Юная Раса

– Около километра в секунду, – заявила Мари. Вот как. Значит убежать отсюда им не удастся. – А корабль Кен-Шо должен иметь скорость всего-навсего сто тридцать метров в секунду, чтобы вылететь. И он, кстати, может развить её с места, – добавила немка, словно прочитав его мысли.

– Вот как? – действительно впечатлился Дима, – а почему тогда не проходят высокочастотные фотоны и частицы радиации?

– Ну, во-первых, не частицы, а всё-таки электромагнитное ионизирующее гамма-излучение ещё большей частоты, как у гравитонов. Но только для неё и скорость нужна больше, а фотоны двигаться быстрее скорости света не могут. Как нам объяснили, чем больше энергии ты вкладываешь в поле, тем более широкий спектр частиц оно не пускает. То есть они разрешили полю лёгкий ультрафиолет пропускать, а дальше – стоп-сигнал. Остальные объекты отражаются, словно от стены. Помнишь, когда мы исследовали зонд Кен-Шо на фотографиях, как я тебе объясняла, что тот объект отражал ультрафиолет?

Дима кивнул. Вот как, значит. Просто настроили сдвиг пространства в четвёртом измерении на такое расстояние, чтобы фотоны избыточной частоты не могли пройти разрыв на скорости света. Он вспомнил, как учил сопромат, и ему стало дико смешно.

– Знаешь, был такой анекдот, – засмеялся он, – сидит студент и читает книгу. Другой его спрашивает: «Что ты учишь?» – «Квантовую физику». – «А почему книгу вверх ногами держишь?» – «А какая разница?»

Мари улыбнулась, а Жу расхохоталась. Видимо, раньше не слышала. Ну что ж, будет знать, как он себя сейчас чувствует со всеми этими «простыми» вещами.

– Дима, но ведь ты это видишь на практике. У нас нет радиосвязи с Землёй. Как ни прискорбно, сейчас мы полностью зависим от ретранслятора Кен-Шо. Зато мгновенная связь, хоть кино смотри онлайн, – пока Мин смеялась, произнесла Мари, взяв его за руку. – Может, тебе стоит сходить с нами на урок к Мунш-Са?

Что ж, в принципе было бы полезно. В конце концов можно сколь угодно долго бежать от будущего, но оно всё равно настигнет тебя. Однако первые две попытки повергли его в уныние. Мунш-Са Роч наверняка способен и ему объяснить многие детали. Просто благодаря таким людям, как Мари, Жу, Андрей и Валя Сташевич, Шан и Роберт, которые сами были учёными и стартовали с гораздо более высокой позиции, он чувствовал себя на уроках как первоклассник на лекции в университете. На втором даже заснул, за что получил втык от Мари и решил, что это отныне не его тема. Моунщш-Са Руошч, разрешивший по примеру Вол-Си Гоша называть себя Мунш-Са Рочем, был первым из трёх учителей – учителем «нежизни», то есть физики, химии, математики. По земным меркам ему было около двухсот пятидесяти лет, но выглядел инопланетянин на пятьдесят от силы. Если вообще старение у Кен-Шо идёт так же, как у людей Земли. В общем, он успел выучить очень много всего. Его лекции пользовались успехом у Мари, Шана, Рашми и Джесс и целой кучи учёных из новой группы.

– Мари, ты же знаешь, как на меня влияют уроки! Я ничегошеньки ровным счётом не могу понять.

– Поверь, мы тоже! – призналась, вмешавшись, Жу. – Кажется, что ты всё понял, но тут он выдаёт что-то запредельное, разрушающее не только твоё понимание, но и все полученные на Земле азы. Ты знал, например, что причинно-следственная связь есть один из возможных вариантов и зависит сугубо от среднего спина ти-нса в четвёртом измерении?

– Каких-каких «нса»? – Дима сел на камень – тот оказался удивительно тёплым – и недоумевающе посмотрел на китаянку.

– Так, – Мин Жу посерьёзнела. – Давай кратко объясню, что я поняла. Ти-нса, или же ти-частицы, – это некая субстанция, являющаяся базисной для строения материи, энергии и гравитации. То есть всё, что мы чувствуем и видим, – и есть ти-частицы. Самые маленькие, которые за миллион лет никто не смог раздробить. У них есть четырёхмерный спин. Три спина задают его ориентацию в пространстве, а тот, что в четвёртом измерении, – положительный или отрицательный. Если ти-частицы в основном имеют положительный спин, то они и влияют друг на друга в положительном направлении течения законов физики. Если в довольно большой окрестности поровну разных спинов – реакция плюс-минус прекращается, ти-частицы связывают друг друга, и время останавливается. А если ти-частиц с отрицательным спином станет больше, то поток времени повернёт назад. Точнее, все процессы – гравитация, свет, жизнь – потекут в обратном направлении. И, соответственно, причинно-следственная связь станет следственно-причинной!

Вот это поворот. То есть учитель нежизни Мунш-Са Роч обучил китаянку путешествовать в прошлое? Или что?

– Дима, не смотри так на неё, хотя бы рот закрой, – Мари протянула ему руку, и он встал, хотя и не собирался. – Это всё пока что красивая сказка. Как Мунш-Са нам объяснил, изменить спин ти-частиц настолько сложно, что на макроуровне потребует чудовищных энергий. Мы живём во Вселенной, где в среднем ти-частиц с положительным спином, по их подсчётам, примерно в два раза больше, чем ти-частиц с отрицательным спином. Вероятность, что в какой-то точке Вселенной их станет существенно меньше, и время потечёт там в обратную сторону, практически равна нулю.

– Да, но ведь есть вакуум! Там нет ничего, – Дима пытался осилить услышанное.

– Ну это, как выяснилось, наша отсталая теория, – снова вступила в разговор Мин. – Ти-частицы в свободном виде наполняют вакуум. Просто до тех пор, пока они не образовали кварки, гравитоны и тому подобное, они совершенно не взаимодействуют с материальным миром. И, кстати, являют собой основу той самой тёмной материи, когда спонтанно формируются гравитоны и распадаются, но успевают немного повлиять на Вселенную вокруг.

– К чему Жу это говорит, Дима? – продолжила Мари. – К тому, что мы тоже как слепые котята. До того как начнём переходить на теоремы и формулы, пройдут месяцы или годы. Лекции звучат как красивые сказки. Гипотезы, в которые мы пока что вынуждены верить за невозможностью понять доказательство. Да мы и сами просим его выдавать информацию в более доступной форме, вот он и носится с нами, как с детьми. Плюс, ему нужно использовать английский язык для того, чтобы рассказать о том, чего у нас отродясь не существовало. Так что порой Мунш-Са срывается на язык Кен-Шо. Вот например, Ти и Нса – их термины, но теперь будут и нашими. А сейчас, после того как он объяснил нам глубокие гипотезы, он начнёт делиться информацией о принципах двигателей и о других вещах. Так что приходи и слушай. И не переживай, что не понимаешь, – мы все не понимаем.

– Ладно, я приду на лекцию. Уболтали, – Дима улыбнулся. – А сейчас планирую обойти и выбрать точки посадки новых модулей. Мы с Вол-Си Гошем договорились, что они разместят их на указанных мной местах. Обидно, что мы – первые и последние люди в истории, которые садились на Марс с помощью двигателей и парашютов. Теперь ты просто говоришь Кен-Шо точку, и туда валится полезный груз. Кстати, Мари, ты составишь мне компанию как геофизик?

Нойманн нахмурилась и виновато пробормотала:

– Дим, ну тут дел-то на полчаса, а я обещала Жу и Шану поработать кое над чем втроём. Ты мог бы вызвать Рашми? Она вроде как раз отдыхает.

Что ж, это нормально. У всех тут работа. У учёных, врачей, даже биологов. А вот когда ты просто военный инженер, тебе ничего не остаётся, кроме как решать вопросы колонии. После его ключевой роли в принятии землян в Согласие, влияние Димы стало расти. Возможно, из-за того, что он выступил молодцом. А может, просто никого больше не интересовал пост руководителя миссии. Айк вспомнил, что он – биолог, и посвятил себя попытке разобраться в ускоренном росте растений и терраформировании. Шан погряз в теориях и гипотезах строения Вселенной. Крис работал с беременной женой в самой важной группе – медицинской. В общем, инженеру было особо нечем заняться, и Дима взял на себя руководство. Серьёзных проблем не возникало, но порядок требовалось соблюдать. Вести учёт. Разбирать вопросы учёных. Коммуницировать с Землёй. Так что пусть Мари займётся интересным и важным делом, а он будет ерундой страдать.

– Ладно, я вызову Раш, – кивнул он и взялся за планшет, чтобы не давать девушке и дальше чувствовать себя неуютно. – Идите по делам. Встретимся за ужином?

– Конечно, – ответила Мари и, поцеловав его в щёку, пошла в сторону блока Б. Да, ужинали они всегда в своём родном блоке А, все вместе, ввосьмером. Так повелось, и никто не вмешивался. Обедать и завтракать каждый был волен в любое время и в любом месте, хоть не есть вовсе. Но ужин – святое.

* * *

…А вот отсюда будет бить пламя. Вуууу. Вот так. Димочка Волков нарисовал красным карандашом огонь, вылетающий из дюз его космического корабля. Посмотрел на своё творение и нахмурился. Чего-то не хватало. Он погрыз карандаш и тщательно заштриховал огонь. Так лучше. Потом взял жёлтый и обвёл красное пламя толстой чертой. Под конец грифель у карандаша стёрся. Не беда, хватило.

Треугольный корпус, позади которого три сопла-прямоугольника, каждый – отдельная ракета. Мощная пушка на носу, она стреляет бластерами. Что это такое – Димочка не знал, но что-то очень мощное и фантастическое. Ещё там были десять иллюминаторов. В самом большом, на носу корабля, можно было разглядеть пилота – самого Диму. И он летит покорять Альфу Центавра и Венеру. Потому что Марс и Луну уже покорил, это вообще для слабаков задачи.

– Лёш, смотри, какой крутой у меня корабль! – он восторженно сунул листок под нос веснушчатому пареньку, сидящему напротив него за тесным кухонным столом. Его другу Лёшке Кузнецову. Тот оторвался от рисования кратеров на луне и критическим взглядом осмотрел корабль. – Ничего ты не понимаешь, Лёшка! Это самый крутой корабль на свете! Ну и ладно! Твоя Луна вообще дурацкая!

Отдёрнув рисунок назад и взяв простой карандаш, он старательно вывел в углу листа: «ДИМА В. 1Г КЛАСС», после чего схватил листок и побежал из кухни в зал, где мама гладила бельё на столе и смотрела телевизор.

– Мама, смотри, я – космонавт и лечу покорять Венеру! – воскликнул он и положил рисунок прямо на отцовы брюки, которые та как раз утюжила. Мама схватила рисунок, пока влажные брюки не испортили его и сами не окрасились от карандашей, и потрепала мальчика по голове.

– Умница, Димочка. А Лёшка, поди, на Марс летит? – спросила она. Вот чего сразу Лёшка? Тот даже не пришёл в восторг от его корабля. Просто завидует, потому что сам ничего такого придумать не может.

– Нет, он там Луну свою рисует, – отмахнулся Дима. – Тут я лечу на Венеру. А на Марс уже слетал, – деловито сообщил он матери. Женщина улыбнулась и с шипением провела горячим утюгом по брюкам, выглаживая стрелки…

* * *

Вот это место определённо подходит. Достаточно ровная площадка, хотя и далековато от их блока А. Если, конечно, Раш, когда придёт, не начнёт петь, что здесь она планировала бурить или что-то в таком роде. В целом, выбор у него небольшой. Купол был радиусом всего полкилометра, и в его центре стоял огромный стометровый корабль Кен-Шо, генератор которого и создавал поле разрыва.

Дима невольно залюбовался кораблём. Впечатлить другие расы можно по-разному. Показать что-то невероятно простое, типа шара или куба. Показать что-то устрашающее, с резкими линиями и пушками во все стороны. Кен-Шо выбрали третий путь: своим огромным кораблём они являли миру нечто прекрасное. Он напоминал цветок лотоса. Пластины из неизвестного металла, заострённые вверх, шли по кругу и перекрывали друг друга, постепенно отклоняясь от центра, как оригами. Корабль был жёлтый, но центральные пластины имели в спектре красные тона, а внешние – зелёные, что ещё больше придавало ему сходство с цветком. Сотня метров в диаметре и около семидесяти в высоту – он бы мог раздавить «Одиссей» как муху. Но не хотелось верить, что цветок Кен-Шо – хищный. Казалось, что его создали для того, чтобы нести в мир красоту. Как-то Дима спросил у Вол-Си, какие функции выполняют эти пластины. Тот, в присущей ему философской манере ответил: «Наступает день, когда ты перестаёшь есть сытную еду и начинаешь пробовать более изысканную. Если в покорении космоса ты уподобляешься голодному, то ты юная или Несогласная раса».

Слева от корабля, почти вплотную к нему, стоял модуль Кен-Шо. Он напоминал перевёрнутый пятилепестковый цветок голубого цвета и гармонировал с кораблём. По сути, каждый из лепестков был отдельным модулем, примерно двадцати метров в длину и метров десяти в высоту и ширину. Все они соединялись в самом центре, над которым как стебель шёл шпиль, заканчивающийся острым флагштоком со знаменем. Да, то, что у Согласия есть знамена, стало откровением для всех. Самым удивительным оказалось то, что на знамени не было ничего. Абсолютно. Просто белое полотно, которое на Земле символизирует собой то, что ты сдаёшься. А развитые расы считали белый единением всех цветов спектра. В этом было что-то философское и немного ироничное.

Блок А, состоящий из четырёх изначальных модулей, находился ещё дальше и левее, всего метрах в ста от границы купола. Блок Б, в котором располагались два технических и четыре жилых модуля, связанных по кругу, как в блоке А, выстроили чуть ближе к месту, где Дима стоял, на таком же расстоянии от центра, но северо-восточнее. Выбранная Димой площадка была в двухстах метрах от блока Б и более чем в трёхстах от блока А. Рашми, направляющаяся как раз оттуда, разводила руками, мол, ты не мог что-то поближе найти?

* * *

Как уже сегодня упоминала Мари, связь с Землёй осуществлялась только с помощью передатчика Кен-Шо. Ретранслятор размещался в их корабле и на орбите Земли. Тут Дима технические моменты понимал сам и даже участвовал в создании этой системы на первых порах. Крутая идея: аналоговый приёмник тока из радиопередатчика был связан кабелем с гравитонным транслятором Кен-Шо. Транслятор работал так же, как и их полёты в космосе, – в четырёхмерном пространстве «склеивал» две точки трёхмерного, каким бы невозможным подобное ни казалось. То есть связь с любой точкой была мгновенной, но чем дальше, как понял Дима, тем затраты энергии выше, – кубически пропорционально расстоянию. На связь с Землёй за минуту можно было потратить около мегаватт-часа энергии. Чудовищно много. Но для Кен-Шо это даже не ёмкость батарейки. Когда спутник на орбите Земли получал сигнал, он транслировал его уже в радиодиапазоне, и на родной планете принимали его так же, как и раньше, только чётче и без временной задержки. Появилась возможность говорить по видеосвязи, но пользоваться этим в личных целях не рекомендовалось. Приходилось отправлять сообщения так же, «по старинке», через «Одиссей». Однако появление купола сделало радиосвязь с кораблём на орбите Марса невозможной – все волны гасила преграда. Так что для «Одиссея» сделали такой же спутник-ретранслятор, кружащий по его орбите с небольшим угловым смещением. Теперь письма с Земли шли по радиоволнам до спутника в лагранжевой точке орбиты Марса, оттуда – на «Одиссей», дальше – на ретранслятор, откуда через четвёртое измерение ныряли внутрь купола, снова преобразовывались в радиоволны и попадали на антенну второго модуля, и уже с помощью Wi-Fi оказывались на планшетах колонистов. Выглядело так же нелепо, как если бы письма сначала везли в тюке на осле, потом короткое расстояние вертолетом, а дальше снова на осле. Тем не менее нельзя было дать понять широкой публике, что за технологии теперь доступны для человечества. Всему своё время.

Планшет завибрировал. Новое сообщение. Дима настроил вибрацию на сообщения Мари, Вол-Си Гоша и письма с Земли. Мари сейчас с Мин Жу, ей не до своего мужчины. Вол-Си Гош редко что-то писал, предпочитая вызывать голосом. Так что там могло быть? Он открыл устройство и обнаружил сообщение от alex_kuznetsov_90. Его школьный друг Лёшка? Откуда у него этот почтовый ящик? Дима открыл с предвкушением и приятными воспоминаниями и начал читать:

«Митяй, привет. Это Лёха Кузнецов, твой друган. Извини, что пишу без спроса, Надежда Петровна дала мне твой ящик с условием, что я никому-никому. Само собой, брат. Я просто много следил за тобой и очень горжусь твоими успехами. Вот заезжал в Саратов к своим и зашёл по-соседски проведать твоих родителей. Они здоровы и передают привет. Хотя Сергей Витальевич, кажется, сильно сдал, ты его береги! В общем, пусть у тебя будет мой адрес, если захочешь пообщаться – буду рад. О себе могу рассказать, если интересно. Ты уехал в училище, а я пошёл в армию, – мы разбежались. Много лет прошло. Я отслужил, работал в милиции в Саратове, потом ушёл, не захотел подстраиваться под новые условия. Женился, свою охранную фирму открыл в Нижнем, работал, крутился-вертелся, вот сейчас в Москву перебрался, крутой новый заказчик, сам на меня вышел. Нормальный торгаш с бизнесом у нас и в Штатах и платит хорошо за собственные склады, логистику и личную охрану. Думаю, что на дипломатию ещё работает. Как раз вот с ним недавно говорили о тебе, он как узнал, что ты мой друг, так просил тебе привет передать. Так что передаю от Захара Ивановича Лукина привет. В общем, у меня всё отлично, скоро первенца ждём, кстати. Думаю, в твою честь назвать Митькой. Пиши, не пропадай!»

Митька. Так его и звал только Леха. Это было личное, так что письмо точно от него. С чего он решил написать? Уже лет пятнадцать не виделись, не слышались. Непонятного Лукина какого-то лешего приплёл. Ну да ладно, всё равно приятно получить весточку от старого друга. Надо бы ответить. Главное, не ляпнуть лишнего. Он поудобнее устроился на стуле в первом модуле, где, скучая, изучал отчёты по упавшим расходам энергии и начал строчить ответ:

«Лёха, привет. Очень рад твоему письму. Как ты знаешь, у меня тут всё хорошо, тружусь на благо будущего нашей планеты. Полгода вахты отсидел, через два с половиной года в обратный путь, как смена придёт…»

Написав и отправив письмо, достаточно длинное для того, чтобы Лёха не счёл его формальным, и достаточно короткое, чтобы не выглядеть слишком радостным от обретения старого друга, он на всякий случай переслал копию в КАС, чтобы там держали ушки на макушке. Хотя наверняка вся почта колонистов так или иначе копируется.

* * *

С тех пор, как прилетела миссия Кен-Шо в составе четырёх человек, быт на Марсе сильно изменился: купол, связь, атмосферное давление, климат-контроль. Но самым невероятным было то, что они организовали доставку припасов. На Земле раз в неделю для колонистов собирали контейнер с продуктами, и Кен-Шо буквально «переносили» его на Марс. Как объяснил Вол-Си Гош, за контейнером летал автоматический доставщик – шарик примерно полметра в диаметре. Однако он как-то приклеивал к себе контейнер, окутывал его защитным полем и перемещался на Марс в несколько прыжков. Буквально считанные полчаса – и свежее мясо, овощи, фрукты, молочные продукты и даже выпечка в лагере. Готовка стала напоминать кулинарные шоу – на Земле их правительства и космические агентства соревновались в том, какие национальные излишества и изыски окажутся вложены в контейнер. Вчера пришёл контейнер, заботливо собранный в Китае, поэтому за ужином Шан, ради такого забросивший занятия на пару часов, цвёл и светился. Кают-компания пропахла свининой по-сычуаньски, рулетиками с овощами и креветками, а также димсамами[3] с мясом, овощами и морепродуктами.

– Шан, ты это точно сам приготовил? – широко раскрыла глаза Джессика, последняя забежавшая в кают-компанию. – Может, готовое привезли?

– Джесс, нельзя так обижать повара! – засмеялась Раш, которая регулярно пыталась соревноваться с китайцем в попытках удивить вкусовые рецепторы друзей. Китаец покраснел.

– Если честно, Раш, – ответил он, улыбнувшись, – соусы и блинчики для рулетиков и димсамов лежали готовые. Так что я только всё собрал. Но это тоже было непросто.

Джессика схватила рукой один пельмешек и отправила его в рот.

– Оже, Шан, как эо кушно! – не переставая жевать, произнесла она. Конечно же, он на неё не обидится, он последнее время вообще ни на что не обижается. И уж точно никогда не обидится на Джесс. Даже если бы та сказала, что пельмень отвратительный. Но тот факт, что мисс Хилл начала есть, дал им всем право поступить так же, и куча рук начала передавать друг другу тарелки и стаканы. Дима заранее принёс из холодильника пиво. А что такого, ведь он не собирается на пост, дежурства не имеют больше никакого смысла, так что почему бы не выпить холодного китайского циндао[4]? Это просто святая обязанность каждого русского в такой ситуации! Тем более под пиво можно было бы обсудить многие интересовавшие его темы.

– Ребята, мы с Раш подготовили площадку для пяти модулей, – сообщил он, когда утихли похвалы Шану и все стали говорить на отвлечённые темы. – Вол Си я её показал. Артуру тоже. Их мы поставим по кругу: технический – технический – жилой – научный – жилой, – ребята молчали, Айк кивнул. Никого это не интересует. Столько классных вещей происходит, а он тут с какими-то житейскими вопросами. Сколько людей на Земле в ближайшее время, как и он, ощутят пустоту от осознания того, что всю свою жизнь занимались ерундой? Что все их потуги, старания – пыль и суета на фоне нового технологического скачка планеты?

– Говорят, сюда летит немецкий физик, Ральф Шмидт, – взяла слово Мари. – Он очень крут в релятивистской механике. Интересно, каково ему будет прыгать, осознавая мелочность и несостоятельность теории относительности? – Нойманн словно ощутила Димино настроение, правда, на свой, научный лад.

– Да что говорить, – вмешался Крис, – вся наука сыпется к чертям. У нас то же самое. Принципы воздействия на клетки организма, наноботы, которые лечат самые сложные болезни и уничтожают любые вирусы… Всё это слишком круто. Хорошо, что мы двигаемся постепенно. Надо не забывать, что технологии – не бумажки, а база, тысячи заводов, которые постепенно налаживают производство чего-то, что в тех самых бумажках написано. Понадобятся десятки лет, чтобы дойти до уровня производства наноботов. Но уже сейчас мы внедряем «Альфу-семнадцать», это спасёт десятки миллионов человек, победит рак. Наверняка, все врачи, которые занимались его профилактикой, сейчас постепенно становятся ненужными. Но им найдётся место в какой-то другой области, более важной и современной. Всей планете предстоит переобучение.

– Кстати, вот у меня вопрос к врачам и биологам, – Дима решил вернуть разговор в нужное ему русло, – я сейчас много думаю о мелочах, принятых нами как должное. Но кое-что не даёт мне покоя. Например, состав атмосферы и давление. Ведь мы с Земли и привыкли к тому, что азота – семьдесят восемь процентов, кислорода – двадцать один процент, и всего один процент прочих газов, включая углекислый. Как получается, что наш воздух и давление в нём одинаково комфортны для нас и для Кен-Шо?

– Вот тебе точно стоит ходить на лекции Натич Аш, – Айк снова улыбнулся и сделал загадочную паузу, словно ожидая от Димы вопроса «Почему?». Н’атичш Ащш – все называли её просто Натич или Натич Аш – была слегка моложе Мунш-Са и Вол-Си Гоша, ей исполнилось около ста пятидесяти лет, а выглядела инопланетянка на тридцать пять. «Девушка» была учителем жизни, то есть преподавала биологию, медицину и ещё ряд наук на грани, таких как биохимия, биофизика, даже социологию и психологию, являвшихся, по мнению Кен-Шо, производными от теории жизни. Той самой, до которой своим умом дошли Уайт и Ланге полгода назад.

– Это удивительно, – продолжил Кинг, так и не дождавшись вопроса, – но атмосферный состав на наших планетах практически идентичен. Точнее, нет ничего удивительного, поскольку именно поэтому Кен-Шо взяли шефство над нами, ведь мы максимально близки к ним физиологически. И причина – в одинаковых условиях. Их домашняя планета Кен Сса очень похожа на Землю. Чуть крупнее, с чуть большей долей водной поверхности, она имеет давление атмосферы в девяносто восемь процентов земного, такую же среднюю температуру и состав воздуха, практически не отличающийся от нашего.

– И ещё ускорение свободного падения там девять и четыре десятых, на пять процентов ниже, чем у нас, – добавил Шан, положив Джессике добавки свинины и риса.

– Вообще, Вол-Си Гош говорил нам, что удивительным образом жизнь возникает и развивается до уровня цивилизаций именно на планетах земного типа, как мы их называем. Они же называют их эталонными, – сказал Крис. – То есть некоторые отличия имеются, и бывают такие расы, у которых доля кислорода сильно ниже или выше. Говоря «сильно», я имею в виду не двадцать один, а пятнадцать или тридцать процентов. Но там нам пришлось бы ходить в специальной маске.

– А есть планеты Согласия, где потребовалось бы ходить в скафандре, выдерживающем полуторакратное давление, – вмешалась Мичико, чей живот на исходе седьмого месяца беременности сильно увеличился. – Но в целом наша Земля попала примерно в центр Эталона.

Вот дела. Нужно и правда почаще посещать лекции. И на чьи же начать ходить? К ним прилетели три учителя, и в их распоряжении была вся научная база Согласия. Однако складывалось впечатление, что это преподаватели «начальной школы», ведущие все предметы сразу. Вол-Си говорил, что через некоторое время прибудет расширенная миссия, где уже будут десятки учёных и инженеров, и сетовал, что пока широкие массы землян не посвящены в условия нового мира, их специалисты не могут вмешиваться в процессы на Земле, не могут помогать с трансформацией промышленности и образования. Об этом тоже предстоит много думать. Предстоящий рывок в технологиях – на самом деле ничто по сравнению с тем, ради чего всё делается – обретение нового морально-этического облика. Уже сейчас на Марсе создавалось некоторое ощущение единения с другими расами. Но здесь собраны избранные – умные, успешные, духовные. А на Земле остались в том числе воры, террористы, радикалы, дураки. Тем не менее этику придётся прививать им всем. Впервые за свою жизнь Дима подумал о том, как в западных странах боролись за толерантность. Сейчас им всем предстоит гораздо более масштабный проект.