«Колыбельный шепот ветра»

Джеймс Майкл Маккензи родился в семье аристократа в Сассексе. Детство его прошло в беззаботных и праздных днях в родовом поместье отца, где Джеймс сбегал с уроков пожилой гувернантки и проводил время в играх, будь то прятки и догонялки с детьми прислуги или стычки с избалованной ребятней из соседних владений. За это, разумеется, его неминуемо ждала порка, но маленькому сорванцу сложно было удержать себя от забав и сосредоточиться на латыни, истории и географии, хотя вот верховую езду и занятия по фехтованию с его учителем, русским офицером по фамилии Соколов, он ценил и уважал.

Когда дела старшего Маккензи резко пошли под откос, Джеймс уже поступил в колледж. Приезжая в родовое поместье из раза в раз, он замечал точно такую же картину, которую видел сейчас в особняке Уинслоу. Родители распродавали имущество и увольняли прислугу, понимая, что это им не по карману. Его мать, до того, как согнуться пополам от болезни, поддерживала порядок своими руками, но и это вскоре стало непосильной задачей. Несмазанные дверные петли, грязные окна, пыль на полу и той мебели, что еще не была распродана, – все это напомнило Джеймсу его последние годы в поместье, до того, как он бросил колледж и поступил на военную службу.

Джеймс привстал с кресла, намереваясь пожать руку Уинслоу, но тот просто упал на свое место словно подкошенный и откинулся на спинку. Хозяин казался встревоженным и слегка запыхавшимся. В кабинете было достаточно светло, чтобы Маккензи разглядел его небрежность: остатки несмытого грима на щеках, трехдневная щетина, грязные манжеты рубашки, выглядывающие из-под рукавов пальто.

– Полагаю, у вас ко мне дело, – Уинслоу глядел на гостя из-под полуопущенных век. – Кстати, у вас хороший вкус. Вы читали Конана Дойла ранее? Могу одолжить вам эту книгу, если, конечно, вы станете моим клиентом.

Джеймс неопределенно повел плечами, протянул руку и положил книгу на стол.

– Признаюсь, не читал, – ответил он. – Хотя попытки были. Но я нахожу истории о Шерлоке Холмсе наивными и далекими от подлинной работы сыщика. Видимо, посему мне так и не хватило терпения осилить хотя бы одну из них.

Уинслоу напрягся всем телом и сжал губы. Джеймс понял, что задел хозяина дома за живое.

– Что же, вам дозволено иметь собственное мнение на сей счет, – произнес Уинслоу, сдержав раздражение, – но я, как практикующий сыщик, могу со всей ответственностью заявить вам о достоверности излагаемых в книгах о Холмсе историй. Благодаря собственному дедуктивному методу, подобному методу Холмса, я распутал немало безнадежных дел.

Маккензи едва сдержал себя от язвительного замечания по поводу дела о пропавшей девочке, потому ответил лишь слабой улыбкой.

– Так с кем я имею удовольствие вести беседу? – спросил хозяин, нервно достав из ящика стола курительный набор в лакированной коробке.

– Вам необязательно знать мое имя, мистер Уинслоу. Оно вам ничего не скажет. Достаточно того, что я, как и вы, занимаюсь расследованиями. И сейчас я как раз занят поисками девочки по имени Анна Стоун. Это имя вам что-нибудь говорит? Помните ли вы свою клиентку мисс Элизабет Стоун, незамужнюю молодую женщину, потерявшую свое единственное дитя?

Маккензи пристально взирал на собеседника и потому заметил, как забегал взгляд Уинслоу, а его доселе бледные щеки вдруг порозовели. Тем не менее Джон просто пожал плечами и открыл крышку табакерки.

– Если даже у меня была клиентка с таким именем, я не припоминаю этого, ведь клиенты представляют для меня интерес ровно до того момента, как я закрою дело. После этого я начисто стираю их из памяти, дабы не обременять разум излишними, уже ненужными подробностями. Попробуйте этот метод, он помогает вести дела более эффективно.

Маккензи сжал кулаки, чувствуя, как в груди закипает раздражение. На кону стояла жизнь ребенка, а этот подражатель играл в Шерлока. Неудивительно, что он не преуспел в расследовании.

– Но ведь это дело вы не закрыли, мистер Уинслоу!

Еще одно пожатие плечами и натянутая улыбка. Джеймс быстро и гибко, подобно кошке, вскочил с места и оказался у стола Уинслоу. Ударом ладони он выбил трубку из руки хозяина, схватил его за воротник пальто и рывком выдернул тщедушное тело из-за стола, бросив его спиной на пыльный паркетный пол.

Уинслоу закашлялся. Джеймс выхватил из-за пояса кортик, навис над молодым коллегой и приставил к его горлу острие клинка. При столь близком контакте он почуял горьковатый запах лауданума10, исходивший от него. Очевидно, Джон выпил опиумную настойку непосредственно перед тем, как войти в кабинет.

– Признаюсь, мне надоели ваши игры, Уинслоу! Переодевание в дворецкого, грим, накладные усы. Позвольте мне воспользоваться вашим с Холмсом дедуктивным методом и предположить, что вы на мели и, чтобы оставаться на плаву, занимаетесь мошенничеством, забирая деньги клиентов, но не проводя никакого расследования. А вся ваша репутация сыщика строится на дешевых миниатюрных статейках в газетах, которые по достоверности уходят не далее сочинений Конана Дойла. Я прав?

Маккензи с силой тряхнул юнца и позволил острию клинка немного впиться в мягкую бледную плоть. Однако Джон оказался не так плох. Он улыбался. В лицо Джеймса глядело черное дуло миниатюрного однозарядного пистолета, который, подобно тузу в рукаве шулера, откуда ни возьмись оказался в ладони Уинслоу.

– Если даже эта штука выстрелит, – сказал Маккензи, – в чем я крайне сомневаюсь, я успею вскрыть вам артерию, и вы истечете кровью, прежде чем ваш несуществующий дворецкий приведет помощь. Ведь вы в этом доме совсем один, верно?

Уинслоу сглотнул и на миг отвел взгляд в сторону.

– Да. Стало быть, мы погибнем здесь вместе.

Джеймс уже видел такой взгляд. Взгляд зависимого. Азартные игры и опиум сделали свое дело. Джон Уинслоу не шел, а кубарем катился по кривой дорожке, и в отчаянном положении он вполне мог позволить себе убить гостя в собственном доме. Маккензи чуть ослабил хватку.

– Я не хочу заканчивать наш разговор кровопролитием. Мне нужна информация. Вы правда взяли деньги и не пошевелили пальцем или же проделали хоть какую-то работу по поиску Анны?

– Я поспрашивал у источников… Ничего дельного мне не рассказали. Вы сами понимаете, на улицах Лондона сотни детей без родителей. Многие погибают. Другие побираются и воруют на рынках. Никому нет дела до очередного пропавшего ребенка. Если даже девочка жива, она навсегда потеряна. Это я и сказал ее матери.

Джеймс выпрямился и убрал оружие в ножны на поясе. Он не помог молодому коллеге подняться, Уинслоу самостоятельно встал на ноги и отряхнул пальто от пыли.

– Боже правый, – пробормотал он, – я уж подумал, вы убьете меня, мистер! Еще чуть-чуть, и я бы выстрелил. Могу я узнать, с кем имею честь?

– Джеймс Маккензи, частный детектив.

Уинслоу смерил высокую фигуру гостя внимательным взглядом, а затем протянул руку.

– Очень приятно! – сказал он с улыбкой.

Джеймс протянул руку в ответ. Их рукопожатие наконец состоялось.

– Я понимаю ваше стремление помочь мисс Элизабет, – сказал Уинслоу и, подобрав с пола трубку, тихо выругался, заметив трещину.

– Так почему вы сами не приложили больше усилий в поисках Анны?

– Я сделал все, что в моих силах, мистер Маккензи. Просто поверьте мне.

– Клиентка утверждает, что вы растратили гонорар на азартные игры в частном клубе. Это правда?

– Частично, – Уинслоу покопался в ящике стола, достал другую трубку и принялся забивать ее. – Дело в том, что люди, с коими я играл в том клубе, так скажем, в курсе событий, происходящих на лондонских улицах. Порой такие люди способны дать вам информацию, которую не достанет даже опытный полицейский.

Джеймс прекрасно понимал, о чем толкует молодой коллега. Похоже, Уинслоу, несмотря на свое положение, имел дела с криминальными элементами.

– Те люди знали мисс Стоун, они много раз видели ее имя на афишах театров, кто-то даже лицезрел ее выступления и остался крайне впечатлен ее дарованиями.

Уинслоу опустился в кресло и принялся раскуривать трубку. Джеймс тоже присел на прежнее место.

– Она не так проста, эта мисс Стоун. В определенных кругах Сохо ее почитают местной знаменитостью. Прежде чем лишиться дочери, сия дама начала обретать известность, но ныне, полагаю, ее карьера угаснет, так и не начавшись, ибо она едва ли сможет трудиться с прежним рвением.

Маккензи тяжело вздохнул. Он пожалел, что оставил сигареты в кармане пальто. Необходимость закурить отдавалась дрожью в кончиках пальцев.

– Я пришел не для того, чтобы сплетничать о своей клиентке. Меня лишь интересует информация, которая касается пропавшей девочки. Что вам сказали ваши контакты?

– Беда в том, что мисс Стоун, как и многие незамужние женщины с ребенком, скрывала от публики свою дочь. Опасалась за доброе имя. К тому же слава актрисы загоняла ее в определенные рамки даже больше, чем других подобных женщин. Вероятно, именно по этой причине, когда девочка пропала, никто из моих информаторов ничего не слышал. Мало кто вообще знал о ее существовании. В ином случае, если бы эта няня по имени Эдит Тейлор работала на одну из банд, то можно было бы найти хоть какие-то зацепки.

– Вы полагаете, что девочку похитила банда?

Уинслоу пожал плечами.

– Необязательно. Однако, некоторые шайки на улицах Лондона промышляют похищением детей. Обычно для этого выбирают именно детей из неблагополучных семей. Тех, которые все равно умрут от голода и болезней. Бандиты дают этим детям шанс на выживание, за который приходится дорого платить. Вы наверняка не раз встречались с маленькими воришками или шпионами на улицах, мистер Маккензи. Детский труд используют не только фабрики, но и банды.

– Но, как я понимаю, Анна не была нуждающимся ребенком. Мисс Элизабет растила ее в хороших условиях, к тому же перед похищением они жили в пансионате в Сохо, а не где-нибудь в Уайтчепеле.

– Верно, – кивнул молодой детектив и сделал очередную затяжку. – Поэтому похитительница могла действовать сама, в каких-то собственных неведомых целях. Есть иные предположения, кои вы могли бы проверить в своем расследовании, но я, увы, не в силах вам помочь. Как вы верно заметили, я на мели. Я занял круглую сумму денег у людей, у коих не следовало занимать. У меня нет ни времени, ни возможностей, ни ресурсов, мистер Маккензи.

– Тогда хотя бы поведайте, что это за варианты? – спросил Маккензи.

– Во-первых, дома терпимости.

Брови Джеймса непроизвольно взметнулись на лоб.

– На момент исчезновения девочке было пять!

– Бордели используют маленьких девочек в качестве зазывал. Неужто вы об этом не слышали? Не читали статьи Стида11?

Джеймс потер лоб ладонью, чувствуя, как голова идет кругом от самой мысли, что девочка могла попасть в одно из таких мест.

– Что-то еще?

– Слыхали ли вы о детских фермах12?

– Краем уха. У меня нет ни жены, ни детей, поэтому я не вникал в суть вопроса.

– Закон не обязывает мужчин заботиться о внебрачных детях, а женщина, родившая вне брака, в глазах света уподобляется падшей.

Джеймс кивнул. Об этом он был вполне осведомлен.

– Не скажу, что я согласен с обществом по этому вопросу.

– Как и я, – поднял ладони Уинслоу. – Мы люди, и зачастую совершаем ошибки. Я сам – яркий тому пример. Но проблема тех женщин в том, что они зачастую остаются с ребенком на руках без средств к существованию. Некоторые и правда становятся куртизанками, дабы прокормить себя и дитя. Порой у них просто не остается выбора, кроме как пристроить ребенка на детскую ферму, где чужая женщина будет растить его за плату.

– Вы хотите сказать, что детские фермы – это что-то вроде частных приютов?

– Можно выразиться и так.

– Но если даже нянька по имени Эдит Тейлор работала на детской ферме, то зачем ей похищать ребенка, когда она и так получила оплату за свою работу?

Джон Уинслоу пожал плечами. Он отложил трубку в сторону, чтобы дать ей остыть, подался вперед и, чуть прищурившись, поглядел Джеймсу в глаза.

– А вы не думали, мистер Маккензи, что мисс Стоун сама могла разыграть этот спектакль?

Джеймс с недоумением поднял бровь.

– Многие дамы в ее положении отрекаются от своих чад…

– Это ровно то, что сказал мне инспектор Хизертон, – закатил глаза Джеймс.

– Нет, погодите, сэр, – запротестовал Уинслоу, привстав с кресла, – я не говорю о том, что мисс Стоун плохая мать! Но, возможно, она хотела для своей малышки лучшей жизни, которую не могла дать сама, поэтому доверила ее на попечение некой Тейлор, вероятно, содержательнице детской фермы.

– И зачем ей это делать? Даже если это было действительно так, зачем ей лгать людям, ищущим ее дочь, и говорить, якобы она наняла няню, а не продала ребенка на ферму?

– Ради доброго имени, – развел руками Джон. – Как я говорил, мисс Стоун – начинающая актриса местных театров. Она прекрасно поет, танцует, играет на сцене. У нее могло быть большое будущее, не будь она матерью внебрачной дочери. Возможно, наличие ребенка тяготило ее карьеру, по крайней мере с момента, когда скрывать дочь и далее у нее уже не выходило. К тому же, вы знали, что имя Элизабет Стоун – это псевдоним?

Джеймс уперся взглядом в улыбающуюся физиономию собеседника.

– Вот и я не знал, – вновь пожал плечами аристократ, – но мне сказали об этом. Так что проверьте и саму клиентку. Быть может, вся эта шумиха с поиском дочери не более чем часть ее задумки. А могло статься, что ее первоначальный замысел вышел из-под контроля, и ей вовсе пришлось менять планы.

На время в кабинете повисло молчание. Хозяин вновь взялся за трубку и как-то нервно и торопливо закурил, посматривая в окно, будто опаздывал на встречу. Однако вежливость или какое-то иное обстоятельство не позволяли ему торопить гостя.

– Все, что вы мне сейчас сказали, чертовски странно, мистер Уинслоу, – наконец сказал Маккензи, глядя на сгущающиеся за окном тучи. – Похоже, будет дождь.

– Да, – согласился Джон, – но вам стоит перебрать все варианты. Признаюсь, я бы и сам охотно занялся этим делом, но, увы, мисс Элизабет обратилась ко мне в самый неподходящий момент. Кстати говоря, я не столь бездарен, сколь вы полагаете. Те статьи в газетах взаправду были размещены в рекламных целях, но вы уж поверьте, мистер Маккензи, несколько весьма запутанных дел я все же раскрыл!

– Видимо, потому инспектор Хизертон порекомендовал мисс Стоун обратиться к вам.

– Он правда это сделал? – удивился Уинслоу. – Я польщен!

Джеймс кивнул, взял трость и поднялся. Он узнал достаточно, и, хотя новая информация скорее сбила его с толку, чем пролила свет на дело, едва ли Уинслоу мог рассказать еще что-либо существенное.

– Всего доброго, мистер Уинслоу, я благодарен вам за сведения и желаю вам удачно выпутаться из того положения, в кое вы себя поставили. Можете не принимать обличие дворецкого, я самостоятельно оденусь и покину ваш дом.

Уинслоу протянул Джеймсу руку на прощание, и тот не преминул ее пожать.

– Надеюсь, ваше расследование принесет плоды, мистер Маккензи!

Покидая квартал магазинов и жилых особняков, Маккензи на мгновение остановился раскурить сигарету, а затем неспешным шагом вернулся на Шафтсбери-авеню. Закапал дождь, дуновения ветра с каждым разом становились все настойчивее и резче. Джеймсу пришлось застегнуть пуговицы плаща и надвинуть цилиндр на глаза, дабы очередной порыв не сбил его с головы. Погруженный в невеселые мысли, он и не заметил, как юркий мальчуган догнал его на пустеющей улице и робко потрогал за локоть.

– Сэр, – пропищал мальчишка, протягивая листовку, – не желаете посетить театр «Лирик»? Премьера через неделю! Великолепная игра, мистер! – его голос был полон энтузиазма, несмотря на промозглую погоду.

– Спасибо, – пробормотал Джеймс, взял листовку и, покопавшись в кармане, извлек оттуда монетку и вручил мальчику.

Листовка, искусно исполненная неким художником, представляла собой подписанную иллюстрацию. Женщина в корсете и пышных юбках скромно потупила взгляд и прикрыла лицо ладонью, а двое мужчин стояли перед ней на коленях, хватаясь за подол. Рукописная надпись размашистым почерком размещалась прямо под иллюстрированной сценкой:

«Сердце не обманешь».

Невероятная история любви и предательства!

Мисс Элизабет Стоун в роли страстной и несчастной Эмили.

Погрузитесь в мир чувств и переживаний вместе с нами!

Спектакль полон страсти, интриг и неожиданных поворотов.

Начало спектакля в 8 часов вечера.

Билеты в продаже в кассе театра и у всех агентов.

Спешите, количество мест ограничено!

Театр «Лирик», Шафтсбери-авеню, Лондон.

Ждем вас с нетерпеньем!

Джеймс сложил листовку и опустил в карман плаща. Дождь усилился. Нужно было найти кэб и ехать в контору.

Глава IV.

Кроули, Западный Сассекс.

Шесть лет назад.

Роса еще не высохла на лепестках роз, когда Эмили, кутаясь в изящный шелковый халат, вышла на белую веранду. Уже год, с тех пор, как они с Эдвардом поженились, каждое ее утро начиналось беззаботно и размеренно. За стеклянными дверьми веранды сверкал утренним солнцем пруд, а вдали проглядывались контуры зеленеющего парка, засаженного молодыми деревцами и кустарниками. Щебет птиц доносился до слуха молодой женщины через большие открытые окна этого уютного гнездышка, где можно было наслаждаться спокойствием и тишиной.

Убедившись в отсутствии слуг, Эмили зевнула и потянулась, раскинув руки навстречу новому дню, любимая и самая приятная часть которого только начиналась. Она открыла дверь и вышла на крытую террасу с украшенным лепниной потолком и белыми колоннами, поддерживающими крышу. Присев в плетеное из ивы кресло с мягкой бархатной подушкой, женщина раскрыла «Мидлмарч»13 примерно на середине и принялась читать, стараясь не обращать внимания на урчание в животе. Легкие дуновения ветра нежно касались прелестного лица миссис Уитмор. Зрачки ее больших голубых глаз перебегали со строки на строку, а количество прочитанных страниц, зажатых под большим пальцем, быстро приумножалось.

Ее отвлекли тихие шаги юной служанки. Девушка, одетая в черное платье с белым передником, извинилась за беспокойство, пожелала доброго утра и накрыла круглый столик из кованого железа белоснежной скатертью. Эмили отложила книгу и с улыбкой кивнула Марте, своей личной прислуге, которую она привезла с собой, когда покинула родительский дом.

– Чем наша славная кухарка миссис О'Коннор побалует меня сегодня?

Завтрак Эмили неизменно состоял из яичницы, кою она проглатывала без всякого удовольствия, но вот десерт, следовавший после, обычно вызывал в ней абсолютный восторг.

– Скоро вы все сами увидите и распробуете, миссис Уитмор. Миссис О'Коннор сегодня в хорошем настроении. Так что, думаю, десерт будет превосходным!

Марта поставила на столик вазу со свежим букетом нежно-розовых флоксов, источающих сладкий аромат.

– Называй меня Эмили, Марта, – женщина посмотрела на служанку взором, полным мечтательности и меланхолии. – Ты – единственное, что до сих пор связывает меня с домом. Хотя бы с тобой наедине я хочу чувствовать себя все той же беспечной Эмили, а не женой неудавшегося писателя, а стало быть, и неудавшейся музой.

– Не стоит корить себя за неудачи вашего супруга. Он, как и вы, еще совсем молод. Я думаю, у него все впереди.

Эмили не стала возражать, так как не решалась посвящать служанку и единственную подругу в семейные невзгоды. Такие вопросы должны оставаться между супругами или, хотя бы, между членами семьи. Но если бы Эмили внимательнее прислушивалась к болтовне челяди в доме лорда Артура, отца ее мужа, она бы ведала, что неудачи Эдварда стали достоянием не только обитателей поместья, но и ближайших соседей.

Особняк, расположенный в самом сердце владений лорда Уитмора, представлял собой просторную двухэтажную виллу с оштукатуренными белыми стенами, островерхой крышей, покрытой валлийским шифером, и большими жалюзийными окнами с внутренними ставнями и крашенными в лавандовый цвет оконными рамами. Со стороны дороги на Брайтон к дому вела отсыпанная щебнем дорожка, прерывающаяся у каменного моста через ручей, миновав который редкие на вилле гости, если не брать в расчет посыльных и торговцев, попадали прямиком к нарядному фасаду особняка.

Впервые переступив порог сего дома, Эмили была очарована царившим здесь уютом: мраморный пол в гостиной, легкие занавеси на окнах – внутренние ставни избавляли от необходимости в тяжелых портьерах, – и белоснежные лестницы, ведущие на второй этаж. Все в этом чудесном особняке было просторным, светлым и чистым. Такое разительное отличие от ее собственного дома – каменного трехэтажного полузамка, в коем, помимо насекомых и слоев пыли, можно было обнаружить крыс в подстенках, – мгновенно вскружило юной девушке голову. Она влюбилась в это место еще до того, как увидела своего суженного.

Эдвард оказался человеком хрупкого сложения с бледной кожей и тонкими чертами лица. Его светлые волосы, слегка вьющиеся на концах, были обычно взъерошены, что придавало ему вид вечного мечтателя. Большие голубые глаза, почти того же цвета, как у Эмили, выглядели потухшими, но, ступив за порог Уитморов, молодая леди вознамерилась разжечь в них пламя.

И это ей удалось. Правда, лишь ненадолго.

На момент начала их брака, Эдвард Уитмор, двадцатичетырехлетний бакалавр Кембриджа, уже имел несколько опубликованных в различных журналах статей и рассказов. Но скоро он потерял интерес к малой прозе и решил испробовать свое перо в чем-то более масштабном и грандиозном. С тех пор он начинал и бросал уже с десяток рукописей. Обычно его хватало на первые две или три главы, после чего он начисто терял интерес к произведению и увлекался новой идеей. Каждый раз Эмили поддерживала его и не настаивала, чтобы он продолжал писать предыдущее творение, ведь все они, на ее притязательный взгляд давней любительницы романов, получались слабыми и скомканными. Эдвард как-то бахвалился своей первой рукописью, которая, по его словам, хранилась в сейфе лорда Уитмора, в его кабинете. Он говорил, что это единственная его работа, одобренная отцом, но время публиковать ее, по какой-то неведомой для Эмили причине, еще не наступило.

Миссис Уитмор приобрела на аукционе американскую пишущую машинку, надеясь, что этим не только вдохновит творческий дух мужа, но облегчит и ускорит сам процесс написания. Однако вскоре Эдвард, по-видимому, не унаследовавший от отца настойчивости и терпеливости, вновь скопил на столе стопки бумаги с бессвязными и безобразными печатными текстами, сочиненными будто в пьяном бреду.

Эмили и не заметила, как съела яичницу, погруженная в невеселые мысли, но принесенный Мартой чайный набор и десерт вновь вернули на ее лицо лучезарную улыбку. Перед ней стояла чашка бодрящего травяного чая из такого же белого, как и все в этом доме, фарфора. Чашечки с джемом и молоком звякнули, коснувшись друг друга, когда служанка поставила серебряный поднос на стол. Маленькая серебряная ложечка лежала на салфетке. Корзинка с пышными ароматными булками с изюмом дополнила эту радующую глаз и желудок миссис Уитмор картину. Она захлопала в ладоши.

– Передай миссис О'Коннор, что она чудо!

– Непременно! – пообещала Марта. – Продолжайте наслаждаться вашим завтраком, а я пойду подготовлю ваш костюм. Мы ведь едем сегодня кататься на велосипедах?

Эмили нахмурилась. Она совсем позабыла о вчерашнем обещании взять Марту с собой на прогулку.

– Боюсь, что наша поездка откладывается, – быстро глянув за плечо, она перешла на шепот. – Утром я обнаружила под своей дверью записку от лорда Уитмора. Не знаю, какое у него ко мне дело, но он хочет говорить со мной наедине после завтрака. Прежде он меня к себе не вызывал. Мне немного боязно!

Марта понимающе закивала.

– Вы хотите, чтобы я была где-то неподалеку?

Эмили мягко улыбнулась служанке и мотнула головой.

– Думаю, все будет в порядке.

– Хорошо, Эмили, – едва заметно поклонившись, служанка удалилась.

Эмили разделалась с булочками, съела джем и долила себе чаю. Вернуться к чтению не удалось. Теперь ее мысли занимал предстоящий разговор с лордом. Она догадывалась, о чем именно он хочет поговорить, а вернее, о ком. Но никакие ее догадки даже близко не имели отношения к тому, что в действительности собирался озвучить ей Артур Уитмор.

Эмили поднялась в свою комнату, чтобы сменить легкое платье и халат на что-то более нарядное и официальное. Не каждый день лорд Уитмор приглашает тебя на беседу с глазу на глаз в своем кабинете. Пока она поднималась по лестнице, держась за перила, сердце ее забилось чаще. Быть может, он хочет отчитать ее за то, что она плохо справляется со своими обязанностями? Да, скорее всего это так. Эмили мгновенно опечалилась и даже чуть не зарыдала. Целый год, как они с мужем пытались завести ребенка, не дал никакого результата. Более того, Эдвард будто уже и вовсе не хотел продолжать бесплодные попытки и переселился из их общей спальни в свой кабинет, где спал на жесткой тахте вместо их большой кровати с балдахином.