Теория снежного кома

Я незаметно для неё выдохнула.

– Хорошо. Ладно.

– Отлично! – Девушка расплылась в улыбке, словно печь печенье – это её давняя мечта, которую она никак не могла воплотить долгие годы. – Думаю, нам будет весело.

Я попыталась улыбнуться в ответ, но выглядело это, подозреваю, не очень. Я вообще редко когда улыбалась. Особенно в универе.

– А с чего это вдруг Эйс решил ехать с тобой в паре? – не удержалась я от вопроса.

Мне иногда казалось, будто они что-то затеяли вместе. Может, это паранойя, но всё же…

– Я не знаю, – честно или нет призналась Фелисити.

– Тебе не кажется это странным? И подозрительным?

– Возможно, ему просто не с кем было больше лететь, а пара обязательно нужна…

– А как же Кенни? Кенни был свободен. А он, на минуточку, его лучший друг.

Фелисити просто отмахнулась. А я скептически выгнула бровь.

Чьи-то руки легли мне на плечи сзади, и я еле сдержала непроизвольный писк, резко обернувшись. Это оказался Рио.

– О чём болтаете? – улыбнулся он, закинув руку на моё плечо.

– Привет, Рио, – поприветствовала его Фелисити. – Ни о чём важном.

Он как-то странно улыбнулся, потом прочистил горло.

– Понятно. – Друг подозрительно сощурился. – Хочешь увезти у меня лучшую подругу, Фел?

Она закатила глаза с таким видом, будто услышала что-то очень глупое. Я точно также вообще не видела её в роли своей лучшей подруги. Да даже просто подруги. Мы с ней совершенно разные, и у нас совсем нет общих интересов. Так что это действительно прозвучало несуразно.

– Раз мы договорились, я пойду, – кивнула Фелисити. – Встретимся у меня дома, Мила.

Я едва сдержалась от того, чтобы не крикнуть: «Не называй меня так! Я – Лана». А когда она ушла, Рио встал передо мной, вглядываясь в мои глаза.

– Из-за чего у тебя такая агрессия к имени Мила?

Я удивлённо похлопала глазами.

– Неужели это так заметно?

– Ещё бы. Твоё лицо выглядело так, словно ты съела что-то протухшее, а потом ещё и выплюнула это обратно, решив попробовать ещё раз. И так, знаешь, пятьдесят раз подряд.

Я поморщилась, представив эту гастрономическую катастрофу.

– Это не важно, дружок, – отмахнулась я от него, а Рио не стал допытываться.

– Ну ладно. Я не лезу в личное, ты же знаешь.

– Знаю. И из-за этого ты отличный друг.

– Я в курсе.

Закатив с улыбкой глаза, я прошла дальше, держа путь к аудитории, в которой вот-вот начнётся занятие по электротехнике.

Рио поплёлся за мной.

– Как ты думаешь, Бьёрн разрешит мне лететь с вами в группе? – спросил он, пока мы поднимались по ступенькам.

– Нет, вряд ли, – предположила я. – Летят только «избранные». К тому же, мы уже распределены по парам.

– Продержишься без меня столько времени до аэропорта и столько часов в самолёте?

– Я продержалась без тебя целую неделю, пока ты фонтанировал поносом из-за одного жалкого бургера.

– Ещё бы чуть-чуть, и у меня было бы обезвоживание. Никогда в жизни больше не посещу то проклятое место… Мне засовывали в задницу какую-то трубку, чтобы очистить организм! Паршивое ощущение.

Мне захотелось сказать: «Тебе не привыкать иметь что-то в заднице», но я сдержалась и вместо этого с упрёком произнесла:

– А нечего есть всякую дрянь на заправках.

– Я этот урок уже усвоил, спасибо.

Я еле подавила хохот.

Войдя в аудиторию и усевшись на своё место, я взглянула на часы. До начала лекции оставалось три минуты. Рио уселся рядом, из-за чего я взглянула на него как на полоумного.

– Посижу с тобой, пока не прибудет профессор, – объяснил он, положив голову на моё плечо.

– Ты какой-то сонный сегодня. Всё нормально?

– С папой вчера был «мужской» вечер.

Я закатила глаза. «Мужской» вечер в понимании Рио и его отца обычно включал в себя просмотр фильмов категории Б, поедание тонны вредной еды и споры о политике, которые заканчивались чуть ли не дракой.

– Дай угадаю, опять смотрели фильм про зомби и спорили о том, кто из политиков больше похож на ходячего мертвеца? – спросила я.

Рио застонал.

– Хуже. В этот раз папа решил, что мне нужно «приобщиться к настоящим мужским интересам».

– О, нет. Что, рыбалка? Или, что ещё хуже, охота?

– Покер. И виски. Много виски.

Я присвистнула. Рио и покер с виски – гремучая смесь. Он становится таким забавным, когда выпьет. Излишне весёлым.

– И что, ты играл?

– Пытался. Папа и его друзья почему-то считают, что я должен разбираться в комбинациях и уметь блефовать. В итоге я просто сидел и хлопал глазами… Мне никогда не везёт в играх, блин.

Вскоре в аудиторию неторопливо вошёл профессор Мартинез. Рио тут же вскочил с места, погладил меня по голове и, пробормотав что-то невнятное, поспешил к выходу.

– Удачи тебе с электричеством, – крикнул он следом, прежде чем исчезнуть за дверью.

Я вздохнула и открыла учебник. Рио, скорее всего, будет отсыпаться где-нибудь в укромном уголке кампуса, восстанавливаясь после своего «мужского» вечера.

За профессором почти сразу появился Эйс. Он нырнул в аудиторию, не вызвав совершенно никакой реакции со стороны нашего пожилого преподавателя по электротехнике, и уселся впереди, ближе к доске.

Мистер Мартинез поправил толстенные очки, из-за которых его глаза казались намного больше, и медленно повернулся к студентам. При этом его вставная челюсть жалобно скрипела. Интересно, сколько же ему лет? Похоже, он преподавал ещё до того, как изобрели транзисторы. Когда же он наконец уйдёт на пенсию?

– Итак, юные пытливые умы, – прохрипел профессор, – сегодня мы погрузимся в сердце любого устройства, работающего на электричестве. Мы поговорим о… – он прищурился, – …основах теории цепей. Звучит скучно? – Он вдруг подмигнул, и я невольно улыбнулась. – Поверьте, это только на первый взгляд! – Профессор отложил конспекты и театрально взмахнул рукой. – Представьте себе город! Огромный, сверкающий город, полный жизни. А теперь представьте, что электричество – это его кровеносная система. Без него город умрёт, превратится в тёмную и холодную пустыню.

Он взял в руки маркер и начал быстро рисовать на доске. Сначала это были просто линии и круги, но постепенно они стали складываться в схему простой электрической цепи.

– Вот, взгляните, – сказал он, указывая на схему. – Это – ваш город. Здесь есть источник энергии – электростанция, питающая всю систему. Провода – это дороги, по которым течёт ток. Резисторы – это дома и предприятия, потребляющие энергию.

Профессор Мартинез начал объяснять закон Ома, но не просто зачитывая формулу, а приводя примеры из реальной жизни.

– Представьте себе, что напряжение – это напор воды в трубе, – говорил он. – Чем больше напор, тем сильнее течёт вода. А сопротивление – это узкое место в трубе. Чем уже это место, тем труднее воде течь. То же самое и с электрическим током. – Он достал из кармана своего уже выцветшего поношенного пиджака старинный мультиметр и показал его нам. – А это – ваш верный инструмент, – сказал профессор с гордостью. – С его помощью вы можете измерить напряжение, ток и сопротивление в любой точке цепи. Он поможет вам понять, что происходит в вашем электрическом городе.

Профессор Мартинез начал рассказывать об интересных случаях из своей практики. О том, как он починил сломанный радиоприёмник, будучи ещё мальчишкой. О том, как он помог восстановить электроснабжение в небольшом городке после сильной бури. Его рассказы были полны юмора и энтузиазма.

Я слушала его с интересом. Профессор Мартинез умел рассказывать о сложных вещах простым и понятным языком. Он словно оживлял электротехнику, превращая её в увлекательное приключение.

Когда лекция подошла к концу и прозвенел звонок, я даже немного расстроилась.

– Удачной вам поездки, ребята, – широко и по-доброму улыбнулся милый старичок.

– Спасибо, профессор, – ответила Хлоя и шуточно добавила: – А вам удачно отдохнуть от надоедливых нас!

– О, не говори глупостей, Хлоя, – нахмурился профессор, из-за чего складок на его лбу стало ещё больше, чем было до этого. – Я люблю всех своих умных и великолепных студентов.

Студенты начали покидать аудиторию за профессором, а я случайно уронила ручку. Та предательски покатилась под соседний ряд парт, заставляя меня нагнуться, чтобы её достать. И вот тогда, сквозь узкий просвет между сиденьями, я увидела, как Эйс, до этого казавшийся абсолютно апатичным, вдруг оживился.

Он достал из кармана джинсов небольшой пластиковый флакончик. Присмотревшись, я поняла, что это таблетки. Он небрежно высыпал несколько штук в руку, запрокинул голову и закинул их в рот, после чего запил водой из бутылки, стоявшей у него под партой. Проглотив всё, он быстро спрятал флакончик обратно в карман.

Любопытство кольнуло меня, словно разряд статического электричества. Меня так удивило это. Потому что я никогда прежде не видела, чтобы он что-то принимал. Тем более, так быстро, будто пытался скрыть сам факт принятия каких-то таблеток.

Неужели превосходный отличник, спортсмен и всеобщий любимчик подсел на экстази10? Это первое, что пришло мне в голову. Не для кого никогда не было секретом, что некоторые «плохие парни» универа любят побаловать себя подобными штуками. Некоторые даже вполне открыто курят травку. Джордан – один из таких. Ещё этим славится братство «Альфа Ро Райот».

Я знаю, что должна просто оставить это при себе. В конце концов, мы с Эйсом ненавидим друг друга. У нас постоянные стычки, колкие комментарии и вечная конкуренция. Но это всё же не помешало интересу грызть меня изнутри.

Когда я всё же взяла ручку и выпрямилась, Эйс, уже вышедший из-за парты, вздрогнул, словно не ожидал меня увидеть. А я поняла, что в аудитории остались мы вдвоём.

– Ты здесь? – удивился он. Затем покачал головой, как будто в голове твердил себе: «Зачем ты с ней разговариваешь?» – Впрочем, неважно.

Он развернулся. А я молча наблюдала за тем, как он крепче сжал бутылку с водой в руке и двинулся к двери. А потом и вышел, оставив меня стоять одну.

И что это, чёрт возьми, было?

* * *

После занятий Фелисити предложила подвезти меня до её дома на её «Кия Форте», избавив от необходимости искать транспорт. Конечно, я охотно согласилась.

Квартира её родителей находилась в двадцати минутах езды от университета, в тихом районе, ближе к заснеженным предгорьям Бриджер Моунтэйнс, для семей с достатком, где сугробы аккуратно убраны, а дома дышат спокойствием и благополучием. Неприятный укол стыда пронзил меня при мысли о том, что Фелисити могла бы когда-нибудь увидеть мой район, с его вечной суетой, заваленными грязным снегом тротуарами и проходящими мимо частенько пьяницами и наркоманами. Едва ли ей понравится. И вполне возможно, она сочтёт своим долгом упомянуть это в своей газетёнке. Для забавы.

– Чувствуй себя как дома, – сказала Фелисити, толкнув дверь и пропуская меня внутрь.

В нос ударил освежающий аромат чистоты, смешанный с тёплым запахом корицы, ванили и травяного чая. Полы как будто вымыли совсем недавно, а может, это просто ощущение от безупречного порядка. Я, немного смущаясь, сняла кеды у порога, боясь оставить на глянцевом паркете хоть малейший след.

В интерьере преобладали спокойные тона: стены выкрашены в бежевый, а мебель выполнена из тёмного дерева. На полу лежал большой ковер с узорами. Мягкий свет струился из нескольких источников: торшер с абажуром из кремовой ткани, настольная лампа с бронзовым основанием и камин. А ещё тут было много зелени: растения в горшках. За окном виднелись огоньки соседних домов, мерцающие сквозь падающий снег. Пройдя дальше, я заметила письменный стол у окна, заваленный книгами и бумагами. На нём же покоилась старомодная пишущая машинка, с которой, казалось, еще Хемингуэй мог бы работать. Рядом стояла кружка с остывшим чаем и стопка исписанных блокнотов Moleskine. На столе лежал старый вязанный шарф.

– Это рабочее место папы, – пояснила Фелисити, заметив мой пристальный взгляд. – Он пишет книгу.

– О, круто, – только и смогла выдавить я, стараясь не слишком явно разглядывать окружающую обстановку.

На стене висели несколько чёрно-белых фотографий в рамках: заснеженные горные пейзажи Монтаны, старые фотографии семьи, где все одеты в тёплую зимнюю одежду, портрет писателя в молодости, кутающегося в шарф. Всё это выглядело так… правильно и гармонично, как будто сошло со страниц рождественской открытки.

Фелисити тем временем бросила сумку на диван из светлой кожи, на котором лежал тёплый шерстяной плед с клетчатым узором, и направилась вглубь квартиры. В целом, она казалась просторной и очень светлой.

У нас всё иначе. В гостиной мало окон, поэтому в пасмурную погоду в комнате всегда сумрачно. Даже лампочки не спасают, да и те вечно перегорают. А зимой так вообще тоска смертная.

– Ну что, – раздалось из-за двери, и я обернулась, увидев Фелисити в белом кружевном фартуке, украшенном вышивкой с цветами лаванды. – Я готова печь. Идём?

Я кивнула и последовала за ней, ныряя в уютную и просторную кухню, где пахло корицей, горячим шоколадом и травами. На подоконнике стоял маленький рождественский венок.

– С чего начнём? – весело спросила Фелисити, засучив рукава.

Я слегка замялась, делая вид, что вспоминаю рецепт, хотя давно знала его наизусть.

– Мы будем печь шоколадное печенье с морской солью, – наконец произнесла я, стараясь говорить как можно более небрежно.

Глаза Фелисити расширились.

– С морской солью? Звучит немного… необычно. Ты уверена, что это хорошая идея?

– Согласна, звучит отвратно, но это любимое печенье Эйса. А у него отстойный вкус.

Лицо Фелисити смягчилось. Она с сомнением посмотрела на меня, а потом по моей указке принялась раскладывать продукты, пока я мыла руки с мылом и одновременно любовалась интерьером.

– Ну вот и всё, – пробормотала она. – Надеюсь, это сработает.

Я молча кивнула. И мы принялись за дело.

Я взяла на себя роль шеф-повара, а Фелисити —помощницы. Она старательно отмеряла ингредиенты, взбивала масло с сахаром и вымешивала тесто, как я ей велела. Я наблюдала за ней, давая советы и подсказки.

Пока мы возились с тестом, я рассказывала Фелисити о тонкостях приготовления этого печенья. О том, как важно использовать качественный шоколад, как правильно отмерять соль и как долго выпекать печенье, чтобы оно получилось мягким внутри и хрустящим снаружи.

Этому я научилась у Эйса. Да, такое тоже бывает.

– Главное – не пересушить, – подчеркнула я. – Оно должно оставаться немного влажным внутри. Это его изюминка.

Постепенно кухня наполнилась восхитительным ароматом топлёного масла, шоколада и ванили. Мы раскатали тесто и вырезали из него маленькие кружочки, которые аккуратно разложили на противне, застеленном пергаментной бумагой. Затем Фелисити посыпала каждое печенье щепоткой морской соли.

– Теперь в духовку, – скомандовала я. – На десять-двенадцать минут. И не забудь поставить таймер.

Мы обе замерли, глядя на духовку, словно там происходило что-то магическое. Напряжение повисло в воздухе.

Пока печенье выпекалось, Фелисити оперлась на «островок» и вытерла ладонью лоб, оставив небольшие полосы от муки.

– Так что за история связана с этим печеньем у Эйса? Ты говорила, что расскажешь.

Едва она упомянула Эйса, как я вспомнила о его странном поведении в аудитории. А потом постаралась не зацикливаться на этом, потому что мне нет никакого до него дела.

Я невольно поморщила нос. Мне было неприятно каждый раз, когда я вспоминала былые времена. Прошло всего пару лет, но ощущались они как вечность. Словно мы с Эйсом были врагами всю жизнь. Будто я ненавидела его уже вечность.

– Если честно, – произнесла я, – мне не хочется об этом говорить.

Фелисити нахмурилась.

– Почему?

– Потому что… – Я решила выдумать что-то в пользу Эйса, чтобы отвлечь Фелисити, поэтому в следующую секунду уверенно продолжила: – Эта история слишком личная для него… А я не из тех, кто треплется о личном других людей.

Тогда Фелисити вздохнула в разочаровании. У неё не было никакой солидарности со мной. Я знаю, окажись она в такой ситуации, обязательно проболталась бы всему универу и выдала каждое слово, которое услышала.

– И ты думаешь, это печенье действительно поможет? – спросила она с надеждой в голосе.

– Скажу так: в данном случае, печенье – проявление заботы. Эйсу будет приятно, что ты о нём заботишься. И что ты постаралась сделать для него что-то особенное. Потому что не каждый любит печенье с солью.

Спустя некоторое время раздался звонок таймера. Мы обе подскочили и бросились к духовке. Аккуратно достали противень с печеньем и переложили их на решётку, чтобы они остыли. Запах шоколада заполнил всю кухню.

Фелисити наклонилась к угощению и принялась внимательно вглядываться в него, словно изучала что-то под микроскопом.

– Печенье с солью, – сказала она. – Интересное сочетание. Но самое главное, чтобы оно понравилось ему, верно?

– Ага. А оно ему понравится, уж поверь.

Она улыбнулась и открыла ящик, чтобы достать из него небольшой пластиковый контейнер. Хотела уже поместить внутрь печенье, но я перехватила её руку.

– Пусть сперва остынут. А то превратятся в липкую шоколадную массу, прилипшую к пластику… Эстетика важна. Надо, чтобы он увидел всю их красоту, прежде чем попробовать.

Фелисити послушно поставила контейнер обратно в ящик.

– Хорошо, шеф, как скажешь, – сказала она, шутливо отдавая честь.

Мы обе уселись за кухонный стол. В воздухе всё ещё витал восхитительный аромат, который щекотал ноздри и разжигал аппетит. Фелисити предложила горячий шоколад, а я не отказалась. Идеальный напиток для зимы.

Наконец, когда печенье вскоре остыло достаточно, чтобы его можно было брать в руки, мы аккуратно переложили его в контейнер. Каждое было идеально круглым, с трещинками на поверхности, посыпанное крупной морской солью, которая поблёскивала на свету.

– Я скажу спасибо, если это сработает, и Эйс улыбнётся, – произнесла Фелисити.

– Не понимаю, зачем тебе это нужно, – честно ответила я. – Он пригласил тебя лететь с ним в паре… Может, ты ему уже нравишься?

– Нет, если он не сказал этого напрямую.

С этим я согласилась. Мудила никогда не отличался скромностью или застенчивостью. Так что если ему понравится девушка, он сразу же предложит ей встречаться. Если подобного ещё не случилось в отношении Фелисити, значит дело тут в чём-то другом.

Может, это странное поведение – следствие тех таблеток? Он просто выжил из ума?

Было бы неплохо. О, какая же ты сука, Лана.

– Что ж. – Я бросила взгляд на настенные часы. – Если со своим заданием я справилась, и ты довольна, я поеду домой. Завтра рано вставать в аэропорт.

Фелисити отложила свою чашку с горячим шоколадом.

– Я подвезу тебя.

А я не стала отпираться.

* * *

До восьми оставался час, и этого для меня было катастрофически мало.

Ещё с шести я бегала по дому в поисках своих любимых трусов.

– Вот чтобы не было подобного, ты должна была подготовить всё ещё вчера вечером, – неодобрительно пробурчала сонная Анжелика, выйдя из своей комнаты. Её светлые волосы приобрели форму птичьего гнезда.

– Не усугубляй ситуацию. Мне и так herovo.

Сестра цокнула и молча присоединилась к поискам.

– О нет… – протянула я. – А что, если папа случайно постирал их вместе со своей одеждой?

– И что?

– Как что?! Папа стирает вещи в кипятке! Они будут размером с напёрсток!

Анжелика хихикнула. Ей это показалось забавным, а я была в панике. Мало того, что я вот-вот опоздаю, так ещё и потеряла свои любимые трусы.

Спустя, казалось, вечность бесплодных поисков, я сдалась. Чёртовы трусы, где бы вы ни были, теперь точно станете частью легенды этого дома. Пришлось переключиться на более насущные задачи.

В принципе, мой рюкзак был почти готов. Профессор Бьёрн ясно дал понять: максимальный вес ручной клади – семнадцать фунтов11. И это не было для меня проблемой.

В рюкзак уже легли: зарядка от телефона (жизненно необходима), две пары шерстяных носков, аптечка с базовым набором лекарств, включая таблетки от головной боли – общение с Эйсом часто вызывает мигрени, – тот самый несмываемый маркер, планшет с учебными материалами и несколькими фильмами на случай скуки. Я уже взвешивала рюкзак, и его вес едва перевалил за три фунта. Казалось бы, ещё целых четырнадцать в запасе, но я решила, что необязательно заполнять его настолько. В любом случае, всё необходимое уже лежит в чемодане: одежда, нижнее бельё, средства гигиены.

Когда на часах показалось 07:14, я поспешила к выходу. Напялила свою шапку с бубенчиком, куртку, подправила выглядывающие две косички.

Анжелика уже была готова отвезти меня на своей старой «Хонда Цивике» 2008 года, выкрашенной в оттенок морской волны, который, правда, давно уже больше напоминал цвет выстиранных джинсов. Эта машина была ветераном дорог. На её кузове красовались многочисленные шрамы парковок и мелких ДТП, бампер был закреплён на проволоке и изоленте, а из выхлопной трубы доносилось характерное хриплое клокотание, словно у машины хронический бронхит.

История её приобретения была одновременно грустной и вдохновляющей. После очередного увольнения отца, когда мы уже почти отчаялись и готовились к самым тяжёлым временам, Анжелика внезапно объявила, что купила машину. Когда мы спросили у неё, где она взяла деньги, сестра кратко ответила, что «немного подкопила». Но я-то знала, что «немного» в нашем случае – это огромные усилия и лишения. Позже я узнала, что Анжелика несколько месяцев работала на трёх работах одновременно: две ставки официанткой и ещё подрабатывала уборщицей в офисах по ночам. Она отказывала себе во всём: не покупала новую одежду, экономила на еде, даже перестала ходить в кино с друзьями, чтобы откладывать каждую копейку.

Она нашла объявление о продаже «Цивика» на Крейглист12. Машина была в ужасном состоянии, требовала ремонта и покраски, но продавец предложил её за смешные деньги – всего 1500 долларов. Анжелика не раздумывая согласилась.

Потом начался долгий процесс восстановления. Анжелика проводила вечера и выходные в гараже знакомого автомеханика, пытаясь своими руками починить машину. Она смотрела видео на YouTube, читала форумы, спрашивала совета у более опытных друзей. Это было невероятно тяжело, но сестра не сдавалась. Она хотела, чтобы у нас была машина.

В итоге, после нескольких месяцев напряжённой работы, автомобиль был готов к эксплуатации. Он всё ещё выглядел не идеально, но ехал исправно. И для нас это было настоящим чудом, символом её самоотверженности и любви.

– Милана, ты готова? – спросила сестра, надевая свои сапожки и белоснежную куртку.

Я едва не грохнулась с лестницы, когда потащила чемодан к ступенькам. Папа высыпался на диване: вчера он снова выпивал в баре и вернулся пьяным в хлам, так что мы не стали его беспокоить.

– Готова, – прохрипела я. Меня не назвать физически сильной, поэтому я с великим трудом дотащила чемодан вниз к двери. А после за него уже принялась Анжелика. Она отнесла его к «Цивику», открыла багажник и водрузила чемодан внутрь.

Мы сели в машину, и сестра вырулила на дорогу, чтобы помчаться вперёд, держа путь в универ.

– Ну и как твоё настроение? – улыбнулась Анжелика, бросив на меня быстрый взгляд. Она поправила зеркало заднего вида, и в нём отразилось её идеальное лицо с лёгким макияжем.

– Нормально, – ответила я, пристёгивая ремень безопасности и вглядываясь в зимний рассвет.

Я и сама не понимала, сказала ли правду или немного обманула. С одной стороны, я была взволнована предстоящей поездкой в Норвегию, возможностью увидеть северное сияние и узнать много нового. С другой стороны, меня терзала тревога. Эйс будет вечно маячить передо мной. В универе мы сталкиваемся с ним не часто: достаточно просто затеряться в толпе или сесть как можно дальше от него. А зимняя школа… Это другое. Мы вечно будем пересекаться.

Смогу ли я держать себя в руках, не напоминая ему о прошлом?

Пока мы ехали, я смотрела в окно, наблюдая, как проплывают заснеженные пейзажи Монтаны. Улицы Бозмена были ещё сонными, редкие прохожие кутались в шарфы и шапки, спасаясь от морозного воздуха.

Анжелика включила радио, и по нему зазвучала тихая, расслабляющая музыка.

– Ты что-то очень напряжена, – заметила сестра, сбавив громкость. – Что-то случилось?

Я колебалась, не зная, стоит ли рассказывать ей о своих переживаниях. Анжелика всегда была моей опорой и поддержкой, но иногда мне казалось, что она не понимает меня, что она живёт в каком-то другом мире.

– Да нет, ничего особенного, – ответила я, стараясь говорить как можно более непринуждённо. – Просто немного волнуюсь из-за поездки. Всё-таки, это моя первая поездка в Европу. И последняя, наверное.