Испивший тьмы

– Я бы не назвал пустым корабль, полный золотых слонов, – сказал Ион. – Многие продали бы жен и детей за одного такого.

– Многие, но не Иосиас.

– Я мог бы написать тебе кровавую руну. Тогда ты дашь ему иллюзию, – ухмыльнулся Ион. – Из таких, которым даже цари не могут отказать.

– Ты забыл, где находишься. Колдунам по эту сторону моря не рады. – Я указал на покрытую рунами видимую часть его халата. – Тебе лучше спрятать свою одежду. Мы же не хотим, чтобы нас преследовали рыцари-этосиане.

Привязав коня к столбу шатра, Ион пожал плечами:

– Тогда неудивительно, что Крестес проиграл. Колдовство – это сила. Отрицать силу только потому, что ее запрещают священники… свора тупых придурков, разряженных в пурпур.

– Пусть они тупые придурки. Но нам нужно сыграть то, чего они от нас ожидают. Мы всего лишь скромные торговцы, не забывай.

Я сел на коня и дал знак сделать то же самое семерке сопровождающих. Грузовой корабль Компании, полный сокровищ, уже должен прибыть в порт Гипериона. Не хватает только меня.

– Если что случится, проси Хита показать сообщение с помощью туманной звезды, – сказал я. – Буду каждый час проверять небо в северной стороне.

Ион кивнул.

– Ты решил оставить меня в этих унылых горах? Мне сейчас не помешало бы немного городских впечатлений.

– Это горы как раз для тебя, дорогой Ион, – улыбнулся я, зная, как его это злит. – Потерпи еще пару лун, и они сделают из тебя монаха.

– Я скорее сожру мешок пуль.

– Что бы ты ни делал, главное – не теряй их из виду, – сказал я, у меня до сих пор было тяжело на сердце. – Михей может увести их куда угодно.

Разве что не туда, куда отправляюсь я. Для него нет места опаснее столицы.

– Думай, как пощекотать золотые яйца императора. А Михея и Мару оставь мне. – Ион ухмыльнулся, указывая на свой глаз. – Куда бы они ни пошли, я все вижу.

Я галопом несся вниз по поросшему травой склону. Надо мной под облаками закружила черная птица, а потом спикировала куда-то в заросли рожковых деревьев.

– Нужно помочиться, – сказал я свой свите.

Ехавший со мной рядом Антонио Две Аркебузы кивнул. Из-за пояса у него торчали две аркебузы, как обычно.

Я спешился и пошел к деревьям. На ветке сидел дронго, наблюдая за мной красными глазами. Я спустил штаны и начал мочиться.

Шея дронго вытянулась, голова резко дернулась вверх. Птичьи кости выдвигались, увеличивались в ширину и длину, обретая формы, схожие с человеческими. На костях собиралась плоть, а потом поверх нее наросла кожа. За минуту дронго превратился в нечто, напоминавшее человека. Я смотрел с интересом, как и всегда.

– Где ты была? – спросил я, разукрашивая желтым муравейник.

– На острове, – громким шепотом ответила Таурви.

Это меня удивило. Приятно удивило.

– Нашла что-нибудь интересное?

– Твой священник не врал. Они держат колдунов под той уродской часовней. – Таурви хихикнула. Голос демона сменился интонацией кокетливой девушки. – А вернее, держали под той часовней.

Я надел штаны.

– И что ты сделала?

– Я их освободила.

– Всех?

– Всех, хотя большинство из них были старыми и морщинистыми. И от всех несло гнильем. Женщины точно не в твоем вкусе.

– Как тебе удалось? Разве вам не запрещено совершать самим подобные действия?

– А я нашептала эту мысль одному стражнику, пока тот спал. Это сделала его рука, не моя. И сама идея тоже твоя.

В груди вспыхнул гнев.

– Патриарх Исидор создал Инквизицию как раз в тот год, когда я появился на свет. Этих колдунов сгоняли туда всю мою жизнь. Все они были идеально собраны в одном месте. Мы могли бы освободить их своими силами, дать возможность присоединиться к нам. Это принесло бы пользу и Компании, и нашему делу. – Я рассерженно взглянул на это создание. – А ты бросила жемчуг обратно в море.

– Ты преувеличиваешь. Их было не так много, как ты думаешь. – Она ответила мне злобным взглядом, глаза сузились, превратившись в жуткие щели. – И не воображай, что дело у нас с тобой общее. – Теперь она говорила только как древний демон. – Я творю что хочу по своим причинам.

Я переступил черту. Сыграл с этим существом в опасную игру. Нельзя забывать, что она считает меня своей фигурой в игре. Если вдруг увидит во мне игрока – скорее всего, мне конец.

– А ты знал, что их подземелье покрыто кровавыми рунами? – спросила демоница.

– Как такое возможно? Ведь кровавая магия для этих глупцов – кощунство.

– Руны были хорошо спрятаны, но именно они удерживали колдунов в заключении.

Получается, они использовали колдовство, чтобы сдерживать колдовство. Лицемеры. Но чего еще ожидать от этосианской церкви?

Я вздохнул – второе разочарование за сегодняшний день. Мои планы рушились из-за тех, кого я не мог контролировать. А ведь у меня, в отличие от них, благие намерения. Я хотел помочь всем. А Михей? А чего хочет Таурви? Только новых разрушений и бед.

– Я слышала, ты потерял свой ключ. – Таурви надула губы. – Что, у нас плохой день? Тебе нужен тот, кто со всем разберется?

На моих глазах ее форма начала изменяться. Она приняла облик Мары. Я не видел ни единого изъяна и не мог не смотреть на ее упругие округлые груди и родимое пятно между ними.

– Там, внизу, ты стал тверд как железо. – Даже голос звучал как у Мары. Она спрыгнула с ветки и приземлилась передо мной. – Я могу помочь тебе расслабиться.

– Если хочешь доставить мне удовольствие, тогда имитируй не Мару.

– Вот как? – Она потянулась к моему члену. Схватила его, и по моим венам разлился огонь. – Кто-то нравится тебе больше твоей нежной, добродетельной Мары? – спросила она.

– Михей Железный. – Мои руки задрожали от возбуждения, хотя я подавлял его изо всех сил. – Ты провела много времени в его комнате и наблюдала, пока он спал. Прими его облик, и я снова обрету ключ от Высокого замка.

– Знаешь, я могла бы принять форму Михея, хотя до сих пор меня не преподносили в дар императору. – Таурви хихикнула и ослабила хватку. – Мысль отличная. Ты полон сюрпризов, Васко деи Круз. – Она прижалась ко мне и нежно поцеловала в губы. – Именно поэтому ты так мне и нравишься.

От прикосновения знакомых губ я содрогнулся от удовольствия. Но, в отличие от поцелуя Мары, поцелуй Таурви был сладок как мед. Аромат подделки. Человеческий поцелуй одновременно и кислый, и сладкий.

– Сумерки ждать не будут. Я больше не могу медлить. – Я взглянул на затопленный мной муравьиный холм. Красные муравьи отчаянно пытались спасти его и гибли в желтой луже. – Дай мне свой ответ.

– Сперва ты дай свой. Я последовала за тобой с другого края земли, ожидая найти здесь нечто великое. В этой части света погода такая мрачная, и здешние люди этого не компенсируют. Что в этой печальной стране заставляет тебя идти к своей цели?

Мало кому пришло бы в голову задать мне этот вопрос. Что мной движет? Богатство и власть заполняют любую дыру, принимая любую форму. Но дыра остается и продолжает болеть.

Я решил открыть ей лишь половину правды, надеясь, что этого будет достаточно.

– Я долго жил здесь и знаю заразу, разрушающую этих людей. Это самая большая их ценность – этосианская вера. Чернь и знать одинаково вынуждены склоняться над страницами старой книги, каждая глава которой – мешанина безумных изречений людей, помешавшихся от сомы и белого лотоса. Мало того, этосианская церковь объявила себя единственным толкователем этого горячечного бреда, а все прочие оставлены на ее милость в надежде на спасение под ее руководством.

– До чего глубокое наблюдение! Но ты же здесь не просто как наблюдатель?

Она хотела, чтобы я открыл свой позор. Если это поможет заручиться ее поддержкой, я все открою.

– Когда-то я и сам страдал этой болезнью. И во имя этосианской веры причинял невероятную боль и взрослым, и детям. В своих снах я до сих пор слышу их крики. Их мольбы о пощаде и сейчас звучат у меня в ушах. Среди моих жертв были те, чье единственное преступление – видения. Видения о другой жизни и другом времени. Этосианская религия учит, что каждая душа уникальна, что она не возвращается из иных эпох и миров. И что верить в жизнь после жизни – ересь. Правда в Крестесе – преступление.

Таурви хихикнула в той же неприятной манере:

– Для чего заботиться об этой куче заблуждающихся глупцов?

– Потому что в них есть и огромный потенциал. Если мне удастся подчинить себе этосианскую церковь и Высокий замок, я начну исцелять людей от болезни. Придет время, и Крестес возродится в вере и могуществе. Но для этого я должен сломить два столпа, которые и поддерживают империю, и тянут ее назад. Это будет ужасное, кровавое время. Но итог стоит боли.

– Лишь для тех, кто переживет твое «ужасное кровавое время». – Таурви пристально посмотрела на меня темными глазами Мары. И улыбнулась податливыми губами Мары. – Мне нравится, как ты мыслишь, Васко деи Круз, ты единственный на миллион, и я не шучу.

Под деревьями потянуло холодом, и я потер руки. Если не отправиться в путь сейчас, мы не успеем добраться в Гиперион до темноты, и на дороге могут подстеречь разбойники.

– Так ты сделаешь, что я прошу?

– Да, – ответила Таурви. Голос Мары никогда не звучал так сладко. – Я перевоплощусь в завоевателя только ради тебя.

Мы съехали вниз с холма, и впереди показался Гиперион. Тысячелетие город сохранял ромбовидную форму, приданную ему строителями в честь необычного лица Цессиэли. Ромб делился на четыре района – императорский Высокий замок, владения этосианской церкви, особняки знати и место для всех остальных.

Сказать по правде, это были четыре города в одном, с воротами и крепкими стенами, ограждавшими каждую часть. Я направлялся к Высокому замку. Его ворота, носившие имя апостола Партама, выходили на северо-восток, откуда я ехал. Поскольку солнце опускалось на западе, ворота отбрасывали на нас длинную тень.

Мы прошли мимо каменных лачуг и деревянных торговых лавок перед воротами. Вокруг фруктов на одном прилавке жужжали мухи, да и серая кожица персиков в корзине торговца аппетита не вызывала. Тем не менее женщины в грязной одежде и с обветренными узкими лицами выстроились в очередь за покупками.

Добрый знак для купца. Урожай был скудным, что усугубила плохая погода и нехватка рабочих рук. Голодающими людьми управлять легче, лишь бы не уморить их, а я сомневаюсь, что Иосиас хотел это сделать, учитывая то, как неудачно началось его правление. Даже маленький мятеж – например, из-за хлеба – стал бы поводом для его дяди или кузенов ослепить его и занять его место.

У ворот стояли стражи с огромными ромбовидными щитами, их лица были закрыты забралами. Они нашли мое имя в списке.

– Высокий замок поручил нам сообщить, чтобы ты шел прямо в тронный зал, – сказал стражник.

Это меня удивило. Неужели император решил встретиться с нами сегодня вечером?

– Разумеется, – сказал я. – Подчиняемся приказам нашего государя императора.

За стеной эскорт, уже в более легких доспехах, провел нас по круто поднимавшейся улице к Высокому замку. Вымощенную камнем дорогу окружали сады, фонтаны и оливковые деревья. После долгого пребывания в Аланьи здешний ландшафт не производил впечатления. Аланийские сады красочнее, благоуханнее и наполнены восхитительными узорами из цветов. Настоящее искусство. Посещая Башню мудрости в Кандбаджаре, я заметил целые полки книг по садоводству.

То, что я сейчас видел вокруг, выглядело не формой искусства, а скорее отчаянным желанием заполнить пространство, и отнюдь не радовало глаза и нос. Я не мог сдержать разочарования.

Сам Высокий замок был более впечатляющим: древняя каменная крепость с шестью напоминавшими копья шпилями стояла на высоком холме, откуда с одной стороны открывался вид на город, а с другой – на белые воды Партамской бухты. Императорский Высокий замок не был столь же прекрасен, как Песчаный дворец Кандбаджара, Небесный дворец Костаны или Ночной форт Роншара – это все равно что сравнивать воина в доспехах с ребенком. Если бы я не видел еще и Пылающих стен Талитоса – такой высоты, что мы не могли стрелять поверх них из пушек, – возможно, я и почувствовал бы некоторый трепет.

Мы вошли через вторые ворота во внутренний двор с раскрашенным полом и высокой статуей Цессиэли, держащей свои четыре глаза в руках. Преисполнившись милосердия, она сорвала их с собственного лица и дала основателям империи – апостолу Партаму и его соратникам, чтобы они могли видеть «там, где не могут видеть другие глаза», и построить империю, которая не разрушится до тех пор, пока не будет перевернута последняя страница истории. Зная, на что способны вырванные глаза, я содрогнулся.

Наконец мы спешились и вошли в сам Высокий замок. Стены в нем были узкими и ничем не украшены, а потолки низкими и давящими, ничего общего с восточными дворцами. Но ведь это и был не дворец, а замок, выстроенный для того, чтобы выдержать самую жестокую осаду и чтобы его обитатели, правители Крестеса, могли выжить.

Мы прошли один зал за другим, каждый был освещен настенными факелами. Экскувиторы в царском пурпуре отворили перед нами двойную дверь, и мы вступили в тронный зал.

В отличие от остального замка, тронный зал был восхитителен, как любой из тех, в каких я бывал. Стены высотой в пять этажей украшали фрески в честь славы Двенадцати, а похожий на паука Малак разместился над самым троном, многочисленные пылающие глаза смотрели на нас с высоты.

Что касается трона, он парил. Что-то удерживало его в воздухе – может быть, невидимые нам шкивы, хотя сам механизм был известен немногим.

Помост с шипением опустился перед нами. Человек, сидящий на троне со статуями Цессиэли по бокам, был молод и светловолос. Как говорили, Ираклиус, его отец, заставлял людей ждать по шесть часов, прежде чем удостоить своим присутствием. Приятно видеть, что Иосиас не обладал таким надменным безразличием к чужому времени.

Я и семь моих спутников из Компании опустились на колени и положили руку на сердце, как принято в Крестесе. После долгого пребывания на востоке я чуть было не склонил голову, что было бы прискорбной ошибкой.

– Вы удостоились присутствия его императорского величества, правителя Крестеса, Диконди, Пасгарда и Саргосы, Светлейшего и победоносного властелина, экзарха ангелов на земле, первого камня церкви и хранителя святынь, благодатью Архангела милостивого императора Иосиаса из Первого дома Сатурнусов.

Геральд, безбородый молодой человек, похоже, кузен или племянник Иосиаса, огласил урезанный список титулов. Говорят, пока дочитают полный, можно доплыть до Никсоса.

– Прошу вас, встаньте, – сказал Геральд. – Можете говорить.

Мне не предложили поцеловать подол императорской мантии – такой жест предназначался лишь для знатных посетителей. Видимо, придется заслуживать важное положение в его глазах.

Я встал.

– Мое имя Васко деи Круз, я капитан «Морской горы», судна саргосской Компании Восточных островов. Для нас огромная честь предстать перед нашим государем императором. Полагаю, ты получил мои дары?

Я почувствовал, что на лбу выступил пот. Таурви было сказано лететь к кораблю с сокровищами, чтобы при разгрузке люди Иосиаса обнаружили среди золотых слонов и Михея. Но она часто поступала так, как ей хотелось, а не как я просил.

– Ты не был бы здесь, если бы я не получил твой дар, – сказал Иосиас. – Как тебе удалось изловить Михея Железного? Я хотел бы услышать, как купец поймал в сети завоевателя.

– Он скрывался среди наемников Черного фронта, – ответил я. – Должно быть, они не поняли, что это он.

– Опять этот мерзкий Черный фронт. – Иосиас подался вперед на троне. – Они боготворят этого человека и даже назвали свое сообщество в его честь, хотя он был их врагом. Но если даже они не узнали его, то как узнал ты?

– Я встречал Михея Железного еще в молодости. Увидев падшего ангела, никогда не забудешь его лицо.

Я высказал достойное подобие правды, что редко случалось со мной в разговоре с правителями.

– Пока меня одевали сегодня утром, я слушал рассказ пажа о твоих деяниях. – Иосиас чуть улыбнулся. – Как вышло, что священник стал бродячим торговцем?

– Я хотел видеть славу Архангела по всей земле.

– Увидел?

Я вспомнил о Пылающих стенах. О гавани Коварных отмелей и Аматоло. О Морских туманах и Глотателях. И все это было весьма далеко от святости.

– Я путешествовал по морям. То, что я видел, лишь усилило мою веру, и я возношу благодарность Архангелу за это благословение. Кроме этого, из каждой страны я возвращаюсь с дарами. Я хочу разделить их с тобой и с правоверным народом Крестеса.

– На наших рынках всегда рады вашей Компании. Но, очевидно, ты хочешь чего-то еще, иначе не преподнес бы в дар моего врага. Что я могу для тебя сделать, Васко деи Круз?

Пот капал с моего носа.

– У нас есть огромный объем товаров, которые требуется разгружать. С другой стороны, крестейские рудники полны ценных металлов, востребованных в других землях. Таким образом, золото потечет в обе стороны. Я уверен, что ты, как мудрый правитель, знаешь, что торговый баланс есть самое благословенное состояние дел. Но для поддержания такого баланса нам требуется земля, где мы сможем расселить людей Компании и выстроить новый порт, достаточно крупный для сделки, которую хотим совершить.

– Разве наш порт здесь, в Гиперионе, не достаточно крупный?

– Нет, государь император. Если ограничиться портом Гипериона, нам потребуется много лун на разгрузку, и за это время большая часть товаров испортится. Если ты позволишь нам выстроить новый порт менее чем в дне езды отсюда, я завалю твои улицы специями и фарфором. Даже нищие будут красоваться в шелках. – Я опять опустился на колени и положил руку на сердце. – Клянусь Архангелом и Двенадцатью святыми, что ни одна душа не останется голодной. Мы заполним зерном все амбары отсюда и до Пасгарда. Бушель пшеницы будет стоить десятую часть от того, что стоил, когда на этом троне сидел твой отец.

Иосиас в раздумье опустил взгляд, и тогда я заметил, что император босой. Я припомнил, что таков был обычай апостола Партама. Он смотрел на собственные босые ноги, таким образом напоминая себе, что по-прежнему человек, несмотря на почет и высокий статус.

– Ты поешь такую сладкую песнь, – сказал император. – Честно говоря, с тех пор, как вернулся в эти стены, я не могу спать и всю ночь беспокоюсь о судьбе людей. Сквозняки в этих залах все холоднее. А ученые говорят, что урожай ничтожен и каждый восьмой не переживет эту зиму.

Он был добрым человеком, этот Иосиас. По его измученному лицу было видно, как сильно он тревожится о нуждающихся.

– Это так печально. Подлинная трагедия. – Он сурово взглянул мне прямо в глаза. – Но именно она и нужна Крестесу.

– Прошу прощения? – удивился я.

– Страдание делает нас сильными – это как огонь, выжигающий сор из золота. А такие излишества, как ты описываешь, лишь ослабят нас и откормят для сирмян, которые придут поживиться.

Я старался скрыть удивление.

– Прости, государь император, но как же вы будете воевать с сирмянами, когда армия и народ умирают от голода?

– Наше чрево наполнит вера. Или ты забыл священные песнопения?

Я едва мог поверить своим ушам. Было ясно одно: взывать к его здравому смыслу – все равно что плыть по морю против ветра. Благочестие полезно в разумных дозах. Но когда тонешь в нем, как этот человек, оно туманит разум, подобно жинже.

Этот день, похоже, станет одним из самых неудачных в моей жизни. Если я не исправлю курс корабля, мы окажемся в водовороте, который сами и создали.

– Твой народ окружен неверными всех сортов, – сказал я. – Твою землю топчут племена рубади и отряды наемников, поклоняющихся только золоту…

– А кому поклоняется твоя Компания?

– Архангелу, как и вы.

Взгляд Иосиаса стал лишь пронзительнее.

– Ты, должно быть, отплыл в Крестес много лун назад. Дай-ка угадаю – в тот день, когда узнал, что умер мой отец?

Он не ошибся. Мы действительно начали приготовления к этому рискованному предприятию в тот самый день, находясь в порту Вахи, самого западного города Аланьи. А победа сирмян на Сир-Дарье только сделала наше стремление более неотложным. Ведь возможности никого не ждут, как и сумерки.

– Старый яростный лев наконец-то пал, – продолжал император, – и ты решил, что найдешь на троне мяукающего детеныша. Жаль тебя разочаровывать, но Крестес не какая-то блудница, которую можно купить за блестящих слонов. Нет, пока на троне сидит Сатурнус. Может быть, благодаря Михею ты и купил эту встречу, но Священная империя не продается.

– Светлейший, я не прошу Священной империи, только клочок земли.

– Светлейший? – Иосиас задрал ступни так, что подошвы оказались прямо перед нами. – Селукская манера обращения. Ты пробыл на востоке так долго, что сам запутался? Думаешь, мы такие же, как те беспутные царства? – Он усмехнулся и покачал головой. – Похоже, священник в тебе потерялся в море. Я вижу перед собой лишь неверного, который желает вести дела в моих владениях, будто он здешний лорд. Ты думаешь обольстить меня своими кораблями с сокровищами, чтобы я даровал тебе имение, как даровал представителям самых древних семей, чей род восходит к апостольским временам? Чья кровь оросила ту землю, которую они берегут?

Я почуял запах вонючих ног, хотя при таком расстоянии между нами, вероятно, это было лишь воображение.

– Мы хотим торговать в подходящем месте. И ничего больше.

– В подходящем месте. – Иосиас неожиданно встал. – Позволь научить тебя кое-чему прежде, чем прогнать с глаз долой. Мой отец правил так долго именно потому, что умел поддерживать равновесие. Лорды владеют землями, но не могут иметь ни войска, ни кораблей. У воинов есть армии и корабли, но землей распоряжаться они не могут, а в дальнейшем я запрещу им распоряжаться и кораблями, чтобы безрассудство Михея не повторил какой-нибудь другой честолюбивый безродный пес. У торговцев есть корабли, зато нет ни армии, ни земель. У каждого из вас есть границы, и вы должны оставаться внутри них. Только я, император, могу иметь все.

– Я понимаю, но…

– До меня дошли вести, что Компания контролирует огромную территорию в нагорье. Вы похожи на взгромоздившегося на гору пса, который истекает слюной, глядя на лежащий внизу кусок сочного мяса. Не бывать тому, чтобы с гор на меня глазели страдающие манией величия торгаши. Вы передадите свои владения императорской армии.

Мы много лун сражались против Черного фронта, чтобы захватить эти территории. Об их передаче не может быть и речи.

– Мы заплатили за эти земли кровью. Ты сам говорил, что крестейская кровь бесценна. Наша тоже.

Мне хотелось уйти отсюда, оказаться за дверью. Вернуться в деревянный покой «Морской горы».

Но я не трус. Я сталкивался лицом к лицу с султанами и набобами. Я смогу противостоять императору.

– Ты мне отказываешь? – Иосиас сделал шажок ко мне. – Я повторю еще раз, последний. Передай занятое вами нагорье императорской армии.

Я заглянул прямо в яркие карие глаза:

– Мы их не отдадим.

Он отвернулся:

– Отныне саргосской Компании Восточных островов не дозволено использовать порт Гипериона. Я направлю проверяющих в ваши конторы в Саргосе, чтобы убедиться в правильной уплате налогов со дня основания этой Компании. Надеюсь, ваши документы в порядке.

– В дни основания Компании Саргоса даже не подчинялась Крестесу, – с сомнением сказал я.

– Саргоса подчинялась Крестесу с момента закладки первого камня. Вы мои слуги, и ничего более. Когда мое войско прибудет в горы, мы постараемся, чтобы вы больше об этом не забывали.

Похоже, он хочет нас уничтожить. Мы могли сделать его богатейшим правителем на земле. Но этот босоногий глупец настаивает на собственном выборе.

Теперь наш черед показать ему последствия неправильного решения.

7. Михей

В предместья Гипериона мы приехали голодными и уставшими, когда солнце тонуло в равнинах на западе.

Луговые ворота выходили на юго-восточные равнины, питавшиеся водами Партамской бухты. Металлические ворота шириной в десять лошадей и высотой в пять были открыты и не охранялись, приглашая войти любого желающего.

Мы застряли в толпе. Воняло немытым телом и сточными канавами. Мы находились в Ступнях, одном из четырех районов Гипериона. Император жил в Голове, Сердце служило домом этосианской церкви, а Ладонь предназначалась для лордов, князей и экзархов.

Все остальные жили здесь, в Ступнях, хотя район не так уж плох, каким казался на первый взгляд. Здесь были и приятные, и не очень приятные места. Дома стояли невпопад, часто перегораживая улицы, потому что люди строили здесь что хотят и где хотят. Пока не наступаешь никому на ноги, ты мог делать с арендованным участком все что заблагорассудится, невзирая на указания имперских чиновников. Здесь же находился и порт, яркие паруса украшали восточный горизонт.