Разведывательные службы мира: история, структура, миссии

Аналитический вывод

Разведывательно-силовая система современной России представляет собой своеобразный гибрид советской и постсоветской моделей, со своими сильными сторонами и недостатками. Рассмотрим основные особенности российской модели разведки в сравнении с западной и наследием СССР.

Преемственность и сила традиций. Российские спецслужбы унаследовали от КГБ и ГРУ богатейший опыт и школы подготовки. Это даёт им огромное кадровое преимущество – династийность в СВР и ГРУ способствует сохранению навыков, а культ чекистов обеспечивает престиж профессии. Например, как отмечалось, в СВР многие приходят целыми семьями поколениями, ценя комфорт и длительную карьеру за рубежом. В ГРУ тоже хватает семейных династий военных разведчиков. Эта преемственность позволила России не терять компетенции даже в лихие 90-е. Кроме того, традиции широкого размаха операций сохранились: Москва по-прежнему ведёт разведдеятельность глобально – от США до Азии – напоминая о временах холодной войны, когда «не было уголка планеты, куда ни ступала бы нога офицера КГБ». С этой точки зрения российские спецслужбы остаются одними из самых мощных в мире. Их успехи – глубокие проникновения (нелегалы, источники вроде Ханссена), кибероперации, военные спецоперации – подтверждают высокий потенциал.

Централизация и гибкость. В отличие от многих западных стран, где функции разведки распределены между множеством независимых агентств, российская система довольно централизована. По сути, три столпа (СВР, ФСБ, ГРУ) охватывают почти все аспекты, и все они подотчётны президенту и Совету безопасности. Это позволяет при необходимости быстро объединять усилия и принимать решения без долгих бюрократических согласований. Например, проведение спецоперации за границей (такой как в Крыму 2014-го) включало в себя элементы политической, военной и контрразведки – и решение принималось в узком кругу, оперативно. В западной практике подобное потребовало бы одобрения нескольких ведомств и, возможно, парламентариев. Российская модель более «монолитна»: президент – бывший чекист – может лично отдавать закрытые поручения спецслужбам, не раскрывая деталей публично. Это даёт гибкость и внезапность действий, чего опасаются оппоненты (пример – неожиданное появление «вежливых людей» в Крыму). Кроме того, силовики интегрированы во власть: глава СВР, директор ФСБ, начальник ГРУ – все входят в близкое окружение президента и участвуют в выработке политики. Такая сцепка разведки и политики является сильной стороной: информация не теряется на пути к вершине, а наоборот – разведчики могут сами влиять на курс, предлагая меры.

Активные меры и наступательность. Российские спецслужбы, особенно ГРУ и в некоторой мере ФСБ, продемонстрировали готовность вести наступательные операции, выходящие далеко за рамки традиционного сбора информации. Это и кибервмешательства (в выборы, в критическую инфраструктуру), и политические влияния (поддержка определённых партий или движений за рубежом, кампании дезинформации), и точечные устранения врагов. Такая стратегия во многом наследует советской практике «активных мероприятий», проводившихся КГБ – тогда это были подрывные акции против НАТО, поддержка коммунистических движений, ликвидация «изменников Родины». Теперь идеология другая, но инструментарий остался. Сильной стороной этого подхода является эффективность в асимметричной борьбе: не обладая экономической мощью соперников, Москва использует «острые когти» разведки для достижения целей (вмешаться в политический процесс противника, ослабить его единство, ликвидировать опасного лидера экстремистов и т.п.). Многие западные наблюдатели признают высокий уровень русских хакеров и оперативников, умеющих находить уязвимости.

Однако у медали есть и обратная сторона. Недостатки российской модели разведки часто вытекают из тех же её особенностей:

Во-первых, избыточная секретность и слабый внешний контроль. В демократических государствах деятельность спецслужб хотя бы формально поднадзорна парламентам, прессе, общественности. В России же контроль носит скорее символический характер – спецслужбы подотчётны лишь президенту, а он, будучи выходцем из их рядов, склонен давать им карт-бланш. Отсюда риск злоупотреблений и ошибок, которые не сразу вскрываются. К примеру, долгое время скрывались данные о жертвах «Норд-Оста» от газа, не проводилось открытого разбирательства по Беслану – обществу оставалось только принимать официальную версию. Отсутствие критического аудита может приводить к просчётам в аналитике. Есть мнение, что в преддверии украинского кризиса 2022 года спецслужбы предоставили наверх слишком оптимистичные прогнозы о встретивших с цветами российских войсках – возможно, опасаясь доложить неприятную правду. Это указывает на внутреннюю проблему: подстраивание под политический заказ вместо объективности, что было и при СССР.

Во-вторых, внутренняя конкуренция и дублирование – палка о двух концах. С одной стороны, как говорилось, она служит страховкой (случайный перебежчик в СВР может быть пойман ФСБ, и наоборот). Но с другой – параллелизм функций требует лишних ресурсов и порой снижает эффективность. Эксперты указывают, что разобщённость органов безопасности РФ приводила к финансовым затратам и кадровым трудностям, а также к неизбежным трениям. В западных странах тоже есть межведомственные споры (например, CIA vs FBI), но там стараются их решать через координационные центры (Director of National Intelligence в США). В России же роль «координатора» берёт на себя президент и Совбез, но они не могут заглянуть на все уровни. Поэтому иногда ФСБ, СВР и ГРУ просто работают каждая в своём «стакане», обмениваясь информацией по минимуму, что может быть упущением. Особенно это критично на стыке внешней и внутренней безопасности – например, в киберпространстве, где полномочия пересекаются: и ФСБ, и ГРУ имеют хакерские подразделения, и не факт, что они всегда действуют синхронно.

В-третьих, репутационные риски и ответные меры. Агрессивные шаги российских спецслужб за рубежом привели к тому, что образ России в глазах многих стран ухудшился, а разведсообщество РФ оказалось под пристальным наблюдением. Массовые высылки дипломатов после 2018 года сильно усложнили работу СВР – сократилось число резидентов под официальным прикрытием, западные контрразведки активизировались, ловя даже тех, кого раньше терпели. Упомянутые провалы ГРУ (Солсбери, Гаага) выставили российских разведчиков не в лучшем виде. В ответ США и ЕС ввели санкции против сотрудников спецслужб, а также усилили обмен информацией между собой, чтобы противостоять российским операциям. Таким образом, хотя силовой подход приносит сиюминутные выгоды, он же мобилизует противников и во многом обратил мировое мнение против России. Для сравнения, советская разведка действовала более скрытно, избегая таких явных скандалов (исключение – убийство Льва Троцкого в 1940 или Георгия Маркова в 1978, но тогда не было таких расследующих СМИ и Интернета, чтобы сразу разоблачить). В современном мире же любая громкая акция почти сразу раскрывается независимыми расследователями, что наносит стратегический урон престижу.

Наконец, стоит отметить сравнение с советской моделью. Советский КГБ был единым мегаведомством с тотальным контролем внутри страны и широкой агентурой за рубежом. Постсоветская Россия разделила эти функции, что теоретически должно было предотвратить возврат к тоталитарным практикам (как сказал генерал, «их не для того расчленяли, чтобы снова сливать»). Однако при Путине ФСБ фактически превратилась в «новый КГБ» по влиянию – она занялась и идеологическими задачами (наблюдение за оппозицией и НКО, аналог бывшей 5-й службы КГБ, но теперь под лозунгом борьбы с экстремизмом). Сращивание ФСБ с властью породило феномен «силового государства», где гарантии прав часто отступают перед доводами безопасности. В этом смысле российская модель частично вернулась к советской традиции ставить безопасность режима превыше всего. Разница – теперь нет коммунистической идеологии, вместо неё – государственный патриотизм, но методы отслеживания нелояльных элементов, разработки диссидентов очень напоминают советские (применение наружки, прослушки, уголовного преследования по политическим статьям). С другой стороны, в внешней разведке российская модель более прагматична и лишена глобальной идеологии: СВР не стремится «экспортировать революцию», а сосредоточена на конкретных задачах – добыть технологии, заключить выгодные сделки, наладить связи с нужными людьми за рубежом. Здесь отличие от советского периода очевидно, и в чём-то это делает нынешнюю разведку более гибкой – ею движут интересы государства, а не догмы мировой революции.

Сравнение с западными службами. Российская разведсообщество более интегрировано вертикально – под единым руководством, с общим воспитанием кадров (академии ФСБ и СВР разделены, но имеют схожий дух). На Западе спецслужбы зачастую разрозненны (в США – 17 агентств, координация через директора нацразведки, в Британии MI5, MI6, GCHQ и т.д.). Плюс российской системы – оперативность и отсутствие жёстких рамок закона: там, где западные офицеры ограничены сильным парламентским надзором и рискуют предстать перед судом за незаконные действия, российские чувствуют себя уверенно, зная, что государство их прикрывает (никто не выдаст своих, Лугового же не выдали). Это развязывает руки для смелых операций, но чревато и тем, что некоторые сотрудники могут перейти грань, считая свою безнаказанность абсолютной. В истории были примеры, когда даже внутри системы приходилось отрезвлять зарвавшихся: так, в 2004 году группа офицеров ФСБ во главе с подполковником Михаилом Трепашкиным сама пыталась разоблачить возможные злоупотребления руководства – но они были уволены, а Трепашкин и вовсе осуждён. На Западе в подобных случаях запускаются расследования Конгресса (как после скандала Уотергейт или обнародования сведений Сноуденом), а в России предпочитают замалчивать.

В целом сильными сторонами российских спецслужб можно назвать: высокую подготовку персонала, историческую память и преемственность, широкие полномочия и средства, способность действовать неординарно и комплексно (используя военные, технологические, агентурные инструменты в сочетании). Слабые стороны: недостаток прозрачности и контроля, риск политизации информации, межведомственное соперничество, которое иногда мешает, а также репутационные издержки на мировой арене. Тем не менее российская разведка продолжает оставаться одним из ключевых игроков в глобальной «теневой войне» разведок. Как отметил один из западных аналитиков, «российские органы безопасности действуют в политическом контексте, отличном от западного, что придаёт им радикально иной характер действий». Они ведут себя как часть государственной машины влияния, где методы могут быть жёстче, а цели шире, чем просто сбор сведений.

Можно сделать промежуточный вывод, что российская модель разведки – это евразийский «трёхглавый орёл»: одна голова (СВР) смотрит наружу, добывая тайное знание, другая (ФСБ) обозревает внутренние порядки, охраняя государство изнутри, третья (ГРУ) зорко следит за военными тайнами по всему миру. Вместе они обеспечивают масштабное прикрытие интересов России. Но каждая голова имеет свой нрав, и порой они не совсем согласованы между собой. Тем не менее, когда перед страной встаёт серьёзный вызов, эти три силы способны, отбросив разногласия, работать в унисон – примеров тому история знает немало.

Для России, унаследовавшей от Советского Союза статус мировой державы, разведслужбы остаются важнейшим инструментом политики, «невидимым щитом и мечом» государства. Их особенность – сочетание старого и нового, традиций и инноваций, что делает их интересным объектом изучения и одновременно внушает опасения оппонентам. Российские спецслужбы эволюционируют вместе с страной: и хотя формы работы меняются (кибершпионаж пришёл на смену бумажным донесениям, спутниковая разведка – на смену агентам-наблюдателям), во главе угла по-прежнему стоят разведчики – люди, мотивированные идеями патриотизма и причастности к великому делу. Они продолжают писать новую главу истории, начатую сто с лишним лет назад чеканным девизом Дзержинского – «Холодная голова, горячее сердце и чистые руки». Действительность, конечно, далека от идеала – но российская разведка старается соответствовать своему наследию, приспосабливаясь к вызовам XXI века. И как показывают события последних лет, подчас именно от действий этих невидимых служб зависят судьбы стран и целых регионов – значит, интерес к ним не ослабеет, а их роль в российской модели безопасности остаётся определяющей