Стерва в д(т)еле

– Хорошо. Но я правильно понимаю, что мне придётся выживать в гадюшнике? – уточнила на всякий случай, желая услышать подтверждение своих худших опасений. – И начинать прямо сейчас?

– Увы, то так, – виновато кивнул Шакир Доев. – Не ведаем, кто именно пытается Вас устранить, слишком много супротив брака Вашего… Но думать надобно на всякого!

– Миленько, – прикусила губу, путаясь в сумбурных мыслях. А они таранили голову как очумелые птицы, сбившиеся с пути и врезающиеся в окно. Яд? Утопление? Заговор? Гадюшник? Отлично! Прямо клуб по интересам собрался. – Что ж, пошли, – выдохнула я, пытаясь стряхнуть с себя навалившуюся жуть. – Порадуем гостей и жениха. Познакомимся. Им такое счастье на головы свалилось, а они ещё не в курсе, – попыталась приободрить сама себя, но получилось довольно жалко.

– Надобно всё отменить пока не поздно! Она не справится, – вновь пошёл на попятную казначей, отметая прочь пучину неутешительных дум и срывая с губ вопрос, аккурат вопросу ведуньи.

– Почему? – с недоумением спросила ведунья, глядя на меня с ожиданием.

– Почему это? – с вызовом спросила я, уперев руки в бока. Меня, актрису, обвиняют в том, что я не справлюсь с ролью?! Да это оскорбление профессионального уровня!

И я его принимаю. Ещё нет роли, которую бы я не осилила!

– А эта… – продолжил Шакир Доев, словно не услышав моей реплики, – дерзкая, прямая, язвительная, наглая! Она принесёт немало хлопот, потому как, стерва, какая-то…

– А может и не принесу, – перечила я, нахохлившись от негодования. И да, он попал в точку. – И стервой быть неплохо! Порой, очень даже полезно… Особенно в гадюшнике, как вы выразились.

– Конечно, – кивнул гневно казначей, – а может именно то и привело вас к вот этому! – язвительно вернул он монету, намекая на вашу погибель.

Да как он смеет?!

– Меня не убивали! – всхрапнула возмущённо, но почему-то уверенности в голосе не было.

Меня же не убивали… вроде. Не топили…

Я сама… Или нет?

Вот только, что я делала в воде?

В воде, зная, что плавать не умею…

Сама бы ни за какие коврижки не полезла и, уж тем более, не прыгала. А по ощущениям… меня будто толкнули… или я внезапно ухнула в воду.

Даже поёжилась новым-старым чувствам на лопатках, будто там до сих пор чьи-то ладони.

– Не убивали, – шептала я мыслям. – Быть не может. Я же… кто… – И тотчас взяв себя в руки, встряхнула головой. – Теперь я точно обязана вернуться, чтобы всё выяснить. А значит, чего бы мне это ни стоило, не позволю принести вред телу Айлинэ! Это мой билет домой.

– Мне нравится настрой ваш! – хмыкнула ведунья, от удовольствия сверкая тёмными глазами. И опять обратилась к Шакир Доеву: – Нет у Вас иного выбора, казначей. Вы должны идти до конца! Так или иначе, в случае вашем, возможно, стерва – будет даже лучшим решением! – Она вступилась за меня, убеждая его. – Айлинэ её благоразумие и нрав мягкий не уберегли, – звучало внушительно, не без толики здравого смысла. – Так может пришлая осилит? Она сильная, бойкая, отважная, наглая. Наглость, меж прочим, второе счастье. Наглость… города берёт…

Мне не очень нравилось слово «пришлая», но я на нём не акцентировала внимания.

Ведунья была на моей стороне. Она в меня верила. Она обещала помочь. Баш на баш. Я помогу им, они мне. И все будут жить! Или хотя бы попытаются.

– Я справлюсь! – В моём тоне не было ни капли сомнения. Я сама решительность. Меня никто и никогда не сломит.

Парочка обменялась задумчивыми взглядами, пока Шакир Доев, наконец, не сдался.

– Быть может, Вы и правы. Вместе мы будем сильнее, а теперь ещё и готовы. Главное держаться друг друга да доверять…

– А то, – ухмыльнулась я. – Я справлюсь. Это почти как выживать в театре, – а это уже бормотала себе под нос, сжимая букет обеими руками.

Ох, дорогие мои гадюки, вы ещё не в курсе кого призвали. Я вам такую жизнь устрою, о смерти молить будете!

Твёрдо чеканя шаг, пошла к «светлому» будущему.

Была не была! Где русская женщина не пропадала?

В какое только тело не попадала… Да мы же!.. Да я ж… больше двадцати лет в театре работаю. Человек-оркестр! Я привыкла выживать: при необходимости по головам ходить. Да одна моя чокнутая семейка чего стоит – лучший институт по выживанию.

Отец – ведущий специалист в области мануальной терапии и остеопатии. А мать всю жизнь на сцене провела: танцевала и пела. Они такие разные, но всю жизнь вместе! Вечно на работе и своими делами заняты, а я с детства сама по себе, но рядом с ними и как-то выживала… Выживание – мой главный образ жизни!

И раз я теперь в другом мире и теле, мне необходимо выжить любой ценой, чтобы вернуться в свой. Не люблю чужие проблемы на себя тянуть, – мне бы со своими справиться, – но раз проблемы Айлинэ теперь мои, значит я… в деле!

ГЛАВА 4. Жених-мечта… или нет?

Ноги под свадебным платьем, этим тяжёлым, многослойным сооружением из парчи, шёлка и, кажется, накрахмаленного полотна, дрожали. Не от слабости – черта с два! – а от зубодробительной смеси нервного напряжения, абсурдности всего происходящего и давящего осознания, что я иду на собственную, – чужую, – свадьбу к неизвестному мне князю. Я, Алина Бережная, шла под венец в теле какой-то местной маркизы Айлинэ, в другом мире, к человеку, о котором знала лишь то, что он князь и… что-то ещё, о чём мне толком не сказали.

Шакир Доев, чей лик выражал такую степень тревоги, будто я вот-вот должна была явить что-то совершенно дикое да скандальное, шёл слева.

Его нервозность ощущалась даже сквозь плотную ткань платья, передаваясь дрожью малой.

Справа же… справа шёл Он. Видный незнакомец. Тот, кто встретил нас в конце коридора, чьё присутствие мгновенно выдернуло меня из трясины паники и заставило мозг судорожно перебирать варианты, кто бы это мог быть.

Неужели… неужели это мой жених?

– Рад, что с вами всё ладно, княжна Айлинэ, – голос его был низок, глубок, словно рокот грозы далёкой, что принесла долгожданный ливень в степь засушливую. Мелодичный, но с той самой металлической ноткой, что моментально заставляла собраться, как на первой потехе с новым, очень требовательным скоморошником.

Я едва заметно кивнула, стараясь сохранить на лице выражение смиренной благодарности, присущее, по моим смутным представлениям, юной княжне на выданье.

Ага, конечно, рад. Особенно после того, как Айлинэ отравили перед церемонией, а меня выдернули из моей жизни, засунули в чужое тело, вынудили идти на «эшафот замужества»! Да вы, батенька, издеваетесь, или просто не в… курсе?.. заговора, о котором и я пока только краем уха наслышана, но уже по самое не балуй вовлечена.

– Спасибо, – выдавила я, стараясь, чтобы голос звучал мягко и немного робко. Краем глаза посмотрела на Шакира, ища хоть какой-то подсказки в его поведении – что мне говорить, как себя вести дальше? Но его лицо оставалось непроницаемым, как стена Кремля. Я решила не рисковать и просто потупила взгляд, сделав небольшой, насколько позволяло сковывающее движение платье, книксен.

– Ну раз вы готовы продолжить, – незнакомец уважительно склонил голову и протянул мне руку.

Я замерла на мгновение, чувствуя, как волнение нарастает, словно перед выходом на подмостки в премьерном спектакле, к которому ты абсолютно не готов – не знаешь текст, не видел партнёров, а декорации падают прямо во время действия.

Но многолетний инстинкт актрисы, привычка к стрессу и внезапным изменениям сценария, умение импровизировать и держать лицо, даже когда внутри всё кричит от ужаса, злости или восторга – всё это сейчас работало на меня, как хорошо отлаженный механизм.

Актриса я, чёрт возьми, или нет?!

Ныне главное – играть. Играть так, чтобы никто не заметил фальши. Не выдать себя ни единым неосторожным движением, ни одним лишним звуком, ни одним взглядом. Слушать. Запоминать. Анализировать. Всякая деталь может оказаться ключом.

Мой спутник справа шёл рядом, высокий, широкоплечий, абсолютно невозмутимый. Лик его, казалось, высечен из камня – ни единой эмоции не дрогнуло на нём, даже когда толпа особенно активно начинала шептаться или когда жрец начинал что-то выкрикивать. Тёмные волосы, собранные в хвост аккуратный на затылке, подчеркивали строгие, сильные черты. Ему точно не больше сорока. Скорее всего, около тридцати пяти, как и мне в той, прошлой жизни. Может, даже чуть младше.

Вот он, мой «жених-мечта»! – пронеслось в голове, отчаянно цепляющейся за любые «нормальные» мысли посреди этого безумия. Если уж суждено остаться в этом мире и стать женой какого-то местного шишки, пусть это будет кто-то… такой.

С ним можно будет договориться. Его можно будет очаровать. Уж что-что, а пудрить мужские мозги я умела виртуозно. Особенно тем, кто мнил себя властным и недоступным.

Мой Андрей Свировский был ярким тому примером.

Сердце, до этого сжимавшееся от страха и безысходности, теперь забилось чуть быстрее. Появилась крохотная искорка надежды. Не всё потеряно! Идеальный кандидат на роль того, с кем придётся строить отношения. Или хотя бы использовать его для своих целей. Я прикинула в уме пару сценариев, как можно было бы начать “обрабатывать” этого красавчика.

Улыбнуться? Потупить взгляд? Сказать что-то умное?

Мы остановились перед алтарём. Нас встретил жрец – древний старец с длинной седой бородой, почти до пояса, в простом одеянии из ткани грубой, расшитом теми же рунами, что и алтарь. От него пахло травами, землёй и чем-то ещё, неуловимо древним и сильным, словно самой историей этого места. Он начал говорить. На языке, которого я абсолютно не понимала. Голос его был низок, гулок, словно исходил из самых глубин земли, заставляя вибрировать воздух и, казалось, камни алтаря. Обряд начался.

Я стояла и почти не дышала, изображая благоговение и смирение, стараясь впитать всякую деталь происходящего, всякий жест жреца, всякое движение моего спутника. Мой спутник справа стоял так же, невозмутимо, лишь иногда кивал жрецу в ответ на некие реплики или вопросы, кои, видимо, понимал. Рука его, всё ещё лежащая на моей, была тёплой, сухой и сильной. Чужая теплота. Чужая сила.

По коже пробежали мурашки – то ли от страха, то ли от чего-то другого, пока непонятного, но очень сильного. Чёрт, а он горячий! – пронеслось в голове.

Жрец взял наши руки, – мою и спутника, – и связал их широкой красной лентой. Произнёс ещё некую долгую, монотонную фразу, поднимая интонацию на слова некие. Я чувствовала, как нарастает напряжение в воздухе. Атмосфера сгущалась, становилась почти осязаемой. Толпа притихла, наблюдая с почти религиозным, заворожённым трепетом.

Затем жрец склонился, взял с алтаря чашу деревянную, поднёс сначала ко мне. Я замерла, глядя на жидкость тёмную, густую внутри.

Запах – горький, травяной. Внутри всё заорало: ЯД!!! Опыт мой среди скоморохов был богат на сцены с отравами, интригами да внезапными смертями. А прошлое недавнее – на осознание того, как легко меня, или Айлинэ, использовали да обманули. Я, конечно, ещё та любительница наступать на грабли с разбегу, но после того, как меня буквально запихнули в чужое мёртвое тело, я почему-то не спешила принимать из рук древнего жреца сомнительные напитки на собственной, – чужой,– свадьбе. Это была та самая жёсткая практика, за доверчивость Айлинэ, – и, возможно, мою собственную в какой-то степени, – которой я ныне расплачивалась по полной программе.

Мой спутник спас ситуацию. Первым, не колеблясь ни мгновения, не выказывая ни малейшего сомнения, сделал уверенный глоток из протянутой чаши.

Увидев это, я выдохнула, хотя и не полностью. Обождала пару долгих секунд, внутренне отсчитывая, не посинеет ли он прямо ныне, не упадёт ли замертво у алтаря.

Не посинел. Стоял как скала. С дрожью в теле я всё же пригубила отвар травяной, горький. Но так… не глоток – лишь губы смочила. На всякий случай. Мало ли, это местный тест на стойкость, лояльность или ещё какую дрянь.

Затем жрец сделал какой-то знак, что-то провозгласил, и мой спутник… склонился надо мной. Я замерла. Сердце, и без того учащённо бьющееся, теперь просто заколотилось как сумасшедшее, отдаваясь гулким эхом в ушах. Вот оно. Кульминация. Поцелуй. Я зажмурилась, инстинктивно приподняла подбородок, чуть приоткрыла губы, готовясь к… чему? К первому поцелую в этом новом теле? К первому прикосновению к губам этого незнакомца?

Но вместо ожидаемого, пусть даже формального, поцелуя, я почувствовала три лёгких, быстрых прикосновения к лику.

Чмок. Чмок. Чмок. Правая щека, левая, лоб.

Я сморгнула, ошарашенная.

Что это было?! Это что, местный обычай? Вместо страстного свадебного поцелуя – три бабушкиных чмока?! Я была готова ко всему – к неловкости, к страсти, к безразличию, но не к этому!

Жрец что-то громко, торжественно провозгласил. Голос его гулко разнёсся над площадью, потонул в шуме ветра да шелесте одежд. Толпа взорвалась. Одобрительными криками, радостными приветствиями, возгласами благословения да ликования. Потеха, видно, закончилась.

Меня развернули к народу. Я стояла, пытаясь осмыслить произошедшее, с застывшей на губах слабой, растерянной улыбкой. В голове крутилось: Это что сейчас было? Я замужем? За этим красавчиком? Это теперь мой муж?!

Шакир Доев тут же подскочил ко мне. Лик его был бледен, как полотно, очи бегали, осматривая толпу, словно он ждал нападения или, по крайней мере, скандала. Он наклонился, почти шипя, чтобы его не слышали в общем шуме:

– Княжна… Айлинэ. Всё прошло ладно. Вы… вы молодец.

– Что прошло хорошо?! – прошипела я в ответ, больше не в силах играть покорную овечку. Хватит! Я сжала его руку, которая лежала на моей, так сильно, что он скривился от боли.

– Церемония…

– Но что-то мне подсказывает, что это не мой муж… – с змеиным шипением сквозь милейшую улыбку, на которую только была способна, движением головы указала в сторону мужчины, который всё так же стоял чуть поодаль, принимая поздравления, по всей вероятности, важных гостей.

Шакир нервно сглотнул. Его бледность усилилась. Он замялся, явно не зная, как ответить.

– То… то доверенное лицо князя Седрика. Его… представитель на обряде.

Доверенное лицо? Представитель?!

– То есть… – до меня начало доходить, медленно, мучительно, словно выдирая куски мяса. – То есть меня только что венчали… с каким-то подставным?!

Шакир потупил взгляд, кивнул.

– Ну… да, княжна. По обычаю.

По обычаю?! Какому, к лешему, обычаю?! Я почувствовала, как к горлу подступает приступ удушья.

– А где, собственно, сам князь?! Мой… муж?! – Голос сорвался на хриплый шёпот.

– В своём замке… ждёт вас.

В своём замке… ждёт меня…

До меня медленно, но верно доходило.

Мир рухнул в третий раз за эти безумные сутки. Значит, так. Меня не просто выдали замуж. Меня обвенчали заочно, через его красавчика-посыльного. Этот фарс с поцелуями в щёки, эти клятвы у алтаря… всё это было просто обрядом, чтобы я приехала в его замок уже как законная жена, которую нельзя просто выставить за дверь.

Это что за дикость?! Это что за бред собачий?!

Я едва сдержала рвущийся наружу смех – нервный, истерический, с привкусом горечи, злости и какого-то окончательного, всеобъемлющего абсурда.

Моя жизнь, или эта новая, чёртова жизнь, превратилась в какой-то издевательский, жестокий спектакль. Меня использовали, как куклу, как инструмент для выполнения какого-то обряда, чтобы «по обычаю» отправить к настоящему… к настоящему мужу.

Я почувствовала, как кровь приливает к лицу, обжигая кожу. Стыд? Злость? Унижение? Ярость?

Всё вместе, гремучей, взрывоопасной смесью. Я устала от недосказанности и дыр в моей роли.

Мои очи искали Радиму. Она стояла чуть поодаль, среди других женщин, с тем же странным, виновато-тревожным выражением на лице, которое я видела перед тем, как очнуться в теле Айлинэ.

Кажется, она знала об этом с самого начала. И промолчала. Ну, отлично! Союзники, говорите? Клятвы вернуть домой? Всё ложь! Всё ради их собственных, хитрых целей!

Глубокий вдох. Выдох. Нужна ясность. И план. Новый план. Этот мир, эти люди… они явно играют по очень жёстким, коварным правилам. И я должна научиться играть по ним. Или подстроить их под себя. Иначе меня сожрут. Сожрут и не подавятся.

Я обернулась к Шакиру. Лицо моё, я была уверена, снова стало маской невозмутимости – той, что я оттачивала годами на театральных подмостках. Холодное, спокойное лицо. Но очи… я знала, что они горели недобрым огнём.

– Хорошо, казначей, – произнесла я ровным, почти ледяным тоном. – Я всё поняла. Теперь я жена князя Седрика Подольского. И я должна ехать к нему в замок.

Шакир выпрямился, кивнул, видимо, решив, что приступ истерики миновал, и я снова стала покорной марионеткой. Большая ошибка. Огромная.

– Да, княжна. Повозки готовы. Мы можем отправляться, как только вы будете готовы.

– Я готова, – моя улыбка была тонкой, как лезвие бритвы. – Но по дороге вы расскажете мне… всё. – Я выделила это слово голосом, заставив его вздрогнуть, словно от удара хлыста. – Всё, что ещё не рассказали. О князе Седрике. О его замке. О его семье. О государственных устоях моего и его княжеств. О всех… всех возможных обрядах и ритуалах, которые меня могут ждать впереди. И… – я сделала паузу, глядя ему прямо в очи, не моргая, – мне нужна полная картина, Шакир Доев. Не обрывки сведений, которые вы выдаёте по чайной ложке, когда я начинаю что-то подозревать. Полная. Картина. Понятно? И если хоть что-то скроете, я обещаю, пожалеете.

Шакир побледнел ещё сильнее, кажется, готовый вот-вот рухнуть в обморок прямо на мостовую. Он понял. Он понял, что юная княжна Айлинэ внезапно перестала быть наивной дурочкой, которой можно манипулировать.

Что игра окончена. Что он потерял контроль над ситуацией безвозвратно. Что во мне проснулась не Айлинэ. Во мне просыпалась Алина Бережная. Актриса. Которую вышвырнули из привычного мира в чужой, заставили играть чужую роль, обманули, использовали и отправили в другое княжество. Отлично. Вызов принят. Этот мир хотел Стерву? Он её получит.

– Вперёд, казначей, – кивнула я в сторону повозок, стоящих у края площади. – У нас много тем для разговора. И времени у вас не так много.

Я прошла мимо него, направляясь к выходу с помоста. Чувствовала на себе взгляды Шакира, Радимы, – она всё ещё стояла чуть дальше, бледная как стена. Пусть смотрят. Пусть привыкают. Новая княгиня не будет такой, как они ожидали. Совсем нет. Стерва приняла вызов.

ГЛАВА 5. Путешествие в логово змей, или Привет, гарем!

Оказалось, меня ждала не просто повозка, а целый обоз, гружённого сундуками и тюками – моим, вернее, приданым Айлинэ Ольхинской. К этому привыкнуть ещё предстояло.

Я сидела на мягкой лавке внутри, а рядом, притихшие и напряжённые, расположились Радима и Шакир Доев. Атмосфера была такой плотной, что, казалось, её можно потрогать. Они старательно избегали смотреть на меня, а я молчала, давая им возможность самим начать этот неудобный разговор.

Пусть разгребают то, что натворили.

Дорога тянулась бесконечно. Пейзажи за окном кардинально отличались от привычных моему глазу. Никаких родных берёзок или бескрайних золотых полей. Здесь были странные, высокие деревья с причудливыми кронами, непривычные травы, отливающие диковинными оттенками, и изредка пролетали птицы с оперением ярче радуги. Всё это напоминало декорации к очень дорогому, но крайне сюрреалистичному фильму.

Наконец, Шакир Доев не выдержал тишины, прерываемой лишь мерным скрипом колёс. Его голос был напряжённым:

– Мы… должны многое вам объяснить, Алина.

– Было бы неплохо, – подтвердила я ровным голосом, стараясь придать ему максимум невозмутимости. – И желательно без обмана на этот раз. Или вы предпочитаете, чтобы я узнавала всё в процессе, путём проб и ошибок? Тогда спешу вас заверить, что в этом случае за ошибки отвечаете вы. И последствия могут быть… непредсказуемыми. Учитывая моё совершенно непредсказуемое состояние… – получилось очень внушительно и грозно.

Шакир нервно сглотнул. Кажется, моя новая, слегка ледяная манера общения ему совершенно не нравилась. Впрочем, как и мне, вся эта ситуация.

– Мир наш называется Вивария, – начал он, словно читая заученный урок. – Делится на несколько больших материков, мы зовём их пластами суши, что разделены Большой Водой. Мы находимся на Юго-Западном пласте. Климат здесь умеренно-тёплый. Государство наше зовётся Раменским, правит им великий князь князей Миролюб Всемилович.

– Отлично, с географией и правлением разобрались. Тепепрь более точечно: если я – княжна Ольхинского княжества и вхожу в состав Раменского государства, вопрос, сколько ещё княжеств туда входит и кто ими управляет?

– Девять княжеств, каждым из которых управляет удельный князь. Они полноправно владеют своими землями, своими вотчинами. И Раменское государство считается весьма богатым… Но наше – Ольхинское княжество… оно… – он запнулся, не решаясь произнести очевидное.

– Разорённое, – закончила я за него, не без сарказма. – Из-за неудачных дел моего… отца. И его смерти. Так что брак с князем Седриком – вынужденная мера. Чтобы земли не отобрали, а долги простили. Я всё правильно предполагаю?

– Всё так, княжна, – подтвердил Шакир Доев, заметно нервничая и метнув на Радиму задумчиво-испуганный взгляд. – Ваш батюшка… князь Юмаш…

– Юмаш Ольхинский? – попробовала я не самые удобные для запоминания имена на язык.

– Так и есть, – подтвердила Радима тихим голосом. – А его отца звали… Ольх. Князь Ольх. Вы… Айлинэ Ольхинская.

– Хорошо, – кивнула я. – Князь Ольх. Мой… то есть, дед Айлинэ. А Юмаш… отец, и он разорён. А где он сам?

– Погиб, княжна, – тихо обронил Шакир Доев. – И вы остались без отца. Без защитника. Без князя.

– Сама управлять княжеством не могу? – догадливо уточняю.

– Правят князья, а женщины…

– Разменная монета, – за него договариваю я.

– Брак с князем Седриком Подольским принесёт вам… опору. И защиту вотчины. Поможет вернуть княжеству лицо и средства к существованию.

– А у моего княжества, – я уже начинала себя воспринимать как княжна… как Айлинэ, – было с лицом? Оно было богатым?

– Было, – встряла в разговор Радима, – пока Юмаш Ольхинский не довёл его до грани разорения. Он погиб несколько лет назад, оставив Айлинэ огромные долги. Только исполнилось ей восемнадцать, как встала необходимость спасать земли и людей. Единственный способ – брак с соседним, более богатым княжеством. Княжеством Подольским. Княжеством Подольским, которым владеет князь Седрик Подольский.

– Он так силён и уважаем? – нахмурилась я, всматриваясь в лица Радимы и Шакира. – Или жесток и ненавистен своим подданным?

– Нет, что вы?! – возразил казначей. – Седрик Подольский – уважаемый князь, только… стар. Ему семьдесят девять лет, – произнёс Шакир Доев с какой-то странной интонацией.

Я поперхнулась воздухом. Моё новое, юное тело закашлялось.

– Семьдесят… Сколько?! – Я смотрела на них, хлопая ресницами. Мозг отказывался принимать эту информацию. От красавца, пусть и воображаемого, Грегора до… почти восьмидесятилетнего дедушки?!

– Семьдесят девять, – повторил казначей, не дрогнув.

Вот это поворот! Вот это я попала!

Мой актёрский талант, кажется, ждали серьёзные испытания. И не только актёрский.

– И я… вышла за него замуж? – прошептала я, чувствуя, как кровь отхлынула от лица. Но не от ужаса. От абсурдности ситуации. От того, что мой “принц” оказался… таким.

– Да, Айлинэ, – кивнула Радима, впервые обратившись ко мне по имени княжны. – Чтобы спасти вотчину. Брак с Седриком был единственным выходом. Вот только на земли Ольхинского заглядывались и другие. И брак с Седриком не по нраву ещё большему числу людей. Так что вам… Айлинэ… будет очень сложно выживать там. Но придётся. По крайней мере, пока я не придумаю, как вас вернуть обратно.

– В голове не укладывается. Я вышла за древнего старика, чтобы он спас моё княжество… Ладно, он мне нужен, но что я ему могу дать? – спросила я, предчувствуя подвох. Ни один мужик в здравом уме не женится просто так, чтобы спасти чужую задницу. Особенно если у него уже есть всё, включая возрастные проблемы.

Парочка снова обменялась взглядами, словно телепатически решая, кто будет вестником дурных новостей.

– Ему нужен наследник. Потому что у него только дочери. А все сыновья, увы, умирали в юном возрасте. Если не считать Арона, – добавил Шакир Доев, словно вспомнив что-то важное. – Он единственный сын князя Седрика, что дожил до зрелости. Но они давно повздорили. Арон ушёл из дома, ещё лет пятнадцать назад, и с тех пор от него не было вестей. Считается, что он… погиб.

– Мило, – шокировано покусала губу я, переваривая услышанное. Сын-изгнанник, считающийся погибшим? Тоже классика жанра. – И что, родить не кому, только я могу? – уточнила на всякий случай, хотя ответ был очевиден.