губу.

Подошёл к Оли:

– Ты первый.

– Что, правда? А может, с девушки начнём?

– Садись.

Он вколол препарат. Оли судорожно вдохнул и завалился назад, будто тело обмякло. Глаза закатились. Через минуту лицо его начало передёргивать от… наслаждения. Он задрожал, весь покраснел, губы изогнулись в блаженной судороге.

– Мммммммммм, – простонал он, лёжа как в оргазмической агонии.

– Ахахахах! – Псих заорал, хлопая в ладоши. – Я так и знал! Самое сильное – это оргазм! О, сладкий ты мой подростковый пик! Хахахаха! Надо подписать: “Мгновенная смерть под одеялом”.

Он вытянул шприц, выдавил каплю и понюхал.

– Бомба. Этому будет цена. Я запомню, Оли. Ты сегодня внёс вклад в мою лабораторию чувств.

Оли очнулся и с трудом поднялся:

– …это было… мерзко…

– Зато честно.

Силия уже сидела на месте. Шприц. Укол. Обмякшее тело.

На её лице – ни гримасы боли, ни страха. Лишь… лёгкая, почти неестественная улыбка.

– Она… чувствует тепло, – шепнул Эго.

– Любовь. – сказал мужик, чуть опуская голос. – Полное принятие. Наверное, мать. Или кто-то… кто её действительно любил. Интересный вкус. Нежный. Я… даже завидую немного.

Силия очнулась, её глаза были мокрыми.

– …я забыла, каково это.

– Ну… теперь у меня копия, если вдруг захочешь снова ощутить, – он подмигнул и хрюкнул.

Все взгляды обратились на Эго.

– Ну что, парень. Остался ты.

Эго подошёл ближе. Его взгляд стал холодным.

– Потом. Я хочу знать, что ты почувствуешь, когда вколешь моё. Вот тогда поговорим об оплате.

Мужик чуть приподнял брови:

– Амбициозно. Люблю дерзких.

Он поднёс последний шприц к лампе, как будто собирался отлить бокал редкого вина. Он сел молча. Ни слова. Только пристальный взгляд, застывший, как лёд в чьём-то последнем стакане. Силия и Оли отступили назад – и не из вежливости. Они почувствовали: в этом человеке живёт что-то… иное. Что-то, что не должно было выжить.

– Ну что, – прохрипел мужик, – готов? Надеюсь, ты не разочаруешь меня, мой особенный.

Эго молча протянул руку. Уголок губ дёрнулся. Он сам не понимал – это был вызов… или прощание.

Щелчок. Укол. Вена приняла тёмную жидкость, и мир исчез.

Внутри…

Тьма. Глухая, вязкая, как нефть. А потом – холод. Такой, что вырывает дыхание. Он как будто падал… или поднимался? Пространства не было, только всепоглощающее чёрное ничто. А потом – вспышка. Боль. Рёбра лопаются. Лёгкие захлёбываются в собственной крови. Всё горит, всё пищит. Скелет выворачивает наизнанку, а сердце… умирает. Оно не стучит. Оно останавливается. Грудная клетка давит, как бетон. Пальцы дрожат, зубы хрустят. Глаза открыты – и они смотрят на себя со стороны. Вот он, Эго. Мёртвый. Рот полуоткрыт. А внутри… внутри – тишина. И вдруг – вспышка номер два. Где-то внутри – треск. Как будто чья-то рука взломала кости изнутри. И вдох. Воздух режет горло, как нож. Он родился. Но не как младенец – как монстр. Сознание вернулось с криком, с рёвом, с невыносимым ощущением: “Я больше не человек.” Всё чужое. Всё слишком острое. Эмоции – кислотой. Воспоминания – как иглы под ногти. Он встал. Дышал. Но это был не он. Это был Эго.

Снаружи…

Его тело дрожало. Глаза закатились. Изо рта – пена. Вены пульсировали под кожей, будто живые змеи. Он выл. Сдавленно. Беззвучно. Как будто душа рвалась изнутри. Мужик отпрянул, облизнул губы, замер в предвкушении.

– Чёрт возьми… Это… это ДЖЕКПОТ! – прохрипел он. – Ты… ты испытывал смерть! Настоящую! Не метафору, не депрессию… СМЕРТЬ, мать его!

Он схватил ампулу, поднял к свету:

– Никто. Никогда. ЭТОГО. Не переживал. Чёрт, я… я должен это вколоть. Я должен почувствовать, как ты умирал… и возродился.

Он смеялся, как наркоман в ломке, мотаясь по комнате, сжимая шприц как реликвию.

– Это… это не просто вкус. Это преображение.

Силия отступила к стене.

– Он умирает? – прошептала она.

– Он… не умирает. Он возвращается. – пробормотал Оли, побелев.

– Что с ним происходит?! – Силия вцепилась в руку друга.

– Это не флешбек… это… он там. Он внутри своей смерти.

Эго резко дёрнулся. Его тело согнулось дугой, как при эпилепсии. Он начал бредить.

– Не трогай меня… не прикасайся… я слышу… слышу, как всё горит… Они смотрят… я САМ ВИЖУ СЕБЯ… ЭГО здесь… он смотрит… смотрит на меня… изнутри…

Он застонал и выпал с кресла. Громкий удар. Кровь из затылка. Мужик визжал:

– ДА! Вот оно! Боль, грани, пик человеческого существования! ЭТО МОЙ ШАНС! Это не просто опыт – это чистый наркотик смерти.

Силия почти плакала:

– Нам нельзя было это делать…

– Он не просто сломанный, – прошептал Оли. – Он… прожил свою смерть.

…Тьма смолкла. Пульс исчез.

И в этой тишине, на миг, словно через рваную плёнку сна, появился он. Эги. Маленький, дрожащий, чужой в этой бездне. Его голос – крохотный, как шёпот под водой:

– Ма…ма… Па…па… Пи…па…

Голос срывается. Исчезает. И резко – вдох. Возвращение в тело.

Эго резко сел. Лёгкие жадно глотали воздух, как утопленник, вынырнувший из бездны. Он захрипел, схватился за грудь, тело сотрясалось.

Силия и Оли тут же бросились к нему:

– Эго! Ты с нами?! Ты в порядке?!

– Живой?! Эй! Смотри на меня, смотри на меня!

Эго с трудом фокусирует взгляд. Веки тяжёлые. В голове всё ещё гудит смерть. Он сплёвывает кровь, дышит, как зверь.

– Да… – выдавливает он. – Да. Всё… всё нормально.

Он переводит взгляд на мужика. Тот наблюдает с маниакальной улыбкой.

– Мы в расчёте? – хрипло спрашивает Эго.

Мужик усмехается, не задумываясь.

– Конечно. Да. Даже больше. Ты… ты изменил мои представления о возможном. Ты – подарок, мальчик. Чистый ад в форме человека.

Оли наклоняется к Силии, прошептав:

– Психи. Он, и его помощник. Ты видела? Даже не дёрнулся. Смотрел, как будто ему кино показывают.

Силия не отводит взгляда от мужика. Голос у неё холодный, уверенный:

– Пора уходить. Пока мы ещё можем.

Но мужик уже не слышал. Он трясущимися пальцами достал шприц. Тот самый. С наполнением того, что было внутри Эго. Он облизал губы. Как перед поцелуем. Или… приговором.

– Я должен. Мне надо знать. Что ты увидел. Я должен… прожить это… тоже.

Укол. Жидкость ушла в вену.

Через пару секунд – началось.

Мышцы вздрогнули. Глаза закатились. Он расхохотался – истерично, не в попад. Потом зашатался и упал на спину, тело выгнуло, как дугу.

– Хах… хахха… АААА… ААААААХХХ! ВОТ ОНО! ВОТ!!!… Кха… кхаа—…

Задыхался. Пена изо рта. Тело сотрясалось. Бьётся, как в припадке. Ещё минута – и он не двигается. Падает тишина. Он мертв. Силия отводит взгляд. Оли стоит в ступоре. Эго тяжело поднимается. Смотрит на тело. И просто говорит:

– …Не всем дано родиться дважды.

Эго молча подошёл к телу. Присел, будто осматривает раненого. Пальцы уверенно коснулись шеи – тишина. Он приложил ладонь к груди. Сердце не билось. Он ничего не сказал. Лишь чуть склонил голову, будто выражая странное уважение… или печаль. Затем положил руку на собственную грудь. Ждал. Секунда. Другая. Ничего. Ни одного удара. Он поднялся. Глаза были мутными, как у человека, вернувшегося из глубины бездна. Словно под толщей воды – всё глухо, но ясно. Он повернулся к остальным.

– У него сердце не бьётся, – сказал без эмоций.

Оли моргнул, прижав ладонь к губам. Силия отвернулась, будто её стошнило.

Эго спокойно обернулся к телу. Потом – к Смоти, всё ещё стоящему в тени. Большой, молчаливый, будто статуя.

– Что с ним делать будем? – бросил Эго.

Оли фыркнул:

– Да брось его. С такими приколами, может, он тоже такой же псих, как тот. Не жалко.

Силия холодно посмотрела:

– Просто оставим его? Здесь? В этой подземке?

Эго пожал плечами. Медленно пошёл к Смоти. Встал перед ним. Их взгляды встретились.

Он был выше Эго. Мощнее. Но в этот момент – будто подчинённый.

Эго спросил:

– Пойдёшь с нами?

Наступила тишина. Никто не мешал. Даже капли в трубах перестали звучать. Смоти молчал. Но его взгляд – уверенный, ровный, спокойный – говорил всё.

«Молчаливый взгляд Смоти выражает согласие.»

Эго кивнул:

– Смоти теперь с нами. Он часть банды.

– А теперь уходим. Время уже половина четвёртого. Место скоро кишеть будет копами или теми, кто похуже.

Он бросил последний взгляд на мёртвое тело. Никто не простился. Никто не сожалел. Они ушли, и только флуоресцентные лампы продолжали мерцать над холодным телом того, кто не смог пережить смерть чужого сердца. Ночь. Влажный воздух. Подвал позади. Трое идут по пустой улице. Смоти сзади, немного в стороне, будто растворяясь в темноте. Он не шумит, не шаркает ногами, не издает ни звука. Но чувствуется. Его молчание давит.