Лагерь у озера Калина

– Усыновление – это когда кто-то другой полностью становится родителем. А при опеке родители остаются те же, но опекун может воспитывать ребёнка, возить его куда-то, в больницу там или за границу. – Казик помедлил, добавил: – Мне мать объясняла, когда разводились. Уговаривала, чтобы её новый хахаль стал моим опекуном.

– И ты не согласился?

– А нахрен мне это надо! Тут от двух лезущих к тебе взрослых не знаешь, куда деться, а она хочет, чтоб ещё и третий кто-то был. Ну нафиг. Я и с папой поэтому выбрал жить – он, конечно, полный придурок, но хоть не достаёт. А матери вечно что-то…

Уля громко шмыгнула носом, и Казик запнулся, поняв, что она его уже не слушает.

– Ну что ты ревёшь? – с досадой спросил он.

– Казик, я не хочу, чтобы Тим уезжал далеко.

Где-то в лагере заиграла музыка, послышался смех. От земли вверх по траве тянуло холодом, и когда Уля сморгнула слезинку – та упала и сразу затерялась в густых тёмных стеблях, как одинокая ранняя росинка.

– Я уже придумала, что мы сможем встречаться, когда начнётся школа. Ездить друг к другу в гости. Я хотела, чтобы вы пришли ко мне на день рождения.

– Вот именно поэтому и не надо ничего говорить, – перебил её Казик, чувствуя, что сам вот-вот заплачет. – Если нам грустно – представляешь, каково ему. И вообще… Зато он заранее об этом узнал, а не в конце лета. Есть время…привыкнуть…

– Казик, – позвала Уля, – а если мы попросим Даню правда усыновить… опекать Тима? Если мы очень попросим?

Теперь у неё на лице была отчаянная решимость уговорить кого угодно на что угодно. Но Казик покачал головой.

– Я три года просил родителей завести собаку. И что ты думаешь: как только они развелись, отец поставил аквариум, а мать купила какую-то лысую кошку! Дорогущую! А собаку так и не разрешили. Говорю тебе, взрослые делают только то, что сами хотят, а на наши просьбы им до лампочки.

– Но ведь тебе разрешили выбрать, с кем жить? – удивилась Уля.

– Так судья потребовал. Если бы не закон, мать бы меня в багажнике увезла и дома на цепь посадила.

Они медленно пошли в обход дома, глядя под ноги. Кажется, почти все крутились в центре, с музыкой, или встречали родителей – на окраине лагеря, возле их спального корпуса, никого не было. Входная дверь была распахнута, окно в дальнем конце коридора – тоже. Уля с Казиком заглянули сначала к мальчикам, потом к девочкам, но везде было пусто, только сквозняк трепал занавески.

Тогда они снова вышли и сели на крыльце.

Мимо них пробежала Лиза с папками в руках. Глянула удивлённо, но ничего не сказала.

Когда солнца уже не было видно – только рыжие, на всё небо облака из-за леса – послышались голоса возвращающихся в корпус ребят, и Казик заёрзал. Если их с Улей сейчас увидят вдвоём на крыльце, потом не отвяжешься от шуточек. Одно дело – когда они были вчетвером, ну или хотя бы втроём с Тимом. С Тимом вообще не страшно, он сам кого хочешь высмеет. А так…

– Это, Уль, я пойду… Ммм… – начал он, пытаясь придумать повод. Но она опередила:

– Эй! Смотри!

Из-за соседнего корпуса им махал Тим, всем видом показывая нетерпение. В одной руке у него был надутый белый пакет. Уля тут же понеслась к нему, перепрыгивая бордюры, и Казик с облегчением побежал за ней.

– Ну что, пошли? – бодро спросил Тим и поднял пакет. – Я подцепил нам еды со стола, займём место получше.

– На лавках у сцены? Ты же не хотел смотреть концерт, – удивился Казик.

– Да какой концерт! Важно, что будет после! Пойдём, нам надо пройти к офису, но так, чтобы никто не заметил, а то всё нам обломают.

Казик покосился на Улю – она выглядела так, будто с новой авантюрой успела забыть о результатах предыдущей. Тогда Казик повнимательней присмотрелся к Тиму, который вычислял самую незаметную дорогу до административного корпуса.

Тим казался очень бодрым и сосредоточенным, и глаза у него, как и у Ули, блестели от азарта. Вот только, как показалось Казику, припухли, будто их недавно яростно тёрли.

– Ладно, – сказал Тим и махнул свободной рукой. – Пошли пока просто по крайней дорожке вдоль забора. Хоть бы там было поменьше народу…

– Тим, а зачем нам к офису? – спросила Уля.

– Увидишь. Побежали!

Что бы там ни было, оно вовремя, подумал Казик и побежал, стараясь не отставать от остальных. Можно отвлечься. А то чёрт его знает, как обо всём этом разговаривать… Наговорился уже.

***

Хотелось бы сказать, что вид с крыши административного корпуса открывался потрясающий, но вид был никакой – только кусок леса, смутно темнеющий в поздних летних сумерках. Зато над ними уже высыпала целая куча звёзд, и позже их будет только больше. А если сощуриться и хорошенько присмотреться, становится видна бледная полоска Млечного пути. В городе такого не бывает!

Они лежали на покатой, покрытой шифером крыше, лопали фрукты, болтали и прислушивались к долетающим аплодисментам. К удивлению Тима, он слышал не только хлопки, которые были бы данью вежливости, но и смех – то есть происходящее на сцене кому-то всё-таки нравится.

В какой-то момент до него дошло то, что он за собственными проблемами как-то упустил.

– Уля, Казик, а где ваши родители? – спросил Тим и тут же пожалел – говорить о родителях ему хотелось меньше всего. Но сказанного не воротишь, и он порадовался, что, по крайней мере, уже темно и никто не видит выражения его лица.

– Моя мама не приехала, – радостно поделилась Уля, – у неё лазеринг! Или шугаринг… Что-то такое!

– А мой папа вообще-то приехал, – смущённо сказал Казик. – Мама тоже хотела, но я их с отчимом отговорил.

– А почему ты тогда здесь с нами, а не с папой? – спросила Уля.

– А что я с ним забыл? Я его и так дома всё время вижу. Наврал ему, что очень занят за кулисами, и ушёл. Надо будет потом спуститься проводить…

Стало не так обидно. Хотя, конечно, "не приехали на утренник" не сравнится с "собираются сдать в интернат насовсем".

Насовсем.

Пока он пытался прогнать из головы это слово, Казик покопался в пакете в поисках оставшихся фруктов, выудил что-то и сказал с набитым ртом:

– А бабушка Маришки тоже приехала.

– Да ладно! – вскинулся Тим. Всё-таки приехала!

– Ага. Мы видели, как она болтала с директрисой.

– Кому-то пиздец, – злорадно протянул Тим.

До крыши снова донеслись громовые аплодисменты. Скоро они там уже? Тим постарался скрыть зевок – видимо, дневные переживания его всё-таки утомили. Хорошо, что можно вот так спрятаться на крышу и не видеть никого. Ну, кроме Казика и Ули. Они ничего. Хоть что-то хорошее есть в этом месте.

Тим правда рад, что встретил их – даже если придётся расстаться… Насовсем.

Встретил их и… Всё-таки…

Послышался какой-то шум. Тим привстал, но Уля уже сорвалась с места и подползла к краю крыши, заглядывая вниз.

– О, идут!

Тим всё-таки подполз к ней и заглянул тоже.

От сцены двинулась целая толпа – родители, дети и вожатые, все вместе. Они шли на открытое пространство между домами, торопясь занять удобные места. Тим ухмыльнулся: самые удобные места у них! Надо только, чтобы Даня или другие вожатые не узнали, что они лазали на крышу по забытой стремянке. Ору будет…