Как подружиться с драконом и остаться в живых

– Ах, – он наклонил голову, – значит, ты наблюдаешь за моими тренировками. Это уже комплимент.

– Не обольщайся. Я наблюдаю, чтобы знать, как тебя победить.

– Думаешь, сможешь? – он чуть усмехнулся. – Ари, наш турнир уже начался. Здесь и сейчас.

– Тогда советую тебе беречь силы. На последнем этапе будет особенно больно.

В их взглядах столкнулись молнии. Словно весь воздух между ними стал густым, тёплым, с запахом озона и вызова. Каждый ждал, что другой сделает шаг вперёд или назад.

Но никто не двинулся.

Вечер в столовой был не просто шумным, он гудел, как улей, в котором пчёлы внезапно начали обсуждать, кто из соседей выживет до весны. Запах тушёного мяса и свежего хлеба, перемешанный с пряной сладостью глинтвейна, тянулся по залу, цепляясь за волосы и одежду. Лампы под потолком светили теплее, чем обычно, и всё же здесь чувствовалась не уютная, а почти предвкушенная бойня атмосфера.

Ари вошла и мгновенно поняла, что попала не в столовую, а на рынок чьих-то амбиций. Все взгляды скользнули к ней, будто кто-то тихо произнёс её имя. Не просто взгляды – оценивающие, жадные, прикидывающие, сколько она «стоит».

В углу, над длинным столом, висела огромная магическая доска. На чёрном фоне золотыми искрами вспыхивали имена участников грядущего турнира. Но в центре сияли два портрета, настолько яркие, что все остальные блекли. Слева она, с непрошено уверенным взглядом и чуть приподнятой бровью. Справа Кай, вечно с этой ухмылкой, которая будто говорила: «Я уже победил». Между ними бегали огненные цифры ставок, сменяя друг друга с азартным щелчком.

– Серьёзно? – выдохнула Ари себе под нос, но, конечно, этого было достаточно, чтобы ближайшие уши радостно вздрогнули.

– О, ты ещё не видела утренний рейтинг, – с невинным видом протянула Лисса, её соседка по комнате, лениво ковыряя вилкой в тарелке. – Там уже есть варианты, в каком раунде ты вылетишь… и в каком он.

– И? – Ари села напротив, не отводя взгляда от доски.

– Ну… скажем так, половина считает, что ты продержишься дольше, чем он. Вторая половина уверена, что Кай тебя «размажет» в первом же поединке. – Лисса склонила голову, как будто пыталась понять, что чувствует Ари.

Ари вежливо изобразила улыбку, ту самую, которая могла обмануть только наивных.

– Чудесно. Значит, половина студентов идиоты. А вторая половина просто плохо меня знает.

Слева кто-то крикнул:

– Эй, Ари! Скажи, ты и правда собираешься снести Каю башку или просто красиво сдаться?

Зал дружно захохотал.

Вот так, значит. Они даже не прячут своё любопытство. Как приятно быть главным блюдом на чужом ужине.

– Я, пожалуй, оставлю это в секрете, – отозвалась она громко, позволяя голосу скользнуть по залу как лезвие. – Но обещаю: будет зрелищно. И да, возможно, с кровью.

Кто-то присвистнул, а Лисса тихо фыркнула.

– Ты же понимаешь, что он наверняка уже в курсе этой доски? – спросила она, чуть склоняясь вперёд.

– Прекрасно, – Ари подняла взгляд на золотые цифры. – Пусть думает, что я играю по их правилам.

В груди расползалось странное чувство – смесь злости и сладкого адреналина, будто кто-то зажёг внутри фитиль. Да, их ставки смешны. Но именно этот смех и их уверенность, что исход уже предрешён, она собиралась обернуть против них.

Внизу доски новые цифры вспыхнули ярче, чем все остальные: ставка на победу Ари выросла вдвое за последние минуты.

Похоже, кто-то верит. Жаль, что это будет стоить им гораздо дороже.

Коридор тянулся, как натянутая струна скрипки, тонкая, острая, готовая в любой момент сорваться в визг. Витражи по одну сторону сияли изломанными бликами, золото, рубин, изумруд, будто кто-то уронил корону и осколки камней рассыпались по полу. Снаружи ветер, злой и нетерпеливый, швырялся в стекло клочьями облаков, а луна то пряталась, то выныривала, как капризная актриса, играющая на нервах зрителям.

Ари шла быстро, пятки почти не касались камня, слишком тихо, чтобы назвать это шагами, но слишком решительно, чтобы принять за прогулку. Лестница была уже близко, но за поворотом пространство вдруг наполнилось чьим-то присутствием.

Кай. Естественно. Всегда в нужный, то есть абсолютно неподходящий, момент. Чёрная рубашка, распахнутый ворот, лёгкая небрежность в походке и та наглая ленца во взгляде, от которой хотелось либо ударить, либо… сделать что-то куда более опасное.

– А, моя любимая напарница по смертельным развлечениям, – произнёс он лениво, но слова врезались, как лезвие, обёрнутое в бархат. – Готова сыграть красиво?

Ари остановилась в шаге от него. Ещё чуть и она почувствовала бы тепло его дыхания. Его тёмные глаза скользнули по её лицу с той изощрённой медлительностью, в которой читался вызов. И ещё что-то. Непризнанное. Называть вещи вслух он, разумеется, не умел.

– Красиво? – бровь Ари взлетела в идеально насмешливой дуге. – Знаешь, красиво – это вовсе не значит, что ты уйдёшь живым.

Он усмехнулся, едва заметно. Лунный свет за его спиной превращал волосы в серебряные нити, и это бесило – бесило, что даже в полутьме он умудрялся выглядеть так, будто держит в руках весь расклад этой партии.

– На это я и рассчитываю, – сказал он тихо, с тем тоном, от которого внутри сжимается что-то горячее и неразумное.

Молчание натянулось между ними, как тонкий клинок, опасный, но почему-то манящий. Ари поймала себя на том, что не отводит взгляд. Чуть дольше, чем стоило бы. Чуть ближе, чем позволяли приличия.

Она заставила себя отступить. Он тоже шагнул в сторону, медленно, будто нехотя. Их плечи почти коснулись друг друга, и от этого почти в воздухе мелькнула искра.

Ари пошла вперёд, чувствуя, как его шаги следуют за ней. И знала: он говорил не про «сыграть красиво». Он говорил о том, что игра началась. И закончится она точно не ничьей.

Анонс турнира

Большой зал академии дышал камнем и историей. Высокие, как амбиции местных магистров, своды уходили в тёмную высь, пряча в тени резные арки и витые колонны. Свет витражей падал на пол пятнами расплавленного золота и густого, как вино, алого, будто стены были свидетелями не только лекций, но и кровавых драм, о которых предпочитали молчать.

В зале гудело, словно в улье, смех, приглушённые шёпоты, скрип скамей, нервный перебор страниц. Кто-то стоял, опершись на колонну, пряча дрожащие руки в рукава мантии; кто-то, наоборот, демонстративно расслабленно развалился, как кот на солнце, хотя глаза выдавали тихую панику.

Ари, сидя в третьем ряду, лениво вела взглядом по рядам. Её губы едва заметно дёрнулись, то ли от улыбки, то ли от желания закатить глаза.

Одни боятся, что умрут, другие, что опозорятся. Хотя, если быть честной, второе хуже. Смерть дело разовое, а позор живёт с тобой всю жизнь, как неприятный сосед за стенкой.

Девушка перевела взгляд на пару студентов справа: мальчишка с лицом «я-всё-знаю-лучше-вас» пытался громко объяснить что-то соседке, которая слушала его с видом человека, которому в душу заглянули, но там оказалось пусто. Впрочем, Ари была готова поспорить, что в их случае заглянули и нашли там эхо.

Она уже мысленно классифицировала собравшихся, «паникёры», «самоуверенные идиоты», «вечно нейтральные тени», когда шум в зале начал спадать, как волна, уходящая от берега.

И тут он вошёл. Директор.

Тяжёлые двери распахнулись, впуская поток холодного воздуха, и в проёме появился высокий силуэт. Его шаги по каменному полу звучали так чётко, что каждый шорох, каждый шёпот в зале мгновенно стих. Даже те, кто пытался изобразить равнодушие, непроизвольно выпрямились.

Ари ощутила, как её пальцы сжались на подлокотнике. Не от страха – от странного, вязкого напряжения, которое повисло в воздухе.

Зал, ещё недавно наполненный тревожным жужжанием голосов, замер. Директор стоял в центре, словно тень от вырубленного веками дуба, высокий, с плечами, как дверной проём, и взглядом, от которого даже каменные стены могли бы почувствовать себя неуверенно. Его мантия едва шевелилась, хотя сквозняка не было.

– Турнир – произнёс он так, будто это слово весило тонну и падало прямо в грудь каждому. – В этом году по старым правилам.

Тишина стала плотнее. Кто-то за моей спиной (да, Ари мысленно отмечала каждое движение) сглотнул так громко, что эхо донесло звук до второго ряда.

– Формат, – продолжал директор, – отборочные бои, командные задания, финальная схватка. Всё, как обычно. За одним исключением.

Он сделал паузу, долгую, с таким мастерством, что даже самые нетерпеливые сидели с глазами по пять медных монет.

– Без магической страховки.

По залу прокатилась волна шёпотов, как ветер по траве. Кому-то стало жарко, кому-то холодно, а кто-то, как та девушка слева, начала вертеть в руках амулет, словно он мог превратиться в броню.

– Полученные травмы… – директор слегка усмехнулся, – …ваши проблемы.

Ари приподняла бровь.

Прекрасно. Идеально. Лучший способ вдохновить молодёжь – пообещать смерть в обмен на блестяшку. Настоящий педагогический гений.

Директор будто и не замечал замерших лиц.

– Приз редкий артефакт. И право выбора наставника.

Вот тут азарт вернулся в чьи-то глаза, почти вытеснив страх. Почти.

Ари скользнула взглядом по залу: одни явно считали, как будут тратить своё будущее могущество, другие уже мысленно составляли завещания.

– Турнир начнётся завтра на рассвете. Советую спать… если сможете.

Толпа медленно расползалась по залу, как разлитый мёд, липкая, вязкая, но при этом неспешная. Воздух был пропитан запахом старого камня, магии и чьего-то слишком сладкого парфюма, от которого Ари хотелось чихнуть. Она уже собиралась пробираться к выходу, как вдруг почувствовала.

Не увидела, не услышала, а именно почувствовала – взгляд. Прямой, цепкий, как крючок, за который тебя ловят без всякого разрешения.

Она повернула голову.

Кай. Стоял в паре шагов позади других, будто ему хватало одного присутствия, чтобы люди сами отодвигались, освобождая пространство. В толпе он выглядел не так, как остальные и не потому, что был выше на полголовы или носил чёрное, а потому что умел смотреть так, словно видел тебя насквозь и при этом догадывался, что ты сама себе ещё не призналась в некоторых вещах.

Он не отвёл глаз. Более того в уголках его губ шевельнулась тень усмешки, почти невидимой, но отчётливо читаемой: «Ну, давай. Попробуй».

Ари приподняла бровь. Ответила ему взглядом, в котором было ровно столько ледяного презрения, чтобы он понял: не тебе здесь раздавать роли. Внутри же едва уловимый азарт, как перед началом дуэли, когда оружие ещё в ножнах, но каждый уже выбрал, куда будет бить первым.

Хочешь игры? Будет тебе игра. Только не плачь, когда проиграешь, красавчик.

Кай чуть наклонил голову, будто слышал её мысленный комментарий. Улыбка стала шире и, что раздражало сильнее всего, спокойнее.

Взгляд их держался дольше, чем это было прилично в любом обществе. Люди вокруг говорили, смеялись, переговаривались о турнире, а между ними двоими уже начался собственный, тихий, но куда более опасный поединок без слов, без оружия, но с тем самым чувством, что кто-то обязательно выйдет отсюда с сердцем, пробитым не клинком, а уязвлённым самолюбием.

Актовый зал Академии гудел, как улей, только пчёлы здесь были в мантиях, с разнокалиберными медальонами и вечной тягой к чужим сплетням. Воздух, перегретый магическими лампами, был густым от ожидания и от запаха старого лака, которым кто-то пытался замаскировать сырость каменных стен.

Директор, высокий, сухой, с лицом, будто его вырезали из недовольного дуба, торжественно закончил речь и, скривив губы в вежливой имитации улыбки, произнёс:

– Участники могут задать вопросы.

Он произнёс это тоном, в котором слышалось: «Только попробуйте и я вас вышвырну вон».

В зале повисла пауза. Несколько человек обменялись взглядами, кто-то подался вперёд. И тут голос.

– А можно уточнить… – раздалось с левого ряда. Громко, нарочито вежливо, но с таким акцентом на словах, что даже директор приподнял бровь. – Как будет оцениваться умение работать в команде? Например… с теми, кто вечно мешает?

Кай стоял, опершись о спинку стула, и выглядел так, будто задаёт вопрос не директору, а лично Ари, прицельно и с лёгкой, ленивой издёвкой в каждом звуке.

Ари, сидевшая через два ряда, подняла голову медленно, как хищник, лениво соизволяющий обратить внимание на шум в кустах. И улыбнулась. Та самая улыбка – невинная, как у девочки, только что пойманной с ножом над пирогом.

– Думаю… – она протянула слово с ласковой неторопливостью, – это зависит от того, кто больше бесполезен: твой напарник или твой мозг.

В зале раздались смешки. Кто-то громко фыркнул, прикрывшись ладонью. В дальнем ряду кто-то даже закашлялся от смеха.

Кай едва заметно дёрнул уголком губ, но глаза оставались холодно-весёлыми. Он чуть приподнял плечо, словно соглашаясь с её словами, хотя в них и был прямой удар.

– Значит, будем проверять, – сказал он негромко, но ровно настолько, чтобы она услышала, – кто из нас двоих дольше продержится, прежде чем сдаться.

– О, – её улыбка потемнела, став опаснее, – сдаваться это ведь твой конёк.

Реакция зала была уже не просто смехом, а перешёптываниями и азартными взглядами: публика почувствовала запах крови. И оба, и Кай, и Ари, знали, что именно этого они и добивались.

Директор кашлянул, но в его лице мелькнула тень удовлетворения. Похоже, предстоящий турнир обещал быть куда интереснее, чем он рассчитывал.

Актовый зал снова наполнялся звуками, не тем ровным фоном ожидания, а живой, мерцающей рябью голосов, будто в комнату впустили холодный ветер. Шёпоты сливались с приглушёнными смешками, где-то уже звякнули монеты, первые пари на исход грядущего турнира.

Ари сидела, склонив голову чуть вбок, и наблюдала за Каем, который, как всегда, слишком умел держать лицо, спокойное, лениво-надменное, словно он не просто участник, а главный режиссёр всего спектакля.

Чёрт, он специально провоцирует, – мысленно усмехнулась она. – Каждое слово отмерено, каждый взгляд как вызов. Он прекрасно знает, что я на это поведусь. И, да, поведусь. Но только чтобы в конце добить его этим же оружием.

Она скользнула взглядом по залу. В первом ряду два третьекурсника уже оживлённо спорили, шепча ставки. Кто-то в углу, не таясь, чертил мелом в воздухе таблицу, распределяя участников по «выживут – не выживут». Даже преподаватели выглядели слегка оживлёнными, хотя прятали интерес под вежливой усталостью.

Лучше бы это было без свидетелей, – почти честно подумала Ари. – Но… нет. Пусть смотрят. Пусть видят, как он падает. Чтобы потом никто не сказал, что это было случайно.

Кай поймал её взгляд и чуть приподнял бровь. Ничего не сказал. Но в этой тишине между ними уже стоял целый диалог.

– Кажется, ставки делают уже на всё, кроме того, кто из нас останется жив, – бросила она, нарушая паузу, и в её голосе звенела лёгкая, ядовитая насмешка.

– А может, они просто понимают, что мы оба слишком упрямы для смерти, – лениво ответил он, скользнув к ней медленным, тягучим взглядом. – Тут вопрос в том, кто первым сдастся.

– Значит, проиграешь, – её улыбка была медовой, но глаза ледяными. – Это же твоё любимое занятие.

Где-то сбоку раздалось восторженное:

– Десять на Ари!

И тут же:

– Пятнадцать на Кая!

В зале запахло азартом, почти физически ощутимым, как перед боем, где никто не верит в ничью.

Директор, с видом человека, которому платят недостаточно за все эти юношеские страсти, сухо откашлялся, перекрыв гул голосов.

– На сегодня всё, – произнёс он, словно ставя точку не в речи, а в судьбах. – Участники турнира могут готовиться… как умеют.

Толпа зашевелилась, словно плотная ткань, в которую вонзили нож. Скрипнули скамьи, зашуршали шаги, кто-то уже вполголоса спорил о шансах фаворитов. Воздух потяжелел смесью любопытства и предвкушения, как в коридоре перед комнатой казни, где никто не признается, что пришёл ради зрелища.

Ари поднялась медленно, словно специально оттягивая момент выхода. Её взгляд скользнул по Каю, он стоял в проходе, пропуская студентов, но в его позе читалась эта его вечная, лениво-ироничная готовность к бою. Улыбка тонкая, как лезвие.

Они подошли друг к другу, как два воина, встретившиеся на узком мосту, где нельзя разойтись, не обменявшись ударом.

Он чуть наклонился, и голос его прозвучал почти дружелюбно, если не знать, что за словами прячется.

– Постарайся не умереть до финала.

Она прошла мимо, даже не обернувшись, но позволила себе лёгкий, почти ласковый смех, тот, от которого холоднее, чем от оскорблений.

– А ты постарайся дожить хотя бы до первого раунда.

Слова остались висеть в воздухе, как дуэльный вызов, на который невозможно не ответить.

За их спинами гул зала стихал, но напряжение, что возникло между ними, не исчезло. Оно тянулось тонкой, натянутой струной, и казалось, что стоит кому-то из них обернуться и она порвётся с таким звуком, что об этом будут шептаться до следующего турнира.

Сбор команд

Гул в зале стоял такой плотный, что казалось, если протянуть руку, можно ухватить за край чужую фразу и приберечь на потом. Воздух был густ от запаха старых, едва не рассыпающихся страниц, смешанных с ароматом свежих чернил и чего-то ещё, того самого магического «озона», от которого у новичков обычно щекотало нос, а у опытных студентов начинало подрагивать веко. Длинные ряды скамей, потёртые спинки, местами обугленные не то от свечей, не то от чьих-то неудачных заклинаний, создавали странную иллюзию, будто ты в библиотеке, где книги вдруг решили разговаривать сами с собой.

Ари стояла в толпе, скрестив руки на груди, и наблюдала. Её глаза цеплялись за привычки окружающих: один студент нервно грыз кончик своей мантии, другой настойчиво проверял амулет, будто тот мог сбежать, третья пыталась незаметно поправить волосы, превращая причёску в замысловатую башню из локонов.

– Потрясающе, – пробормотала Ари вполголоса, – театр абсурда в полном составе. Остаётся дождаться только клоуна с магическими шарами.

– Что? – переспросил сосед справа, вытянув шею.

– Ничего, – отмахнулась она, – репетирую текст для выступления.

На возвышении, у кафедры, директор, высокий, с лицом, на котором время оставило столько складок, что можно было по ним изучать хронологию Академии, раскрыл длинный свиток. Тишина накатила на зал, как холодная волна: все замерли, слушая, как он зачитывает имена и команды.

Ари чувствовала, как у неё под ложечкой рождается мерзкое, липкое предчувствие. Внутри что-то нашёптывало: Вот сейчас услышишь… и будешь жалеть.

И, разумеется, в один момент, в самый неподходящий, директор произнёс:

– Ариэль Летнер первый капитан…

Пауза. Она готова была поклясться, что старик делает это нарочно, смакуя момент.

– …второй капитан с Кайден Ри’Астар.

В зале кто-то едва слышно присвистнул. Ари почувствовала, как внутри сжалось всё до крошечной точки. Чудесно. Просто идеальный финал моих худших ожиданий.

Она поймала на себе несколько любопытных взглядов соседей и, скривив губы в насмешливой улыбке, процедила:

– Да, да, можете не завидовать. Билеты на этот цирк уже распроданы.

В голове уже рисовалась картина: длинные, ядовитые перепалки, которые непременно закончатся либо взрывом заклинания, либо тем, что кто-то из них двоих уйдёт с обугленной мантийной полой.

Толпа уже расползалась по углам зала, словно разноцветные пятна краски, которые случайно пролили на пол. Ари шла медленно, словно на казнь, пробираясь к своему новому «боевому братству». Где-то внутри тихо царапалось ощущение, что сейчас ей представят не команду, а наглядный пример того, как не надо собирать людей для совместных миссий.

– Ариэль? – радостно окликнул её кто-то справа.

Первым к ней подскочил Финн – худощавый, с такой живой мимикой, что казалось, его лицо вот-вот начнёт комментировать само себя. На нём висела мантия, щедро заляпанная сияющими пятнами иллюзий, будто кто-то в сердцах запустил в него целый набор фейерверков.

– Рад знакомству! – выпалил он, не давая ей даже кивнуть. – Я, значит, мастер иллюзий. Ну, почти мастер. Иногда они чуть-чуть… – он махнул рукой, и над его головой взвилась миниатюрная птичка, которая тут же полыхнула зелёным пламенем и исчезла, оставив запах подгоревшего сахара. – Ну, бывает. Главное эффектно, правда?

– Да, особенно для врагов с астмой, – сухо заметила Ари.

Её внимание перехватило мягкое движение сбоку. Мирель – хрупкая, с лицом, будто нарисованным пастелью: светлые волосы, большие глаза, чуть взволнованный вид. В руках она держала крошечный сферический кристалл, внутри которого клубилось облачко тумана.

– Это мой элементаль воздуха, – с гордостью сказала она. – Мы с ним… ну, почти друзья. Иногда он, правда, уходит без предупреждения.

На последних словах облачко в кристалле как будто обиделось, вспыхнуло и с шипением исчезло, оставив пустую прозрачную сферу. Мирель покраснела.

Ари прищурилась.

– Очаровательный. Особенно преданность.

Последним к ним подошёл Торрен – гора мышц, обтянутая чёрной боевой кожей. Лицо у него было каменным, но взгляд живым: он разглядывал Ари так, как кузнец оценивает клинок перед тем, как им рубить.

– Ты мозг? – спросил он без предисловий.

– Приятно, что хоть кто-то сразу видит во мне достоинства, – ответила она с ледяной вежливостью.

– Отлично. А я сила, – сказал он, демонстративно сгибая руку так, что швы на коже натянулись. – План прост: я бью, вы не мешаете.

Финн оживлённо встрял:

– Нет-нет, мы должны работать вместе! Я, например, могу создать иллюзию гигантской стены, а Торрен…

– Врежется в неё, – перебила Ари, закатив глаза. – Прекрасно. Тактика мечты.

На секунду воцарилась пауза, во время которой они все, похоже, пытались представить, как именно это будет выглядеть. Ари уже видела эту картину: Финн машет руками, изображая стену; Торрен, не слушая конца фразы, бежит вперёд; Мирель судорожно зовёт обратно сбежавшего элементаля; и где-то посередине этого хаоса она – единственный человек, который понимает, что вообще происходит.

Разбросанные страницы плохого учебника по командной работе, – мысленно подвела она итог. И тут же поняла неприятную правду: теперь именно ей предстоит связать эти страницы в хоть какую-то связную историю.

– Ладно, – вздохнула она. – Давайте хотя бы притворимся, что мы команда.

– Ура! – воскликнул Финн.

– Хм, – пробасил Торрен.

– Хорошо… – нерешительно добавила Мирель.

Ари кивнула, уже чувствуя, как глубоко пожалеет об этих словах.

Коридор, обычно гулкий и наполненный разношёрстным шумом студентов, в этот момент будто выдохнул и замер. Из-за поворота выплыла группа из шести человек – ровный, выверенный шаг, синхронный разворот плеч, одинаково прямые спины. Они двигались так, словно каждый знал точную длину своего шага и не допускал отклонений ни на миллиметр. Ари даже на секунду показалось, что слышен негромкий стук метронома, только так можно было держать такую слаженность.

«Отряд надменных статуй, – лениво отметила она про себя. – Если их переставлять по шахматной доске, они, наверное, сами будут двигаться правильно, без подсказок. Белые фигуры. Хотя, скорее, чёрные».

Одеты они были почти одинаково – чёрные куртки с едва заметным гербом на груди, рукава закатаны одинаково строго, до одного уровня. На лицах маска спокойного превосходства, за которой угадывалась холодная оценка всего вокруг. И среди них он.

Кай шёл в центре, как будто пространство само подстраивалось под его шаги. Лёгкий наклон головы, чуть прищуренные глаза, не от усталости, а от того, что он привык смотреть на людей так, словно прикидывает, чем именно их можно удивить… или уничтожить.

Ари почувствовала, как в груди что-то странно сжалось, но тут же отмахнулась. Ну конечно. Ещё не хватало выдать хоть тень интереса. Сейчас он посмотрит, и начнёт свою вечную игру кто кого выведет из себя первым.

И взгляд Кая действительно поймал её. Всего секунда, но этого хватило, чтобы воздух между ними потяжелел. В его глазах привычная насмешка, в её вызов.

– Ты же понимаешь, что так пялиться неприлично, – первым заговорил он, уголки губ чуть дрогнули.

– Я? – Ари изобразила искреннее удивление. – Прости, просто не каждый день встречаешь живой памятник самодовольству.

– Лестно, что ты считаешь меня памятником. Обычно это значит – достойно вечной памяти.

– Или что давно пора убрать с глаз, – она обвела его взглядом сверху вниз, намеренно медленно, и чуть приподняла бровь.

Сзади его команда молчала, но их лёгкие, еле заметные улыбки выдавали, что они слушают каждое слово.

– Осторожнее, Ари, – тихо сказал Кай, делая шаг ближе, так что его тень легла на неё. – Иногда те, кто слишком много шутят, сами становятся шахматными фигурами.