Криасморский договор. Сделка с вечностью

– Размочить вам мясо? – предложил Фастред, усевшись на сундук подле Аристида.

– Мои зубы еще крепки, друг, – улыбнулся еретик. – Не стоит клеймить меня немощностью только из-за пары плохих ночей.

– Если бы пары…

– Все в порядке, брат Фастред, – оборвал его патрон. – Есть знания, бремя которых должен нести лишь я. По крайней мере, пока. Порой оно бывает невыносимо тяжелым, но, уверяю вас, я справлюсь.

По тону Аристида брат-протектор понял, что разговор лучше перевести в иное русло. Впрочем, еретик и сам смягчился:

– Со временем я смогу рассказать больше, друг мой. Но время еще не наступило, – он отправил в рот ломоть солонины и приложился к меху с вином. – Хорошо, что пост не затрагивает воинов и путешественников. Что ни говори, но мясо в Горфе вялят на совесть.

Фастред отвлекся на шум. Когг вмещал команду примерно в два десятка человек с тем условием, что при отсутствии ветра почти все они брались за весла. С самого утра ветер благоволил путникам, но, судя по громогласному ору Стора, обстоятельства изменились. Анду метался по палубе, точно дикий кот. Несколько человек отогнали Аристида и Фастреда подальше от мачты. Поднялся сильный ветер – настолько резко, что монахи не успели и моргнуть. Небо резко потемнело.

– Что-то надвигается с севера. Кольцо, что происходит? – обратился Фастред, стараясь перекричать порыв ветра.

– Дерьмо происходит! Не мешайте тут!

Фастред бросил тревожный взгляд на Аристида. Еретик наспех затолкал остаток пайка в глотку, запил щедрым глотком вина и взглянул на парус.

– Не только ветер изменился.

Он бросился к сундуку, выудил оттуда кошель с солнечным камнем и одним движением вытащил иссоль.

– Нас несет на мыс Нокш, – заключил он, найдя солнце. – Нас снесло с пути.

Фастред перестал что-либо понимать.

– Это же хорошо. Нокш – самая южная часть вагранийского брега, – удивленно сказал он. – Нам туда и нужно.

– Нет. Это плохо, – отозвался Аристид. – К Нокшу можно подойти только со стороны Ленгая, с севера. Либо обогнув значительно южнее. Ибо южнее мыса раскинулась протяженная гряда рифов. И нас несет прямо на них.

Фастред оглянулся. Кольцо ревел, точно медведь, ухватившись за руль. Судно качнуло. Аристид ухватился за канат.

– Помощь нужна? – спросил Фастред, перехватив Анду.

– Держись, мать твою, крепче! – рявкнул тот в ответ и унесся вперед, к Стору. – Крысы равнинные!

– Что-то… Что-то не так… – Фастред едва расслышал Аристида. Еретик вцепился в канат, что стягивал пожитки, и говорил, не размыкая век. – Я… Я не вижу его.

– Чего не видите?

Аристид его не слышал. Пальцы, сжимавшие веревку, ослабли, худое тело еретика затрясло. Фастреду пришлось подхватить патрона одной рукой, второй он старался держаться крепче. Их накрыло брызгами. Искаженное непонятной гримасой лицо Аристида даже не дрогнуло, когда волна окатила его с головы до пят.

– Я не вижу его… Лопнуло… Его сердце разбито…

Тело Аристида забилось в судорогах, изо рта пошла пена.

– Брат! – Фастред крепче обхватил патрона, но скользкими руками и в промокшей одежде это стало еще труднее. Брат-протектор стиснул зубы и зарычал. Аристид дернулся в спазме, от которого каждый член словно окаменел, и резко обмяк. Фастред воспользовался моментом, подтащил патрона к себе, прижал крепче.

– Для них… Все кончено, – пошевелил губами еретик. – Сердце… Разбилось.

– Какое сердце? Я не понимаю! – ревел Фастред, перекрикивая ветер. – Брат Аристид! Вы меня слышите?

Монах не ответил. Фастред понял, что его патрон перестал дышать.

* * *

– Большая волна! – Альдор шарахнулся в сторону, когда кормчий пробежал по палубе. – Снять парус! Развернуться против волны!

Кто-то из команды зажег факел и принялся размахивать им, предупреждая шедшие позади суда. Остальные кинулись надежнее прилаживать грузы.

– Чем помочь? – спросил Альдор у кормчего.

– Лезьте в трюм, если успеете! Выкачивайте воду, там насос.

Граувер запаниковал. Небо почернело окончательно, сверкали молнии – но грохот пришел немного позже. Начался дождь – первые крупные капли шлепнулись на палубу. Ветер неистовствовал, вздыбив море до пены. Но рундов пугал не шторм.

А затем он увидел то, что их ужаснуло.

Вертикальная стена воды – самая большая волна, больше, чем Альдор мог себе представить – надвигалась прямо на их когги.

– Выше, чем колокольня Святилища, – охнул Остер. – Держитесь, господин!

Альдор не успел ухватиться крепче за канат – его окатило поднятой со дна ледяной водой. Остер схватил его – хватка у парня оказалась медвежьей – и подтащил к себе.

– Не успеем добраться… До трюма.

Это все равно не помогло бы. С одной стороны их терзал ветер, а с другой на них шла неумолимая водная стена. Альдор вспомнил, что читал о таком явлении в эннийских трактатах – в местах, где бывали землетрясения, случались такие волны. Но эти края не знали ничего подобного с тех пор, как велись летописи.

– Что-то случилось, – только и мог сказать он. – Что-то на севере.

– Плевать! – Остер дернул господина к себе и подполз к мачте, где темными змеями свились остатки канатов. – Я не знаю, что делать!

– Я тоже. Молись, если веришь.

Отчего-то это осознание неминуемой смерти вселило в него спокойствие. Ясность, которую он искал так давно и которую так и не мог обрести, наконец-то явилась именно сейчас. Был ли то гнев господний или очередное роковое безумство природы – какая разница? Имело значение лишь то, что вскоре все закончится. И конец этот – мучительный и невероятно страшный – все же был ясен. В глубине души Альдор желал, чтобы все это закончилось. Чтобы не было этого похода, чтобы тогда, несколькими годами ранее, Грегор не послушал его и не загорелся идеей заполучить имперский трон. И если эта война закончится так, пусть. Пусть многие погибли напрасно, но если все окончится сейчас, будет спасено еще больше людей. Не самый скверный повод для смерти.

Когг затрещал, взлетев вверх.

– Держу, господин, – кричал Остер, словно еще на что-то надеялся. – Я буду защищать вас до…

Он не договорил. Они погрузились в воду, и крик помощника захлебнулся в буквальном смысле.

Продолжая держаться, они вынырнули наверх – Альдор уже ничего не видел и не слышал, ориентируясь лишь по возможности дышать. Вода была всюду. Ветер бил и хлестал. Мачта сломалась – он не заметил, в какой момент. Остер продолжал его удерживать. «Славный малый, зря Альдор с ним так», – подумал он.

А затем их что-то ударило. Корабль содрогнулся, застонал и затрещал. Их снова захлестнуло волной, Альдор уже почти не пытался отплевываться. От удара Остер обмяк – видимо, приложился головой о дерево.

Альдор разжал руки и отдал себя на волю стихии.

2.2 Миссолен

Симуз промокнул вспотевший лоб платком, аккуратно свернул его вчетверо и убрал за пазуху. Волосы отросли до той самой ненавистной длины, когда уже лезли в глаза, но убрать их в хвост еще было нельзя. Челка прилипла к вискам, пришлось разворошить ее пальцами. Почему-то в Миссолене жара переносилась хуже, чем в Эннии. Влажный горячий воздух застаивался и обжигал лёгкие.

– Хорошо бы, полило, – Одна из фрейлин императрицы Виктории томно обмахивалась веером и стреляла глазками, не то дразня, не то что-то обещая Симузу. Кажется, ее звали Матильдой, и происходила она из небогатого, но старого и уважаемого бельтерианского рода. Матильду прислали ко двору, чтобы подыскать нового мужа взамен скоропостижно скончавшегося.

Бывший эмиссар любезно улыбнулся, но беседу не поддержал. Флирт с придворными дамами в его контракт не входил.

– Как вы спасались от жары в Эннии? – не унималась фрейлина.

– Примерно так же, как и здесь: днём прятались по каменным домам и выходили на улицу после заката.

Дама театрально охнула.

– Как же это мучительно! Хоть бы ветерок подул!

Симуз пожал плечами. Духота, несмотря на все неудобства, оставалась меньшей из его забот.

Он барабанил пальцами по мраморной скамье, ожидая приглашения. Император нечасто баловал его личными встречами, и потому, когда люди Демоса принесли ему весточку, собрался по дворец незамедлительно. Каждая аудиенция давала шанс увидеться с Десари. По понятным причинам дочь жила при дворце, а Симуз, вернувшись к грязной работенке, старался держаться подальше от любопытных глаз.

Наконец из дверей, что вели в императорское крыло, вышел Ихраз и поманил Медяка к себе:

– Вас ждут.

Симуз поднялся, расправил подол прилипшей к заднице туники и на прощание улыбнулся фрейлине. Та с щелчком захлопнула веер и одарила его столь многообещающей улыбкой, что впору было забеспокоиться.

– Найдите меня вечером в императорском саду, – шепнула дама на прощание.

Симуз поклонился и исчез за дверью.

– Матильда доставляет вам неудобства? – спросил Ихраз, от взора которого не укрылась настойчивость фрейлины.

– Милейшая женщина. Наверняка, просто заскучала.

– Если станет навязчивой, дайте мне знать: ее величество примет меры.

– Думаю, я и сам смогу разобраться. Но спасибо.

Ихраз ему нравился. Работал быстро, эффективно. Говорил четко и по делу. Обещания выполнял любой ценой. По-имперски говорил лучше, чем Симуз по-эннийски. И все же Медяк чувствовал тьму в его душе. Задавать вопросы было бестактно, а дворцовым слухам Медяк не доверял. Он выяснил лишь то, что несколько лет назад Ихраз потерял сестру, с которой был очень близок.

Телохранитель проводил его в кабинет и, оставив наедине с Демосом, закрыл двери снаружи.

Император полулежал на кушетке, закутавшись в шерстяной плед.

– Вы хорошо себя чувствуете, ваше величество?

– Давно не чувствовал себя таким живым и бесполезным, – проворчал Демос. – Боль, знаете ли, кое-что меняет в сознании.

– Мигрени?

– Они, родные. Налейте себе чего-нибудь и усаживайтесь поудобнее, мастер Симуз. У меня есть для вас поручение.

Медяк послушался, плеснул воды в изящный гацонский бокал и устроился в кресле напротив Демоса.

– Мой кузен перешёл к активным действиям, – начал император. – Вы же знакомы, насколько я помню?

– Имел честь получить от него пару затрещин, – улыбнулся Симуз. – Тяжелая рука.

– А голова и вовсе непробиваемая, смею предположить. До меня дошли новости из Освендиса. Сын Магнуса Огнебородого Вигге сделал моему вассалу предложение, от которого тот не смог отказаться. Войска Брайса Аллантайна встали на сторону северян.

– Не удивлён.

– Я тоже. Брайс – трус, каких поискать. И хотя я предполагал вариант, что он нас передаст, хотелось бы в дальнейшем последить за герцогом Освендийским повнимательнее. Он малодушен, но довольно бесхитростен, однако, как и все освендийцы, может огорошить сюрпризом. Я хочу, чтобы вы, мастер Симуз, отправились в Освендис.

Медяк на миг застыл.

– Как наблюдатель короны? – уточнил он.

– Как шпион, – улыбнулся император.

Симуз печально улыбнулся.

– Наконец-то мои услуги пригодятся в полной мере.

– Скучаете по опасности?

– Не особенно. Но и жить в идиллии у меня не получается.

– У меня тоже. Всю жизнь стремлюсь к покою, а он недостижим. Итак, есть лазейка для вас. Весьма удачная.

– Слушаю.

– Брайс лишился секретаря. Казнил за измену, насколько мне известно. Тот передавал сведения.

– И поэтому вы хотите подослать второго шпиона на ту же должность? – усмехнулся Медяк.

– Освендийцы убеждены, что одна стрела не попадает дважды в одного и того же зайца. Кроме того, Брайс больше не хочет связываться с монахами. Вы прекрасно подходите, – Демос потянулся к столику за кувшином. Медяк предупредил его намерения и первым налил ему воды. – Благодарю.

– Полагаю, я буду не единственным, кто соблазнится почетной должностью.

– Разумеется, – кивнул император, отпив немного из бокала. – Но вы будете единственным не-церковником из предложенных кандидатур. Брайс клюнет.

Симуз продолжал сомневаться. Но император казался абсолютно уверенным. Это беспокоило еще сильнее.

– Какая у меня легенда?

– Значит, вы согласны? – Демос указал на кожаную папку и жестом пригласил Симуза взять ее. – Вас зовут Алас Кенхоф. Вы из Тордога, воспитанник тамошнего барона. Дальний родич – в достаточной степени дальний, чтобы Брайс о вас не слышал. Ваше происхождение не позволяло сделать блестящую военную карьеру, а на монастырь барон денег пожалел. Однако вы получили достойное образование и много путешествовали. Обязательно упомяните об этом несколько раз: Брайс обожает принимать у себя странствующих. Особенно тех, кто хорош в бою.

Медяк кивнул.

– Понял.

– Прочие детали в этой папке. Там же – верительные грамоты от людей, которым вы служили. Подробности оставляю на ваше усмотрение. Насколько мне известно, актёр вы что надо, мастер Симуз.

– Не привыкать.

Демос приподнялся, пригладив пятерней растрепавшиеся волосы, и на несколько мгновений Симузу открылось его уродство. Некогда этого человека презрительно именовали Горелым лордом. Те, кто позволял себе высказываться непочтительно, либо вовремя заткнулись, либо умолкли навеки. Несмотря на всю немощность и болезненность, император был опасен. Симуз пока не мог представить, насколько.

– Выезжаете послезавтра, – подытожил Демос. – Полагаю, двух дней на подготовку будет достаточно.

– Более чем, – Медяк поставил пустой бокал на столик и поднял глаза на императора. – Смогу ли я увидеть дочь перед отъездом?

– Разумеется. Я же не изверг! И раз разговор зашёл о Десарии, нам также есть что обсудить.

Симуз напрягся. Каждый раз, когда сильные мира сего заводили толки о дочери, ничем хорошим это не заканчивалось.

– Она делает успехи?

Император слабо улыбнулся.

– Понемногу, хотя ей ещё предстоит многому научиться. И все же Десари безмерно талантлива. Там, где талант себя не проявляет, она берет трудолюбием и усидчивостью. Золото, а не наследница знатного Дома. Будь мой брат Линдр хоть вполовину так усерден в работе, как она, я мог бы смело уходить на покой.

– Но, полагаю, вы завели этот разговор не затем, чтобы похвастаться успехами моей дочери.

– Вы и так в курсе, что она молодец. И вам также следует знать, что она привлекла внимание знатных женихов.

Медяк крепко сжал пальцы на папке, не заметив, что смял бумаги. В слабо проветриваемом кабинете резко стало еще душнее.

– Ей всего четырнадцать! Побойтесь Бога, ваше величество.

– Не боюсь. Ей уже, – Демос сделал особое ударение на это слово, – четырнадцать, мастер Симуз. – В ее возрасте все юные аристократки обычно уже либо номинально замужем, либо крепко помолвлены.

Бывший эмиссар расслабил шнурок на вороте туники. Лоб снова обливался потом.

– От кого сваты? – хрипло спросил он.

– Пока что от двух Домов Эннии, членов Магистрата. Но их будет больше, уверен. Предложения посыплются со всех сторон материка. Многие захотят породниться с наследницей Дома Флавиес.

– Никаких эннийцев, – резче, чем хотел, ответил Симуз.

Демос загадочно улыбнулся.

– Не спешите с выводами, друг мой.

– Я почти двадцать лет работал на Магистрат. Поверьте, достойных людей там не осталось.

– Достойных мало и в империи. Однако же вот, – император обвел рукой кабинет, – мы с вами сидим вместе и пытаемся вершить судьбу мира. Благородные редко доживают до того, чтобы попасть в летописи. Я отношусь к вам с большим уважением, мастер Симуз, но прошу помнить, что опекун Десарии – я. Вы сами просили меня об этом, и я взял на себя ответственность за судьбу девочки. Если найдется подходящая партия…

Весь этот разговор напоминал Медяку многократные споры с Эсмием. Отправить нерадивого отца на другой конец света, чтобы не создавал помех, было излюбленным приемом старого Флавиеса. Демос, к большому разочарованию Симуза, судя по всему, пытался действовать теми же методами.

– Не потому ли вы сейчас отсылаете меня в Освендис? – подавшись вперед, вкрадчиво спросил он. – Опасаетесь, что помешаю вашим планам?

Император покачал головой.

– Я часто играю грязно – такова политика, но подобный поступок куда ниже моей беспринципности. Мне действительно нужны ваши глаза и уши в Освендисе, Симуз. Я должен знать, что планирует Брайс Аллантайн и насколько далеко готов зайти. Герцог Освендийский – флюгер, что встанет на сторону победителя. И я хочу, чтобы он не создал помех. – Демос помедлил. – Любой ценой. Даже если придется избавиться от герцога. Что же касается вопроса с Десарией, то я обещаю не принимать ничьих предложений до тех пор, пока вы, мастер Симуз, не вернетесь. Стану тянуть с ответами так долго, как это будет возможно. Надеюсь, мое слово еще чего-то да стоит.

Медяк подумал, что и без того злоупотребил императорским расположением, а потому спорить не осмелился.

– Благодарю, ваше величество.

Демос отбросил плед и поднялся, давая Симузу понять, что аудиенция подошла к концу. Шпион покинул кресло.

– Приходите завтра на ужин, – сказал Демос. – Сможете вдоволь наговориться с дочерью.

– Спасибо, ваше величество.

Симуз склонился, целуя перстень императора. Демос положил руку на его плечо.

– Я должен предупредить. Вы можете задержаться на севере надолго. Война может затянуться, и мы не знаем, каков будет итог. Если брак Десарии поможет спасти мою страну, а вас не будет рядом, я воспользуюсь правом опекуна и соглашусь. Прошу помнить об этом, мастер Симуз.

Медяк натянуто улыбнулся и выпрямился.

– Когда речь заходит о судьбах государств, желания маленьких людей перестают иметь значение. Особенно таких, как мы.

– Именно так, друг мой. – Демос позвонил в колокольчик, приказывая Ихразу проводить гостя. – Именно так.

2.3 Эллисдор

Веззам вздрогнул, когда на верстак, возле которого он занимался оружием, грохнулся меч, едва не шибанув Первого по пальцу.

– Мать тво… – командир «Сотни» поднял глаза. Перед ним стояла Истерд. Вместо шитого золотом платья вырядилась в мужской костюм, волосы убрала в косу. На руках перчатки, а в таких сапогах можно было шастать и по болоту. И все же она оставалась королевой. Наемник подобрался, проглотив ругательство, и склонился в почтительном поклоне. – Чем могу служить вашему величеству?

Услышав ругань, Истерд и ухом не повела, но вместо этого сняла с пояса боевой топор, положила на верстак подальше от мечей и жестом указала на клинок, что был в руках у Веззама.

– Научи меня с ним обращаться, ваграниец.

Наемник огляделся по сторонам, ища сопровождающих королевы. Никого из свиты в окрестностях не было. Это показалось необычным.

– Должно ли правительнице Хайлигланда сражаться сталью?

Рундка сверкнула глазами.

– Должно или нет – дело не твое. У меня слабеет рука. Нужно тренироваться.

– Почему тогда не топор? – возразил наемник. – Хорошее оружие.

– Потому что церковник запретил мне обращаться с рундским топором, – Истерд по-мужицки сплюнула на землю в знак презрения. – Брат Норберт делает все, чтобы отгородить меня от моего народа. Пытается заставить меня забыть, кто я и откуда.

Веззам усмехнулся.

– И поэтому вы просите помощи у вагранийца? Логично.

– Не подавись желчью, наймит. Кому, как не тебе, знать, что значит жить вдали от родины? – Истерд натянуто улыбнулась. Вежливое общение с потомком давних врагов давалось ей с трудом, но голос ее смягчился. – Я знаю, что ты меня не жалуешь, Веззам. Ты вообще никого не жалуешь и ни к кому не привязываешься. Но твоя любовь мне не нужна. Мне нужно научиться владеть этими южанскими мечами, и ты можешь с этим помочь, – она отстегнула от пояса расшитый бисером кошель и бросила на верстак. – Плачу золотом.

Веззам улыбнулся шире, отчего его оскал стал вконец жутким. Ситуация начинала забавлять.

– А что же скажет брат Норберт? – спросил он.

– Божий ублюдок запретил мне обращаться с топором, – рундка подмигнула. – Но о мечах речи не было.

– К слову об ублюдках. Вижу, вы сегодня без сопровождения.

– Научилась молиться по-новому быстро и сбежала, пока меня не хватились. Житья нет от ихней опеки.

– Их опеки, – поправил Веззам.

Истерд непонимающе уставилась на него.

– Что?

– Не ихней, а их опеки. «Ихней» говорят лишь сервы – слуги и крестьяне. А у вас, госпожа, статус куда выше. Такие, как вы, должны говорить «их».

Женщина закатила глаза.

– Боги, я никогда не выучу этот язык.

Первый усмехнулся. Истерд хитрила, но эта хитрость била простотой прямо в лоб. Вела себя не по-королевски – куда более раскованно, чем подобало супруге Грегора Волдхарда. Никаких полунамеков, лишь четкое выражение желаемого. Грубо, но честно. Когда-то так же себя вела и Артанна. Но эта женщина была совсем другой. Артанна нар Толл стала хайлигландкой очень быстро. Истерд же из последних сил цеплялась за рундское происхождение, бросала вызов вельможам и подстраивалась под новые порядки лишь для вида. Такое поведение могло расположить к себе разве что такого отшельника, как Веззам. Истерд выбрала опасную тактику. Непокорные королевы долго не живут – несколько лет назад Хайлигланд хорошо усвоил этот урок. Истерд, казалось, до этого дела не было.

– Значит, королева изволит забавляться, – задумчиво произнес Веззам. – Тогда королеве следует знать, что ее забав в замке не одобрят.

Рыжеволосая воительница подбоченилась.

– Я стала королевой не для того, чтобы шить знамена у камина. Я дочь Магнуса Огнебородого, черт возьми! В наших венах течет огонь севера. Все женщины моего рода сражались бок о бок с мужчинами, и этого я менять не намерена. Даже оказавшись в Хайлигланде.

Веззам снова оскалился.

– Тогда рундской королеве нужно научиться защищаться.

Веззам молниеносно поддел лежавший на верстаке меч и пробросил его Истерд. Женщина замешкалась, неуклюже выставила ногу вперед, но меч поймала.

– Это неплохой образец, – сказал Веззам, позволяя ей изучить меч. – Бельтерианский вариант. Посмотрите на него: клинок уже, но слегка длиннее. Таким сражаются и верхом.

– Почему ты не дал мне хайлигландский?

– Потому что он только для пеших воинов, а в пехоту вас все равно не пустят. Зачем тратить время на оружие, которым не позволят сражаться? – пожал плечами наемник и снова перевел взгляд на клинок. – Прочувствуйте, какой он легкий и маневренный. Этим можно равно колоть и рубить.

Веззам подумал с мгновение, а затем бросил Истерд щит. Воевать – так по уму.

Женщина широко улыбнулась и ловко поймала овальный щит. Явно привыкла к круглому рундскому, но и с этим должна была освоиться. Глаза у нее загорелись, едва Истерд оказалась в привычной стихии. Веззам помедлил, давая ей время на подготовку.

– Ну? – нетерпеливо спросила рундка, приладив щит. – Что дальше?

Жестом он приказал ей нападать и легко отбивал ее выпады, местами комментируя и советуя. Истерд к такому оружию не привыкла и действовала слишком медленно и грубо, хотя азы знала.

– Ну же, такая сталь поет, а не грохочет. Нежнее, королева. Нежнее и изящнее.

Он и сам не понимал, зачем сейчас взялся ей помогать. Народ Истерд не любил, друзьями она пока что не обзавелась: даже привыкшие к суровым порядкам хайлигландские дамы сторонились супруги Грегора Волдхарда, считая ту неотесанной. Церковники следовали за ней по пятам, ежеминутно поучая и раздавая неуместные советы. Истерд сдерживалась и терпела, как могла, хотя порой раздражение и гнев все же находили выход. Веззам даже мог бы искренне ей сострадать, не будь она рундкой. Родись эта женщина кем угодно – латанийкой, гацонкой, эннийкой – словом, любой чужестранкой, он пришел бы ей на помощь с готовностью и удовольствием. Ибо чужакам ничего не оставалось, кроме как держаться друг друга. Но принять королеву из народа, который едва не лишил жизни его самого и пытал женщину, которую Веззам некогда любил, он не мог. Не мог перебороть эту старую ненависть.

– Ноги! Ноги ровнее! Переступай плавно, глаз с моего лица не своди, – он не заметил, как перешел на непочтительное обращение. – Ошибка новичка! Никогда не давай противнику понять направление своей атаки. Привыкай оценивать происходящее боковым зрением. Слышал, у женщин оно лучше работает.

Истерд атаковала снова, на этот раз выпад получился более собранным. Веззам отбил удар, но не напал в ответ: пусть поймет и отработает хотя бы одно движение. Впрочем, с таким же успехом Истерд могла бы тренироваться на болванчике.

– Не нужно меня щадить, ваграниец! – запыхавшись, проговорила Истерд. – Бей в полную силу. Не крынка глиняная, не разобьюсь.

– Граф Урст меня повесит, если вас покалечу.

Веззам отбил еще один удар, но в последний момент добавил силы и чуть подкрутил запястьем – меч вылетел из руки рундки и, описав дугу в воздухе, воткнулся в дерн.

Истерд опустила щит.

– Нечестно.

– Держи оружие крепче. Здесь как при дворе: любой твоей слабостью непременно воспользуются. Но на первый раз сойдет.