Раскардаш

– Ого! Спасибо! – Макарыч обрадовался, как ребенок. Он укорил себя за то, что так плохо подумал про друга, при этом все еще продолжая искать глазами на стеллажах этот треклятый коричневый портфель. Из-за этого выражение лица у него было очень смешанное и неоднозначное. Но не для проницательного друга.

– Не переживай, – тихо добавил завхоз, положив руку на спинку стула Сани. – «Большой куш», как и все остальное, будем разыгрывать, если за ним никто не придет. В чем я, естественно, сильно сомневаюсь. На третьей полке он слева в целости и сохранности среди прочих вещей. Подальше от загребущих рук, но и на видном месте.

«Фух! – у Макарыча отлегло от сердца. – Тогда поговорю с ним после игры, объясню ситуацию. Мотя поймет – женскую меркантильную натуру знает не понаслышке. Поделюсь с ним потом процентами, если захочет. Господи, ну какой же я каблук! Повезло, что хоть Алехандра не знает, сколько в сумке денег. Да я и сам не считал. Боюсь».

– Это что еще у вас там за «большой куш»? – подал голос настолько лопоухий Шиловский, что ему дома за интернет можно не платить. Бедные его дети. Надеюсь, пошли в мать.

– А Саша портфель принес со смены, Игорь Глебыч, – перебил Матвей приоткрывшего рот Макарыча. – Итальянский. Из крокодиловой кожи. Обязательно разыграем, если легализуется. Вещь! Вон он стоит, – мудрый завхоз решил умолчать о содержимом сумки, так как прекрасно знал об отсутствии пределов жадности у замначальника депо.

– Весьма, весьма! Но чтоб на трамваях рассекать да щеголять с такой вещицей – удивительно, конечно… Век живи – дураком помрешь. А что внутри? Неужто пустой? – Игорь Глебыч прищурил глаза, пырясь в упор на Сашу, словно пытаясь пробить его своим взглядом насквозь.

– Да там… это… ну… – начал рубить правду-матку не умеющий врать Макарыч, но от волнения на манер Фариды.

Матвей слегка закатил глаза и пнул Санька под столом:

– Это мы не знаем пока. На замке он. Там код. Мы не проверяли еще, открывается или нет. А то собьем механизм, потом ломать придется. Жалко. Но если честно, то я думаю, что в нем барахло всякое в основном, судя по весу. Какое-нибудь портмоне с документами, ключи, семейные фотографии. Карточки, визитки, чуток деньжат. Или ножик перочинный имеется. Зажигалка какая-нибудь с пачкой сигарет. Короче говоря, вряд ли что-то особенное. Может, хотите сами взглянуть? – завхоз сыграл на все и взял зама на понт, чтобы наконец-то сбить накал вокруг этой проклятой сумки.

– Ну-ну, – ехидно протянул Шиловский, состроив хитроумную мину и любуясь тем, как парни увязли в его вопросе. Общеизвестный факт: от его поросячьих зенок никогда и ничего не ускользало. – Раз так, то пусть лежит, бог с ним, что бы там ни было внутри. Больно надо мне, как рыбе зонтик. Потом все равно узнаю. Лучше шесть месяцев потомлюсь в приятном ожидании сюрприза. Да и, признаюсь, как-то лень сейчас с ним ковыряться. К тому же он пока неприкосновенен – правила нашего покерного клуба нарушать нельзя ни при каких обстоятельствах. В Матвее-то я не сомневаюсь – уверен, что все будет цело. У него чужое к рукам не прилипает. Если, конечно, есть, чему там в портфеле прилипать. Но бьюсь об заклад, что такие сумочки пустыми не бывают. Да-да-да… – тихо и ядовито добавил он, глянув рыбьим бездушными взором на Макарыча.

Рядом всхлипнул Родион:

– Сука, как же я рад… Такая пара красивая… – охранник вытащил наушники и утер нос платком. – Ладно, давайте дальше играть. Не могу больше смотреть. Потом. А то сейчас разревусь совсем.

Он встал и включил радио. С большими помехами заиграла заглавная тема из «Бондианы».

«А кстати, действительно. Чего это я? – подумал Саша. – Почему бы и не присоединиться, раз приехал. Все равно нужно дождаться окончания игры, чтобы с Матвеем с глазу на глаз перетереть по поводу портфеля. Если еще и выиграю, то бате для ремонта чего-нибудь задарю. Суперский повод. И суперский план Макарова. Александра Макарова».

Страсть к игре в садике в сотки сменилась страстью к покеру. Макарыч как был, так и остался очень и очень азартным. Называется, вырос у мамки с папкой самый настоящий лудоман. Ну ничему жизнь не учит.

Играли долго. Первым из оставшихся вылетел Родион. Он промотал все, включая даже свою рацию, что по меркам клуба являлось нонсенсом. Затем вышел Матвей. Остались только Саша и помощник начальника Шиловский. На флопе тогда были бубновая девятка, тройка черви и туз крести. Терн – семерка черви.

– Ваше слово? – спросил Мотя у Саши.

– Чек.

– Ваше?

– Ставлю, – Игорь Глебыч подвинул несколько фишек вперед. Макарыч поддержал.

– Уровнялись, – Мотя погасил карту и положил на полотно короля крести. – Ривер. Ваше слово, господин Макарыч?

Саша отстучал два раза «чек» по столу.

– Ваше, Игорь Глебыч?

– На все. Олл ин, – помощник начальника депо сгреб все фишки в кучу и водрузил их перед собой. – Нет, стоп. Еще ставлю бутылку виски. В офисе лежит. Сейчас принесу.

– Так не пойдет, – возразил Матвей. – Ставки только со стола.

– Тогда сверху швейцарский нож, сумка для инструментов и рация охранника – она на столе с самого начала игры лежит. Плюс я ее выиграл честно.

– Да на кой она Сане? Это же шутка была, Игорь Глебыч! Никто ее не будет у Родиона забирать! – засмеялся Мотя.

– Неважно. Она моя. И она уже в банке. Я ставлю, – Шиловский невозмутимо положил сверху на фишки рацию Родиона. – Коллируй или пасуй, кондуктор.

– Ладно, пусть, – Макарыч подмигнул завхозу и докинул все свои фишки. – Поддерживаю. Сверху от меня еще пластинки. Ими добью, чтобы хватило. Если что, извини, Моть. Подарок отличный, но родионовскую рацию надо отыграть. Да, Родион?

Охранник никак не отреагировал и отнесся ко всей этой ситуации индифферентно, так как после проигрыша сразу надел наушники и вновь глубоко погрузился в удивительный мир корейского кинематографа – к текущему моменту он уже как обычно тихонько сидел в слезах и соплях, держа в своих гигантских ручищах пачку салфеток.

– Ну тогда вскрывайтесь, – Матвей развел руками.

Довольный Шиловский открыл свои карты – у него были два короля.

– Так, ага. Тройка на королях. Неплохо. Я бы даже сказал, что очень многообещающе, – хмыкнул Матвей. – Макарыч?

Из приемника звучала композиция Луиса Бакалова «The Grand Duel (Parte Prima)». Саша не любил пустого риска, тем более что осторожность бесплатная. Равно как и вежливость за карточным столом. Он уверенно посмотрел в глаза Шиловскому, который в тот момент чуть ли не пух от самонадеянности и ехидно светил желтыми зубами от удовольствия. Макарыч флегматично перевернул свои две карты стопкой и почувствовал, как его изнутри переполнило, словно наркотик, эйфорическое возбуждение. Но язык его тела был расслаблен. Он хорошо держал зрительный контакт и ничем себя не выдал. Лишь слегка увеличилось сердцебиение, что было невозможно как-либо внешне отследить. Сверху оказался туз. Он легонько столкнул пальцем верхнюю карту. Под ней нашелся еще один.

– И тузы у Саши. Забирай, – Мотя одобрительно кивнул Макарычу, а затем взглянул на Шиловского и пожал плечами, мол, что поделать.

– Браво. Банк твой. Поздравляю, – сухо ответил Игорь Глебыч, поджал губы в неискренней улыбке и брезгливо кинул карты перед собой. Он проводил уплывающие из его лап фишки и вещи взглядом кошки, которая усердно стерегла жирную мышь, но в итоге проморгала улов.

Макарыч подтащил выигрыш к себе, все еще глядя на Шиловского. Несмотря на свою природную доброту, Игоря Глебыча он очень не любил. И не только из-за того, что заместитель начальника постоянно ставил ему неудобные смены, а также плохо обращался с большинством сотрудников депо. Между ними всегда было какое-то напряжение помимо всего прочего. Как между заклятыми антагонистами. Иногда так бывает с людьми, которые не имеют ничего общего, – ни во внешности, ни в характере, ни во взглядах на жизнь. От этого складывается впечатление, словно их расы воюют. Поэтому разгоряченный победой Саша поддался на уговоры бесенка, который сидел у него на плече в тот момент и верховодил всей ситуацией. Парень не удержался и решил слегка позлорадствовать:

– Да, кстати, Игорь Глебыч, Владлен Вадимович попросил вас зайти к нему в кабинет, как освободитесь от игры. Он уезжает. Сами знаете. Динозаврик.

Шиловский тут же резко вскочил из-за стола, схватился за его край руками и тяжело задышал. Как же он ненавидел эту проклятую игрушку! Он так быстро подпрыгнул со стула, что вещи на столе по инерции подлетели вместе с ним. Все, включая самого Макарыча, даже испугаться успели, так как коротышка, казалось, навис над ними и буквально на глазах увеличивался в размерах от злости, в то время как они от страха на его фоне подсдувались. У зама вспухли багряные вены на шее и на висках. Его лицо, глаза и гигантские уши-локаторы налились красно-бурой кровью, словно вот-вот лопнут, как перегревшийся градусник, и всех забрызгают. Но он все-таки смог совладать с собой, взял себя в руки и выдохнул:

– Конечно. Всенепременно. Спасибо, что предупредил, кондуктор Александр. Всем хорошего дня… работяги… чертовы…

После этих слов Шиловский резко крутанулся на каблуке и быстро зацокал к выходу из павильона механиков.

– Санек, ты чего такой злой сегодня? Зря ты так. Хоть Глебыч и сволочь редкая, но не стоило, правда. Он не от хорошей жизни себя так ведет. Конечно, никто не заставлял его выбирать себе именно эту участь, но все же. Каждый крутится и выживает, как может, – покачал головой Матвей, когда зам ушел.

– Знаю. Черт дернул. Сам в моменте пожалел.

Макарычу действительно стало совестно. Он мысленно смахнул щелбаном воображаемого дьяволенка. Тот, падая, пискляво заорал.

Матвей похлопал друга по пустому плечу, подошел к Родиону, вытащил у него один наушник и громко спросил прямо в ухо:

– Мы пойдем чаю возьмем. Уже скоро работать надо будет идти, но еще успеем по чашке пропустить и поболтать. У меня тортик, кстати, есть. Ты будешь?

– Да, – буркнул белобрысый здоровяк, не отрываясь от экрана.

Матвей вставил ему наушник обратно, и они с Макарычем ушли. Перед уходом Саша вновь бросил взгляд на третью полку стеллажа, где лежал портфель с деньгами.

По дороге до столовой Саша с купюрами рассказал Моте о том, как ему дома вынесла весь мозг Алехандра, когда узнала, что тот просто взял и сдал сумку в бюро находок.

– Entre nous, понять ее вполне резонные возмущения не составляет особого труда. Ты и правда находишься в таком положении, что деньгами, ниспосланными самой судьбой, так щедро разбрасываться нельзя. Отец, мать, сестра, жена беременная. Тем более двадцать процентов от всей суммы ты мог вполне законно получить, если бы, конечно, месье Валериан не уперся рогами, когда пришел за своим портфелем в полицию. Хотя, я думаю, и при таком раскладе существуют какие-то законные механизмы влияния на него. Так или иначе, все это, естественно, было бы возможно, только если б ты не сдал сумку к нам. Но ты об этом, к сожалению, тогда не подумал, и теперь уже само депо без каких-либо компенсаций будет возвращать портфель владельцу, а ты, к сожалению, в этом случае остаешься не при делах.

Макарыч выразительно посмотрел на друга и про себя ругнулся:

«Раз ты такой сраный умный и все знал наперед, чего ж ты молчал-то, твою мать, когда я к тебе пришел, и сразу мне все это не сказал?»

– Cependant, – Матвей взял столовский чайник с кипятком, и парни неспешно пошли обратно в павильон. – Сдав сумку неважно куда – в участок или в депо, поступил ты правильно и по совести. Но что есть совесть в нашем мире? Она уже давно стала эфемерной категорией, лишь направляющей когнитивные процессы человека в зависимости от его картины мира. Знаешь, есть один трактат о вневременных истинах, в котором…

– Да-да-да, шарю я и за тракт этот твой, и про то, что поступил по совести, но? – Макарыч умел вовремя заставить друга свернуть с рассуждений о бытии. Он научился чутко улавливать момент, когда Мотя уже готовился с головой занырнуть в философские дебри. Все это могло затянуться очень и очень надолго. Да так, что изначальный предмет разговора терялся в метафизических материях. Поэтому нужно было своевременно помочь Моте «вырулить» обратно.

– Люди не терпят советов, мой друг, – назидательно продолжил Матвей, – и в то же время охотно дают их сами. Любят поучать, хотя часто все это учение и выеденного яйца не стоит. Они считают, что всякое знание доброе, как и любой совет – привилегия, которой грех не поделиться с товарищем. Но у меня несколько иная позиция по этому поводу. К ней я как раз плавно тебя и подвожу, чтобы ты не подумал, что я просто решил тебя подставить посредством замалчивания необходимой информации. Раз ты теперь сам меня спросил, штука вся в том, что ты действительно лучше б в полицию пошел. За тайное присвоение суммы в полном размере, как ты верно подметил, ты бы схватил срок – тут уж без вариантов. А вот на законный кусок от найденного пирога ты имеешь полное право. И, может, даже на всю сладость целиком, если владелец не объявится, что пусть и мало, но все-таки вероятно. Тем более, как точно акцентировала внимание твоя ненаглядная Алехандрита, ты к тому моменту тогда и смену уже сдал. В этом случае ты бы даже и регламент депо не нарушил, если переживал исключительно о нем, хотя на практике он вообще мало кого волнует. Повторюсь, я не стал учить тебя жизни, когда ты принес сумку, так как больно ты уставший был. Но главная причина – не в моих это правилах. Хотя, может, и стоило сказать тебе то, что я тогда думал. Однако, опять же, моего мнения на этот счет ты не спрашивал. А в дела, где одновременно пересекаются деньги и друзья, я предпочитаю не лезть и придерживаться нейтралитета. Даже если исход должен быть положительный во всех смыслах. В таких случаях я не люблю задавать лишних вопросов и как-то непрошено высказываться. Это один из моих главных жизненных принципов, которыми я никогда не поступаюсь. К тому же я думал, ты знаешь, что делаешь. Хоть финансовая помощь вам сейчас пришлась бы как нельзя кстати, но вокруг больших денег всегда какая-то лишняя суета, толчея и сутолока, которые часто того не стоят. Посему я посчитал, что ты принял взвешенное решение. И все-таки, отвечая на твой вопрос, а также резюмируя все вышесказанное, я могу с полной уверенностью констатировать, что в данном конкретном случае твоя дражайшая супруга определенно права и предложила абсолютно верную схему как потенциальной легализации находки целиком, так и чуть ли не стопроцентный вариант получения хоть бы и небольшой, но финансовой поддержки, которая вам сейчас столь необходима.

– Это мы тоже поняли и уже зафиксировали. Ты лучше скажи, словоблуд: ты мне портфель отдашь для ментовки или нет?

– Конечно, отдам, раз ты просишь. Я к твоему вопросу теперь подойду еще и со смекалочкой, поэтому и подпись подотру, не переживай. А Шиловскому скажу, что хозяин пришел и забрал, если он спросит. Делов-то. Мне не жалко. Но я еще раз хочу тебя предостеречь, ибо очень сильно сомневаюсь, что в итоге за сумкой в действительности никто не явится. Так что на всю сумму губу не раскатывай. Да и от таких больших денег, как я уже говорил, одни беды. Тем более от чужих. Хотя дальше ты уже сам разберешься – мальчик ты большой.

– Спасибо от всей души! И за лекцию тоже, – съехидничал Макарыч.

– Было бы за что – деньги взял. «Спасибо» – мало, а сто баксов – в самый раз. Шучу. Во-первых, скаредничать – это не по-джентльменски. Во-вторых, в этой ситуации мой вышеупомянутый принцип мне никак не позволяет у тебя что-то просить, брать или требовать. Поддержу-ка я лучше молодую семью. Авось удача будет на вашей стороне! Ладно, айда нашего гигантора чаем поить – ему скоро на пост обратно топать.

Когда мужчины вернулись, то застали Родиона все за тем же занятием – он сидел практически в том же положении и залипал в Tik-Tok. Охранник даже не заметил, когда они вошли, но теперь хотя бы не плакал. Макарыч запарил чайку, Мотя принес кружки, порезал торт «Персидская ночь» и поставил перед Родионом его кусочек.

– Надо будет бугая опять к врачу сводить. Уточнить, что там с посткурсовой терапией дальше делать. А то совсем стал расклеиваться оболтус, – заключил Матвей и снова вытащил у охранника наушник. – Кушать подано. Бон аппетит!

Родион поднял голову, улыбнулся, как Солнышко из «Телепузиков», и показал сердечко кончиками большого и указательного пальцев. Он потянулся, зевнул, как леопард, взял своей ручищей кусок торта и, не дожидаясь друзей, тут же затопхал его себе в рот. Пережевывая, он осмотрелся по сторонам и вдруг завис. Даже перестал усердно работать челюстями.

– Ты чего? – спросил Макарыч, присаживаясь напротив.

– Бу бы бумку бабрали, бшо ли? – нечленораздельно прошамкал Родион, расплевывая крошки на зеленое полотно.

– Ай, чтоб тебя, увалень деревенский! Посади за стол, он и ноги на стол! – заворчал Матвей, стряхивая кусочки теста. – Это же сукно! Фу таким быть!

Родион пальцем показал одну минуту. Он с сербаньем хлебнул чаю, проглотил торт и утерся рукавом.

– Извини. Я говорю, вы че, сумку с собой забрали, что ли? – повторил охранник, сдержав отрыжку.

– Какую сумку? – переспросил Саня, поворачивая чашку ушком к себе.

– Ну эту, с деньгами которая. Портфель козырный. Нет его на полке.

Макарыч и Мотя одновременно повернулись и посмотрели на стеллаж. Дверь от склада была вскрыта. На том месте, где стояла сумка, теперь стало как-то несколько… пустовато. И пыль чуть соскреблась. Видимо, когда портфель стаскивали с полки.

– Ебучий колотун… – протянул Макарыч и медленно поправил бабочку.

– Бубонная чума, сифилис и проказа на твою жопу, придурок! – закричал Матвей. – Как?! Ты же здесь сидел! Времени прошло хуй да маленько – нас минут десять не было! Да даже меньше! Как же ты охранником работаешь, цербер ты хренов? Как ты вообще на жизнь себе этим зарабатываешь?

– Простите меня, пожалуйста, – горько и очень обиженно отозвался Родион, потупив взор в пол. – Я не виноват. Я не видел. Я сериал смотрел. «Влюбиться в Сун Чжон». А потом видосики. Немножко.

– О чем я только думал, когда тебя сторожить оставлял?! Мы теперь из-за тебя – опездала, можем под суд пойти! Тебе не то что деньги! Тебе зажим от них доверить нельзя, раззява! Все, ты доигрался! Я заберу у тебя телефон и удалю все твои дорамы! Я тебе обещаю! Вот те крест! Ты наказан! Я трезв и свои слова назад не возьму! Ой, ну какой же ты дундук! – Матвей хватил кулаком по столу, а Родион заплакал. – Ладно, не реви! Мне надо остыть, а затем мы все с холодными головами трезво и объективно подойдем к этому, скажем так, недоразумению. Тема, конечно, нарисовалась, что хрен сотрешь. Но я уверен, что всему есть простое и разумное объяснение, и мы быстро разберемся, в чем суть да дело. Вместе проанализируем, что случилось, и на основании этого вычислим, кто это сделал. Все просто. Главное – спокойствие и стоицизм.