Мёртвое сердце

Эги стоит, не двигается. Глаза широко раскрыты. Пальцы сжаты в кулаки. На них кровь, слизь, остатки тканей.

"Ты не слабый, Эги. Ты сильный. Ты живой. Сильные не прощают."

– Ты не человек… ты чудовище… – всхлипывает отец жертвы. Он не может смотреть на сына.

Появляется полиция. Его хватают, скручивают. Он не сопротивляется. Его взгляд – пустой.

– Он… напал на меня первым… – только и говорит Эги, почти шёпотом.

"Они будут ненавидеть тебя теперь. Все. Даже она."

"Нет… Мили…только не Мили…"

"Нет. Она уйдет. И ты останешься один. И теперь я – всё, что у тебя есть."

Сирена. Красный свет отражается от окон школы. Мелькают лица – испуганные, равнодушные, в масках. Эги сидел на асфальте, склонив голову. Руки в наручниках, на запястьях – кровь. Его ведут, но он не сопротивляется. Ни словом, ни взглядом. Он – пустой. Как стекло.

– Это он? – спросил один из полицейских.

– Да, задержали с поличным. Он не отрицал, – сказал охранник. – Он… вырвал ему глаза.

Полицейские переглянулись. Один из них тихо выдохнул:

– Господи, ему ведь только четырнадцать…

Мили бежала. Сквозь толпу. Сквозь учителей. Сквозь оцепление. Она увидела его.

– Эги! Эги, стой! – закричала она.

Полицейские попытались удержать её, но один жестом позволил: «пусть скажет». Она подбежала к нему, глаза налиты слезами.

– Это… не ты, да? Это не ты был… – шептала она, дрожащими пальцами дотрагиваясь до его щеки. Он не отвечал. Только смотрел на неё. Из глаз капали – не слёзы, а страх.

– Ты не чудовище. Ты просто… ты просто сорвался… ты хотел, чтобы они остановились, да?..

– …я не хотел его убивать, – прошептал он. – Я не хотел, Мили…

Она кивнула.

– Я знаю.

И обняла его, несмотря на кровь на его куртке, на взгляды.

– Всё будет хорошо, – выдохнула она, но сама в это не верила.

– Нет, Эмилия! – резко сказала её мать, стоя перед сотрудниками опеки. – Я не пущу тебя к нему. Он опасен. Он убил ребёнка!

– Но это был не он! Это… это всё из-за тех мальчиков, они его довели! Он не злой!

– Он убил! Варварски! Как псих! И если бы не охрана – он бы и тебя мог убить!

Мили сжала кулаки.

– Вы не понимаете. Я знаю его. Я знаю, что он не чудовище. Он просто… сломался. Ему больно.

– Тем более! Именно такие – самые страшные. Хватит. Мы уезжаем. Я уже связалась с приютом. Его переведут под контроль. Ты никогда больше не будешь под одной крышей с ним. Я не позволю.

Прощание было коротким. Она пришла ночью. Сквозь ограду центра, где временно держали Эги. В окно.

– Мне нельзя было приходить… но я не могла уйти, не сказав…

Он поднял глаза. За стеклом – только тусклый свет.

Мили прижала ладонь к стеклу.

Он приложил свою с другой стороны.

– Ты не один, понял?.. Даже если всё будут говорить обратное – я знаю, кто ты.

Он хотел что-то сказать, но не смог. И тогда она добавила:

– Ты не монстр. Ты – человек, которого все бросили. Но не я. Не навсегда.

Потом она ушла. И он остался один…

– Теперь ты один. Теперь всё будет по-другому. Теперь – моя очередь, Эги. Добро пожаловать в новый мир.

Голос Эго в его голове был уже не шёпотом. Он стал громче. Яснее.

Эги отвернулся от окна и сел в угол. Сжав колени к груди, он прошептал:

– Пожалуйста… заткнись уже…

На следующий день.

– Выводим. К судье. Да, тот самый.

Полицейский держал папку с делом. На обложке пятно крови, стёртое, но ещё видимое. Стук в дверь.

– Готовь его.

Дежурный открыл дверь. Эги сидел на стуле, опустив взгляд. Тихий. Смирный.

– Вставай. Руки.

Один из них протянул наручники, тяжёлые, стальные, с отметиной «гос. собственность». Они щёлкнули… почти. Почти. Небольшой кусок пластика от обломанной расчески оказался между звеньями. Щёлчок прозвучал, но замок не до конца сработал. Никто не заметил. Всё шло по плану. Или… нет. Это не был план Эги. Это был план другого.

– М-да… четырнадцать лет… и уже глаза выдавливает.

– Да он псих. Жаль парня. Хотя нет – таких лучше сразу в изоляцию.

– Да, если бы не возраст, его бы давно по полной…

Слова офицеров врезались в уши. Эги шагал между ними, понурив голову. Каждое слово – как гвоздь в череп. Он больше не хотел слышать. Ни их. Ни себя. Он почти остановился – и в этот момент раздалось внутри:

– БЕГИ. Сейчас. Или тебя больше не будет.

– Эго?..

– Не зови меня. ДЕЙСТВУЙ.

Дверь открылась. Один из полицейских повернулся к другому – и Эги сорвался. Удар. Плечом в бок. Второй не успел среагировать. Тяжёлые ботинки забили тревогу по плитке. Сирена, голоса. Эги мчался по коридору, петляя, как зверёныш в капкане.

– Стоять! СТОЯТЬ!

– На выход перекрытие! Он побежал! ЖИВО!

Он вырвался. На улицу. Мокрый асфальт, огни машин. Трещины в заборах. Он нырнул между мусорными баками и ушёл в темноту. Было холодно. Ноги сбились в кровь. Он бежал… пока не увидел старое, заброшенное здание. Кирпичи вывалены, окна пустые. Внутри – запах гнили и мокрой пыли. Тишина. Только дыхание. Он рухнул. Поднял руки. Наручники гремели, ещё не до конца сомкнутые. Он нашёл выступ – металлический угол. Острый. Ржавый.

– Это безумие…

– ТЫ – уже в безумии. Сделай это.

– Я не хочу…

– Ты уже убил. Ты уже выбрал.

Удар. Металл врезался в металл.

Снова. И снова. Рука онемела. Кожа содралась. Он зажал зубы, кровь потекла по локтю. Последний удар – и щелчок. Замок сдался. Он скинул наручники. Он стоял один. В темноте. Снаружи слышался вой сирен. Они искали его. Он шагнул к лестнице. Но остановился.

– Я должен вернуться. Мне нужно… сдаться. Они… они помогут…

– Помогут? Как помогли тогда? Как помогли твоим родителям? Как помогли тебе, когда он плевал тебе в лицо? Когда ВСЕ они молчали? Они не заслуживают твоей правды. У нас есть цель. У нас есть враг. И пока мы не свободны – мы не отомстим.

Эги стоял, сжимая разбитые руки. Его лицо было пустым.

– Но… я же… всё равно… человек…

– Нет.

Теперь ты – сила. Тебя больше никто не тронет. Никогда..

Он поднялся. Крыша была мокрой, скользкой.

Края покрыты ржавыми перилами, где-то уже сломанными. Ветер хлестал, как будто хотел сдуть этого худого мальчика, стоящего под дождём. Мальчика с руками, прижатыми к ушам.

– Заткнись… Уходи… Ты – не я…

Но Эго не утихал.

– Ты слаб. Ты ничтожен. Я защитил тебя. Я спас тебя. А ты хочешь выбросить это? Ради чего? Ради прощения?! Эги опустился на колени. Дождь стучал по волосам, пропитывал одежду насквозь. Он трясся. Он больше не плакал – слёзы не имели значения под этим небом. Он снова поднялся. Шаг к краю. Руки всё ещё закрывали уши.

– Ты не настоящий… Ты… голос… это просто… Я сам…

– Я – лучшее из тебя. Всё, что ты прятал. Всё, чего ты боялся. Я это ты. И ты это я.

– Заткнись. Пожалуйста… Заткнись…

Гром. Освещает небо. И вдруг – тень напротив. Эги замер. Перед ним, в нескольких метрах, стоял он. Тот же силуэт. Те же глаза. Только… глубже. Эго больше не был только голосом. Он стоял перед ним. Эги отшатнулся.

– Эго?..Ты не настоящий…Ты… ты просто… боль…

Эго шёл к нему. Медленно. Шаг за шагом. Эги пятился. До самого края.

– Ты… не должен быть здесь…Я… не хочу умирать…

Тишина. Эго остановился. Лицо спокойное. Почти ласковое. Губы шевельнулись, но звука не было. Отнял руки от ушей. И тогда Эго тихо сказал:

– Так не мешай.

И толкнул… Полёт длился вечность. Мир исчез. Звук исчез. Даже мысли замерли. А потом – удар. Тело упало в пепел. Мокрый, чёрный пепел у подножия сгоревшего здания. Он больше не двигался. Сердце… больше не билось. Капли дождя падали на лицо. Пепел прилипал к коже, к губам. Волосы пропитались сажей. Всё было серым. Мир стал чёрно-белым. Время шло.

И вдруг – лёгкое движение пальца. – плечо дрогнуло. Он встал. Медленно, как восставший из могилы. На лице не было страха. Не было боли. Не было Эги. Только пустота. Глаза смотрели в точку. Вовнутрь. Глубоко. И он произнёс, едва слышно, почти хрипло:

– Я сделаю всё сам.

Глава 1. Мили

Я проснулась под тёплым пледом. В окно заглядывало солнце, будто тихо шептало: "Сегодня будет хороший день."

Мама уже звенела посудой на кухне. Улыбка у неё была такая… спокойная. Словно она тоже старалась. Ради меня.

– Ну что, как первая неделя? – спросила она, наливая мне чай.

– Нормально, – пожала я плечами, пряча улыбку.

Она кивнула и больше не спрашивала. Просто сидела напротив, будто хотела сказать: «Ты в безопасности. Я рядом».

Но внутри я знала – это не тот дом, не тот город, и не та я.

Частичка меня осталась там, среди огня, слёз и криков. С ним. С Эги. Школа была яркой. Оранжевые стены, солнечные классы, много зелени. Дети улыбались. Никто не смотрел на меня с жалостью. Они просто принимали – такой, какая есть. Сара, Мика, Томас – мы сидели вместе, ели в столовой, рисовали на переменах, устраивали мини-танцы в раздевалке. С ними было весело. С ними я смеялась. По-настоящему. Но каждый вечер, возвращаясь домой, я снова становилась тише. Словно внутри меня кто-то выключал свет, оставляя только одну лампу – над блокнотом. Вчера я написала ему письмо.

"Привет, Эги.

Ты не знаешь, где я теперь. Но я в порядке. Мне нравится школа. У меня появились друзья. Они милые. Скоро мне исполнится 13. Странно, правда? Ты всегда говорил, что день рождения – это как Новый год только личный. Знаешь, я оставлю письмо под подушкой. Вдруг ты всё-таки его найдёшь.

Мили."

Я закрыла блокнот. Бумага пахла мятой и чернилами. Положила под подушку. Так глупо, наверное. Но вдруг?..

Сегодня с утра в школу я пришла в пышной юбке. Сара закричала:

– С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ, МИЛИ!

Они окружили меня шариками, кто-то сунул в руки открытку, кто-то дал браслет, связанный из цветных резинок. Это был мой день. Тёплый, звонкий. Без боли. Но… иногда я ловила себя на том, что ищу его взгляд среди лиц. Конечно, его не было. Я знала это. Но всё равно искала.

Дверь в квартиру отворилась с привычным скрипом, и в нос тут же ударил запах ванили и корицы. Я сняла кеды и прошептала:

– Мам, я дома…

– С днём рождения, малышка! – её голос вылетел из кухни радостным облачком.

Я шагнула внутрь и остановилась. На столе в гостиной стоял небольшой, кривоватый, но такой домашний торт. Сверху – клубника, мармеладные сердечки и цифры "13", чуть наклонённые, как будто смущались, что уже такие большие.

Мама обняла меня сзади, уткнулась носом в макушку:

– Ты уже взрослая, представляешь?

Я улыбнулась, рассмеялась, но в груди всё же что-то дрогнуло. Я кивнула.

– Спасибо, мам…

Позже пришли Сара, Мика и Томас. Они ввалились в прихожую с коробками, шутками и смехом. Мама принесла лимонад в кувшине, мы сидели на полу, крутили музыку на мамином телефоне, ели торт, дурачились. Сара даже сделала мне корону из фольги. В какой-то момент мама выключила свет, оставив гореть только свечи на торте.

– Загадай желание, Мили, – сказала она, снимая на видео.

Они все замерли. Я закрыла глаза. Внутри меня родилось это так легко, так естественно, словно было всегда:

"Поскорее увидеться с Эги."

Я подула. Свечи затрепетали, погасли. Друзья закричали, хлопая в ладоши. Мама смеялась, обнимая меня за плечи. А я… я просто надеялась, что кто-то услышал. Прошло несколько дней. Школа текла своим чередом – уроки, прогулки, звонкий смех на переменах. Мои друзья стали почти как семья. Томас начал делиться со мной конфетами без просьбы, Сара принесла мне свой браслет "на удачу", а Мика рассказала секрет, который, по её словам, доверяла только мне.

Но по вечерам, когда я оставалась одна, я снова писала письма.

Хранила их под подушкой. Иногда мне казалось, что они теплеют, как будто кто-то касается их.

Утро. Школа. Солнечный свет бил в глаза. Площадка шумела от голосов, перекатывалась от смеха к бегу и обратно. Сара жевала жвачку и рисовала палкой круги в пыли. Мика гонялась за воробьём. Томас лежал на качелях, раскачиваясь медленно, как маятник.

– Слушай, Мили… – сказала Сара, прищурившись. – А чего вы переехали? Вроде ж почти конец учебного года.

– Из-за мамы, – не задумываясь ответила я. – По работе. Ей предложили место тут.

Это была правдой. Или частью её. Остальная часть жила внутри меня и не хотела выходить наружу.

– А ты скучаешь по тому городу? – теперь Томас, не переставая качаться.

Я замолчала. Ветер дотронулся до щёк. Словно кто-то нежно шепнул.

– Да, – кивнула я. – Скучаю.

Они переглянулись, но никто не стал шутить. Я опустилась на лавку, глядя в серый бетон под ногами.

– У меня там был… очень хороший друг, – сказала я, улыбаясь краешком губ. – Мы жили по соседству. Каждое утро он бросал мне под дверь камешек, когда шёл в школу. И если я его находила – это значило, что день будет хороший. А если не находила – он оставлял мне рисунок на асфальте. Мелом. Только для меня. Маленькое солнышко и надпись "Вперёд, Мили!"

Сара прыснула.

– Серьёзно? Он что, был в тебя влюблён?

Я пожала плечами, улыбаясь уже шире.

– Может… но мы никогда об этом не говорили. Мы просто были вместе. Всё время.

Однажды летом мы решили построить "базу" под старым деревом во дворе. Втащили туда одеяла, фонарики, даже принесли пакет с печеньем. И всё это ради того, чтобы сидеть там до ночи и рассказывать друг другу страшилки. Хотя я тогда притворялась, что мне не страшно – а он знал, что страшно, и держал меня за руку всё время. Я посмотрела на них – они слушали. Внимательно. Без перебиваний.

– Я скучаю по нему, – сказала я тихо. – Но мне здесь тоже хорошо. Правда.

Мика положила голову мне на плечо. Томас спрыгнул с качелей и кивнул:

– А мы теперь твои хорошие друзья.

Сара обняла меня сзади, небрежно, но искренне.

– Не знаю, кто он там был, но если что – мы тебя точно не отпустим.

Я рассмеялась. И где-то внутри стало теплее. Поздний вечер. Легкий дождик шепчет по подоконнику.

Комната Мили – уютный, теплый уголок, залитый мягким светом настольной лампы. На кровати – разбросанные тетради, открытки и карандаши. На коленях у неё – блокнот. Она улыбается, когда начинает писать.

"Привет, Эги.

Я всё ещё скучаю. Это не прошло. Но знаешь, мне тут стало чуть легче. Я завела друзей. Они – хорошие. Не как ты, конечно, ты был… ты был особенным. Но с ними весело. Мы ходим в библиотеку вместе, иногда остаёмся после уроков, просто болтаем. Сара смешная, Томас вечно спорит со всеми, а Мика… он очень добрый.

Иногда, когда я смеюсь, я ловлю себя на мысли: «А вот бы ты был рядом». Но потом думаю – ты всё равно бы хмыкнул и отвернулся, делая вид, что не слушаешь. А потом всё равно бы защитил, если бы кто-то меня обидел. Я это знала. И мне этого очень не хватает.

Недавно был мой день рождение. Мне исполнилось тринадцать. Я загадала желание – встретиться с тобой. Просто увидеть тебя. Хоть на миг. Я часто представляю, как ты вдруг стоишь за дверью. Говоришь: “Ой, Мили, ты подросла” и протягиваешь мне какую-то безвкусную шоколадку. И всё снова становится по-настоящему. Если бы ты знал, как я тебя жду."

Она аккуратно закрывает блокнот, гладит обложку пальцами. Потом встает, идёт к кровати и кладёт под подушку – туда, где хранятся все несказанные слова. Через пару дней. Вечер. Кухня. Пар от кружки какао, запах чего-то сладкого в духовке. Мама Мили улыбается, снимая фартук.

– Угадай, что? Меня повысили! Теперь я буду заниматься важными проектами в центре.

– Правда?! – глаза Мили загорелись. – Мама, это… это же здорово!

Она бросается к ней, крепко обнимает. Мама, смеясь, гладит её по волосам.

– Я очень тобой горжусь, Мили. Ты отлично справляешься, даже в новом городе.

– Ну, я стараюсь.

Мама делает театральную паузу и улыбается ещё шире:

– И если ты закончишь учебный год на отлично… Я куплю тебе телефон. С камерой и интернетом.

Мили застывает. В её голове мелькает мысль, как вспышка света во тьме: «Я смогу ему написать. Позвонить. Найти его…»

– Серьёзно?.. – шепчет она.

– Серьёзнее некуда.

И вдруг Мили обнимает её ещё крепче. В груди разливается тепло. Впервые за долгое время она чувствует – у неё есть будущее, и оно может снова соединиться с тем, что было по-настоящему важным.

Следующи день. Шум в классе был рассеянным: кто-то щёлкал ручкой, кто-то тихо переговаривался, а кто-то рисовал. Мили сидела у окна, склонившись над листом. Её движения были осторожны, словно она не просто рисовала – а оживляла. На бумаге появлялся котёнок: круглая мордочка, большие уши и мягкая, взлохмаченная шерсть. Серый, почти серебристый – как лёгкий туман на рассвете.

– Это кто? – прошептала Мики, её соседка по парте. Маленькая, с стрижкой под каре. Черные волосы, зеленые глаза. Она приглядывалась к рисунку с искренним восхищением. Мили подняла глаза и чуть улыбнулась.

– Это Блик. Мой будущий котёнок. Я его так назвала – из-за глаз. У него будут светлые, как вспышка. И он будет знать, когда мне грустно. Будет ложиться рядом и мурчать, пока всё не станет хорошо.

– У тебя уже есть кот? – удивилась Мики.

– Нет, но будет надеюсь. Когда-нибудь, – ответила Мили и снова вернулась к рисунку.

В этот момент по классу раздался голос учителя:

– Ребята. Хочу услышать от каждого: кем вы хотите стать, когда вырастете. Не "не знаю", не "как получится", а вот прям по-честному. Начнём с последнего ряда!

Мили подняла голову. Когда очередь дошла до неё, она на секунду замялась, потом собрала волосы за ухо и сказала:

– Я хочу стать… либо врачом, либо психологом.

Кто-то хихикнул, но она не обратила внимания.

– Я просто… очень хочу помогать людям. Когда им плохо. Когда они боятся, теряются. Хочу для них, чтобы рядом был кто-то, кто скажет: "Я тебя вижу. Я рядом. Ты не один".

Учитель одобрительно кивнул, Мики прошептала «круто», а Мили в этот момент смотрела в окно. За стеклом падали редкие снежинки. И одна из них, казалось, точно повторяла форму её рисунка – как будто сама зима знала, что зовут его Блик.

Когда Мили открыла дверь квартиры, её сразу окутал аромат жареной курицы с розмарином и чего-то сладкого – может быть, пирог. Она сбросила ботинки, повесила шарф на крючок и заглянула в прихожую.

– Мили! – донёсся мамин голос из кухни. – Иди сюда! Не проходи мимо, у нас гость.

Мили прошла в кухню и на мгновение замерла. За столом сидел мужчина, высокий, в светлой рубашке, с чуть растрёпанными волосами и мягким, чуть грустным взглядом. Он сразу встал, когда увидел её.

– Привет, Мили, – сказал он спокойно. – Ты, наверное, меня не помнишь. Я Флок.

Мама с улыбкой подошла к ней и обняла.

– Мы с ним раньше были знакомы. Очень давно. Потом каждый жил своей жизнью… А теперь вот, встретились.

Мили немного неловко кивнула, но напряжение быстро ушло. В голосе Флока не было ни фальши, ни чуждости – он говорил просто, без нажима. Они сели за стол. На нём уже стояли тарелки, запотевший кувшин с морсом и та самая курица с розмарином.

– Как в школе? – спросила мама, наполняя стакан.

– Хорошо. Мы сегодня говорили, кем хотим стать. Я сказала, что хочу быть врачом. Или психологом, – Мили усмехнулась и покосилась на Флока. – А ещё… нарисовала кое-что.

Она потянулась к рюкзаку, достала тетрадку и развернула её прямо на столе. На сероватом листе сияли янтарные глаза котёнка.

– Это Блик. Он мой… будущий кот. Ну, надеюсь. Я его придумала. Уже несколько дней рисую его в разных позах. Вот сегодня он сидит, как будто ждёт, когда я приду домой.

Флок посмотрел на рисунок. Молча. Только уголки губ чуть дрогнули, и он кивнул.

– Красивый. И глаза у него добрые. Похоже, он действительно знает, как тебе помочь, если что.

Мили улыбнулась – и мама тоже. Впервые за долгое время ужин прошёл так… спокойно. Не торопливо. Не через усталость.

Просто – семья. Или, может, нечто новое, но уже родное.

После ужина Флоку пора было уходить. Они с мамой проводили его до лифта, болтая вполголоса, пока тот натягивал куртку. Мили стояла в дверях, опершись на косяк, и наблюдала, как мама легко, по-доброму улыбается – так, как давно не улыбалась никому после ухода папы. Флок на прощание подмигнул Мили и сказал:

– Береги Блика. А может, он скоро и правда появится.

Она усмехнулась:

– Хотелось бы.

Ночь накрыла город. Мили спала, свернувшись калачиком под тёплым пледом, под щелчки часов и едва слышное гудение трубы отопления. А на кухне, тихо, как будто прячась от самой тишины, мама открыла входную дверь. В руках у Флока был небольшой плетёный переносной ящик. Внутри – серый пушистый комочек, с торчащими ушками и огромными янтарными глазами.

– Он даже не пищал в дороге, – шепнул Флок. – Как будто знал, куда едет.

Они оба заглянули в ящик – и котёнок поднял на них глаза. Мама улыбнулась и осторожно взяла его на руки.

– Прямо как на рисунке… – прошептала она. – Это точно он.

Тихо, почти неслышно, они прошли в комнату Мили. На прикроватной тумбочке лежала та самая тетрадь с Бликом. Мама опустила котёнка на кровать, к ногам дочери. Он замер на секунду, затем осторожно свернулся клубком рядом с ней и замурлыкал. Утро было залито мягким солнечным светом.

Мили проснулась от лёгкого, едва заметного прикосновения к щеке. Она прищурилась – и увидела… Блик. Сначала она не поверила – просто замерла, не дыша. Потом резко села, глаза распахнулись, а рот сам растянулся в счастливую, тёплую улыбку.

– Блик?.. – прошептала она.

Котёнок мяукнул, мягко ткнулся в её ладонь – и запрыгнул ей на грудь, замурлыкав громче.

– Это… это ты? Настоящий?..

Мили сорвалась с кровати, выбежала в кухню, где мама уже наливала себе кофе.

– МАМА! Он… он тут! Блик у меня на кровати! Он САМ пришёл?! Как?! – её глаза светились.

Мама рассмеялась и обняла дочь:

– Похоже, мечты всё-таки сбываются. Особенно у тех, кто светится изнутри, как ты. Блик бодро запрыгнул на подоконник, напугав голубя, который тут же вспорхнул и улетел прочь.

Позже в гости пришла Сара. Девчонки прыснули от смеха – Мили валялась на ковре, Сара сидела рядом и чесала котёнку пузико.

– Он как маленький ураган! – фыркнула Сара, когда Блик в очередной раз попытался укусить её за палец, а потом нырнул под подушку. – Как ты вообще тут живёшь с этим монстром?

– Да это он так играет, – Мили взяла Блика на руки, прижала к груди, и котёнок тут же замурлыкал. – Он просто любопытный. Сара улыбнулась и, прищурившись, сказала:

– А ты теперь как настоящая кошачья мама. Тебе бы ещё костюм ветеринара.

– Ха-ха, может и куплю на Хэллоуин! – засмеялась Мили.

Они бегали по комнате, играли с клубком ниток, потом строили для Блика «крепость» из подушек и книжек. А когда устали, просто легли на пол, а Блик устроился между ними, уткнувшись мордочкой в мягкий плед. Солнечный свет лениво тёк по полу. Было тихо и по-домашнему тепло. Позже вечером. Мили сидела у окна. За стеклом сгущались сумерки, фонари жёлтыми пятнами светились на пустой улице. На коленях – блокнот с цветной обложкой, на страницах – уже третье письмо. Всё ещё неотправленное.

“Привет, Эги.

Сегодня был весёлый день. Ко мне пришла Сара, и мы весь день играли с Бликом. Он такой смешной, как будто всё время улыбается. Представляешь? Он точно такой, как я нарисовала! Прям как из снов.

Мне здесь хорошо. Но иногда я представляю, что ты тоже рядом. Что мы втроём гуляем, и Блик гоняется за листьями, а ты смеёшься, как и всегда

Я скучаю, Эги. Очень. Но я стараюсь быть сильной. Думаю, ты бы тоже так сделал.

Я пока не знаю, увидимся ли мы скоро. Но если вдруг это письмо когда-нибудь найдёт тебя – знай, я всё помню. И я всё жду."

Она аккуратно сложила блокнот и положила под подушку. Молча посмотрела на Блика, спящего клубочком у её ног, и с мягкой улыбкой выключила свет.

Утро выдалось хрустящим и светлым. Мили проснулась от лёгкого тычка в щёку – Блик осторожно ступал по её подушке, мяукнув, требовательно и лениво одновременно. Девочка рассмеялась, перекатилась на бок и потянулась.

– Сейчас, сейчас, голодный зверь, – шепнула она и поплелась на кухню в носках.

Она открыла баночку с влажным кормом, аккуратно положила в тарелочку, посмотрела, как Блик вцепился в еду, мурлыча всем телом. Сегодняшний день начинался как надо. По дороге в школу она ощущала лёгкость в груди. Впервые за долгое время ей не хотелось убегать от настоящего – оно было тёплым, с Бликом, мамой, и даже с появлением Флока. В классе её встретили привычным шумом и лёгкой суетой. На уроках она то и дело ловила себя на мысли, что улыбается – просто так. После занятий, в школьном дворе, когда дети потихоньку расходились, Мили заметила женщину у ворот. Та стояла спокойно, будто не торопясь, в чёрном пальто до колена, в тонкой коричневой водолазке, а поверх – строгий, почти деловой вид. Очки с тёмными линзами, ровная осанка. Женщина поймала взгляд Мили и пошла прямо к ней.