Измена в 45. Моя горькая сладость

– Привет, мам, – он неловко обнял меня и прошёл в квартиру. – Так что случилось?

Мы сели на кухне. Я поставила чайник, достала печенье, которое он любил с детства. Обычные домашние жесты, за которыми пыталась скрыть волнение.

– Вчера была наша с папой годовщина, – начала я. – Двадцать пять лет. Я приготовила ужин, ждала его. Он пришёл поздно и сказал, что уходит к своей секретарше. Ольге.

Я ожидала увидеть на лице сына шок, недоверие, возмущение. Но Максим смотрел на меня странно спокойно, почти отстранённо.

– Ты знал? – вырвалось у меня.

Он отвёл взгляд и сделал глоток чая.

– Догадывался. В офисе были разговоры.

Я почувствовала, как земля снова уходит из-под ног. Мой сын знал или догадывался, что его отец изменяет мне, и не сказал ни слова?

– И ты молчал? – мой голос дрогнул.

– А что я должен был сделать? – он пожал плечами с той же непроницаемостью, что и его отец. – Это ваши отношения. Я не хотел вмешиваться.

– Максим, речь идёт о твоей семье!

– Которая, похоже, уже не семья, – он произнёс это спокойно, как факт. – Послушай, мам, люди расстаются. Это бывает. Даже после стольких лет.

Я смотрела на него и не узнавала. Мой мальчик, которого я баюкала ночами, возила в музыкальную школу, помогала с домашними заданиями… Когда он стал таким холодным, таким расчётливым?

– Я знаю, что тебе больно, – продолжил он, и в его голосе наконец появились нотки сочувствия. – Но, может, так будет лучше для всех? Вы с папой в последнее время не очень ладили…

– Что? – я ошеломлённо уставилась на него. – С чего ты взял?

– Ну, это было заметно. Он много работал, ты… – он помедлил, – ты всегда сидела дома. Разные интересы, разные круги общения.

Я не могла поверить своим ушам. В глазах сына я была просто домохозяйкой, которая «сидела дома», пока его отец строил бизнес и карьеру.

– Я не «сидела дома», – тихо сказала я. – Я создавала дом. Для тебя, для твоего отца. Я отказалась от своей карьеры, чтобы воспитывать тебя, чтобы поддерживать папу. Это был наш общий выбор.

– Выбор, который ты сделала двадцать лет назад, – Максим говорил теперь как взрослый с ребёнком. – Мам, сейчас другое время. Женщины работают, развиваются. А ты… застряла.

Я смотрела на его красивое, уверенное лицо, и меня захлестнула волна гнева. Гнева на его отца, на весь мир, который научил моего сына ценить только деньги и успех, на себя – за то, что не смогла передать ему другие ценности.

– Ты говоришь прямо как он, – я покачала головой. – Ты даже не спросил, как я себя чувствую. Не возмутился, что он бросил нас ради женщины твоего возраста.

– При чём тут её возраст? – он поморщился. – Отец – взрослый человек, он имеет право…

– На что? – перебила я. – На то, чтобы бросить семью после двадцати пяти лет? На то, чтобы оставить меня без средств к существованию? – я кивнула на брачный договор, который так и лежал на столе. – Он всё предусмотрел. Всё оформил на себя.

Максим взял документ, бегло просмотрел.

– Но ты же сама это подписала, – сказал он с оттенком удивления. – И что значит «без средств»? Папа не бросит тебя в нищете. Он всегда был справедливым.

«Справедливым». Этим словом мой сын оправдывал предательство отца.

– А что ты предлагаешь мне делать? – я смотрела прямо на него. – Жить на подачки от бывшего мужа? В квартире, которая, возможно, скоро перестанет быть моей? Начинать карьеру в сорок пять лет?

Максим вздохнул, как будто разговор утомлял его.

– Мам, у тебя всё будет хорошо. Папа обеспечит тебя. Может, это даже шанс начать новую жизнь? – он посмотрел на часы. – Прости, мне пора. У меня встреча с инвесторами. Я позвоню завтра, хорошо?

Он встал, поцеловал меня в щёку – быстро, формально. Взрослый, деловой человек, который выполнил неприятную обязанность и теперь мог вернуться к важным делам.

– Максим, – окликнула я его у двери. – Ты понимаешь, что случилось? Твой отец разрушил нашу семью. То, что мы строили вместе двадцать пять лет.

Он помедлил, сжимая ключи от машины.

– Никто ничего не разрушил, мам. Просто всё изменилось. Пойми наконец – ничто не вечно. Всё развивается, трансформируется. Отец всё создал сам, и он имеет право распоряжаться своей жизнью.

– Не сам, – тихо возразила я. – Мы создавали всё вместе.

Но Максим уже не слушал. Он кивнул, бросил дежурное «держись» и ушёл, плотно закрыв за собой дверь.

Я осталась стоять в коридоре, глядя на эту закрытую дверь. Второе предательство за два дня. От двух самых близких мужчин в моей жизни.

Но боль от слов сына была, пожалуй, ещё острее, чем от ухода мужа. Потому что в глазах Максима я увидела не просто холодность – я увидела пренебрежение. Словно я была отработанным материалом, использованным и выброшенным. Домохозяйкой, которая «сидела дома», пока мужчины делали настоящие дела.

Двадцать три года назад я держала его на руках, крошечного, беззащитного, и обещала всегда быть рядом. Всегда защищать. А теперь он смотрел на меня глазами чужого человека, и в этих глазах не было ни благодарности, ни понимания – только снисходительная жалость.

Я медленно вернулась на кухню, села за стол. На столе всё ещё стояли две чашки – моя и Максима. В его осталась половина чая, который он не допил, торопясь уйти. И печенье, к которому он не притронулся. Детское печенье, которое я продолжала покупать по привычке, хотя мой сын давно вырос.

Самое страшное в предательстве то, что оно приходит от тех, кому ты безоговорочно доверяешь. От тех, кого любишь больше всего на свете.

Страшно, когда уходит муж. Но ещё страшнее, когда твой ребёнок смотрит на тебя глазами чужого человека.

Глава 4. Две страницы и всё

На следующее утро я проснулась с твёрдым намерением действовать. Достаточно слёз и самоуничижения. Если Александр хотел войны – он её получит. Если мой сын верит только в силу и успех – я покажу ему, что его мать не сломлена.

Первым делом я позвонила по номеру, который прислала Наташа. «Елена Викторовна Соколова, адвокат по семейным делам. Двадцать лет практики.» Секретарь записала меня на приём на два часа дня.

Я надела строгий костюм, который не доставала из шкафа, наверное, несколько лет. Последний раз был на выпускном Максима. Костюм сидел чуть свободнее, чем раньше – я похудела за эти дни на нервной почве. Нанесла макияж, собрала волосы в пучок. В зеркале отражалась собранная, серьёзная женщина, а не та развалина, какой я себя чувствовала.

Офис адвоката находился в центре города, в старинном здании с лепниной на фасаде. Я поднялась на третий этаж, постучала в дверь с табличкой «Адвокатское бюро Соколовой Е.В.»

Елена Викторовна оказалась моей ровесницей – стройная женщина с короткой стрижкой и проницательными глазами. Она пожала мне руку, пригласила сесть и сразу перешла к делу.

– Итак, Вера Алексеевна, я так понимаю, ваш муж решил развестись и есть брачный договор?

Я кивнула и протянула ей папку с документами. Пока она читала, я рассматривала её кабинет – строгий, функциональный, с дипломами на стенах и огромной библиотекой юридической литературы. Интересно, у неё есть семья? Дети? Или она из тех женщин, которые выбрали карьеру вместо дома?

– Так, – Елена Викторовна подняла глаза от документов. – Договор составлен грамотно, но есть несколько моментов, за которые мы можем зацепиться.

– Зацепиться? – я недоумённо посмотрела на неё. – Но там всё указано: бизнес и имущество, приобретённое на доходы от него, принадлежат мужу.

– Не всё так просто, – она улыбнулась. – Во-первых, договор составлен очень давно, когда многие нормы семейного права ещё только формировались. Во-вторых, – она постучала ручкой по одному из пунктов, – здесь говорится о бизнесе, но не уточняется, о каком именно. За двадцать пять лет компания вашего мужа наверняка трансформировалась, проходила реорганизации, слияния?

Я кивнула. Конечно, от того маленького ИП, с которого Саша начинал, давно не осталось и следа. Сейчас это был холдинг с несколькими направлениями.

– И, наконец, главное, – продолжила адвокат. – В России ни один судья не поставит договор выше закона. Если бы вас действительно оставили с пустыми руками после 25 лет брака – мы бы этот договор разнесли в пух и прах. Статья 44 Семейного кодекса гласит, что брачный договор может быть признан недействительным, если он ставит одного из супругов в крайне неблагоприятное положение.

Я почувствовала, как внутри просыпается что-то похожее на надежду.

– Вы думаете, мы сможем оспорить договор?

– Не полностью, но частично – вполне, – она сделала пометку в блокноте. – Кроме того, есть вопрос о совместно нажитом имуществе, которое напрямую не связано с бизнесом. Квартира, например. Когда она приобретена?

– Пятнадцать лет назад, – я задумалась. – Но деньги были от продажи акций компании.

– Это предстоит доказать вашему мужу, – Елена Викторовна сделала ещё одну пометку. – А машина?

– Подарок на сорокалетие, – я горько усмехнулась. – От любящего мужа.

– Прекрасно. Подарки не подпадают под брачный договор, если только в нём не оговорено иное, – она перелистнула ещё несколько страниц. – Что-нибудь ещё? Дача, земельный участок, ценные бумаги?

Я покачала головой. Потом вдруг вспомнила:

– Есть старое здание в пригороде. Бывшее кафе моего отца. Мы собирались его продать или сдать в аренду, но руки не доходили.

Елена Викторовна оживилась:

– Расскажите подробнее.

Я рассказала историю, которую почти забыла за прошедшие годы. Как отец открыл маленькое кафе на окраине, как вложил в него всю душу. Как после его смерти оказалось, что у кафе были долги, и его могли забрать кредиторы. Тогда Александр выкупил долги и оформил здание на себя – так было проще с юридической точки зрения. Кафе давно не работало, стояло заброшенным, но я всегда испытывала сентиментальную привязанность к этому месту. Отцовское наследие.

– Так-так, – адвокат что-то быстро писала в блокноте. – Это очень интересно. Если кафе принадлежало вашей семье, а муж просто помог сохранить его, мы можем доказать, что он действовал в ваших интересах, как доверенное лицо. В конце концов, он был вашим мужем, вы доверяли ему представлять ваши интересы.

– Но там его подпись во всех документах…

– Юридические формальности, – она отмахнулась. – Важна суть. Это было семейное дело, и вы имеете на него полное право.

Я смотрела на неё с недоверием. Неужели есть шанс? Неужели я не останусь на улице с одним чемоданом вещей?

– Сколько у вас сейчас денег? – неожиданно спросила Елена Викторовна. – В смысле, свободных средств, которыми вы распоряжаетесь?

Я замялась.

– Немного. Пару сотен тысяч на карте. Ещё есть совместная кредитка, но я не уверена, что Александр не заблокирует её.

– Наверняка заблокирует, – кивнула она. – Они всегда так делают. Держите наличные при себе и приготовьтесь к долгому процессу. Я буду представлять ваши интересы. Мой гонорар…

Она назвала сумму, от которой у меня сжалось сердце. Но выбора не было.

– Хорошо, – я кивнула. – Я согласна. Как будем действовать?

В следующие полчаса мы обсудили стратегию. Елена Викторовна советовала не торопиться с разделом имущества, затягивать процесс, собирать доказательства моего вклада в семейный бюджет и бизнес, а главное – не подписывать никаких новых соглашений без её ведома.

– И ещё, – сказала она, когда я уже собиралась уходить. – Сходите в это кафе. Посмотрите на него, сфотографируйте всё, соберите документы, если они сохранились. Любые свидетельства, подтверждающие вашу связь с этим местом.

Я кивнула. Идея увидеть отцовское кафе после стольких лет странным образом грела душу. Словно ниточка к прошлому, к чему-то настоящему, что было до Александра и останется после него.

Выйдя из офиса адвоката, я поехала домой. Целый час провела, разбирая коробки в поисках ключа. Отыскав искомое, поспешила на автобусную остановку. Я помнила дорогу смутно, больше по подростковым воспоминаниям, но GPS-навигатор услужливо прокладывал маршрут.

Район изменился до неузнаваемости. Вместо пустырей новостройки, вместо скромных магазинчиков торговые центры. Я боялась, что не найду кафе, что оно затерялось среди этой новой застройки, что его снесли, наконец.

Но вот автобус остановился на знакомой остановке, и я увидела его – стоящее чуть в стороне от дороги одноэтажное здание с выцветшей вывеской «Кафе». Даже название не сохранилось. Просто «Кафе».

Подошла ближе. Окна были заколочены, дверь надёжно заперта. На двери поблёкшая наклейка: “Объект находится под охраной фирмы “Сокол”. Вокруг разросся сорняк, стены облупились, но это было оно – место, где я провела часть своих подростковых лет, тут отец учил меня варить кофе и печь его фирменные булочки с корицей. Когда я заканчивала институт, папа всё же сумел выкупить это здание, правда, я тогда даже и не подозревала, что ему пришлось ради своей мечты залезть во внушительные долги.

Достала из сумки два ключа: один от замка, другой от сигнализации. Нужно отдать должное бывшему мужу – он как мог позаботился о защите кафе.

Подойдя к двери, вставила ключ в замочную скважину. И, о чудо, он повернулся! Видимо, Александр, кроме сдачи объекта под охрану, так и не удосужился сменить сердцевину за все эти годы. Да и зачем? Никому не нужное здание на окраине города.

Внутри пахло пылью и запустением. Солнечный свет пробивался сквозь щели в заколоченных окнах, рисуя полосы на пыльном полу. Я стояла посреди главного зала и словно видела призраков прошлого: отца за стойкой, посетителей за столиками, себя с учебником в углу.

Мебель осталась: старые деревянные столы, стулья, даже барная стойка. Всё покрыто толстым слоем пыли и паутины, но вроде как оно всё неплохо сохранилось, удивительно. Даже сказачно. Я подошла к стойке, провела рукой по деревянной поверхности. Сколько раз я сидела здесь, наблюдая, как отец работает? Сколько историй он рассказывал мне в этих стенах?

В подсобке тоже всё осталось нетронутым: кухонное оборудование, посуда, даже коробки с документами. Я открыла одну из них и с удивлением обнаружила старые фотографии, меню, написанное отцовской рукой, счета, накладные. Всё, что адвокат просила найти ждало меня здесь.

Я смахнула пыль со стула, села и медленно ещё раз огляделась. Это был осколок прошлого, застывший во времени. Заброшенный, никому не нужный. Кроме, может быть, меня.

Забавно устроена жизнь. Когда отец был жив, я мечтала о другом: о карьере, о большом городе, о жизни вдали от пригорода, от этого маленького кафе. А теперь, в сорок пять, после краха всех иллюзий, я возвращаюсь сюда – и чувствую, что наконец-то вернулась… домой?

Оказывается, вся моя жизнь умещается в две страницы юридического документа. И одну строчку о кафе на обочине, которое вдруг стало единственной надеждой на будущее.

Я достала телефон, начала фотографировать всё подряд: интерьер, вывеску, документы. Каждый снимок мог стать доказательством в предстоящей битве. Но было в этом и что-то большее – я фиксировала свою связь с прошлым, с истоками, с тем временем, когда я была самой собой, а не чьей-то женой.

Я покинула здание, лишь когда стемнело. Заперла дверь и пошла к автобусной остановке. В сумке лежала папка с найденными документами – сокровище, способное изменить исход дела. А в сердце теплилось странное, неожиданное тепло.

Я еще не знала, как именно, но отчётливо понимала: отцовское наследие, этот осколок прошлого, каким-то образом станет моим будущим. И оно будет только моим.

Глава 5. Невозможность утонуть в ванной

Вернувшись домой, обнаружила три пропущенных звонка. Один от Натальи – она наверняка волновалась. Один от адвоката Александра – ему явно не терпелось начать делёж имущества. И один с незнакомого номера.

Я решила перезвонить только Наталье.

– Ну как? – спросила она вместо приветствия.

– Была у адвоката, – ответила я, снимая пальто. – Говорит, есть шансы оспорить часть договора.

– Слава богу. А то я всю ночь не спала, думала о твоей ситуации.

Наташа говорила что-то ещё: про суды, про знакомых, которые разводились, про то, что я сильная и справлюсь, но я почти не слушала. Усталость накатила внезапно, как огромная волна, накрывая с головой. Хотелось просто лечь и забыться.

– Вера? Ты меня слышишь? – голос подруги вернул меня к реальности.

– Да-да. Просто устала. Позвоню завтра, хорошо?

Повесив трубку, я прошла на кухню, открыла холодильник. Там было пусто – только бутылка кетчупа, немного сыра и несколько яиц. Раньше я планировала закупки на неделю вперёд, всегда заботилась о том, чтобы в доме была еда. Для них. Для моих мужчин. А теперь… теперь кому это нужно?

Холодильник как символ новой реальности. Реальности пустой, гулкой, бессмысленной.

Я взяла телефон, думая заказать что-нибудь на дом, но осознала, что совершенно не хочу есть. Внутри царила такая же пустота, как в холодильнике. Только пустота эта не была физической, она была душевной, глубокой, как колодец, в который смотришь и не видишь дна.

Вместо ужина налила себе вина – остатки той бутылки, что открыла для несостоявшегося праздничного ужина. Вино выдохлось, потеряло свой букет, но какая разница? Я сделала большой глоток, потом ещё один. Алкоголь обжёг горло, но не принёс желанного отупения.

Включила телевизор, пощёлкала каналы. Счастливые лица, реклама, смех за кадром. Этот мир был так далек от того, что происходило со мной, и я вдруг почувствовала тошноту. Выключила.

Квартира была слишком большой, слишком пустой, слишком полной воспоминаний. Я ходила из комнаты в комнату, не находя покоя. В спальне – наша кровать, в гостиной – его кресло, на полках – наши общие книги, фотографии в рамках на стенах – мы втроём, счастливые, улыбающиеся. Ложь, всё это было ложью!

Раньше я любила принимать ванну с пеной, с ароматическими маслами. Маленькая роскошь, которую я себе временами позволяла. Сейчас я просто включила воду и стояла, глядя, как поднимается её уровень. Вода лилась и лилась, а я думала, что, если просто лечь в неё и позволить себе уйти? Исчезнуть. Перестать чувствовать боль и унижение. Разве не проще было бы?

Я смотрела на воду, и она как будто шептала: «Иди ко мне. Я успокою. Я заберу всё плохое».

Рука сама потянулась к пузырьку со снотворным, который я иногда принимала, когда бессонница становилась невыносимой. Сколько их нужно выпить, чтобы больше не проснуться?

Телефон зазвонил так неожиданно и пронзительно, что я вздрогнула. Он лежал на краю раковины, вибрируя и высвечивая имя «Саша».

Я уставилась на экран. Что ему нужно? Зачем он звонит? Может, всё-таки опомнился? Вспомнил о двадцати пяти годах, обо всём, что было между нами?

– Алло, – мой голос прозвучал хрипло.

– Вера, – голос Александра, деловой, спокойный. – Мой адвокат не смог до тебя дозвониться. Нам нужно обсудить детали раздела имущества. Я хотел бы сделать всё цивилизованно.

Цивилизованно. Вот опять это слово. Как будто можно «цивилизованно» уничтожить человека.

– Пошёл к чёрту, – ответила я и нажала отбой.

Телефон снова зазвонил. Я выключила его совсем. Вода в ванне уже почти достигла краёв. Горячая, манящая.

Я начала раздеваться. Движения были заторможенными, словно во сне. Сняла халат, футболку, бельё. Посмотрела на своё отражение в зеркале – тело сорокапятилетней женщины, всё ещё стройное, но с неизбежными следами времени и материнства. Тело, которое я столько лет берегла для него. Которое стало ему неинтересным и ненужным.

Я шагнула к ванне, опустила в неё руку. Вода обожгла кожу, но боль была почти приятной – настоящей, физической, понятной.

Может быть, я бы и сделала этот последний шаг, если бы не звонок в дверь. Настойчивый, резкий.

Я замерла. Кто это мог быть? Наташа? Максим? Александр с адвокатом?

Звонок повторился, и к нему добавился стук.

– Вера Алексеевна! Откройте, пожалуйста! Это из банка!

Я остановила воду и, набросив халат, подошла к двери.

– Кто вы? – спросила я, не открывая.

– Служба безопасности банка «Восток», – ответил мужской голос. – У нас зафиксирована подозрительная активность по вашему счёту. Нужно срочно подтвердить или отменить операцию.

Я приоткрыла дверь. На пороге стоял молодой человек в строгом костюме, с бейджем банка на груди.

– Вера Алексеевна? – он сверился с планшетом в руках. – С вашей карты был совершён перевод на крупную сумму. Это вы авторизовали?

– Я ничего не переводила, – я нахмурилась. – О какой сумме речь?

– Почти все средства на счёте, – он показал мне экран планшета. – Перевод совершён час назад.

Я взглянула на цифры и почувствовала, как внутри холодеет. Это были те самые «несколько сотен тысяч», о которых я говорила адвокату. Все мои сбережения, на которые я рассчитывала. И получатель мне отлично известен – ООО «АльфаТрейд», одна из компаний Александра.

– Я этого не делала, – твёрдо сказала я. – Заблокируйте операцию немедленно.

– Для этого вам нужно проехать в отделение банка, – сказал сотрудник. – Я могу вас сопроводить.

– Сейчас? – я оглянулась на часы. – Уже десять вечера.

– Главное отделение работает круглосуточно в экстренных случаях. А это именно такой случай.

Я колебалась только секунду. Эти деньги были мне жизненно необходимы. Без них я не смогу оплатить адвоката, снять новое жильё, просто выжить в ближайшие недели.

– Подождите, я оденусь.

Так, вместо того чтобы утонуть в ванне, я поехала в банк разбираться с украденными деньгами. Жизнь словно сама толкала меня к действию, не позволяя сдаться.

В банке всё заняло больше двух часов. Бесконечные формы, заявления, объяснения. Благо сотрудник, который привёз меня, оказался на моей стороне. Он подтвердил, что нашёл несоответствия в авторизации: перевод был сделан по доверенности на имя Александра, но её срок действия истёк месяц назад.

Саша просто воспользовался лазейкой в системе. Он знал, что я не отслеживаю доверенности, что я всегда доверяла ему в финансовых вопросах. А теперь бывший муж решил опустошить мой счёт, оставив меня без средств к существованию.

– Мы заблокировали операцию и счёт, – сказал менеджер банка, когда всё было закончено. – Но я рекомендую вам открыть новый счёт. В другом банке. Где у вашего… мужа не будет доступа.