Квартирный порох – на огне

Анна Атталь-Бушуева

Квартирный порох – на огне

Пролог:

Вздымались клубы дыма, над каждой стороной формы от занавески, где, не глядя в оборотную форму света улицы – ты читал прилепившийся сюжет монотонного вклада в вечность. Она уже не твоя. Ты весь усеян многомерной фотографической памятью, от которой рябит в глазах, а шторы всё также напоминают тебе о случайности в жизни. Она ещё не прожита, не прочитана, но в уютной форме комнаты или на кухне – ты, вглядываясь в бесконечность, уже нашёптываешь свои искромётные формы логики жизни. Когда можно не обсуждать громоздкие новости и не читать своеволие оторопевшего шума новоявленной публики, а просто поспать. Нагибаясь над экраном компьютера, или вчитываясь в далёкое прошлое неимоверного стиля твоей трезвой жизни. В глубине замочной скважины пробежал соседский кот и что-то шепнул тебе на обомлевшее от точности лицо. В нём ты узнал самого себя в том прошлом, из чьих монограмм уже вышли последствия твоего ужаса на сегодня.

Быть может – это просто антиутопия твоего формального рассудка, а всё, что происходит в главенстве символизма над головой – точно сводится к экземпляру наручных часов. Или сводит глаза в одной турбулентной комнате, из которой ты никак не можешь выйти. А пока сидишь – то досматриваешь тонны мусора в голове и, нашёптывая что-то прозрачное и очень символическое – ищешь свой обыденный космос. К нему ты прикоснулся на экране компьютера или стал видеть намного дальше обоюдной семейной перспективы. Вдумываясь и находя себе многочисленные оценки, из которых стало приближаться и будущее настоящее. Мужчина ты или женщина, но тонким стеблем карманного сердца уже дышит и тянет в твоём нервном наитии – окно вероятности прибыть опять на Землю. Ты складываешь свои многотонные мысли и ждёшь, когда соседский кот перейдёт тебе личную дорогу. Он конечно же не чёрный, но стал прикасаться к движению воздуха вокруг тебя самого. А также искромётно кусаться, чтобы внутренний порох превратился в огонь и вышел сегодня наружу. Им ты выплёскиваешь свои интеллигентные прозы и философские рассуждения, а также машешь господству филигранного голоса в своей голове. Он уже призвал тонны привидений и ждёт, когда же наступит социальная осень, чтобы можно было поудобнее расположиться в кресле и начать свой спонтанный разговор о незабываемом прошлом в каждом мимолётном движении жизни.

Наутро всё стало пропитано чёрной дымкой. А хаос на улице перешёл напротив твоего дома – уже в куда-то другое, старое поле суеверной точки выхлопа судьбы. Ты касаешься его кровавой обёртки и слышишь, как звук машин прикидывает тебе личную жизнь на другое состояние разума. Чтобы ещё больше убеждаться, что в ней нет настоящего пороха. А только социальные правила внутри истязания своей личности и быстрой выгоды. Ты протянулся к смартфону и выждал небольшое количество времени, а потом выхлоп твоего пороха стал уже не квартирным, а символически русским, чтобы иметь длительный стиль разговорного тона внутри. В глазах всё поплыло, а сердце стало биться чаще – значит нужно иметь личного культуролога, в котором ты бы смог выявить свои черты личности. Этот сборник авангардной публицистики приблизит тебя к пониманию личного естества внутри социального пороха жизни. И его спонтанного выхлопа, в чьих глазах можно увидеть культурный код символически русского человека.

Чтобы просто взять и направить свои мечты на неоконченное общество, в котором можно было бы думать бесконечно долго и не задавать много лишних вопросов. Так с каждой суверенной точки поворота ты стал сильнее, но говоришь себе только муку собственной личности. Феномен бродит в твоей голове, а каждая сказка в душе – просит ещё немного поосторожничать или начать свой выхлоп по-новому. Как будто ты уже упустил свой жизненный шанс на встречу с собственной личностью и ищешь другое поле привидений, чтобы узнать себя получше. В то время, пока твой кот ёрничает и ждёт, когда он снова сможет перейти тебе дорогу в будущем. Сквозь дымчатую завесу ты также смог увидеть скромные формы культуры за твоим окном, но не стал располагаться ближе, а просто подумал, что по-другому уже никогда не будет. С этой мыслью твой порох на огне символического ужаса стал приближаться к своему окончательному виду соображений. А ты мило и с долей усталости на лице – просто продолжил читать газету в глазах личных привидений и не учтённого космоса – рассоединять напротив личной жизни только лучшее и востребованное в ней. Чтобы потом заходить туда с какой-нибудь другой стороны, и вглядываясь в личную перспективу – измерять степень фатальности мира на сегодня.

Если даже ты не страдаешь эдаким фатализмом или не хочешь видеть трудности в своей и так непреодолимой жизни – то спокойствие вокруг не станет раздражать, а выхлоп мужества только скажет тебе добрые слова. Находишься ли ты в своём городе или путешествуешь по необычным местам, ты ищешь приключений, чтобы потом завернуть всё это в словесное чудо новостей и выдернуть свой личный символ нужного на огне. Того, что ещё ты не сказал миру, но очень хочешь, когда выйдешь из состояния блуждающего разума, так и не притронувшись к личным переживаниям молодости. Внутри воют волком только самые старые пути и настроения, но их ты не знаешь, а лишь догадываешься, как трудно будет унять свой квартирный порох предосуждения в любви. Накануне не стало твоей болезни и тени уже вроде бы рассеялись, но тучи над головой всё ещё ищут выход в необъятный космос. Чтобы там притвориться тебе другом и опять начать по-новому искать порох в глубине сущности твоей манеры фатализма. В гордыне по субъективному прошлому, или метаясь по настоящему в поисках лучшего имиджа, чтобы выглядеть «на все сто». Этим ты уже напророчил много суматохи в личном возрасте переживания жизни, но в квартире, как и в доме всё смутно представляешь себе новое и неизведанное, туда, куда можно было бы запрячь ещё личных амбиций.

В глазах сверлит новый сверчок и хочет высказать сумму непочатой разницы о лени. В ней, притворившись ты встаёшь с кровати и идёшь, чтобы надеть новый образ огненной личности. А потом, взяв немного пороху и квази убеждений – выходишь на улицу и ждёшь там свои старые мечты. В таком состоянии ты уже видишься эдаким фатальным мастером привилегий искать свой тон в настроении будущего, но вкладывать ему большее из прошлого, чтобы снова почувствовать свой ностальгический вирус. В нём опали все мечты и все скудные сожаления твоих друзей и твоего личного окружения, но что-то сверлит голову постоянно и в душе принимается учить тебя, как нужно правильно жить. Быть может это и есть старый сверчок или его отражение субъективной улицы, в которой ты ждёшь современную моду, чтобы показать всю красоту своего возраста и опыта. Где бы немного приструнить личный порох, который постоянно выкатывает спонтанные и взрывные амбиции и ищет, чем бы поживиться на сегодня. Не отходя от сложности твоего существования, и не присутствуя на тоненьком плоде разницы мира прошлого и мира будущего.

Холод седины – оскомина и отражение героя

Над новой вероятностью – стою,

И что-то грезит в обществе – пустое,

Такое же, чтоб чувству – рассказать

И выучить свой вес – судьбе назло,

Что холод в седине мне был – давно,

А путь прощальной формы – безоружен

Упасть на дно сомнений – коли нужен

Он в гиблой череде – пропавших «но».

Им нет числа, в оскомину – диктуя

Разбили челюсть в обществе – тогда

Мы в новом весе или – в новом теле,

Чтоб чётко отразить свои – глаза

За редким монолитом возле – боли,

Что сам герой бы думал – вслед войны

И в памяти держал бы – горесть формы,

Не сразу задавая спесь – с вины,

А только, пригорюнившись – с любовью

Там держит смесь и – оторопь небес

Твой ангел седины – покуда в боли

Он также пал, как юности – процесс.

Мы снова уничтожим мелкий – ворох

Прощаний дел и лжи – себе под нос,

Где выльет твой герой – минутой полос

Ту важность в объективности – пропеть

Иль снова прочитать – гласимый ужас

За строки – в неоконченной привычке,

Что видим мы пустое – возле спички,

Как тело внутрь от надобной – руки.

Она опять в сединах стала – гулко

Идти, чтоб заправлять сюда – глаза,

Одна упала в юности там – звонко,

Но ищет смерти – подлый век тогда,

Где в обществе разбитого – устоя

Ты стал бы вероятностью – простой

С разбитой небу челюстью, но злой,

Как возраст эпатажного – «не надо».

В оскомине ты стал, увы, – никем,

А холод в зной геройского – причала

Тебе сегодня свил свой новый – шарм,

Чтоб видеть опыт – внутреннего я.

Им также трудно пить, когда любое

Внутри сегодня мужество – воспето

Об очередь в серьёзности – прождать

Свой ужас целой массы дней – в ответ,

Когда не нужен ты уже – поболее,

Когда из серой впадины – маразма -

Ты носишь только общество – чужое

И видишь сердце на ладони – глаз,

Как пуд в своей отметине – объятой

Прожить любовный оттиск – перекатом,

А вслед ещё вопросов – не уметь -

Свою природу внутренне – прождать

Иль словно – отразить в чутье героя,

Где мы одни и в воле – между слоя

Стоим и мерим подлинное – чванство,

Чтоб выделить холодный свет – в уме,

Когда уже не больно там – герою,

Когда оплакал совестью – иное

Ты вдаль чутья – пронзённое богатство,

Чтоб видимость души – опять иметь.

Право чёрного века – средневековой пустоты

Не к праву серединой – подошёл

Ты вверх цинизма, чтобы – убежать

От роли пустоты, заняв – иное,

Свободное пространство – вдоль мечты,

Где нет ей тени нового – простора

Лежать или – вестись внутри на явь,

Что в путь средневековый мы – родясь

Должны идти на право – по уму.

Он в чёрной оболочке снова – вылит,

Он знает, что горит судьбе – на вылет

И ноет в форме сумасброда – риска,

Когда не нужно выделить – изыска

В гражданском слове между – идеалов,

Но выключить тот ровный вид – на веке,

Чтоб к праву серединой – в человеке

Опять упасть – под верный склон чудес.

Но жили лишь тогда – одни укоры,

Одни в железной схватке – приговоры

Над небом необъявленного – чувства

Прождать творимый хаос – между лет.

Им нет теперь обыденности – мило,

Но мы должны идти – судьбе на право

По чёрной веренице дел, когда – бы

Искали в суть расстроенного – сна -

Там только лишь обложки – понемногу

По нервам приведённого – изыска,

Что в лицах мы ведём – туда дорогу,

Но сами в чувствах не играем – вдаль

От этой черноты, спадая – в холке,

От важности найти свой мир – на поле,

Как там одну свободу – между горя

И смыслом пустоты, в которой – нет

Нам блага к очевидности – играться

Другой любви потребностью, чтоб драться

Под форму славной мести, где – и ты

Стоишь по мере верности – мечты,

Надев на латы – божеское чувство

И внутрь управой, разорившись – если

Ты стал борцом за новый мир – расплатой,

Чтоб выждать способ мило, но не все

Идут потом по чёрной – атмосфере,

Кладут туда – то явное бахвальство,

Что много можно говорить, а падать

Уж очень больно потому – в тот век.

Где нет тебе ни сладости – на средней

Обрывками привыкшей чести – мерить

Свой стиль срединный, чтобы убеждать

В глазах любви – обыденный прогресс

Над обществом – в средневековом теле,

Над формой обожания – быть теми -

Кто хочет пустотой внутри – придать

Свой милый хват, чтоб общество создать.

Ни тонких граней привереды – если

На поле том ты вжат уже – в утробу

И ждёшь, что ад затронет – на подмогу

Твой жалкий вид и оторопь – небес,

Но снова не пришёл он, как по кальке

Искомой боли – приживаясь в теле,

Что ты в средневековой – атмосфере

Уже там принял общество – с небес

И жить не можешь – полному пределу,

Но жадностью влачишь – другое тело,

Нажав на позу бытия – так гулко,

Что ждут другие казни – в это утро.

Мир, откуда болью – не уходят

Твой мир был дан тебе – судьбой ещё,

Как роль внутри порхала – откровенно,

Она не знала близости – под вихрь

Спонтанной благом формы – чистоты,

Но поднял боль ты раннюю – покуда

Ушла любовь и нет теперь – ей чуда

Искать свои миры – куда б ушли

Нам в теле не созревшем – эти дни.

Под важный вид апофеоза – стиля,

Поджав свой хвост, чтоб тонко – на уме

Ты видел боль идейности – во мне

И также ощущал ей хлипкий – путь

Над равенством прожитой – идеалом

Той власти лет и общества – покуда

Та боль – не отражает в свете чуда

И ноет в схватке – в оторопь чудес.

Они в твой мир, однако, просочились,

Они придали новый ад – под меркой

Быть там, откуда в личности – не мелко

Угнаться в страхах блага – между черт,

А после постараться им – не жалить

Свой глаз один студёный, где упорно

Ты видишь мир пронзённого – изгоя

И ждёшь ту цель апофеоза – в миг,

Кто в ранней тишине – тебе приник

К манерам быть у качества – людей

Той формой красоты, откуда – в ней

Нет боли, как гармонии – в душе.

Где райский вид не требует – позора,

Но в жадности всё ищет – на ответ

Тебе – презрение говорить, что – я

Уже не знаю мир – там откровенно,

А только в оболочке – пребываю,

Где длинный хвост иллюзии – взираю,

Не веря подлой сущности – миров

В одном откате смирной – простоты,

Что сном белит твоё – уже на теле,

Но вид казённый будоражит – в деле

Свой хват манеры общего – восторга,

Чтоб ждать уже – напротив этим век.

Когда бы падал ты – не в мир упрямо

На ветхий цвет искусства – одеяла,

Чтоб там увидеть поле – от людей,

Где сам им – безболезненный поэт.

Страдаешь только в чуде – от привычки

Отправить в ад земной – свои укоры

И те, в которых нет там – приговора,

Но тонут ливни в страхе – пустоте.

Они в глазах позарились – искусно

И живы между пройденным – упрямо,

Что ты без боли и один – отпустишь

Им веху в дар мотивов – между дам.

Куда уже от боли – нет успеха

Бежать, чтобы прижаться – откровенно

На яд – внутри претензии, что тело

Не молодо, но в день судьбы – стоит.

Эго приличия случайной жизни

В квартире нету места, но ответ

Тебе уже неловко машет – в спину,

В одном лице – от скупости лететь

По пройденной скабрёзности – себе

Иль тонко пригорюниться – на теле,

Когда из серой массы – возле пепла

Ты вылепишь себе внутри – поэта,

Чтоб также миром потому – скорбеть,

Где эго всё не хочет – притворяться,

Лежит и вновь не думает – подраться,

Но в стиль квартиры – понимает плохо

Свой ад тоски, когда уже – немеет

На нём твой шкаф и милая – примета

Держать вокруг удобства – туалета

Свой вид манерный, чтобы обращать

Парфюм – под ложной выемкой ножа,

На эго от случайности – прижаться

К той воле жизни, где бы – отражаться,

Как в зеркале способности – быть тенью

Сегодня в моде или – в привидение

Опять прильнуть за этим – опахалом,

Когда ты весь один снимаешь – вехи

В чутье квартирной обществу – помехи,

Чтоб сложно управлять – таким умом,

Что день рисует и прожит – недолго,

Но мает в форме риска – та дорога

В поджавшей стрелке на часах, что я

Не буду привидением под – смысл

Одной гордыни – в этом притворяться

За серым небом – в обществе артиста,

За новым цветом лирики, чтоб тело

Понятным стало в принципе – миров,

Когда своей способности – подельник

Там вышел в новый образ – понедельник

И вынул смелый пафоса – сюжет

Над сном прохлады говорить – себе.

За эго от приличия – в квартире,

За новым счётом мифов – будто ныне

Я стал уже покойником – над часом

Любви преображений в этом – мчаться,

Где лошадью не стану – мило в роке,

Но сяду в стиль наездника – над верхом

От шума – за квартирным эгоистом

Внутри природы лучшего – в себе.

Так жив и пройден день – уже искомо

Над прожитой проблемой – будто ново

Я в жизни привидений – видел счастье,

Чтоб там искать пародию – в случайность.

Основа поимённого родства –

величины ужаса

На белой бумаге умом – прочерчу

Я сильную сторону – будто хочу

Себе доказать это утро – при нём

И общество стильное, что не овит

Там миф поимённый – над эхо себе,

Над жалостью вида искать – на воде

Свой мир обнажённый и этим – корить

Ту власть иллюзорного, чтобы любить.

Отпала над белой бумагой – слеза,

Но трогает волю – понурой рукой,

Что жил ты наверное – сам никакой,

Где в мир только ужасом – верил себе.

Когда необычно он сходит – внутри,

Когда из-за глаз причитаешь – в ответ

На том привидении, думая – в свет,

Что жив идеалами ты – на неделе

В понятной расщелине скал – потому,

Не веря о пройденной счастьем – вине,

Где думаешь ты обратить – и вину

В глазах ирреального слоя – чудес,

Что слепят московское время – под рок,

Подняв этим русские стены – в душе,

Где новому обществу ты – не умеешь

Считать поимённые ужасы – в теле,

А только молчишь, задавая – в урон

Им мелкое ханжество – будто бы вон

Ты выгнал тот стиль идеалов – рукой,

Чтоб трогать иллюзию – в роли себе.

Она так прижалась и стелет – в глазах

Твой мир обнажённый и ветром – в тоске

Бумагой не сводит прожитое – в такт

Ещё идиомы, чтоб мир – посмотреть.

Как волей родство изживает – в путях

Твой мир уникальности – будто бы снял

Ты трепет в глазах машинальной – слезы

И в белый ответ поимённо – направил

Ту вотчину робкого чувства, что я

Уже не увижу свой мир – без сердец,

Но в белой бумаге – всё стало в уме

Мне также искать – удивление бренное,

Как тонкое впадины стиля – вокруг,

Где стал ты искать – уникальный его

Ответ привидения, чтобы – прожить

Свои имена – от никчёмности в теле.

Когда уже сам ты не видишь – души,

Когда от отрывков бегут – по полям

Те собранной вехи простые – ножи,

Чтоб в логике страха – увиливать в мир.

На форме земной, над обломком – людей,

Не вжавшись подобием формы – имён,

А просто в глазах принесённого – сном

Родства аллегорий – на этом взрослении.

Картина снов – величественной роли

Ты видел свод зеркального – себя

И словно отражал свой век – иной,

Но в позе за величественной – глиной

Там шёл, что шёпот страха – неземной.

Он вновь отнял прозрение – в душе,

Но стилем не даёт искать – сединам

Ту маску от величественной – лжи,

А робко поднимает век – под нас.

Уже не взяли дрожь в руках – своих,

Но видел сам, как отражение – мило

Тебе восторгом мучает – свой фарс,

Чтоб стал ты сам – обычнее в пути

Своих вопросов в обществе – на мель,

Где глиной притворившись – мерно там

Ты входишь в обязательство – к Богам,

Чтоб стать себе на роли – человеком.

Они в железной скобке – между скал

Учли твой мир фантомов – над рулём

Такой измены – будоражить днём

И формулу значительной – победы,

Что сам ты смотришь в зеркало – себе

И вновь не видишь оторопь – в руке,

Но машешь от серьёзности – вдали

Той видной маской говорить – внутри,

Что спали нам глаза и – не обидно

Уж быть сегодня мелочным, но там

Играться в звук величественный – миром,

Где всё в тебе не сводится – на днях

К искусственной примете – быть ещё

Обиженным иль просто – человеком,

Что в маске слов актёрского – плеча

Ты занял позу выдумки – не мчась,

Но стелешь ритм обыденности – мило

И хочешь выйти правым – для идей,

А может и людей – в картине слов,

Что стал великим – над объятым миром.

Сквозит за той обычностью – Нева,

Но прямо пишет оторопь – нам имя,

Где образ целой важности – лететь

Мне будет через годы – на ответе,

Когда пройду и выжму солнце – глаз

От формы там былой, где не обидно

Указывать свой стиль манеры – в ряд

Отживших стен великой – пустоты.

Что был ты сам над этим – человек,

Что страхом притворялся – на обидах,

Но в серый склон цепей – ты не поник,

А только в слово – будоражишь блик

Своей души особенной – жить здесь.

Твой суверенный возраст – для медали

Один опал в преддверии – над тьмой

Той близости вести – с ней диалог,

Чтоб часом выжимать – свои года,

Когда бы думал и когда – бы смог

Ты пасть от той медали – на глазах

У слова совершенного – в преддверии

За видом суверенным – будто я

Уже не в новой боли, а – твоя

Невеста – в мраке видимости лет.

Над чёрной видом робости – ума,

Над жадной и обрывистой – виной,

Что пал ты сам наверно – неземной,

Что ищешь здесь – по сердцу половину,

Но всё не хочешь к сказанному – лгать

Себе – над новым словом, будто стать

Уже неловко пробует – твой шаг

Над мифом необъятного – в руках.

Так взял себя за шиворот, чтоб там

Ты думал – будто улицей под миром

И верил, что на серой капле – лжи

Сам справишься в найдённой – синеве

Ты между робкой воли, как во – мне

Идут года в догадках – быть не первой,

Но видеть цвет медали – боевой,

Как стиль покорной воли – на чутье,

Что стал он золотому сердцу – вдаль

Виднее и объёмнее – под боли

На встрече формы гласности, когда

Бы видел там ты личности – ответ.

Мы снова в том не встретились, а жаль

Уже играть в ту осень – непривычно,

Что внутрь песок обидчиво – крадёт

Тебе на сердце – маленький ответ.

Он нужен, чтобы миру – не продать

То утро – в совершенстве на благое,

Что видеть не могли, увы, такое,

Но думали, что в сердце – заберёт

Медаль в душе – ту важности деталь,

Когда и слово в уличной – проблеме

Уже ведёт по искоркам – души -

Тот новый стиль в преддверии – ожить,

Когда ты сам в квартире – не умел

Ножи под стулья – почерком расставить,

Но верил, что по стилю – для людей

Ты станешь новым в цвете – королём.

В любви мечте, когда уже – не видно

Свободы – от примерного раздолья,

Но тлеет в ад пронзённой – пустоты

То утро – между правом, где и ты

Сегодня спал, чтоб учинять – итог

Своей любви к медали – будто выше

Ты прыгнуть сам не смеешь, но потом

От жадности в глазах – уже живёшь,

Как новый ад и вечности – актёр,

Как вид движений почерка – на деле,

Где стал ты суверенным – будто мне

Уже прожил – медальный свет в огне.

Одно неоконченное облако

Одно неоконченной в мире – строки

Тебе подлежит – будто снова урон

Ты выключил в небе – на свете души,

Как стал распоясанным – ты на поклон

Уже притворяться и мило – бежать,

Не вынув то облако цвета – в тоске

На каждой расщелине образа – вспять,

Что хочет украсить твой мир – в голове.

Но к праву любви ты уже – не идёшь

В одном обстоятельстве – будто строке

Ты облаком вышел – направив свой тост

На видимый мир – от такого безумия,

Что стало оно мне в душе – как ответ

И облаком смысла – над раной в тисках

Любви привередливой вольности – спать,

Когда бы не думал ты сам – задавать

Там много вопросов, чтоб видом – себе

Над разницей качества – снова стареть

В любви неоконченной фобии – зреть

Над прошлой канвой – иллюзорного где-то.

Ты выше и выше взлетаешь – под медь,

Себе не притворствуя снова – иметь

То облако внутренней дали – под явь

И сильный посыл иллюзорного – в стать,

Что снова в себе – не окончены в том,

Мы спаяны в редкой иллюзии – в снах,

Что жили в чутье безобидном, а там