Горький сахар

Наконец, однажды вечером зашла горничная расправить постель. И кроме привычной шоколадки оставила на покрывале записку от Анны, в которой содержалось приглашение на романтический ужин в Париже. Тотчас Виктор бросился вниз расспрашивать бывшую русскую женщину на ресепшене, как побыстрее добраться до Парижа. И первым же утренним рейсом покинул Ментон.

Как и предполагалось, они встретились в семейном греческом ресторане рядом с Пантеоном в 5-м округе Парижа. Анна показалась Виктору любезной, приветливой, при этом чуть натянутой и виноватой. Впрочем, до прямых извинений дело не дошло.

– Здесь подают такие сытные блюда! Я заказала спанакопиту!

– А что это? – неторопливо спросил он, по-прежнему чувствуя легкое охлаждение и обиду.

– Пирог со шпинатом. А потом нам подадут мусаку, это великолепная запеканка из баклажанов с говяжьим фаршем.

Анна в белом изысканном обтягивающем платье с открытой спиной подозвала официанта и попросила зажечь приготовленные ею ароматические палочки.

– Где же ты все это время пропадала? – наконец спросил он.

– Неважно! Были кое-какие дела… Скажи еще, что ты скучал…

– Я волновался… – тихо ответил он, сконфузившись от мысли, что теперь почему-то она так далека.

Потягивая из бокала изысканное французское вино, он пытался проанализировать, отчего вдруг она отдалилась, изменилась, стала неприступно холодной и насмешливой после недельной разлуки, принимая Виктора так, как будто они были едва знакомы, и все издевалась над ним из-за отсутствия сильного мужского характера.

И все же по мере того, как они пешком обошли чуть ли не полгорода, вкусив по дороге мороженого, холод постепенно стал таять. И уж к тому моменту, как пара поднялась на Монмартр, оккупированный художниками-портретистами, карикатуристами и туристами, Виктор успокоился, поскольку удостоверился в том, что прежняя Анна вернулась. Или он просто убедил себя в этом после долгого поцелуя на площади Тертр.

Море серых зон

В центре длинного стола кабинета для переговоров пыхтела наполненная доверху стеклянная пепельница, источая легкий ментоловый дымок. За окном в нависших серо-розовых сумерках сновали спешащие к ужину горожане с авоськами, набитыми продуктами. День клонился к ночи. Только лишь заседание правления компании «Астра сервис», которая специализировалась на строительстве социального жилья, продолжалось третий час. И никак не могло прийти к логическому завершению. Длилось оно так изнурительно долго не по причине идеологического разногласия между генеральным директором Васечкиным, четырьмя его коммерческими директорами, главным инженером Козыревым, парочкой менеджеров среднего звена Медведчуком и Петриковым да главным бухгалтером Шумилиной, а попросту из-за банальной постоянной острой нехватки денег на расчетном счету. А если нет денег, как известно, сколько не ори «Халва!», во рту слаще не станет.

По спонтанно образовавшейся очереди или попросту нервным огулом перекрикивая друг друга, что слышно было далеко за пределами окон офиса, прозаседавшиеся истошно орали о том, что где-то не прошла столь необходимая оплата за дефицитные стройматериалы, отчего ругалась взмыленная главный бухгалтер Шумилина. О причинах острой нехватки средств на счету ей вторил всезнающий менеджер Медведчук, а дотошный главный инженер Козырев, вытирая пот со лба, дознавался о том, почему вовремя не отгрузили плиты перекрытия и простаивали крановщики.

– Как? – громко вопрошал руководитель Васечкин с красным лицом, выкатывая глаза, тряся седой шевелюрой и нагибаясь над пышными формами главного бухгалтера в шерстяном костюме цвета фуксии. – Только вчера упали на счет хорошие деньги! Я проверял!

– Так все ушло на налоги! – тоже выкатывая глаза, на фальцете визжала тетя.

– Как ты посмела без моего ведома? – бешено кричал генеральный директор, топая в ярости ботинками.

– А кто меня спрашивает! Их списывают сразу! Это же бюджет! – кричала Шумилина, бледнея.

Поскольку из-за индустриализации процесса большую часть социальных домов еще со времен СССР строили для удешевления из железобетонных панелей, далее в повисшей паузе главный инженер проекта Козырев тут же предложил безусловный выход – для большей экономии возводить более девяти этажей и таким образом покрыть появившуюся в смете брешь. В ответ генеральный директор Васечкин, припомнив о том, чему его учили в архитектурном институте, раздувая ноздри на большом носу в форме картошки, с важным видом возразил:

– Наши объекты и без того предельно просты, дешевы и функциональны, но безлики и монотонны! – и в изнеможении опустился на стул.

Коммерческий директор Зыликов, не дожидаясь ответа на несколько раз поставленный им вопрос, всплакнул от безысходности, канюча:

– На вверенном мне объекте исчез или ушел в запой очередной прораб!

– Какая разница! С ним или без него! – вторил другой коммерческий директор по фамилии Глуховский в модных потертых джинсах, выветривая грустные мысли о долгих беседах со старожилами недостроенного квартала. – У меня задержка из-за сноса дома, который никак не желают освобождать жильцы! Все сроки прошли, и теперь бюджет не желает оплачивать коммуникации. Жилье, которое строится для нуждающихся, всегда оплачивают за счет бюджета!

– Товарищи! В отделке санузлов всегда несколько подрядчиков, риск переноса срока огромный! – тотчас перебил его еще один коммерческий директор Метлицкий, бросая очередной окурок в пепельницу. – Море серых зон по скрытым работам! Это при том, что сама отделка санузла на стройплощадке занимает от пяти до восьми месяцев в лучшем случае. И что мне делать, если народные умельцы умудряются при монтаже расколоть унитазы или того хуже – ставят их так, что дверь в туалет не открывается?

– А трубы проложить некачественные, которые лопаются еще до сдачи объекта? – попытался вставить слово моложавый менеджер Петриков, важно подчеркивая, что инженерные коммуникации, в частности водоснабжение и канализация, – это еще одна проблемная зона при строительстве недорогого жилья.

Виктор Алексеевич Кирсанов, как бы ничего не видящий и не слышащий, сидел в углу кабинета, откинувшись на спинку стула, уставившись в монитор компьютера, и широко улыбался. Пребывая в отличном настроении, глядя на таблицу оптимизации строительной сметы, он тихо смеялся, приговаривая:

– Чудненько! Чудесненько! Как же замечательно!

Наконец все присутствующие обратили внимание на Кирсанова и смолкли, оставив нерешенные вопросы контроля объема материалов, работ, их цен и пропажи запойного прораба.

– Для снижения сметной стоимости обычно применяются стандартные механизмы. Что это тебя так развеселило, Виктор Алексеевич? – наконец произнесла главный бухгалтер Шумилина, поправляя съехавший с покатого плеча пиджак цвета фуксии.

– Проектов такого масштаба в нашей компании пока не было, а европейские, американские и китайские компании давно осваивают этот рынок.

– При строительстве малоэтажного экономичного жилья? – поинтересовался утративший за последние полгода треть шевелюры Зыликов.

– При закупке сахара-сырца! – в неистовом восторге произнес Кирсанов.

– Чего? – хором произнесли коллеги.

– Мы можем выйти на мировой рынок. И за счет дешевизны нашей продукции, ее высокого качества при хорошей организации бизнеса занять на рынке услуг вполне достойное место! – покачиваясь на стуле, продолжал улыбаться Кирсанов.

Какая-то уверенность была в восторженных словах Виктора Алексеевича, так четко и раздельно произнесенных. По мере изложения мыслей голос его креп и звучал более громко и убежденно. При этом очки в толстой роговой оправе сползли на нос в тот момент, как он стал призывать всех членов собрания взяться за новое дело, без страха и сомнения. Однако после бешеных криков всех присутствующих и одиночных призывов вперед на борьбу с непреодолимыми трудностями в кабинете воцарилось полное молчание, чтобы через минуту-другую возникло всеобщее желание дружно захохотать. Кирсанов повременил, пока не утихнет смех, переводя взгляд от монитора на собрание, и все-таки не унимался, настаивая на том, чтобы его внимательно выслушали.

– Мы разделим сферы, распределим полномочия и обязанности! Я, к примеру, как коммерческий директор «Астры сервис», возьму на себя руководство поставками на местные сахарорафинадные комбинаты импортного сахара-сырца и последующую реализацию готового белого сахара. И назову свою фирму, фактически дочернюю, «Белый лотос».

– Лотос обычно розовым цветет, я в Астрахани видел, – не преминул напомнить о себе заядлый рыбак и болтун Петриков.

– Розовым в нашем случае может быть только фламинго, дитя заката! – как цивилизованный человек, парировал Кирсанов с нарастающей уверенностью в правоте избранного пути.

– И где, скажи на милость, ты возьмешь этот сахар-сырец? Насколько я помню, в твоей конторе пока завалялась лишь парочка кирпичей, отнюдь не белых… – первым опомнился генеральный директор Васечкин с багровеющим крупным носом.

– У французской товарной брокерской компании по торговле сырьевыми товарами Sucden. Это фирма в Париже, основанная двумя продавцами сахара после окончания Второй мировой войны. Сейчас фирма владеет пятнадцатью процентами всего мирового объема. Пожалуй, я смогу заключить с ними контракт.

Коллектив потупил взоры.

– Ты за этим летал в Париж? – забеспокоилась ошеломленная главный бухгалтер Шумилина, нервно постукивая по столу пухлыми пальцами.

– Неважно. Главное, теперь мое дочернее предприятие сможет ликвидировать огромную «озоновую дыру», а именно: значительную часть прибыли от сахарных сделок направлять на финансирование менее выгодных коммерческих проектов «Астры сервис» – например, на завершение строительства жилья и объектов соцкультбыта.

И как бы то ни было, Кирсанов оказался убедительным настолько, что буйные головы коммерсантов поверили в успех будущей кампании в торговле с французской брокерской фирмой, а вместе с ней и в свое неоспоримое сладкое будущее.

Где ты, папа?

Андрей проснулся еще до рассвета, молниеносно нажал на кнопку будильника, опасаясь разбудить домочадцев, скоро оделся, с жадностью выпил чаю и на цыпочках пробрался к двери.

– Ты почему так рано? – в коридоре показалась Лара, наспех завязывая домашний халат поверх заношенной ночной сорочки.

– Мам, я же говорил: у меня нулевой урок! – быстро парировал сын и в летней куртке скрылся за отворенной дверью.

– А-а-а, – протянула Лара, зевая. – Для того, чтобы забыть, надо как минимум знать. Знала бы – завтрак приготовила, – сказала она, закрывая за парнем дверь, но сын ее уже не слышал, в три прыжка оказавшись у выхода из подъезда.

Шли сентябрьские теплые дни, вокруг неслись, гудели машины. Сладко и вкусно пахло из соседней булочной. По рельсам гремел утренний трамвай, набитый спешащими людьми в мрачных одеждах. День незаметно просыпался, и вот уже засияло нежно-голубое золотистое небо на востоке и разлилось над городом во всей красе. Каждая ранняя осень волшебна, а эта особенно празднична, пока пожелтевшие листья еще не облетели, чтобы бесконечно шуршать под ногами. И солнце редко, но все же показывалось на глаза – не обогреть, так хоть поднять настроение. Час за часом жил осенний город своей огромной, разнообразной жизнью, и четырнадцатилетний мальчик, один из его жителей, спешил навстречу неизвестности.

Целое лето прошло с той минуты, когда отец ушел из дома к какой-то даме, внезапно завладевшей его сердцем. Но если родитель ушел от жены, то почему прервал отношения с детьми? Ни встреч, ни звонков, ни денег… Вот так, в один миг мир перевернулся. Все лето Андрей провел у бабушки на даче, изредка наблюдая в адрес отца вспышки злости и ненависти от брошенной матери. И только бабушка сохраняла спокойствие и благоразумие, повторяя каждый раз, когда ее уставшая дочь сжимала зубы, раскладывая привезенные за город скудные продукты:

– Не ходи и не проси. Увидишь: придет время – вернется!

– Не пущу! Не прощу! – каждый раз твердила мать, незаметно утирая влажные глаза.

– Простишь, куда ты денешься! Это жизнь… – уверяла бабушка. И мальчишке почему-то очень хотелось в это верить.

Вера его зиждилась не на пустом месте, ибо нельзя, будучи заботливым отцом, сколько помнилось Андрею, вдруг превратиться в бездушного и черствого эгоиста. Разве можно забыть ежегодные летние каникулы, на которых они всегда отправлялись в путешествия? Натянутую походную брезентовую палатку и керосиновый примус с толченой вареной картошкой, устроенные в разгар сезона на высоком берегу Черного моря, на окраине Сочи, когда он, шестилетним мальчишкой завидев вдалеке большой корабль, наконец, впервые выговорил букву «р»? Или шторм в Мисхоре под Ялтой, с его огромными морскими волнами, что швырнули Андрюшку на камни и разорвали плавки, когда, заметив дырку на пятой точке, над ним смеялась детвора, особенно смазливая девчонка из Питера? Позора не оберешься, а отец прикрыл Андрюшкин голый зад полотенцем. А нелепый несчастный случай, когда приятелю оторвало кисть при баловстве с карбидом и отец моментально оказал первую помощь да отвез в больницу? Или тихая рыбалка на озере Солы, с непременной ухой… Сколько всего по-детски доверчивого, какое прекрасное братство! Андрюшка не сомневался, что отец гордится им и даже тогда, когда сын был уличен в курении, не перестал его любить. И вдруг… пропасть… Чем он заслужил, чем провинился? Виновата ли старшая сестра, что дерзит бесконечно матери, пускаясь во все тяжкие? Мальчишке совсем не хотелось жить прошлым. Напротив, он желал вернуться в настоящее, только не тоскливое и ужасное, бессознательное и туманное. Раз они были так близки, то непременно это надо вернуть.

Выйдя из вагона трамвая, зажмурившись от яркого солнца, он двинулся к зданию «Астры сервис». Крыльцо и вся парадная сторона здания пока пребывала в утренней тени, впереди располагалась просторная стоянка для автомобилей, за которыми виднелись озаренные крыши старых построек. Машины кучно парковались одна за одной, знаменуя торопливое начало трудового дня. Поднявшись на крылечко, Андрюшка прислонился к той створке входной двери офиса, что обычно пребывает в закрытом состоянии. Через несколько минут ожидания за темно-синим «мерседесом» на парковку въехал серебристый «лексус», из которого вышел отец. Мальчик двинулся навстречу Виктору Алексеевичу, но быстро осекся, ибо тот, как достойный джентльмен, решил обойти впереди автомобиль и отворить дверцу даме. Из салона показался туфель на высоком каблуке, затем изящная нога, вторая, узкая юбка выше колена. Парень не ожидал увидеть женщину, и несколько мгновений не спускал с нее глаз. Это было так удивительно, что на миг он оторопел, но, испугавшись, сбежал с крыльца легко, повернул за угол и осторожно выглянул. Андрюшка про себя отметил, что его мать, после перелома ноги ни разу не примерившая подобную остроносую роскошь, во внешнем облике своем явно сильно проигрывала новой барышне. Элегантный светлый костюм под распахнутым легким белоснежным пальто подчеркивал прямую спину спутницы, а гладко зачесанные соломенные волосы, собранные в один длинный хвост, что развевался на ветру, скорее всего, свидетельствовали о тесной принадлежности к миру бизнеса. Конечно, весь изысканный образ говорил, нет, кричал о том, что эта женщина чрезвычайно красива и богата, поскольку была одета ярко и со вкусом. Однако ревность, внезапно вспыхнувшая в сердце подростка, перерастая постепенно в жгучую ярость, оттого что красавица отняла у него отца, затуманив сознание, возобладала, и Андрюшка, утирая нахлынувшие слезы, бросился бежать прочь по аллее в глубь сада, что расположился на задворках офисного здания.

Добравшись до школы, он совершенно не хотел идти в класс. В одиночестве присел поодаль на стадионе, чтобы достать из рваной подкладки пиджака сигарету и подумать о вечном. Так он проделывал каждый раз, когда было особенно тоскливо, понимая, что это уже становится пагубной привычкой.

Одноклассник Денис заметил лучшего друга издали.

– Садись! Пыхнешь? – дружески спросил Андрей и вежливо отодвинулся на скамейке.

Денис, исподтишка взглянув на приятеля, сел, опустив глаза, взял сигарету и затянулся.

– Столько раз бросал и опять закурил! – произнес он.

– Бросать легко, с каждым разом все проще, особенно если это делать по сто раз на дню, – задумчиво произнес Андрей и выразительно посмотрел на друга.

– Видел батю?

– Угу…

– Поговорили?

– Нет! Он был не один! Представляешь, отец перед этой кралей даже дверцу машины открывает! И в рот смотрит! И такой глупый… Такой счастливый…

– Выдрессировала…

– Замолчи! Что ты понимаешь? – закричал Андрей от обиды и безысходности, вскочил и побежал на другой конец стадиона.

Что бы ни сказал в ответ Денис, грубое ли слово, или вежливое, – любое высказывание вызвало бы всплеск негативных эмоций. Разумеется, друг был прав, но как же нелегко это признать.

– Андрюш, ты чего? Я не хотел! – бросил Денис вслед, но, махнув рукой, догонять не стал.

– Кирсанов! Ты куда это сбегаешь? – окликнула Андрея учительница русской литературы. – Не пора ли исправлять двойку? По тебе отрывок из «Онегина» плачет!

Этот властный голос мальчишка не спутал бы ни с какими другими голосами. Низкий грудной тембр Веры Андреевны всякий раз отдавал холодком, особенно при упоминании его фамилии.

«Господи! Вот прицепилась! Дался ей этот “Онегин”, ненавижу учить наизусть…» – подумал Андрей и все же в школу не вернулся.

– О, Андрюшка, ты чего так рано? – открыла дверь старшая сестра.

– Так получилось… – буркнул в ответ парень, закрылся в своей комнате и, рухнув на кровать, уткнулся лицом в подушку.

Сладкая жизнь

Поздним дождливым вечером Кирсанов привез Анну в арендованную обновленную уютную квартирку в тихом центре столицы, где под темно-красным абажуром, неярко освещенным лампой, бледная от усталости, она присела на стул, развязывая длинный шарф из шелка. На письменном столе красовались две фотографии в рамках: на одной – сердитая девушка с короткой стрижкой, на другой – озорной мальчишка помладше, в забавном костюме плюшевого медведя. Анна лишь вскользь глянула на глянцевые изображения детей Виктора и спокойно произнесла:

– Тебе на днях следует наведаться на один сахарный комбинат, договориться о реализации сахара-сырца.

– А можно с тобой? Я в этом пока новичок… – Виктор с радостью откупорил бутылку игристого вина и разлил по бокалам.

– Мне и тут дел хватит… Чего только стоит пошаговое таможенное оформление отследить, чтобы учесть все детали сделки, включая подбор кода товара по номенклатуре ВЭД, без которого совершенно невозможно рассчитать таможенный платеж.

– А что такое ВЭД? – внезапно спросил он, как бы очнувшись.

– Глупенький! – женщина чуть пригубила вино и, подойдя к Виктору, не без снисхождения легонько похлопала по гладкой, тщательно выбритой щеке, а он в ответ перехватил ее белую руку и приложил к сердцу. – Внешняя экономическая деятельность! Если груз оформлен правильно, в соответствии с законодательством, осуществлены все платежи, к качеству товара не возникает претензий, то продукт быстро доставят по назначению.

– И сколько? Сколько нам отгрузят товара?

– Четырнадцать тысяч! – с азартом воскликнула Анна.

– Килограмм? – изумился он.

– Тонн!

– Не может быть! Это же сумасшедшие деньги! – чуть было не поперхнулся Виктор.

– Ты думаешь? Четыре миллиона долларов… Всего-то… – ответила она. – Базовая ставка таможенной стоимости исчисляется по весу и составляет примерно двести пятьдесят долларов за тонну.

– И где мы возьмем такие деньги?

– Кредит возьмем в твоем банке! Ты не забыл, что стал одним из его руководителей? А я – один из его акционеров!

– Да-да, – вспотел он. – А так можно? Вроде как сам себе кредит беру. Но мы же скоро вернем?

– Разумеется! Что, страшно? – улыбнулась Анна.

– В сущности, ничуть, – соврал он.

– Верно! Надо же когда-то начинать! – весело сказала она и сняла с его узкой переносицы роговые очки.

Ночь настала страшная и великолепная, с ароматом чудодейственных палочек, без которых не обходилось ни одно свидание. Любить! Любить! Глубоко и страстно! Впервые в жизни это значит найти свое место в таком безумном мире. Бесконечно смотреть в ее глаза, будучи одурманенным необычайным умом, редкой красотой и нежностью. Как же ему повезло встретить женщину мечты, которая меняет скучную монотонную жизнь навсегда. Энергичную, подвижную, готовую на авантюры и приключения, настоящий подарок Вселенной! Он приложит невероятные усилия, чтобы удержать этот яркий цветок в пустыне…

После испытанных наслаждений Виктору долго не спалось под черный беспорядочный ветер, уныло завывающий за окном. Его обуревали страхи и сомнения о новом витке бизнеса, ибо с такими объемами товаров и кредитных денег он сталкивался впервые. И все же открывающиеся возможности с непременным отдыхом в экзотических странах, дорогая иномарка да шикарная вилла в придачу уже грезились в недалеком будущем, где главное место было отведено умной и целеустремленной красавице Анне, от которой невозможно оторвать взгляда.

Отправившись на сахарный комбинат, Виктор немного нервничал, несмотря на то что накануне все же постарался хоть немного изучить «сладкий» вопрос. Так что к моменту ожидания в приемной аудиенции с директором предприятия вчерашнему строителю социальных объектов уже было хорошо известно, что кроме свекловичного сахара существует и тростниковый и что именно из тростника чаще всего изготовляют сахар-сырец, эдакий своеобразный полуфабрикат, или не до конца обработанный продукт питания, с ярко выраженным фруктовым вкусом.

Дмитрий Иванович Портников вышел из кабинета с распростертыми объятиями, словно с Виктором Алексеевичем Кирсановым они знакомы как минимум сто лет.

– Голубчик! Как же я рад вас видеть! – Вид у него был весьма решительный, с торчащими седыми кудряшками и не застегнутыми пуговицами на скромном коричневом пиджаке, из-под которого чуть выглядывал округлый животик.

– Неужели? – изумился Кирсанов. – Представьте себе: я тоже очень, очень рад! – Еще вчера он и слыхом не слыхивал о существовании этого энергичного человека, однако решил, что будущее дело стоит того, чтобы быть вежливым с новым знакомым.

– Чаю? Кофе? Или по стаканчику? – услужливо предложил директор и открыл тщательно охраняемые от ненужных глаз «закрома» с заграничными, сверкающими яркими этикетками бутылками.

– Спасибо! Чай с удовольствием! Я же за рулем!

– Обидно-то как! А я уж надеялся вас угостить! Мне по случаю такой напиток привезли! В следующий раз непременно приезжайте с водителем и с ночевкой! Такую баньку организую, закачаешься! – продолжил суетиться директор.

Виктор Алексеевич не понял, от чего больше он мог закачаться: от градуса в парилке или от выпитого, но на всякий случай утвердительно махнул головой. При этом тотчас мелькнула мысль о том, что Портников, похоже, был тщательно подготовлен к его приезду, словно появление в кабинете столичного торговца сахаром-сырцом лишь пустая формальность, поскольку все давно решено. Так что пришлось играть роль, улыбаясь, и довольствоваться горячим чаем с обильными приторными пирожными в виде белых лебедей на корзиночке.

– А как, позвольте спросить, сахар-сырец будет доставлен к нам? Не кораблем же? – после непродолжительной паузы поинтересовался Портников.

– Да, нет. Ну что вы. У вас и моря нет пока! – отшутился Кирсанов.

– Ну да, конечно, в сухом трюме он будет плыть до вас.

Виктор, честно говоря, не понял о чем речь. И только по возвращении домой за ужином в ресторане Анна поведала, что обычно сахар-сырец транспортируется морем на сухопутных судах или танкерах, при этом, особо чувствительный к влаге, он непременно должен храниться навалом в тщательно вымытом и высушенном грузовом отсеке при температуре от пяти до сорока градусов.

– Сухой и горячий… сырец… – подытожил Кирсанов, разрезая столовым ножом поданный официантом антрекот.

– Иначе при высокой влажности он начнет бродить и выделять углекислый газ, – уточнила Анна.

– Откуда ты все это знаешь?

– Когда-то я служила заместителем министра экономики, а потом в коммерции. Порой кажется, это было в другой жизни.

– И в той жизни ты уже имела дело с сахаром-сырцом?

– А также с нефтью, молоком, винами и всем тем, что питает экономику.

– Никогда бы не подумал! Тебе на обложке журнала мод самое место! – одарил любимую комплиментом Виктор Алексеевич.

– Там не так много платят, да и право выбора в основном за мужчиной… – победно улыбнулась Анна.

– Витька! Ты? – окликнул Кирсанова коренастый мужчина в щеголеватом костюме с серебристо-зеленым отливом. Был он небольшого роста, с обаятельной улыбкой на все лицо и аккуратно постриженной узкой рыжей бородкой, как у самого настоящего интеллигента.