Мурный Лохмач

– По-моему, в вашей прежней пассии умер гениальный художник, – сказал Нуар Тун-Тун, пока Люрор как признанный ценитель прекрасного молча любовался холстом, на котором к его портрету были пририсованы алой помадой живописные клыки, усы и рога, а на месте глаз красовались проколы, сделанные ударом кинжала.

Провокация удалась. Теперь можно было переходить к самому главному.

– Забери мои воспоминания, – сказал Люрор, обращаясь к старьёвщику, когда они остановились в небольшом пустынном парке неподалеку от их временного пристанища в Мире Живых. – Но так, чтобы вернуть их мне в нужный момент.

– Что именно ты желаешь изъять? – спросил Нуар Тун-Тун.

– Всё, что касается Базиля и наших с тобой махинаций, – пояснил Люрор и, сняв с пальца массивный перстень, протянул старьёвщику.

– Хорошо, – одними губами улыбнулся Нуар Тун-Тун и бросил перстень в бездонность своей шляпы.

Люрор собирался войти в дом, когда к нему отовсюду стали стекаться тёмные длинные тени. Рядом с ним они сгущались, превращаясь в фигуры без лиц, одетые в чёрные фраки и высокие цилиндры. Это были посланники Хозяина Потустороннего Парижа.

– Ле Гран Фушюз призывает вас к себе, господин первый советник! – произнесли они, прикасаясь к его сознанию собственной пустотой. – Возвращайтесь немедленно!

Люрору де Куку оставалось только исполнить этот приказ.

***

Базиль, ставший невольным свидетелем сцены забрасывания предметами искусства надменного некроманта с крокодилом на поводке, наблюдал за этим, притаившись в подворотне. Перевоплотившись в кота, он караулил в засаде всю ночь, надеясь хоть одним глазком увидеть лицо дамы, взволновавшей его настолько, что он забыл о светских вечеринках, повстанцах и ужине. И вот его усилия увенчались успехом! Незнакомка выглянула в окно.

Сейчас она казалась принцессой, вдохновлявшей на подвиги своего верного рыцаря, и хотя Базиль не был рыцарем, его всегда тянуло на подвиги, а в этот раз особенно, и надо отметить, что в данном случае в этом определённо было что-то героическое, ведь обычно рыцари побеждали опасных и могущественных драконов и женились на кротких и нежных принцессах, но тут «принцесса» с лёгкостью могла дать фору любому дракону.

Затаив дыхание, Базиль скользил взглядам по точёному овалу её бледного совершенного лица, с которого можно было бы писать иконы, чтобы молиться только ей, вознося хвалу восхитительным чёрным глазам, чувственным алым губам, чёрным волосам, в живописном беспорядке рассыпавшимся по плечам… А что там такое на её платье со стороны сердца?! Неужели она прикрепила туда его букетик из васильков?!

Правда, васильки уже превратились в сухоцветы (так влияла на них магия Противоположности Жизни, проводником силы которой были все некроманты), но это не меняло сути: его подарок пришёлся этой даме по душе. Так кто же она? Базилю не приходилось бывать в изысканном и закрытом для чужих обществе некромантов, поэтому он плохо знал женщин из их круга. Оборотень уже собирался предпринять отчаянный вояж по отвесной стене с последующим проникновением в будуар, а если повезёт, то и в альков, но его удержало знакомое приятное прикосновение.

– Базильчик, вот ты где! Я тебя ищу по всему Парижу, с ног сбилась! – сказала Мари Туше, являя свой светлый призрачный образ рядом с ним.

– Что у нас в списке неотложных дел? – спросил Базиль, взглянув на свою напарницу с плохо скрываемой досадой.

– Шарман созывает всех на сходку, – шепнула Мари ему в мохнатое ухо. – И нам пора переправить добытые ценности.

– Не сейчас! – проворчал оборотень. – Чуть позже! Я занят, у меня важное дело!

– Нет! Именно сейчас! – настаивала Мари. – Он прислал хомяка! Это знак!

Базиль вздохнул и послушно потрусил за призрачной девушкой. Все знали: если главарь повстанцев послал хомяка – это знак того, что адресата могут скоро «схомячить» некроманты, а в случае с Базилем это был ещё и намёк на добытые запасы. У поворота на другую улицу серый кот остановился, чтобы ещё раз бросить взгляд на «Отель де Санс» в надежде снова увидеть даму в окне, но вместо этого оборотень заметил множество тёмных и длинных теней, стекавшихся к входу. Похоже, он и Мари вовремя покинули это место, потому что встречи со слугами Хозяина Потустороннего мира, не входили в их планы. Судьба разлучала его с прекрасной дамой, но Базиль поклялся, что обязательно найдёт Её Тёмное Совершенство.

В аптеке было людно, а месье Гассикур занимался обслуживанием покупателей, поэтому, чтобы не попасть кому-нибудь под ноги, Базиль в зверском облике предпочёл проникнуть внутрь через кошачий лаз, а Мари следовала за ним. Оказавшись в тёмной кладовке, Базиль остановился, втянув носом воздух. Хомячий запах бередил в нём инстинкты охотника.

Толстый грызун притаился на полке и с завидной скоростью поедал зёрна пшеницы, которые месье Гассикур держал здесь для проращивания и изготовления целебных отваров. Серому коту оказалось достаточно одного грациозного прыжка, чтобы сграбастать серый меховой комок, у которого при более внимательном рассмотрении можно было заметить чёрные бусинки глаз, нервно дёргающийся носик и пухлые щёки, не вмещавшиеся в лапы серого кота.

– Я требую, чтобы меня оградили от грубых посягательств этого котообразного нахала! – мощным басом возопил хомяк, пытаясь вырваться. – Это произвол! Вот только дай мне обернуться, и тогда увидим, кто кого! Я даже не посмотрю на то, что ты маркиз и герой-любовник, что, кстати, является весьма сомнительным достинством!

– Базиль! – укоризненно покачала головой Мари Туше, едва сдерживая смех.

Оборотень нехотя выпустил из когтей хомяка и принял человеческий облик. В следующий миг рядом с ним вырос крупный упитанный мужчина ростом головы на две выше Базиля. Это он по издевательскому проклятию одного из некромантов уже много лет превращался в хомяка и по совместительству служил связным между повстанцами в силу высокой компактности и невероятной степени умилительности его звериного образа, отводивших подозрение властей по ту и по эту стороны.

– Ну что вы теперь мне скажете, маркиз де Монбельяр?! – грозно, но весело вопросил связной, с вызовом взглянув на Базиля, и сложил мощные руки на груди. – Сойдёмся в честном поединке?

– Я принимаю ваш вызов, месье ла Амстер! – с шутливым гонором в голосе отозвался Базиль, приподнимаясь на цыпочки, чтобы казаться выше. – Ля лют или простое рукоборье? (словом «ля лют» обозначали все виды борьбы во Франции – прим. автора)

– Ну какое рукоборье?! – всплеснула руками Мари Туше. – Нам же пора делать переход! Сюда некроманты могут нагрянуть в любую минуту! Вдруг это тайное пристанище уже раскрыто?

– В общем-то да… – растерянно пробормотал связной, виновато взглянув на призрачную девушку.

Несмотря на угрожающий внешний вид, связной был известным добряком, хотя в гневе мог и озвереть, что играло с ним злую шутку.

– Так и скажи, что испугался! – продолжал подначивать Базиль, продемонстрировав внушительный бицепс на правой руке.

– Я?! – гневно воскликнул в ответ ла Амстер. – Ничуть! И вообще, не буди во мне зверя!

После этой фразы мгновенно произошло обратное превращение.

– Вот чёрт! – под заливистый смех Базиля воскликнул связной уже в образе хомяка. – Опять проговорился! Чёртово проклятие!

После этого Мари уговорила мужчин не меряться силами до перехода в безопасное место. Они быстро собрали шкатулки, табакерки и золото, добытое за время их тайного пребывания в Париже, а потом, наспех попрощавшись с освободившимся от дел аптекарем, отправились к месту перехода.

Мир Живых и Потусторонний Мир имели несколько точек соприкосновения, в которых можно был легко создать портал. Наиболее энергетически мощная точка находилась невдалеке от Парижа на Шарронском холме, где ещё во времена Короля-Солнце орден иезуитов создал монашеский сад с фонтанами и кладбище, названное по имени одного из отцов-наставников Франсуа де ла Шеза. Там, среди потемневших от времени крестов и угрюмых склепов, и располагалась точка перехода.

– Прости, дорогая! – промурлыкал Базиль, нагружая Мари Туше тюками с награбленными ценностями, которые всё это время он и связной тащили на себе.

Тюков было шесть, некоторые из них обладали значительной тяжестью, поэтому можно было смело назвать затюканным, а вот хомяк в его человеческой ипостаси выглядел просто созданным для ношения тяжестей. Оборотни умели прекрасно оборачивать пространство, создавая порталы, но для этого они должны были освободиться от ручной клади. Базиль начал творить магию оборота, бормоча себе под нос:

Кот, сбежав от разной жути,

Вход в свой мир сейчас замутит.

С ним Мари и два тюка,

И гротеск на хомяка!

Связной собирался возразить против гротеска и упомянутого количества ручной клади, но не посмел, так как сейчас от них обоих зависела безопасность перехода Мари и доставка ценностей. Сейчас ла Амстер стоял напротив Базиля, а между ними находилась Мари и вышеупомянутые тюки. Энергия оборота постепенно охватывала их, чтобы закружить в воронке, уносящей прочь из мира живых.

– Как же здесь холодно! – проворчал Базиль, когда переход состоялся.

Потусторонний Мир был изнанкой, отражением Мира Живых, поэтому весной там свирепствовала промозглая осень, а – летом лютая зима. Сейчас они тоже попали в предзимье. Багровые лучи чёрного диска солнца мёртвых не согревали, а лишь придавали окружающему пространству эффект какого-то мрачно-прекрасного трагизма, подчёркивая эстетику вечного разрушения и увядания.

– Идёмте! – кряхтя, позвал ла Амстер. – Шарман не любит ждать!

Местом тайной сходки служила Церковь Сен-Сюльпис, расположенная в латинском квартале Парижа. Дело в том, что призрак епископа Сульпиция Благочестивого, которому и было посвящено это пока ещё не достроенное сооружение, оказавшись среди повстанцев, сам предложил использовать церковь как место сходок, не вызывающее подозрения у властей. Облачившись в монашеское одеяние, Базиль и компания прибыли туда, когда основная сходка уже подошла к концу и в подземном зале, используемом служителями церкви для хранения различных запасов, остались только Шарман и самые надёжные его сподвижники.

В такие круги был вхож только Базиль, поэтому Мари и ла Амстер отправились отдыхать в церковной трапезной. Когда маркиз де Монбельяр вошёл в подземелье, Шарман как раз рассказывал о новом плане действий. Главарь повстанцев всегда выглядел как разбойник с большой дороги, хотя разбойником на самом деле не был, словно иллюстрируя известное высказывание о том, как обманчиво первое впечатление.

– Нам просто необходимо привлечь на свою сторону кого-то из элиты общества некромантов! Вот те, кто мог бы быть полезен нашему общему делу, – сказал Шарман и сделал знак художнику.

Этого рыжеволосого мастера знали все: хотя Фьорентино Россо и был итальянцем, он жил, творил и умер в Париже и теперь входил в тайную ячейку повстанцев. Он мгновенно начертал на стене портреты некромантов, один из которых относился к обнажённой натуре, чем сразу привлёк внимание Базиля, потому что пройти мимо таких форм этот дамский угодник просто не мог. Шарман тем временем называл имена, и после каждого по залу эхом проносилось:

– Невозможно!

Некромантов боялись все. Ни один плотный фантом или оборотень, а тем более призрак или скелет, не мог противостоять их силе. Базиль с восхищением созерцал волнующие изгибы, целомудренно скрытые художником под невесомыми и полупрозрачными струящимися тканями, а потом его взгляд добрался до лица дамы с портрета, заставив оборотня обомлеть от её неожиданного сходства с предметом его тайных воздыханий.

– Клодина де Нозиф! – объявил Шарман, словно произнося приговор. – Глава Пыточного следствия.

ГЛАВА III. Узник замка Консьержи

– Но её, по понятным причинам, мы в расчёт не берём, – проворчал главарь повстанцев, опасливо покосившись на картину, наспех намалёванную на стене, словно даже этот рисованный образ Главы Пыточного следствия был опасен.

– Точно! – не сговариваясь, дружно отозвались все присутствующие повстанцы. – Среди нас сумасшедших испытателей нет!

– Кажется, один есть! – неожиданно донеслось от самых дверей.

Базиль сбросил с головы капюшон и с самым невинным видом подошёл к столу, за которым расположился Шарман. Монашеское облачение на самом любвеобильном оборотне всея Потустороннего Парижа выглядело как очередная его дерзкая насмешка над сложившейся ситуацией. Базиль, носивший тайную кличку Мурный Лохмач, по мнению многих, происходившую от слова «аМурный», кроме бесчисленных амурных похождений был известен ещё и тем, что любил действовать, балансируя на грани, будто играя со смертью.

– А ты шути, шути, да не зашучивайся, Мурный Лохмач! – с мрачной усмешкой, урезонил его главарь повстанцев.

– А я и не шучу, – сказал Базиль.

Шарман кивнул и жестом попросил всех удалиться.

– Ну, рассказывай, с какого перепуга ты вздумал добровольно записать себя в великомученики? – спросил он у Базиля, когда они остались одни. – Это же Пыточное Следствие, а не прогулка по саду!

– Да вот хочу исполнить своё давнее желание: я ведь Базиль, значит, мне нужна базилика, – сказал оборотень, осклабившись и обнажая острые клыки. – Базилика Святого Базиля Великомученика! Звучит?

– Сядь! – проворчал Шарман, укоризненно покачав головой, и когда оборотень легко и грациозно запрыгнул на высокий выступ в стене и картинно улёгся там, опираясь на правый локоть, добавил: – Брачный период у котов, вроде, ещё не скоро, а тебя уже потянуло на самопожертвование.

– А хоть бы и так! – клыкасто усмехнулся Базиль. – Жизнь после проклятия скучна и пуста, как заброшенный парк, полный разрушенных беседок и сухоцветов. Я стараюсь наполнить её настоящими живыми ощущениями: это помогает поверить, что в ней ещё остался какой-то призрак прошлого смысла, и я смогу его однажды увидеть!

– Так ты серьёзно собираешься её… – Шарман задумался, подбирая нужное слово, – Приобщить к нашему делу?

Базиль кивнул. На самом деле он готов был использовать любую возможность, чтобы приблизиться к объекту своей страсти, а идея с привлечением могущественных некромантов на сторону повстанцев просто удачно совмещала приятное с полезным. Шарман прекрасно понимал это и не хотел отпускать одного из самых смелых и бравых своих соратников в такой опасный поход, но чувствовал, что Базиль всё равно будет реализовывать свой план. Удерживать его на конспиративных квартирах – то же самое, что закрыть в клетке матёрого кота: всё равно вырвется.

– Что ж, надеюсь, твоего звериного обаяния и сил хватит, чтобы провернуть всё это, – сказал Шарман, похлопав Базиля по плечу (дело действительно могло выгореть!). – А мы поможем: придумаем и реализуем подходящую легенду для тебя, создадим этой стерве нужное настроение.

– Настроение?! – Базиль прищурился, отчего его лицо приняло хитрющее выражение, какое бывает у котов, выслеживающих мышь. – Какое?

– Снежное, – подмигнул ему Шарман, в голове которого тоже созрел хитрый план.

***

А вот у Клодины не было никаких планов, вернее, все они разрушились после прихода в Отель де Санс посланников Хозяина Потустороннего Мира, возвестивших о необходимости явиться на аудиенцию. Это обстоятельство страшно разозлило Главу Пыточного следствия, потому что в её жизни, а вернее в её смерти – ведь жизнью назвать такое существование было сложно, только-только начал появляться давно утраченный смысл, призывно пахнущий мускусом и манящий синевой васильков, а эта треклятая аудиенция перечёркивала возможную встречу. Где теперь искать дерзкого оборотня, оставившего ей послание? Перед тем как отправиться к точке перехода, Клодина призвала к себе рой тёмных душ, много лет служивших ей верой и правдой.

– Повелеваю вам отыскать обладателя вот этого аромата! – холодно сказала она, когда души, явившись на её зов, окружили её плотным, а вернее, бесплотным, кольцом.

В её руке белело послание с начертанными стихами.

– Ваше Жестокосердие! Есть одна проблема… – замялись души, дрожа перед своей госпожой.

– Что ещё за проблема?! – недовольно проворчала Клодина.

– У нас у всех с годами развилась некоторая… э-э-э-э… близонюхость, – смиренно ответили души.

– Что?! – рассвирепела Клодина, с треском раскрывая боевой веер – страшное оружие всех женщин, имеющих некромантские способности.

– Ну, то есть нам сложно удалённо ощутить запахи… – пролепетали души. – Требуется близкое расстояние, а это очень пугает живых, они ощущают присутствие. Поэтому…

– Поэтому вы сократите расстояние до минимума и найдёте того, кто мне нужен, даже если вам придётся перенюхать и перепугать весь Париж и его окрестности! – жёстко сказала Клодина, и души бросились исполнять её приказ.

На аудиенцию Глава Пыточного следствия явилась последней и, громко цокая каблуками и шелестя подолом, прошла в дальний угол зала ожидания, чтобы чинно усесться в изящное кресло. Лувр, в котором обитал Хозяин Потустороннего Мира, по своим помпезно эффектным внешним характеристикам не дотягивал до звания тёмной цитадели, что оставляло слабую надежду на то, что когда-то он очистится от скверны. Приглашенных на аудиенцию было трое. Клодина избегала встречаться взглядом с Люрором де Куку, а Федерик никогда не привлекал её внимание. Почему пригласили именно их троих?

Клодина так и эдак пыталась ответить на этот вопрос всё долгое время ожидания. Хозяин Потустороннего мира любил доводить своих вассалов до состояния нервного срыва. Когда их всех наконец пригласили в апартаменты наместника Противоположности Жизни, двое из приглашённых уже достигли надлежащей кондиции. Всё началось с ритуала демонстрации почтения и покорности Хозяину Потустороннего мира, в ходе которого мужчины опускались на одно колено, а женщины делали максимально глубокий реверанс.

– Вы как всегда очаровательны, мадемуазель де Нозиф! – услышала она голос Хозяина, прозвучавший над её головой подобно грому. – Советник, я скучал без наших с вами остроумных бесед! Шевалье да Кадавр, наслышан о ваших успехах!

Судя по обилию приятностей, разговор обещал быть долгим и мрачным.

– Я хочу видеть ваши глаза! – как-то до боли мягко произнес Ле Гран Фушюз. – Ваши прекрасные глаза, дорогая Клодина!

Его голос, обычно тягостный, жёсткий и будто сочившийся мраком, сейчас источал елей, что было явным признаком гнева второй степени. Надо отметить, что после проявления первой (то есть высшей) степени вышеупомянутого гнева вызвавшие эту эмоцию редко оставались в живых и даже в мёртвых: Хозяин Потустороннего мира, Наместник Противоположности Жизни Ле Гран Фушюз, имел обыкновение развеивать такие личности в Абсолюте, предварительно поживившись их некромантской силой.

За многие века количество развеянных возросло до неприличных масштабов, не вмещавшихся в список длиной от забора и до обеда. Клодина подняла голову и взглянула на своего сюзерена. Хозяин Потустороннего Мира уже несколько веков не являл свой истинный телесный облик, предпочитая состояние плотного фантома, которому было гораздо сложнее причинить какой-либо вред. Он по-прежнему носил рыцарский доспех, как в стародавние времена своей живости, отличительной чертой которого был шлем с личиной в виде маски, застывшей в сардонической улыбке. Выглядело это пугающе, потому что через прорези для глаз, выполненные из россыпи самоцветов, всегда сочился свет силы Противоположности Жизни, от которого не было спасения.

– Вы чем-то опечалены, мадемуазель? – спросил Ле Гран Фушюз, приподнимая лицо Клодины за подбородок.

Бархатная перчатка, надетая поверх металла доспехов, казалась холоднее, чем сталь.

– Только долгой разлукой с вами, Ваша Смертоносность! – смиренно ответила Клодина, и Хозяин Потустороннего мира жестом пригласил её подняться.

Клодина вздохнула с облегчением, созерцая коленопреклонённых мужчин. Ей, как и всем некромантам, были, мягко говоря, неприятны эти демонстрации превосходства со стороны Хозяина Потустороннего мира, но никто из носивших лорнет или пенсне с разноцветными стёклами не смел перечить наместнику Противоположности Жизни и провоцировать разные степени его гнева. Ле Гран Фушюз прошёл в глубь зала и остановился у окна.

– Мои призрачные счетоводы недавно закончили подсчёт дыханий и биений, имеющих хождение в Потустороннем Париже, – начал он после небольшой паузы. – Так вот, среди них обнаружены такие, которые заимствованы у живущих по ту сторону, то есть получены незаконно, не через некромантов и не в момент последнего издыхания.

В его голосе начала звучать холодная ярость, от которой у Клодины задёргался глаз, словно она соблазнительно подмигивала своему сюзерену. Правда, это вряд ли могло произвести впечатление на Хозяина. Люрор де Куку, знавший сюзерена ещё до того, как их обоих приняла на работу Противоположность Жизни, как-то обмолвился Клодине о том, что давным-давно Ле Гран Фушюз очень тяжело пережил смерть своей возлюбленной, которая была юной прелестной девушкой восемнадцати лет, и с тех пор вечно пытался найти похожую на неё по ту и по эту стороны.

– Все эти заимствования дыханий и биений каждый раз происходили как раз во время вашего пребывания в Мире Живых. Так вот, я жду объяснений! Как можно было находиться в непосредственной близости от места преступления и не заметить незаконного отъёма и утечки средств?! – продолжил Ле Гран Фушюз. – Начнём с вас, мадемуазель! Вы замечены в связи с этими неприятными событиями лишь один раз. С какой целью вы покинули Дворец Правосудия и совершили переход?

Клодина встрепенулась, как раненая птица, не зная, что сказать. Её переход был продиктован желанием мести Люрору де Куку, но как сообщить об этом Хозяину?

– Я… заметила, что ваш первый советник слишком подозрительно вёл себя всё это время, и решила проследить за ним лично. Не поручать же это дело простым соглядатаям? – решила выгородить себя мадемуазель де Нозиф.

Ле Гран Фушюз слушал её, сложив руки на груди, и сардоническая усмешка его личины, казалось, стала ещё более едкой.

– Ну а вы, шевалье? Вы тоже развлекались тем, что следили за моим советником? – осведомился он, взглянув на Федерика.

– Нет! Как можно?! – не поднимая головы, ответил коленопреклоненный де Кадавр. – Я со своим старьёвщиком отправился исполнять свой некромантский долг, о котором возвестили мои рабочие часы.

Ле Гран Фушюз подошёл к Люрору де Куку и, положив ему руку на плечо, спросил:

– Они оба лгут, верно, месье Куку? Вы тоже слышите фальшь, как и я?

– Я не настолько проницателен, Ваша Смертоносность, – спокойно и с достоинством сказал тот, взглянув на Хозяина снизу вверх и ухитряясь при этом не выглядеть униженно. – И могу отвечать только за себя. Я заметил не только проникновение незаконных биений и дыханий, но и многие другие проявления, которые могут говорить только об одном: в городе работает группа мятежников. Я совершил переход, чтобы расследовать подробности этого дела.

Хозяин Потустороннего мира снова сложил руки на груди. Он и сам не исключал существование мятежников, но факт незаконного переноса дыханий и биений мог свидетельствовать о том, что кто-то из его вассалов переметнулся на сторону мятежников. Эти трое всегда вызывали у него смешанные чувства: Клодина была слишком необузданной и своенравной, Федерик – слишком добрым и непредсказуемым, а Люрор – слишком хитрым, чтобы он мог безоглядно доверять кому-то из них.

– К чему привело ваше расследование? – спросил Ле Гран Фушюз.

– Я нашёл того, кто занимался отъёмом дыханий и биений! – невозмутимо заявил Люрор де Куку, совершенно ошарашив всех присутствующих. – Нашёл, обезвредил, назначил наказание, наложив заклятие оборотня, и оставил жить в своём доме в сугубо воспитательных целях.

Клодина слушала всё это, вытаращив глаза от удивления. Наёмный убийца, которого она наняла, – мятежник?! Какой ужас! Не хватало ещё, чтобы их связь открылась!

– Почему не доложили об этом сразу же? – задумчиво поинтересовался Ле Гран Фушюз, жестом предложив Люрору де Куку подняться с колен.

– Хотел продолжить расследование и выйти на более значимых персон, – ответил тот, вставая.

От природы этот вассал был ростом выше своего сюзерена, поэтому Ле Гран Фушюз слегка воспарил над полом, чтобы ликвидировать это внешнее преимущество.

– Я хотел бы удостовериться в сказанном, изучив ваши воспоминания, – сказал он, призывая своих старьёвщиков.

– Вы не имеете права на насильственный отъём воспоминаний у тех, кого приняла на работу Противоположность Жизни! – сказал Нуар Тун-Тун, материализуясь за спиной у своего некроманта.

– Кто же говорит о насилии?! – с деланой любезностью в голосе спросил Ле Гран Фушюз. – Тому, кто верен мне, нечего скрывать от своего сюзерена. Они отдадут мне свои воспоминания сами, не так ли, месье Куку?

– Конечно! – не задумываясь, кивнул первый советник.