На краю несбывшихся надежд

– Мир, ты ни в чем не виновата, – серьезно сказала Соня, взяв меня за руку. – Тебе было всего восемнадцать лет, ты была еще совсем ребенком! Что ты могла сделать? Посадить себе на шею двух подростков?

– Мне давно не восемнадцать, я давно живу в квартире, получаю неплохую зарплату, но ничего не сделала, чтобы вытащить их оттуда.

– Тебя никто не вытаскивал!

– Вот именно! – глаза защипало, и я отвернулась от подруги. – Меня никто не вытаскивал, потому что у меня никого не было, а у них есть я! Но я палец о палец не ударила, чтобы помочь им!

– Кто бы тебе их отдал, они несовершеннолетние!

Я притихла: в словах подруги был смысл.

– После смерти папы мама привела домой мужика, и вскоре после этого Вика порезала вены, еле откачали.

– Как думаешь, почему?

– Не знаю, но определенно дело в этом мужике, – отрезала я. – А Вике-то пожаловаться некому, маме плевать. Сейчас она умирает. Так сказала тетя Света.

– Ты хочешь съездить туда? – догадалась Соня.

– Да. Сонь, одолжишь мне денег?

– Конечно. Разве я могу отказать? – вздохнула подруга и вышла из комнаты. Вернувшись с кошельком, она положила на стол несколько купюр. – Вот. Больше у меня нет, прости.

– Больше и не надо. Спасибо тебе.

– О чем ты говоришь! – отмахнулась Соня. – Когда ты едешь?

– Завтра. Отпрошусь с работы и сразу туда.

– Хочешь забрать их?

– Да. Вике семнадцать, Степке шестнадцать, я могу их забрать, я думаю.

– У тебя все получится, – обняла меня на прощание Сонька. – Если что – звони. Ты же знаешь: папа у меня большой начальник, он поможет.

– Спасибо, – опять поблагодарила я и едва не расплакалась в очередной раз. Я не могла подумать, что моя подруга на самом деле такая! Она всегда производила впечатление прожигательницы жизни, а сейчас вон как сочувствует мне!

Следующее утро началось для меня в семь часов, проснулась я совершенно усталой и разбитой. Я не спала почти всю ночь, около пяти утра выпила таблетку валерьянки и только тогда забылась тяжелым сном.

С трудом проглотив один бутерброд и запив его двумя чашками крепкого кофе, я почувствовала, что в голове светлеет, и принялась собираться. Памятуя о нашей деревенской дороге, да еще сейчас, когда даже в городе сплошные лужи, я достала из шкафа удобные ботиночки на платформе, натянула привычные джинсы и свитер с курткой и вышла из дома. В ближайшем магазине накупила фруктов и конфет и поехала на вокзал. Успела как раз вовремя: автобус отходил через десять минут.

Сказать, что я волновалась, – значит не сказать ничего. Всю дорогу меня буквально трясло, и чем ближе мы подъезжали, тем сильнее было волнение. В результате на остановке в родной деревне я стучала зубами то ли от холода, царившего в автобусе, то ли от страха. Если бы в этот момент кто-нибудь спросил, чего я боюсь, я бы не смогла ответить, но мне было страшно.

Оглядевшись по сторонам и не увидев никого из знакомых, я зашагала по давно уже забытой дороге, ощущая себя словно в кошмарном сне. Да, не думала я, что придется вернуться сюда…

– Мира! Мирослава, ты, что ль? – раздался удивленный возглас позади меня. Я обернулась и увидела продавщицу местного магазина, стоящую на крыльце и лузгающую семечки.

– Здравствуйте, э-э… – я судорожно пыталась вспомнить, как ее зовут, но не преуспела в этом и только смущенно улыбнулась.

– Забыла? – захохотала женщина. – Ритка я!

– Точно! – обрадовалась я. – Тетя Рита!

– Эх ты, своих забываешь! Сколько раз ко мне за водкой для мамашки с папашкой бегала?

– Не напоминайте, – поморщилась я.

– Да что уж там, как говорится, из песни слов не выкинешь! – развела руками тетя Рита. – А ты вон какая красавица стала! Замуж еще не вышла?

– Нет, – улыбнулась я.

– Это ты зря, нужно выходить, пока молодая! Кавалер-то хоть есть?

– Есть, – еще шире улыбнулась я. Парень у меня действительно был, Антон. Ну как парень… Любовник. Немного грубо звучит, но это правда. Антон не участвовал в моей жизни, я не любила его, мы просто проводили время вместе. Поэтому я и не сообщила ему о своем отъезде, он вряд ли обеспокоится и станет искать меня. Да и я, надеюсь, здесь надолго не задержусь.

– Ну раз есть, значит, не тяни кота за хвост! В ЗАГС его тащи!

Представив Антона своим мужем, я едва не расхохоталась. Нет уж, спасибо, не нужно мне такое счастье!

– К нам-то какими судьбами? – глаза тети Риты загорелись. – С чего вдруг проведать своих решила? На папкины похороны не приезжала, а тут на тебе!

– Я не знала, что папа умер! – отрезала я. – А домой приехала действительно своих проведать. Извините, тетя Рита, я спешу.

Повернувшись к продавщице спиной, я быстро зашагала по дороге. Разговор с женщиной меня отвлек, но сейчас страхи опять вернулись. Пройдя еще несколько метров, я увидела издали свой дом и остановилась.

За четыре года он изменился, но отнюдь не в лучшую сторону. Дом покосился, одно окно оказалось забито досками, забор упал, во дворе виднелась какая-то ржавая рухлядь, отдаленно напоминавшая машину.

В конце улицы у колодца я заметила тетю Свету и поспешила к ней.

– Мира! – обрадовалась соседка, завидев меня, и, бросив ведра, кинулась обниматься. – Приехала! Так быстро! Умница моя!

– Здравствуйте, тетя Света, – улыбнулась я. – Ну как здесь?

– Не знаю, – вздохнула женщина. – Мамка утром на ферму ушла, как обычно. Степка недавно за дровами выходил. А ни Васьки этого, ни Вики не видно. Да Вика редко на улицу выходит, Степка иногда ее выводит погулять.

– Сама она совсем не ходит уже?

– Нет, одну не видать. Да и как ей ходить, она от ветра шатается! Да чего ты спрашиваешь, иди домой, все сама увидишь.

Тетя Света опустила ведро в колодец и заработала ручкой, поднимая его обратно. Я стояла рядом с ней, переминаясь с ноги на ногу и хмуро поглядывая на дом.

– Чего ты медлишь? – обернулась соседка, порядком запыхавшись.

– Боюсь, – честно призналась я. – Как ребята меня примут? Они меня наверняка предательницей считают… Они обо мне говорят?

– Мира, не пори чушь, – оборвала меня женщина. – Злились они на тебя сразу, не скажу. Потом вспоминать перестали, говорить о тебе, по крайней мере, не говорили. Ну не выгонят же они тебя. Поговоришь, помиритесь. В город одна-одинешенька не побоялась уехать, а родных брата с сестрой боишься?

– Да, вы правы! – выдохнула я, не попрощавшись, перешла дорогу и вошла в калитку. Под ноги мне тут же бросился маленький рыжий щенок, размером с небольшую сумку. Я отпрянула, но он не вздумал кусаться или лаять, только весело подпрыгивал и вилял хвостом.

– Привет! – осмелела я и, присев рядом с ним, погладила его по голове. – А ты кто? Как тебя зовут?

Щенок подпрыгнул и лизнул меня в нос.

– Проказник, – засмеялась я. – Это ты так дом сторожишь? Ай-яй-яй!

Пожурив щенка, я шагнула на крыльцо и, подумав, все же постучала в дверь. Тут же раздались шаги, и на пороге появился мужчина. У меня внутри все перевернулось. Если это и есть мамин так называемый муж, то я понимаю Вику! Никаких нервов не хватит видеть его каждый день!

Мужчина выглядел устрашающе. Почти лысая голова, щетина на щеках и недобрый взгляд. От одного этого взгляда хотелось спрятаться, раствориться, оказаться где-нибудь подальше, чтобы только не видеть этих колючих серых глаз.

При виде меня глаза его маслено заблестели, он попытался изобразить улыбку, но лучше бы этого не делал. С такой плотоядной улыбкой он и вовсе стал похож на маньяка.

– Привет, красавица! Ты к нам какими судьбами? – промурлыкал он, окидывая меня взглядом и задержав его на ногах.

– Мне нужен Степан, – сделав шаг назад, сказала я.

– Степка? – вроде бы удивился он. – Такой красавице нужен этот недомерок? А может, обратишь внимание на более достойного, настоящего мужчину?

– Я бы обратила, да на моем горизонте пока нет настоящего мужчины, – ядовито заметила я, и взгляд мужика стал колючим.

– Степка! – рявкнул он. – Подь сюда!

Дверь в комнату скрипнула, и появился брат. Я увидела его и почувствовала, как к глазам опять подбираются слезы. Он так возмужал за эти годы, превратился в мужчину. Высокий, на голову выше меня, широкоплечий и очень красивый.

– Чего тебе? – хмуро спросил он и тут заметил меня. – Ты? – ахнул он, на мгновение растерявшись. Но только лишь на мгновение, его глаза тут же стали злыми: – Какие люди к нам пожаловали! А ты что, забыла у нас что-то?

– Степка, не злись, прошу тебя, – попросила я. – Нам надо поговорить.

– Тебе, может, и надо, а мне нет, – насупился Степка. – А если ты к маме приехала, то она на работе. Да и вряд ли она с тобой говорить будет. А папа умер.

– Я знаю, – кивнула я. – Мне уже сказали. Степка, прости меня. Что я могла сделать? Мне самой негде жить было, я вокзалы мыла, куда я могла вас забрать?

Брат промолчал, топчась на месте и делая вид, что разглядывает продырявленный пол. То, что он не стал возражать, придало мне сил, и я продолжила:

– Степка, я звонила, хотела узнать, как вы, но мама…

– Знаю, – буркнул он. – Она говорила. Точнее, орала. Ладно, – вздохнул он, – входи. Чего топтаться на пороге.

Я обрадованно перешагнула порог и уткнулась взглядом в ничего не понимающего «отчима».

– Слышь, – толкнул он Степку. – А это кто?

– Сестра, – не глядя на мужчину, ответил брат и, заметив, что я пытаюсь снять сапоги, гаркнул: – Что ты делаешь? Иди так. Будто у нас тут дворец.

– Сестра? – переспросил Василий. – Какая сестра?

– Старшая, – вместо Степана ответила я. – Мирослава.

– Как? – выкатил глаза мужик.

– Представилась? – зыркнул на меня из-подо лба Степка и открыл дверь. – А теперь проходи, нечего с ним болтать.

Я последовала совету брата и шмыгнула за дверь, не заметив нехорошего блеска в глазах «отчима» и не услышав, как задумчиво он повторил:

– Сестра, значит…

Комнату, которая когда-то служила спальней мне и Вике, было не узнать. Порванные шторы на окне, старое постельное белье и неумело вымытые окно и пол. На кровати под одеялом лежала белая как мел девушка, с кругами под глазами на пол-лица, в которой я с трудом узнала сестру.

– Вика… – вымолвила я. В горле встал комок, слезы брызнули из глаз, и я бросилась на колени перед кроватью сестры.

Степка остановился в дверях, скрестив руки на груди, и мрачно смотрел на разворачивающуюся перед ним картину.

Вика открыла глаза и коснулась ладонью моих волос.

– Мира… – слабым голосом пробормотала она. – Мирочка… Ты приехала… Я знала, верила, что ты приедешь… Степка не верил, а я все ждала. – По лицу сестры тоже потекли слезы, она откинула одеяло и села. Мы обнялись и в голос рыдали друг у друга на плече.

– Ну блин, развели тут сырость… – проворчал Степан, усаживаясь на кровать, когда-то бывшую моей. Но в голосе его не было прежней злости, и это меня приободрило.

– Ребята, что здесь происходит вообще? – отстранившись от Вики, оглянулась на брата я. – Вика, что с тобой? Почему ты в таком состоянии?

– Ничего, – голос сестры неожиданно окреп, в нем прозвучала сталь и какая-то скрытая тоска. – Я просто… Болею. Мира, я рада, что ты приехала. Я очень хотела тебя увидеть. Думала, уже не встретимся.

– Ты что несешь-то? – возмутилась я. – Что ты, как бабка столетняя, говоришь? Умирать она собралась! Да мы тебя вылечим!

– Мы? – неожиданно спросил Степка.

– Мы, – кивнула я. – Я заберу вас в город. Жаль, что не сделала этого раньше, но, видит Бог, я сама там еле удержалась! А сейчас… Сейчас мне есть куда вас забрать. И мы завтра же уедем отсюда! – пообещала я.

– Кто тебе нас отдаст? Мы же несовершеннолетние!

– А кто вас будет не отдавать? – скривилась я. – Мама?

– Да уж… – усмехнулся Степка. – Маме мы точно не нужны.

– Мы со всем справимся! – вытерев слезы, сказала я. – Я бы и сегодня вас увезла, но маму хочу увидеть… Когда она придет?

– Кто ее знает, – пожал плечами брат и достал из кармана пачку сигарет. – Не куришь?

– Нет, – ответила я.

Степка поднялся и незаметно для Вики кивком головы попросил меня идти за ним.

– Ложись, Вик, – заботливо поправила я одеяло на сестре. – Ложись.

– Куда вы?

– Пройдемся по двору, – сообщил Степа и первым вышел из комнаты. Я последовала за ним.

– Что с ней? – спросила я, едва выйдя на крыльцо. – Степа, не молчи!

– Год назад… – начал он, но я перебила:

– Год назад умер папа, потом появился этот, – кивнула я на дом, – Василий, и Вика резала вены. Это все я знаю, тетя Света сказала. Потом с ней что стало? И с чего вдруг она решила покончить с собой?

– Этот урод, как только появился в доме, начал ее избивать, – зло сплюнул на землю брат. – Я не знал ничего. Потом уже, когда нашел ее с перерезанными венами, она все рассказала. Когда в себя пришла в больнице. Сказала, что уже на второй день ходила побитая. Сволочь. Убил бы, да в тюрьму неохота.

– Но почему, почему он до сих пор здесь? – поразилась я. – Почему вы не подали заявление в милицию?!

– Мир, ты, наверное, забыла, что такое наша деревня! Вика не хотела сплетен! Это тебе не город, здесь на каждом углу будут обсуждать происходящее! А я что могу? Если она не подтвердит, кто мне поверит? Я из больницы тогда вернулся, скандал устроил, маме все рассказал, только толку?

– А мама что? – спросила я, примерно догадываясь, что могла ответить мама.

– А мама сказала, что мы все придумали.

– Боже… – только и смогла вымолвить я, прикрывая рот ладонью, дабы не закричать от ужаса. Я даже подумать не могла, что в моей семье такое творится!

– Вику на следующий день после попытки самоубийства перевели в психушку. Я пытался не пустить ее туда, но меня не послушали. А когда вернулась, есть перестала. Совсем. С трудом уговариваю ее стакан молока в день выпить. Не понимаю, как она живет без еды. А я торчу рядом с ней целыми днями, боюсь, что она повторит попытку. Не помню, когда нормально спал. – Степка вздохнул и, вытащив сигарету, со вкусом затянулся. Я увидела, что руки его едва заметно подрагивают, и сердце сжалось. Я помнила брата совсем ребенком, а сейчас рядом со мной стоял взрослый мужчина, побитый жизнью. А ведь ему всего шестнадцать…

Подул ветер, и я поежилась. Степка кинул на меня хмурый взгляд и спросил:

– Замерзла? Иди в дом, я докурю и вернусь.

– Не хочу, – мотнула я головой. – Давай по деревне пройдемся? Ой! – тут же закрыла я рот ладошкой.

– Ты чего? – вздрогнул брат.

– Вику же нельзя с ним оставлять, – сделав большие глаза, кивнула я на дом.

– Нужна она ему, он бутылкой занят, – хмыкнул Степан, выбрасывая окурок и приминая его ногой. – Ты бы видела Вику год назад! Знаешь, какая она красотка была?

– Ничего! – мотнула головой я. – В городе ее подлечат, купим ей нарядов, сделаем стрижку, будет еще лучше, чем была!

– Ты что, замужем за олигархом? – хмыкнул брат.

– Справимся! – отмахнулась я.

Примерно с полчаса мы бродили по деревне. Я узнавала и не узнавала родные места. Ничего, по сути, не изменилось за эти годы, но все стало чужим. Я провела в этом месте восемнадцать лет, но совершенно не скучала. Не вызвал отклик у меня в душе ни родной дом, ни улица, ни даже заветное место у колодца, где я часами просиживала, листая журналы, дабы не слушать родительских пьяных скандалов. Так много зная о ностальгии, я была удивлена, что не испытываю ее.

Вернувшись домой, мы все вместе пили чай с конфетами и болтали, болтали, болтали… Я внезапно почувствовала облегчение, казалось, что с души упал груз, который долгие годы придавливал меня к земле.

Время до вечера пролетело незаметно, и вот уже мы услышали, как скрипнула калитка. Все как по команде замолчали, я вопросительно взглянула на Степку, и он кивнул:

– Мама пришла.

Они с Викой смотрели на меня, ожидая каких-то действий, а я сидела и не могла пошевелиться. Встреча с мамой пугала. Как она меня примет? Впрочем, что это я? Мне должно быть абсолютно все равно, мне бы только ночь продержаться, а завтра я уеду.

Но, как ни внушала я себе подобные циничные мысли, когда сделала шаг по направлению к двери, коленки мелко задрожали. Оглянувшись на брата с сестрой, ища поддержки, я увидела, что в их глазах светится любопытство. Они тоже гадали, как пройдет моя встреча с мамой…

– Васька! – услышала я голос матери. – Какого лешего ты сидишь? Почему дров не наколол, в доме холодно, как в погребе! – далее полетел отборный мат.

Я замерла у двери, все еще не решаясь сделать последний шаг. Услышанное удивило меня. Какие дрова? Я видела целую дровницу дров, да и в доме тепло, утром горела печка!

– Не удивляйся, они всегда начинают со скандала, – усмехнулся Степка. – А потом вдвоем бурно мирятся. Напиваются в смысле, – уточнил брат, решив, что я могу его не так понять.

Мама кричала все громче, вскоре подключился голос так называемого «отчима». Теперь мат летел с двух сторон, а я почувствовала себя маленькой девочкой. Меня словно отбросило на несколько лет назад. Хотелось зажать уши руками и сбежать, сбежать на то самое место у колодца и, наблюдая, как плывут по небу тяжелые облака, мечтать. Мечтать вырваться, сбежать из этого кошмара.

Вот только я давно не маленькая девочка и бояться мне нечего! Гордо вскинув голову, я решительно потянула дверь и перешагнула порог. Скандал затих так внезапно, как будто кто-то повернул ручку приемника и убрал звук.

Мама и Василий стояли друг напротив друга, со сжатыми кулаками, явно готовясь к драке. Сколько раз в детстве я наблюдала эту картину! Вот только вместо папы чужой мужик, а так все осталось прежним!

Мама тоже ничуть не изменилась. Все та же старая куртка в грязных разводах, пуховой платок на голове и валенки на ногах. И такой же нетрезвый взгляд зеленых, как у меня, глаз.

– Ты??? – попятилась она, проводя рукой перед своим лицом, словно стремясь прогнать морок. Наверное, решила, что мое явление – это белая горячка.

– Здравствуй, мама, – кивнула я, наконец, отлепляясь от стены и делая к ней шаг.

– Мирка? – еще раз переспросила мама и, тряхнув головой, посмотрела на меня осмысленным взглядом.

Я ожидала криков, упреков, дикого скандала, но никак не того, что случилось. Мама шагнула ко мне и, вцепившись в меня, зарыдала.

– Мам, ты чего? – растерянно пробормотала я, несмело прикасаясь рукой к плечу.

– Доча! Доча приехала! – бормотала мама. – Думала, не свидимся уже! Доча, как ты? Нет! Нет, потом все расскажешь! Сейчас беги за бутылкой, нужно отметить твой приезд!

В комнате захохотал Степка, и я вздрогнула.

– Что, сеструха, расчувствовалась? – отсмеявшись, спросил он. – Думала, мамка по тебе соскучилась, на грудь бросается? Да ты всего лишь хороший повод выжрать больше самогонки, чем обычно! Повод-то какой! Блудная дочь приехала!

– Сгинь! – рявкнула на него мама и со стуком закрыла дверь. Взглянув на ее перекошенное от злости лицо, я внезапно поняла, что Степка прав. От этого стало противно.

Мама же тем временем открыла холодильник, достала оттуда бутылку мерзко пахнущей самогонки и банку с огурцами. Огурцы были явно испорчены, но маму это не остановило. Налив в три стакана водку, мама плюхнулась на стул. Рядом с ней примостился «отчим», с вожделением глядя на стакан.

– Ну, доча, давай за встречу! – с этими словами она быстро опрокинула в себя стакан. Василий последовал ее примеру. Закусив огурцом, мама взглянула на меня и грозно спросила: – А ты почему не выпила? Брезгуешь?!

– Я не пью, – тихо ответила я, и это было правдой. За все годы после отъезда из родного дома я не держала во рту ни капли алкоголя. Даже банального шампанского на Новый год. Друзья смеялись надо мной, но у меня было стойкое отвращение к алкоголю, поэтому под бой курантов я всегда пила лимонад.

– Не пьет она! – передразнила меня мама и опять наполнила стаканы. – Ишь ты какая, городская! А у нас все пьют! И ничего, живем!

– Да она нас не уважает! – подал голос Василий, опустошив один за другим еще два стакана.

– Цыц! – рявкнула на него мама и грохнула по столу кулаком. – Не лезь к доче! Не твое дело! Сама с ней разберусь!

После этих слов они продолжили молча напиваться, а я сидела рядом и с ужасом наблюдала за происходящим. Да уж, за эти годы все стало только хуже. С папой они еще пытались пить цивилизованно, закусывая и делая вид, будто что-то отмечают. Сейчас же передо мной сидели два окончательно опустившихся алкаша.

Вскоре Василий, шатаясь, вышел из-за стола и скрылся в некогда родительской спальне. Оттуда раздался скрип кровати и богатырский храп.

– Мам, что тут у вас происходит? – тихо спросила я, глядя, как мама наполняет очередную порцию водки.

– А что у нас происходит? – не донеся стакан до рта, спросила мама и громко икнула. – У нас все хорошо!

– Хорошо? – вздернула бровь я. – А Вика? Ты что, не видишь, что твоя дочь на грани? Она умирает!

– И что мне делать? Я в чем виновата? Доча была у врачей, долго была, а вернулась – жрать перестала! Выпила бы – вмиг бы аппетит появился! Так нет же, отказывается!

– Мам, ты реально не понимаешь, что происходит? Вика пыталась покончить с собой из-за твоего хахаля!

– Ваську не трожь! – злобно зыркнула на меня мама. – Он хороший! Че он ей сделал?

– А ты не в курсе? – вспыхнула я. – Да он же избивал ее!

– Это тебе Степка сказал? – уточнила мама, ставя на стол так и не выпитый стакан. – Глупая ты, Мирка. Ничего ты не понимаешь. Да Степка невзлюбил Васю, как только он появился, вот и наговаривает на него!

– Да? А Вике тогда зачем врать?

– Степка имеет на нее большое влияние! Она слушается его во всем, вот и наврала!

– Почему тогда она вены порезала?

– Шарики за ролики заехали, вот и за нож схватилась! – равнодушно пожала плечами мама. – Я, между прочим, ее боюсь. А ну как ей в голову стукнет и она кого из нас прирежет?

– Как ты можешь? – я была поражена услышанным. – Мам, как ты можешь, скажи? То есть ты совершенно не веришь в то, что твой Василий виноват в случившемся?

– Мирка, ну он же «пусти повалюсь», – вздохнула мама, – ну не мог он ее бить.

Я не нашлась, что ответить.

Еще почти час мама наливалась водкой, а потом последовала за своим благоверным в спальню. Я заглянула к Вике со Степой и увидела, что сестра давно спит.

– Степ, где мне лечь? – спросила я. – Я очень устала.

– Места, что ли, нет? – удивился брат. – Ложись в моей комнате, я все равно здесь сплю.

Тут надо оговориться. Когда мы жили все вместе, у Степки, как у мальчика, была своя комната, мы с Викой жили вместе. Сейчас же брат переехал к Вике, сторожил ее.

Пока я пыталась кое-как умыться во дворе, Степа расстелил мне постель, потом пожелал спокойной ночи и скрылся в комнате Вики. Я осталась одна.

Стянув свитер и джинсы, я забралась под одеяло и свернулась калачиком. Было стыдно признаться, но слова матери зародили во мне подозрение. Степа действительно очень неприязненно относится к «отчиму», но это-то как раз понятно, после того, что он совершил. Но вот совершил ли? Увидев Василия, я была склонна верить маме в том, что он действительно ни на что не способен. Да и Вике, молодой здоровой девушке, ничего не стоило оттолкнуть вечно пьяного козла и сбежать… Впрочем, кто знает, каким он был год назад?

Так ни до чего и не додумавшись, я задремала.

Пробуждение было не из лучших. Спала я крепко и сначала не могла понять, что происходит.

В свете луны, падающем из окна, я увидела ненавистную физиономию Василия, почувствовала запах перегара. Куда делась вся его немочь, дрожащие руки и заплетающиеся ноги отпетого алкоголика? Передо мной на коленях стоял молодой здоровый мужчина, справиться с которым в одиночку не представлялось возможным. В этот момент я поняла, что Степа прав, что Вика действительно не могла сбежать от него, и поняла, почему сестренка решилась на отчаянный шаг свести счеты с жизнью…

Когда он попытался приблизиться, меня словно током ударило. Я вышла из ступора и заорала что есть силы.

– Тише, тише, конфетка моя, тише… – «отчим» пытался поймать меня, зажать рот ладонью, но я отчаянно отбивалась, крича все громче.

– Тихо, тварь! – голос мужчины изменился, вместо ласковых, сладких речей полился мат, глаза стали жесткими. Представив на мгновение, что с этим человеком я один на один, что на помощь никто не придет, я закричала еще громче.

Наверное, прошло всего несколько минут от моего пробуждения до этой нелепой драки, когда я пыталась вывернуться из его рук, но мне они показались вечностью. Наконец-то вспыхнул свет, в комнату метеором ворвался Степка и одним мощным ударом в челюсть сбил «отчима» с ног. Завязалась драка. Василий оказался сильным соперником, они со Степкой покатились по полу, и было непонятно, кто одержит верх.

Путаясь в рукавах, я натянула на себя свитер и бросилась на выручку к брату. Я кричала на пределе возможностей, пытаясь расцепить этот клубок, но что могла я, слабая девушка, против двух мужчин! Метаясь по комнате, я не знала, что делать. Первым порывом было броситься за помощью, но я не могла оставить Степку одного.