Долина Снов

А наутро… солнце вновь слишком рано озарило стены. Я, следуя совету наставника, спал с повязкой на глазах и лежал на боку, спиной к двери. И вдруг моё тело охватила ледяная дрожь.

Дверь – скрипнула. Я услышал, как в комнату вошёл кто-то. Шаги – глухие, липкие, босые. Страх сковал меня, я едва дышал. И тогда раздался женский голос, ранее неведомый мне:

– Теперь я к тебе пришла.

Я похолодел весь. Я понял, кто это. Она! Та, что долгие месяцы лежала во мраке сна. Она пробудилась. Но как? Мой поцелуй воскресил её? И каким образом прошла она сквозь запертую дверь?..

Я снова накрылся одеялом – единственной преградой между собой и тем, что таилось в комнате. Я слышал, как она ходит по комнате: мягкие шаги, лёгкое прикосновение к книгам на полках, шелест занавесок, которые она раздвигала, впуская в комнату бледный утренний свет. Но чем дольше длилось это странное действо, тем сильнее холод проникал в мои кости, тем ощутимее дух мой покидал меня, оставляя одно лишь дрожащее тело.

– Ты не хочешь посмотреть на меня?.. – вдруг спросила она прямо над моей головой.

Она стояла так близко, что я чувствовал через ткань её мягкое дыхание. Голос её был странен: он играл моими чувствами, как чужая рука играет на струнах. И снова под одеяло скользнула её рука – нежная, гладкая, не та мёртвая хватка, что терзала меня утром, а теплая, обещающая. На миг я подумал, что это ключница, и её щекотка обернётся вновь удушением… но нет. Эта рука принадлежала спящей деве, и она приносила не боль, а странное, запретное наслаждение, вводя меня в блаженный экстаз.

– Посмотри на меня… – шептала она, и слова её были подобны колдовству.

Я будто уже видел её – не глазами, а кончиками пальцев, ощущая изгиб её тела, гладкость кожи. Вожделение туманило разум. Все тайные желания, скрытые помыслы всплывали наружу, и я чувствовал себя жалким и падшим – и одновременно счастливым в этом падении. Я был близок к тому, чтобы смахнуть одеяло, поцеловать вновь эти желанные уста, отдаться ей без остатка.

Но вдруг – словно леденящий укол – я вспомнил то утро: костлявую руку, впившуюся мне в грудь, мучительную боль, страшный голос, который выл в моей комнате. Воспоминание ожгло меня.

Я сильнее закрылся одеялом, защищая себя от соблазна. Я гнал прочь мысли, гнал прочь видение, и её руки перестали быть нежными. Они стали тяжелыми, душащими, цепкими – точно такими же, как в то утро. Сжимающие, холодные, с когтями, что впивались в мою плоть. Я снова задыхался, тело билось в судорогах, дыхание рвалось.

В отчаянии я сорвал с себя одеяло и вскочил. Комната была пуста. Дверь – заперта.

Я кинулся в палату, где она лежала. Нарушил её покой – но она и не шелохнулась. Всё так же спала своим мёртвым сном…

А я помнил ту минуту страсти, мои руки ещё хранили её тепло и нежность кожи. Стыд и страх обрушились на меня, смешавшись с жгучим вожделением. «Пора жениться, – думал я, – пора связать себя узами… но как я брошу своё дело?»

Вернувшись в свою комнату, я увидел на столе обед, оставленный ключницей. Я набросился на еду, будто на спасение, и, раскрыв книгу, пытался забыться за чтением. Я отбрасывал от себя мысли, что за мной увязалось нечто необъяснимое, ведь я снова чуть не задохнулся под одеялом. «Это всё – лишь галлюцинация, – повторял я себе. – Плод усталого бессознательного. Мистики не существует…»

***

Я боялся ложиться спать, ибо предчувствовал более мучительное испытание, нежели прежде. Я уже узрел свой порок, но знал – во мне таятся ещё более тёмные, сокровенные желания. Они взывали ко мне всякий раз, когда я отдавался во власть сна. Во сне меня ласкали призрачные руки, и я жадно целовал манящие губы, что уносили меня в пучину греха. Целый день я ощущал себя падшим, и эта незримая сущность, словно зловещий собеседник, знала все мои слабости и искушения, что томят мужчин моего возраста.

Моя юность угасала в этих стенах, среди безумцев. Я редко покидал обитель, навещая родителей и друзей в столице, – но все они давно обзавелись семьями, и лишь я оставался холостым.

В тот день я решился удержать себя от соблазна и не являться вновь к ней, не взывать к её лицу, что сводило меня с ума. Я излил наставнику свои страхи и признался в новых видениях. Он вновь повторил, что мне не следует прятаться под одеялом: мол, мне недостаёт воздуха, и мозг плодит миражи. Я снова согласился с ним, но в сердце бился иной страх: я чувствовал, что имею дело не с обманом воображения, но с чем-то древним, чем-то, что старше самой плоти и духа.

Вечером, обходя палаты, я ускорил шаг у той двери, где она пребывала… Но вдруг заметил: створка была приоткрыта, и над её ложем склонилась высокая тёмная фигура. Я дошёл почти до собственной комнаты, как ноги мои сами развернули меня и повели обратно.

В тусклом сумраке я узрел священника. Он сидел возле неё, возложив широкую ладонь на её грудь. Его глаза были закрыты, губы шевелились, изрекая слова на незнакомом мне языке. Он напоминал не пастыря душ, а колдуна, читающего запретное заклинание.

В этот миг её веки дрогнули. Я застыл в изумлении, а затем ринулся вперёд, опрокинув поднос, оставленный ключницей. Грохот нарушил обряд, и её лицо вновь застыло во сне, как прежде.

Священник медленно обернулся. Его взгляд – холодный и суровый – пронзил меня. Колени мои подкосились, голос охрип.

– Извините… – прохрипел я.

Он поднялся во весь рост; его фигура казалась исполинской, и я чувствовал себя рядом с ним ребёнком. Ужас парализовал меня, а дыхание прервалось. Не проронив ни слова, он отвернулся и растворился в воздухе, подобно тени.

Я, потрясённый, вернулся в свою келью с осознанием того, что здесь происходят дела непостижимые, и судьба моя уже вплетена в их мрачный узор.

Перед тем как уснуть, я запер дверь, плотно задёрнул шторы и завязал глаза повязкой – дабы лишить себя соблазна скрыться под одеялом. Я твердил себе, что во всём виновата лишь нехватка воздуха: что мой рассудок, спасая тело от удушья, рождал кошмарные видения, а мой страх и оцепенение – лишь обморок, вызванный удушьем.

Этими мыслями я пытался успокоиться – и, наконец, провалился в сон…

***

В ту ночь мне снился дивный, томительный сон, о котором я грезил все последние месяцы. Я позабыл даже о том, что спящую деву звали Анной. Её имя шепнули мне наставники, но откуда она явилась, из какой семьи, по какой беде оказалась в этом печальном приюте, – мне оставалось лишь гадать.

Во сне она была бодра и весела. Смотрела на меня своими зелёными глазами, обрамлёнными густыми чёрными ресницами. Тёмные, как бархат, волосы струились по хрупким плечам, и, любуясь этим видением, я едва дышал. Мы говорили о многом, смеялись, и мне не хотелось пробуждаться: я знал, что сплю, но был счастлив в этом сладком плену.

Я редко попадал в ловушку сновидений, не веря, что образы и чувства во сне – явь. Чаще я был способен изменять сам ход сна, управлять им. Но теперь не желал просыпаться, лишь бы дольше оставаться рядом с «живой» Анной.

Сон оборвался лучами утреннего солнца, коснувшимися моего лица. Я повернулся на бок, спиной к двери, позабыв о моём утреннем госте. Моё сознание всё ещё скользило по краю между дремотой и явью, сквозь повязку на глазах я не видел света, наполнившего комнату, и потому вновь медленно проваливался в сон.

– Как твоё здоровье, Алексей Фёдорович? – прозвучал голос.

Я вздрогнул, будто меня окатили ледяной водой. Филипп?! Какого чёрта он здесь делает?! Я хотел прогнать его, но меня сковало оцепенение. Дверь была заперта, никто не мог войти… Опять видение? Но я не был под одеялом – лишь повязка на глазах. Я цеплялся за мысль, что это сон, но в душе знал: сейчас я бодрствую.

– А у меня всё хорошо, сегодня за мной придут, – хвастался он, голосом полным какой-то тихой радости. – Ты хоть знал об этом?..

Конечно, я не знал! Я был вымотан утренними кошмарами. И тут меня осенило: в тот вечер Филипп словно умолял меня избавить его от страданий. Мог ли он перенести на меня свой недуг? Избавился ли он от демона, пожиравшего его душу, переложив его на меня? Возможно ли это?..

Я зажмурился крепче, боясь, что демон в облике Филиппа смахнёт с меня повязку и я увижу то, что убьёт меня. Страх смерти обжигал меня, словно уже был близок к ней: я чувствовал, что, взглянув на него, окажусь навеки в рабстве у древнего кошмара.

Филипп снова заговорил о своём выздоровлении. Я молчал. Тогда под одеяло вновь скользнула рука – но теперь она ощущалась не рукой, а мерзкими щупальцами. Склизкие присоски охватывали моё тело, сдавливая его, лишая дыхания. Я пытался вырваться, извиваясь, как пойманный зверь, но тщетно. Тогда, из последних сил, я рванулся к краю кровати и рухнул на пол, надеясь придавить собой эти отростки, что держали меня.

Удар о пол пронзил меня болью и отрезвил. Я сорвал с глаз повязку – и увидел, что комната пуста, дверь закрыта на задвижку. Я кинулся к зеркалу: мне казалось, что я всё ещё ощущаю мерзкие присоски на теле.

В отражении я увидел синяки – как будто на самом деле щупальца прошлись по моей плоти. На шее багровели пятна от удушья. Охваченный ужасом, я бросился к наставнику, вырвал его из сна, задыхаясь от слов. Я показывал следы на себе, выкрикивал о демоническом вмешательстве.

– Алексей, – спокойно сказал он, – эти следы от ваших рук.

Я не поверил. Подбежал к зеркалу: следы когтей совпадали с моими. Новая волна ужаса захлестнула меня – я осознал, что, быть может, схожу с ума, что скоро сам стану сумасшедшим.

– Вам нужен отдых, Алексей, – мягко сказал наставник. – Сегодня же отправитесь домой. Неделю побудете у родных. И травы попейте.

Я не стал противиться. Чувствовал себя усталым и сломленным. Может, я и в самом деле захворал из-за перенапряжения.

Днём я уже был готов ехать в столицу, ожидая экипажа. Но к воротам подъехала чёрная повозка – та, что вывозит покойников. Мой дух похолодел: я уловил запах смерти. Мимо меня пронесли тело, завернутое в простыню.

– Кто покинул нас? – спросил я.

Санитары ответили: этой ночью Филипп скончался во время приступа.

Мои ноги подкосились. Я приблизился и взглянул на него в последний раз. Его лицо, искажённое муками и бессонницей, было едва узнаваемо. И тут меня настиг новый ужас: на его теле были следы когтей – точно такие же, как на мне сегодня ночью.

Филипп истязал себя в приступах – и теперь этот недуг терзал меня. Неужели это зараза, переданная им? Или проклятие, чьей жертвой он был?

Я передумал ехать в Петербург. Мне нужно было понять, что со мной происходит. Я всё рассказал наставнику. Он снова проигнорировал мои опасения, советуя лишь отдыхать. Но я настоял: пусть он проследит за мной во время сна, особенно на рассвете. Тогда, в этот час, ко мне приходят мои странные видения.

Наставник, поколебавшись, согласился.

Этой ночью мы должны были наблюдать за кошмаром вместе…

***

Ночью я мог заснуть лишь потому, что наставник находился рядом, – его присутствие напоминало, что я не один в эту тяжёлую пору. Сон одолел меня быстро, как голодный зверь, и я проснулся вновь – не от страха, а от беспощадного света солнца, ворвавшегося в комнату. Наставник сидел неподвижно у стола, бледный, с воспалёнными глазами, не сомкнувший их всю ночь. Его рука скользила по страницам блокнота; он едва заметил, что я очнулся, лишь мельком взглянув на меня.

Я повернулся на бок, спиной к двери, и стал медленно погружаться в дремоту, но на этот раз – с напряжённым ожиданием. Я ждал гостя. Но гость не приходил.

– Я ничего необычного не заметил, Алексей, – произнёс наставник, поднявшись со стула. – Снимай повязку и повернись ко мне.

Я уже хотел обернуться, но внутренний голос, будто холодная рука, схватил меня за горло: не наставник это, а тот самый гость, что каждый раз меняет облик, чтобы обмануть.

Я не повиновался, продолжал притворяться спящим. Наставник повторил свои слова – громче, властнее. Я лежал, будто окованный железом. Тогда он стал неистово бранить меня, греметь вещами, расшвыривая их по комнате. Страх, густой, как дым, окутывал меня; но я сжимал зубы, чтобы древний ужас не овладел моей волей.

Когда запугивание оказалось тщетным, это существо пустило в ход своё главное оружие: мерзкие щупальца, которые сперва осторожно, как рука, скользнули под одеяло – словно пробуждая меня. Но вскоре они стали извиваться и размножаться, впиваясь мёртвой хваткой, обвивая меня липкими витками. Воздух становился густым, как вода, и я задыхался, тщетно рвался на свободу.

И вдруг – поток ледяной воды хлынул на меня. С меня сорвали повязку, и я смутно, сквозь мутный туман зрения, различил черты наставника, который тряс меня, пытаясь привести в чувство.

Когда я окончательно пришёл в себя, я услышал его рассказ. Оказывается, я спал, как здоровый человек, крепко и глубоко – настолько, что не пробудился даже от его кашля; он, бедняга, немного простудился. Но утром, когда я повернулся к нему спиной, начались странные метаморфозы: моё тело тряслось в конвульсиях, приступ длился дольше обычного, я задыхался в судорогах, как Филипп по ночам и утрам.

Мне назначили лечение, и я больше не покидал своей комнаты. Лишь по вечерам я мог медленно прогуливаться по кругу вокруг лечебницы, готовясь к мучительному сну. Но приступы учащались, и мои попытки не спать ночью, а лишь днём, оказались обречены. За неделю я исхудал, моё лицо осунулось; я стал напоминать безумного Филиппа. Последние дни меня охватывали истерики: я видел, как таю на глазах, а методы наставников не приносили облегчения.

Я искал способ избавить себя от страданий. На моём теле не было живого места: в ночных приступах я истязал себя, а может, это был демон, который с наслаждением ломал меня, высасывая все силы.

По вечерам я блуждал по коридорам лечебницы, глядя на пациентов, – я сам был теперь среди них. Тревога и страх не покидали меня. Я не решался даже написать родным о болезни. Если одной ночью я умру, как Филипп, какой удар им придётся пережить? Хоть я и не единственный сын, но их любимый. В отчаянии я рыдал, жалел себя и свою судьбу, не подозревая, что таинственный священник вот-вот откроет передо мной завесу страшной истины, что прячется в этом мире, как тень древнего прошлого, – когда зловещие духи и демоны ещё не были легендами и мифами.

В ту ночь я молился в нашей домовой церкви. Я просил помощи и защиты – лишь у высших сил я мог искать покой для своей измученной души.

Во время молитвы я услышал, как кто-то вошёл и медленно приблизился. Я подумал, что это наставник, но, подняв глаза, замер: передо мной стоял тот самый священник. Его фигура, чёрная, как тень, заслонила собой свет лампады. Моё тело онемело, голос пропал.

– Я пришёл на твои мольбы, – тихо произнёс он.

– Вы знаете, как мне помочь? – взмолился я, чувствуя, как отчаяние сжимает мне горло.

– Я могу лишь дать совет, – ответил он глухим, будто далёким голосом, – ведь то, что преследует тебя, имеет неслыханную силу.

Священник шагнул ближе. И только теперь я заметил, что он прихрамывает и опирается на диковинную трость с навершием в виде змеи. Зелёное тело змеи обвивало трость, словно живая, а глаза её сверкали при свете свечей холодными искрами, – и я, как зачарованный, не мог отвести взгляд от этой вещицы.

Он заметил моё любопытство и протянул мне трость.

– Это подарок моего покойного китайского друга, – сказал он. – Я получил травму, когда попытался покорить Кайлас. Я был постарше вас, Алексей, и не верил в пугающие легенды. Но гора наказала меня за мою малодушную дерзость…

«Кайлас? Китайский друг? Легенды? Это говорит священник?» – пронеслось у меня в голове. Его слова звучали как откровение, а облик – всего лишь маска. Он был слишком необычен для набожного христианина; его крест казался древним, будто существовал в мире с незапамятных времён.

– Вы же священник, так ведь? – спросил я дрожащим голосом.

Он улыбнулся и откинул полы своей чёрной мантии. Под ней скрывался изысканный костюм из качественного твида, а ботинки – до блеска начищенные, с благородной линией. Всё это было не похоже на скромное облачение священника. Передо мной стоял человек, чей облик был лишь уловкой. Кто он на самом деле? От этой мысли по моей коже пробежали мурашки.

– Я Проводник, – произнёс он. – У меня много имён и личин. Я помогаю смертным избежать участи узников Долины Снов, чтобы их души не блуждали вечно по бескрайним просторам небытия.

– Долина Снов?.. – повторил я, будто эхо.

– Это пространство, где существуют несчётные реальности. Наши души во сне часто попадают туда и проживают там частички иных жизней. В Долине Снов обитают сущности, рвущиеся в наш мир. Это могут быть души умерших людей… или древние духи, родившиеся в тех эпохах, когда существовала иная реальность.

– Иная реальность?

– Люди зовут их «цивилизациями». Все они – лишь отражения, стёртые ходом истории и времени.

– Но как это поможет мне? – прошептал я.

– Тебе ничто не поможет, – его голос стал низким и откровенным, – ибо тебя выбрал сам Лисий Демон, бог кошмаров и дурных видений. Он погружает жертву в бесконечный кошмар или истощает её безумными видениями. Его длинные щупальца душат, не позволяя совладать с разумом.

– Есть ли средство против него?

– Если бы в тебя вселилась Лярва, я мог бы помочь. Но с демоном ты должен сразиться один на один. Он ещё не погрузил тебя в бесконечный сон. У тебя есть шанс на спасение.

– Бесконечный сон?.. – и тут я вспомнил Анну и её мёртвый сон. – Вы приходили сюда, чтобы помочь ей? Она тоже под властью демона?

– Она – узница Долины Снов. Я пришёл за ней, чтобы найти способ вытащить её из бесконечного кошмара.

– То есть, если я не сражусь с демоном, то усну так же, как она?

– Верно. Только спать ты будешь недолго. Анна умна, она умеет обыгрывать демона, пользуясь осознанными сновидениями. Но демон силён, а долгое пребывание в Долине Снов опасно для смертных. Они могут остаться там навеки, проживая разные жизни в бесконечных ответвлениях реальности, или погибнуть в кошмаре Лисьего Демона.

– И как же мне сразиться с ним?

Священник подошёл ко мне ещё ближе, и я увидел его глаза – разного цвета: карий и голубой. Этот взгляд завораживал, гипнотизировал. Я полностью доверился ему, как посланнику иных миров.

– Нужно взглянуть на него и не поддаться на его уловки. Он будет искушать тебя, пугать, наводить ужас, обманывать видениями. Ты должен выстоять перед ним одну ночь. Самый главный твой враг – страх. Он погубит тебя, если ты проявишь слабину.

– Я готов, – прошептал я, чувствуя, как внутри поднимается решимость, похожая на отчаяние.

Священник похлопал меня по спине – жест одобрения, предвестник испытания. Он медленно, прихрамывая, стал уходить. Но я вспомнил об Анне.

– Если у меня всё получится… я смогу увидеть её вновь?

Он не обернулся, лишь ответил:

– Если ты прогонишь своей храбростью демона, я сам приду к тебе. Мне нужен достойный преемник. Не каждый может противостоять древнему ужасу…

Он ушёл, словно растворился во тьме, оставив после себя едва уловимый запах старого ладана. А я, будто получив благословение, отправился навстречу подвигу.

И вот – это письмо я вверяю моему наставнику, чтобы он, прочтя, передал его моей семье. Пусть они знают, почему их сын уснул мёртвым сном или погиб, как несчастный Филипп. Пожелайте мне удачи этой ночью: я столкнусь лицом к лицу с вселенским ужасом, чьё имя – Лисий Демон.