Криасморский договор. Сделка с вечностью

Королева вытащила меч из земли, вытерла краем рубахи и взвесила в руке.

– На первый? – переспросила она. – Значит, будут еще занятия?

Веззам колебался.

– Если канцлер Ланге…

– Графа я беру на себя. Договорюсь.

– А церковники? – Веззам бросил красноречивый взгляд на замковое Святилище. – Едва ли ваши наставники и духовники будут в восторге. Словом, моя госпожа, если вы уладите этот вопрос со всеми своими советниками, то я стану вас учить. Но не ранее, чем получу их одобрение.

Истерд кивнула. Толстенная рыжая коса растрепалась и горела огнем на полуденном солнце. Веззам снова присмотрелся к своей возможной воспитаннице: роста и мощи должно было хватить с лихвой для любого противника. Еще бы воспитать в ней хитрость, ибо без нее много не навоюешь… Он осекся и тряхнул головой, осознав, что уже думал об этой рундке как о своей ученице.

– Все решу, – пообещала Истерд, – только…

– Ваше величество!

Веззам и королева одновременно обернулись на полный возмущения визг брата Норберта.

– Помянешь говно – вот и оно, – сквозь зубы процедила Истерд, вызвав у Веззама невольную улыбку.

Веселье, правда, пришлось быстро спрятать. Брат Норберт спускался к ним с верхнего яруса цитадели неуклюже, но целеустремленно – словно ворона, слетевшая на землю.

– Ваше величество, я всюду вас ищу. Что вы изволите делать в компании этого… наемника? – чуть тише продолжал возмущаться церковник.

– Беру урок фехтования у мастера Веззама, – с мягкой улыбкой ответила рундка. Веззам понял, что женщина собиралась разыгрывать дурочку, но не рассчитывал, что с Норбертом пройдет такой трюк.

– Хранитель милостивый! Это же опасно, госпожа, – церковник неуклюже спрыгнул с последней полуразрушенной ступени и приблизился к вагранийцу. – Ладно ее величество – она, в силу традиций ее народа, привыкла к мужским забавам. Но вы-то, мастер Веззам, вы куда смотрели?

Первый пожал плечами:

– Мой народ тоже не делает различий между мужами и женами в сражениях. Не вижу проблемы…

Он поймал полный благодарности взгляд рундки. И почти оттаял. Почти.

Норберт же продолжал неистовствовать.

– Ваше величество, мы же не раз говорили об этом. Королеве Хайлигланда не пристало принимать участие в мужских занятиях, будь то охота, турниры или сражения! Охота – только с птицами. Турниры и бои – только смотреть с трибуны! – Норберт ткнул перстом в воздух возле груди Истерд. – От вас ждут мягкости и кротости. Вы – покровительница этой земли, а его величеству Грегору нужна милосердная и мягкая помощница, которая будет слушать…

Веззам видел, как исказилось в гневе лицо рундки. Истерд шагнула к церковнику, схватила того рукой за воротник рясы, толкнула к верстаку так, что Норберт шлепнулся на него задницей.

– В первый раз Грегор выбрал себе мягкую и кроткую жену – и где она? – прошипела королева, нависнув над съежившимся от неожиданной вспышки ярости монахом. – Принесло это радость Хайлигланду? Принесло это мир и счастье хоть кому-то?

– Но…

– Молчать! Ещё раз перебьешь меня – проткну насквозь, – она взмахнула мечом в воздухе, явно наслаждаясь произведенным эффектом. – Желай Грегор мягкую и милосердную благодетельницу, женился бы не на мне, а на одной из высокородных хайлигландских девчонок. Поверь, я знаю, что после смерти первой жены Грегору было плевать, на ком жениться. Но он выбрал меня. Ему не нужна была нежность. Грегор Волдхард хотел силы.

Норберт заскулил.

– Госпожа, я всего лишь забочусь…

– Заткнись хотя бы сейчас. Я не закончила, а от твоих поучительных речей каждый день раскалывается башка.

– К-конечно, госпожа, как пожелаете…

Истерд не останавливалась:

– Когда Грегор впервые уехал в империю, его женщину отравили. Когда он отправился в Рундкар помогать моему отцу, Эллисдор едва не захватили Эккехарды. Я лишь смотрю назад, брат Норберт. И я вижу, что каждый раз, когда Грегор Волдхард покидает Эллисдор, в этом городе происходит что-то очень скверное. И я хочу быть готовой, если и в этот раз кто-то посягнет на нашу безопасность.

– Уверяю вас, граф Урст…

– Не справится один, – перебил церковника Веззам.

Оба – Истерд и Норберт – удивленно на него обернулись, словно позабыли о его присутствии. Щеки королевы залил легкий румянец, и она отпустила монаха.

– Видимо, я, и правда, переусердствовал в наставлениях, – проговорил он, поправляя перекосившуюся рясу. – Прошу простить меня, госпожа. Теперь я вижу, что ваше желание сражаться продиктовано не варварскими привычками, а заботой о новом доме.

Лицо Истерд лишь едва дрогнуло, когда монах сравнил ее народ с варварами, но она сдержалась.

– Я буду обучаться владению мечом, брат Норберт, – твердо проговорила она и положила оружие на верстак. – Если для этого нужно особое разрешение графа Урста, добудьте его, пока с ним не пошла разговаривать я.

И без того лошадиное лицо церковника вытянулось еще сильнее. Норберт печально вздохнул, прикоснулся к висевшему на шее серебряному диску, очевидно, ища у него успокоения.

– Даже если Адалар ден Ланге и позволит… До первой легкой травмы, ваше величество. Если хоть волос упадет с вашей головы, и король узнает, что я был тому виной, я заплачу жизнью.

* * *

Истерд поздновато осознала, что наверняка нажила себе врага. Прогуливаясь по полупустым залам Эллисдорского замка, она слышала шепотки и ловила косые взгляды. Неужели этот поганец Норберт успел так быстро растрепать всем о случившемся? Истерд в который раз ругала себя за несдержанность. Отец, братья и Долгий язык не раз ее предупреждали перед свадьбой: следует молчать, не давать воли чувствам, проявлять осторожность. А она спустила петухов на этого монаха просто потому, что тот слишком ответственно выполнял поручение Грегора и брата Аристида. Но, видели боги, как же он надоел. После этой вспышки ярости ей полегчало, хотя оставалось лишь догадываться о том, к каким последствиям все это могло привести.

Она отложила обглоданное фазанье крыло и уставилась в окно. Что ни думай об этих южанах, но красивые вещи создавать они умели. Королевские покои украшал поистине роскошный витраж, а из распахнутых окон открывался великолепный вид на Вагранийский хребет. Зимой, правда, спальня мгновенно выстывала, ибо стекла совсем не защищали от холода. Но до чего же великолепно сверкали эти разноцветные стекляшки в лучах солнца.

– Еще вина, госпожа? – девчонка из свиты Истерд потупила взор. Явно наслышана о случившемся с Норбертом и боится рундского гнева.

Истерд качнула головой.

– Пока хватит, спасибо. Но я попрошу тебя спуститься на кухню и принести свежих лепешек с травяным маслом. В этом фазане есть нечего.

– Конечно. Сейчас принесу.

– Не торопись.

Едва девчонка вышла, Истерд бросились к двери и заперлась в покоях. Хорошо, что дам при дворе почти не осталось: после того, как мужи отбыли в поход, женщины, что состояли в свите королевы, одна за другой принялись отпрашиваться домой. Вести хозяйство на землях стало почти некому, и не у всех оставалась опора в виде самостоятельных детей. После их отъезда Истерд вздохнула с облегчением. Так было лучше. Меньше пустой болтовни и бессмысленных церемоний.

Она подошла к сундуку с вещами, что привезла с родины. К нему не притрагивались ни слуги, ни дамы, а ключ Истерд носила на шее. Она опустилась на колени, вытащила из-под ворота платья длинный шнурок и отперла замок.

– Ну же, где они?

Руки торопливо перебирали фибулы и гребни, пальцы путались в нитях жемчуга, серебряных цепочках и стеклянных бусах. Были здесь и ножи в плотных, богато инкрустированных ножнах – лучших инструментов для ведения хозяйства никто, кроме мецев и рундов, не придумал. Наконец, под несколькими расшитыми поясами, почти на самом дне, Истерд нашарила нужный мешок.

– Ну-ка…

Она по привычке воровато зыркнула по сторонам. Хотя дверь была заперта, Истерд давно приучилась искать лишние глаза и уши. Она захлопнула крышку, развязала шнурок мешочка и высыпала костяные руны в ладонь.

– Нужна жертва, – тихо проговорила она и огляделась. В кубке оставалось вино. Хорошее. Такое не стыдно смешать с кровью и напоить этим дерево, связанное со старыми богами. Таких деревьев в замке было несколько.

Она придвинула чашу ближе, сняла с пояса маленький ножичек и, прошептав просьбу богам, сделала надрез на ладони. Несколько густых капель упали в сосуд и перемешались с вином. Истерд облизала рану, окунула пальцы здоровой руки в чашу и затем сбрызнула руны. Ритуал получился слишком торопливым. Серьезные гадания так не проводились, но оставалось уповать на понимание богов: обстоятельства полноценному прошению не благоволили.

Она перемешала руны в руках и бросила на крышку сундука. Свечное пламя играло на шероховатых костяшках с грубо вырезанными символами.

– Отец всех богов, открой мои глаза, – взмолилась Истерд. – Помоги увидеть, что ждет впереди. Помоги отличить важное от неважного. Открой мои глаза.

Тревога внутри нее нарастала. Она долго всматривалась в получившийся узор, не понимая, как трактовать расклад. И все же взгляд зацепился за одно сочетание.

– Королевское дитя. Дорога. Но откуда она ведет? И чьей короне принадлежит дитя?

Руны говорили слишком туманно. Истерд зажмурилась и попробовала взглянуть еще раз, но услышала шаги за дверью.

– Ваше величество! – тонкий голосок служанки глухо послышался из коридора. – Зачем вы заперлись?

– Черт! – выругалась рундка. – Сейчас. Подожди.

– Ваше величество, это брат Норберт, – донесся такой же глухой голос монаха. – У меня новости. Могу ли я войти?

Ворча по-рундски, Истерд наспех сгребла руны в мешок. Возиться с сундуком времени не было, поэтому она набросила меховой плащ на сундук и спрятала в его складках драгоценный кошель.

Подойдя к двери, она ещё раз обернулась. Одна руна упала под стол, но доставать ее времени не было. Истерд отперла дверь.

– Я немного устала, – сказала она, впуская девчонку и Норберта. – Решила прилечь.

Церковник остановился на пороге.

– Тогда, быть может, я зайду позже?

– Нет-нет, все хорошо. Входите, брат Норберт. Нет ничего важнее новостей.

Поклонившись, служанка принялась сервировать лепешки, а монаху Истерд предложила сесть за стол. Тот чуть поколебался, но принял приглашение.

– Быть может, все из-за спонтанной тренировки вашего величества? – предположил он.

– Возвращение к тренировкам с оружием после долгого перерыва никогда не дается легко, – пожала плечами Истерд и улыбнулась. – Моя мать, родив нескольких детей, едва ли не училась сражаться заново – так долго не упражнялась. Но интереса у меня не убавилось, не надейтесь. Что же за новости вы принесли, брат Норберт?

Девица закончила с лепешками и отошла к стене позади госпожи, ожидая приказа. Истерд знаком разрешила ей присесть. Вечно серьезный монах помрачнел пуще обычного.

– В Вагранийском заливе разыгрался большой шторм, – сухо сообщил он. – Пока мы не знаем, попал ли под него наш флот. Но вероятность высока.

Истерд встревожило это известие, но она постаралась не подать виду.

– Мой отец отправил в этот поход лучших рундских кормчих, – попыталась успокоить его королева. – Они умеют выживать в бурю. Впрочем, нрав стихии обуздать можно не всегда. И все же не стоит терять надежды.

Норберт кивнул.

– Будем молиться. Также я обсудил ваше желание с эрцканцлером. Видимо, Урст относится к вам с куда большей теплотой, чем вы предполагаете, моя госпожа. Потому как он не просто не выразил протеста, но и горячо поддержал ваше стремление обучиться фехтованию, – монах вздохнул. – И чего я ожидал от потомственного воина?

Истерд широко улыбнулась, хотя на душе скребли кошки из-за новостей о морской буре.

– Видимо, я должна передать графу свою благодарность. И снова попросить у вас прощения за сегодняшнюю вспышку гнева. Королеве действительно должно владеть своими чувствами. Однако это дается мне нелегко. Слишком переживаю за супруга, отца и братьев. В этот поход отправилась вся моя семья.

Норберт прикоснулся к серебряному диску на груди. Королева заметила, что жестом он отослал служанку за дверь. Девица безропотно подчинилась, вызвав у Истерд замешательство: какой же властью обладал этот с виду кроткий человек на самом деле, если по-хозяйски распоряжался в ее личных покоях?

– Их судьбы не в вашей власти и никогда не были, – голос монаха отвлек рундку от размышлений. – И пути господа нашего поистине неисповедимы. Постарайтесь примириться с этой мыслью. Замысел Хранителя непостижим, моя королева. Зачастую с нами случается череда печальных событий, мы задаемся вопросом – почему наш милосердный бог это допустил? И не находим ответа. Но проходит время, судьба рисует большой узор, и однажды мы начинаем видеть его и понимать высший замысел. Осознаем, что каждое событие в нашей жизни было нужно для чего-то. Бесполезного опыта не бывает, моя госпожа. У каждой жизни есть смысл и цель.

Королева вяло кивнула. Церковник говорил красиво, и его речи могли бы утешить, не будь Истерд уверена, что человек сам правит своей судьбой.

– Спасибо, брат Норберт. Я ценю ваше желание помочь. И, видимо, мне повезло, что вы не злопамятны.

Церковник застенчиво улыбнулся. Ему шло.

– Отказ от мирской жизни в привычном смысле несколько смягчает нрав.

Истерд улыбнулась в ответ. Все же он располагал к себе, этот Норберт. Хотя и фанатично следовал своим Божьим законам. Но человеческого Винни осталось куда больше, чем в том же Аристиде.

– Помолимся за здравие наших правителей и союзников? – предложил монах.

Истерд на миг замялась. Молитвы она ненавидела и смысла в них так и не нашла. Пустая трата времени. Каждому рунду было сызмальства известно: хочешь чего-то получить от богов – заплати им чем-то ценным. К этому южанскому Хранителю обращались лишь словами да жгли свечи. Едва ли могущественного бога удовлетворили свечи. Однако молитва была важна человеку, который пошел ей навстречу и попытался остаться ей другом. Отказывать сейчас было бы скверно.

– Конечно, – согласилась Истерд.

Она последовала примеру Норберта: прикоснулась к символу веры, что носила на груди, закрыла глаза, склонила голову и принялась повторять за ним слова молитвы. Как назло, он выбрал самую длинную. Но хотя бы не пришлось позориться, вспоминая слова.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Норберт закончил. У Истерд затекла шея.

– Что-то я засиделся. Вам лучше подольше поспать, – смущенно проговорил монах и поднялся со стула. Рундка заметила, что к лепешкам он так и не притронулся. Зато на рукаве его светлого одеяния красовалась грязь. – Но если потребуется духовная пища, я буду в Святилище.

– Спасибо за утешение, брат Норберт.

Истерд поднялась, чтобы проводить церковника. За дверью в коридоре их смиренно ожидала служанка.

– Ольфа, принеси, пожалуйста, с кухни ведро теплой воды, – попросила она девицу, чтобы получить возможность снова остаться одной. – Пора готовиться ко сну.

Служанка поклонилась. Светлые кудри выбились из-под чепца. Хорошенькая была девчонка, только забитая.

– Сию минуту.

Распрощавшись с Норбертом, Истерд снова заперлась и первым делом бросилась убирать руны. Достала мешочек из-под шубы, подтянула шнурок, чтобы не выпали. Опустилась на колени и принялась искать упавшую.

Костяшки нигде не было.

Она проверила снова. Перетряхнула все ковры, заглянула в щель каждого стыка камней на полу. Руна как сквозь землю провалилась.

– Проклятье…

Истерд точно видела, что костяшка упала под стол. Все места, куда та могла закатиться, она проверила. Значит, ее могли взять либо Ольфа, либо…

– Вот же дерьмо!

Истерд присела на пол и высыпала все руны из мешка себе на подол, пытаясь понять, какая именно из костяшек пропала. И, перебрав все, опустила руки.

– О нет. Только не эта.

Не хватало руны «Враккет», знака крушения и гибели.

2.4 Рантай-Толл

В лучах кровавого заката город был похож на скелет древнего чудовища. Руины каменных построек стесанными зубами тянулись к небу. Полуразрушенное Святилище врезалось в низкие облака тысячью обломанных копий. Храм и Валг дун Шано пострадали сильнее прочих, но последствия землетрясения прошлись по всей столице.

– С подсчетом потерь закончили? – спросил Фештан, не сводя глаз с руин дворца советников, откуда едва успел унести ноги, когда началось землетрясение.

По иронии судьбы резиденция Толлов пострадала куда меньше остальных владений Старших Домов, и потому Фештан распорядился открыть двери своего жилища для остальных советников. Сборы Шано отныне проходили здесь. Феш и Рошана не возражали: так у них появилось больше контроля.

– Подсчеты по мирному населению еще не окончательные, – ответила Айша.

– Но примерно?

– Не менее четверти городского населения погибло. Раненых вдвое больше.

Феш закрыл глаза, переваривая услышанное.

– Пятьдесят тысяч погибло? – тихо переспросил он. – Так много.

Советница кивнула, но он не заметил этого.

– Пока да, – Айша старалась говорить спокойно и сухо, но голос то и дело срывался. – В будущем смертей станет больше. После землетрясения Шенг изменила русло – слишком много почвы провалилось. Многие земли затоплены, дороги разрушены. Я не знаю, сколько лет понадобится на восстановление, Фештан. Никогда не сталкивалась с подобным и не думала, что в наших землях вообще возможна такая трагедия.

Толл молчал. Отчаяние, бессилие, скорбью и растерянность застилали его разум. Безысходность накатила очередной болезненной волной так внезапно, что он едва удержался на ногах. Его дом, прекрасный дом, к которому он так долго стремился и который обрел лишь недавно, перестал существовать. Остались лишь смерть и руины.

– Совсем недавно мы считали трагедией извержение вулкана в Рундкаре, – мрачно усмехнулся Феш. – А ведь всего-то нас засыпало пеплом и побило урожай.

Айша молча упала в кресло, не имея сил просить разрешения. Феш видел, что она держалась лишь на силе воли. Похудела, осунулась, подурнела. Но времени на отдых не оставалось. Сейчас положение в обществе перестало иметь значение: для помощи пострадавшим требовались любые свободные руки.

Он поставил кувшин с вином на жаровню, достал из шкатулки мешочек с укрепляющим травяным сбором и бросил пару щепоток в напиток. Едва ли это вернуло бы Айше силы, но попробовать стоило.

– Скольких ты сегодня исцелила? – спросил он, помешивая отвар.

– Не знаю, – Айша повернула голову, скользнула взглядом по жаровне и слабо улыбнулась в знак благодарности. – Пять десятков… Или больше… Не считала. Не доводи вино до кипения, иначе травы не подействуют.

– Ага. Ты истощила силы. Не позволяй всему этому убить себя.

Советница не ответила. Полулежала в кресле с закрытыми глазами, безвольно раскинув руки в сторону. У Феша на сердце скребли кошки. Если бы тогда он послушал Артанну и не поддался на уговоры пленного Заливара… Если бы тогда оставил Дверь запертой, ничего этого сейчас бы не было. Не нашли бы ту загадочную сферу, не впустили бы эннийских магусов… Фештан не мог отделаться от убежденности, что именно его действия стали отправной точкой событий, уничтоживших его дом. Неужели Артанна что-то знала? Или же ее попросту не подвело чутье? Но спросить теперь было не у кого.

– Есть новости из других городов? – Феш потушил огонь в жаровне, снял кувшин и налил источавший пар отвар в массивную глиняную кружку. Айша открыла глаза, потянулась и с благодарностью приняла напиток. Пила почти не морщась, хотя отвар наверняка ее обжег.

– Меньше всего пострадали Ленгай и Асеш, – ответила она, отпив половину. – Чем ближе к нам, тем серьезнее ущерб. Правда, в Варшуне люди столкнулись с бедой иного толка: землетрясение подняло очень высокие волны. Высотой с многоэтажный дом. Если в Заливе были какие-то корабли, им конец.

– Большая волна, – кивнул Феш. – Слышал о таких в Эннии. Что с нашим флотом?

– Жду подробностей от наместника в Варшуне. Гонец должен прибыть на днях, – она выпила отвар до дна и отдала пустую кружку хозяину дома. – Фештан, у нас есть проблема посерьезнее. Людей нечем кормить. Наша казна погребена под огромным слоем камня, и я не знаю, осталось ли там хоть что-то. По улицам ходят искалеченные голодные люди. Они и раньше не жаловали эннийцев, но если узнают, что те виновны в катастрофе…

– Поднимут бунт, – продолжил за советницу Феш. – Многовато потрясений для одной страны в последнее время.

– Мы не справимся самостоятельно. Нужно просить помощи у соседей.

– У кого? У хайлигландцев, чей правитель отправил мою тетку на смерть и передал ее? У рундов?

– У империи. Или сторговаться с эннийцами. В конце концов, они теперь нам должны.

Феш покачал головой.

– Помощь эннийцев примут не все, а империи сейчас не до нас. Там готовятся к своей войне.

– Но ничто не мешает спросить. Подумай об этом, Фештан, – настаивала Айша. – После уничтожения того шара из подземелья случилось нечто, чего мы не можем до конца понять. Он словно питал Ваг Ран жизнью. Не знаю, что будет дальше, но, видимо, теперь все станет сложнее. Мы слишком привыкли к старому укладу – обильным урожаям, мягкому солнцу, вечному лету. Понять бы, с чем еще был связан тот светящийся шар.

– Мне нужно поговорить с Тертием. Он пришел в себя?

– В сознании, но зрение к нему не вернулось. Сомневаюсь, что ситуация улучшится. Я не могу это исцелить. Это явно колдовское повреждение, а у меня в таких делах почти нет опыта. Не знаю, как с этим работать и куда смотреть. От эннийцев тоже толку немного: сюда прислали не целителей, а ученых.

Феш кивнул.

– Проведаю его. И этим вечером соберем то, что осталось от Шано Оддэ. Нужно договориться, как поступать дальше. Ты права: сами мы не справимся.

Айша слабо улыбнулась.

– Мне приглашать Даринию?

– Нет, я встречусь с Магистрессой отдельно. Нужно понимать, на какую компенсацию от Эннии можно рассчитывать.

– Если оная вообще будет.

Фештан отвернулся к окну и снова взглянул на руины. Солнце почти закатилось.

– Даринии нужна услуга, которую могу оказать только я. Посмотрим, как много она готова за нее заплатить.

Айша хмыкнула и покинула кресло. Выглядела она чуть бодрее.

– Ты полон сюрпризов, юный Толл, – тихо проговорила советница. – Возможно, Артанна не зря столько с тобой возилась.

* * *

По иронии судьбы резиденция Толлов – массивный домище, единогласно признанный вагранийским обществом старым и уродливым – превратилась во временный Дворец советников.

Здание из темного камня представляло собой обнесенную высоким забором крепость. Трехэтажное здание с симметричными крыльями возвышалось над обширным и чуть запущенным садом с древними изваяниями. Владения Толлов занимали целый городской квартал и даже по столичным меркам казались гигантскими.

До катастрофы Феш искренне желал избавиться от этой обузы. Здание было построено еще в те времена, когда знатные Дома обитали в одном месте целым кланом. Бывало, что в поместье одновременно проживало до сотни человек. Не резиденции, а маленькие города внутри столицы. Некогда такой подход был продиктован стремлением к безопасности: члены Шано Оддэ сотрудничали друг с другом лишь номинально. На деле каждый из Домов, представленный в высшем вагранийском совете, имел свои цели и боролся за собственную выгоду. Главы семей в первую очередь заботились о сохранности имущества и жизней домочадцев, ибо конфликты и нападения одних Домов на другие редкостью не являлись. Не здания – замки формировали облик центра столицы. Теперь большая их часть лежала в руинах, погребя под собой половину действующего Шано Оддэ и наследников правящих Домов.

Имение Толлов было построено во времена раздоров и пришло в упадок очень давно, однако землетрясение почти не уничтожило того, что и так подточило время. Едва переехав, Феш поднял старые книги и обнаружил, что даже его деду этот дом обходился слишком дорого. Но Гириштан нар Толл каким-то чудом справлялся, да и имя Толлов предполагало верность старым порядкам, а владение подобным имением ярче всего свидетельствовало о благоденствии рода Толлов. После казни Гириштана и Валгиша дом некоторое время пустовал, а затем был передан другой знатной семье – который, впрочем, также не хватило средств на его содержание. И, наконец, когда Фештан получил свое родовое гнездо обратно, он обнаружил, что платить за него было нечем даже с учетом восстановления прав на владения в других областях Ваг Рана. Такое отныне могли позволить себе лишь короли.

Толлов осталось лишь двое. У Фештана и Рошаны не было потребности в большой охране и армии слуг. Множество комнат копили пыль уже даже без надежды на появление жильцов. В западное крыло они почти не заходили. Фештан всерьез подумывал взять ссуду в банке и снести половину дома, чтобы сократить будущие расходы.