Царскосельские легенды. Орфография

─ Не всѣ же матросы спиваются. Онъ пилъ больше другихъ?

─ Стажъ! Повѣрьте, отъ регулярнаго употребленія спиваются всѣ, только за разное время. Если вовремя не остановятся, конечно. Въ данномъ случаѣ еще сказалась привычка, заложенная съ дѣтства. Морякамъ въ морѣ время отъ времени полагается винная порція, лишить которой не позволяетъ старый морской обычай. Гоппе разсказывалъ мнѣ, какъ Артуръ пилъ положенную ему водку: жадно, взахлебъ, едва не задыхаясь. Вынужденные для него въ морѣ періоды трезвости на берегу сразу же смѣнялись вакханаліей и могли завершиться запоемъ. А когда водки не было, Артура кто-то научилъ курить всякую дрянь, вродѣ конопли. Хотя, по-моему, лучше ужъ пить спиртъ, чѣмъ курить эту дрянь!

Пантенъ еще разъ наполнилъ бокалы и, поставивъ пустую бутылку подъ столъ, указалъ на неё лейтенанту:

─ Англичане называютъ это dead-man. Давайте выпьемъ за то, чтобы миновала насъ чаша сія!

─ Вашъ тостъ въ свѣтѣ вашего разсказа содержитъ нѣкое внутреннее противорѣчіе, ─ улыбнулся лейтенантъ. Они чокнулись и выпили.

─ Такъ вотъ, ─ продолжилъ Пантенъ, ─ стоитъ ли удивляться, что, будучи самъ невеликимъ педагогомъ, да еще столкнувшись съ такимъ ученикомъ, Гоппе не сильно-то преуспѣлъ. Но отработавъ на педагогической нивѣ цѣлый годъ, Гоппе рѣшилъ, что свой хлѣбъ онъ честно заслужилъ, и выдалъ Артуру отъ своего имени свидѣтельство, что признаетъ такого-то умѣлымъ капитаномъ. Послѣ этого онъ сталъ говорить Артуру «вы» и даже поручалъ ему нѣкоторыя несложныя операціи по управленію судномъ, никогда, впрочемъ, не теряя за нимъ контроля. Въ Ванкуверѣ Грэя застало извѣстіе о смерти отца, и пока «Ансельмъ» возвращался въ Дубельтъ, Артуръ всерьезъ размечтался о покупкѣ собственнаго судна на деньги изъ своего наслѣдства, чтобы стать настоящимъ самостоятельнымъ капитаномъ. Тутъ, при осознаніи этой реальной опасности, некстати проснувшаяся совѣсть всерьезъ замучила нашего честнаго нѣмца, когда онъ представилъ воочію, куда заведетъ судно такой капитанъ.

Лейтенантъ улыбнулся:

─ Мой первый командиръ мнѣ когда-то говорилъ: «Вынужденъ допустить васъ къ самостоятельному управленію кораблемъ, но самъ не знаю, что мнѣ теперь дѣлать: то ли молиться за васъ Николѣ Угоднику, то ли лучше сразу сушить сухари и готовиться на Сахалинъ».

Пантенъ понимающе улыбнулся:

─ Видимо, чтобы спасти нашего честнаго нѣмца отъ Сахалина, Никола Угодникъ промыслительно избралъ меня своимъ орудіемъ.

─ Васъ? Какъ это произошло?

─ Я же раньше самъ былъ хозяиномъ и капитаномъ «Секрета». Одно время я неплохо зарабатывалъ. Но надо признать, что живемъ мы въ переломное время. Парусныя суда уходятъ въ прошлое. На смѣну имъ приходятъ пароходы. Намъ ─ парусникамъ ─ реальнаго дѣла остается всё меньше и меньше. Конкурировать съ пароходами намъ уже не подъ силу. Содержать большія команды для работы съ парусами накладно. Рейсы не окупаются. Годъ отъ года положеніе становится для насъ всё хуже. Рано или поздно мы должны будемъ сдаться и поступить на пароходы, либо остаться на берегу. Я давно уже всерьезъ задумывался о продажѣ «Секрета», чтобы поступить на службу за жалованіе на какой-нибудь пароходъ. Но и «Секрета» мнѣ было жаль, вѣдь я съ нимъ такъ сроднился! И тутъ открывается такой замѣчательный случай! Въ Дубельте встрѣчаю я своего давняго знакомаго капитана Гоппе, который только что вернулся тогда изъ Ванкувера. И сообщаетъ онъ мнѣ, что есть у него покупатель на мое судно. Тутъ-то онъ мнѣ и выложилъ эту исторію, которой я сейчасъ съ вами подѣлился. Нашелъ я Артура, пригласилъ его на «Секретъ», тому всё понравилось. Правда, былъ онъ на тотъ моментъ малость поддатый и обкуренный, смотрѣлъ на судно и на меня влюбленными глазами и сразу заявилъ, что покупаетъ этотъ галіотъ.

─ Про галіотъ онъ пошутилъ? ─ брови лейтенантъ поднялись домикомъ.

─ Представьте, нѣтъ! Онъ почему-то искренне считалъ и считаетъ «Секретъ» галіотомъ, а его уже пересталъ разубѣждать. Слово не вліяетъ на скорость судна и безопасность плаванія. Еще онъ часто путаетъ шлюпъ со шлюпкой, путаетъ или неправильно произноситъ названія частей рангоута и такелажа, и я иногда спрашиваю себя, причина тому въ недостаткѣ знаній или же въ постоянно клубящихся подъ его фуражкой алкогольныхъ парахъ? Иногда онъ вдругъ вообразитъ, что онъ и въ самомъ дѣлѣ настоящій капитанъ, и начнетъ давать дурацкія распоряженія: тутъ штуръ-тросъ подтянуть, тутъ компасъ вычистить, паруса зарядить и шпаціей смазать! Главное, ему не перечить: самъ скоро забудетъ, что говорилъ. А не далѣе, какъ вчера, онъ, только представьте, съ хозяйскимъ видомъ приказалъ мнѣ просмолить палубу!

─ Просмолить палубу? Какая глупая шутка!

─ Онъ былъ абсолютно серьезенъ, только малость укуренъ. Я не сталъ ему возражать, и онъ самъ вскорѣ забылъ

о своемъ приказаніи.

─ Какъ вы съ нимъ уживаетесь, не пойму! ─ лейтенантъ кинулъ перчатки на столъ.

─ Оказалось, съ нимъ не такъ ужъ плохо. Какъ продалъ я свой «Секретъ» Артуру Грэю, такъ съ тѣхъ поръ пока ни разу не пожалѣлъ. Въ честь покупки по своему обыкновенію Артуръ немедленно устроилъ въ кабакѣ грандіозную попойку, куда позвалъ всю команду и съ «Ансельма», и съ «Секрета». Денегъ у него при себѣ были полны карманы. Пили, и орали, и пѣли, и выпили и съѣли всё, что было на буфетѣ и въ кухнѣ. И меня, и Гоппе, само собой, онъ тоже позвалъ. Тамъ Гоппе и убѣдилъ Артура оставить меня при себѣ старшимъ помощникомъ. А я вложилъ деньги съ продажи въ процентныя бумаги, а самъ съ тѣхъ поръ получаю жалованіе. Управляю судномъ по-прежнему, потопить «Секретъ» Артуру не позволяю. Жалованіе онъ мнѣ положилъ хорошее, грѣхъ жаловаться. Онъ вообще щедрый человѣкъ. Одна бѣда: разорится скоро.

─ Отчаго же онъ непремѣнно разорится?

─ Денегъ считать не умѣетъ. Онѣ ему даромъ достались, вотъ онъ ихъ и не цѣнитъ. А еще упрямъ, какъ баранъ, и умныхъ совѣтовъ не слушаетъ. Четвертый годъ ходимъ съ нимъ и часто возимъ грузы себѣ въ убытокъ. Бываетъ, что отказываемся отъ выгодныхъ фрахтовъ просто изъ-за каприза нашего капитана. Убытки наши Артуръ каждый разъ покрываетъ изъ своихъ средствъ, которыя таютъ на глазахъ. Судите сами. Я, изъ силъ выбиваясь, договорился на прошлой недѣлѣ съ маклеромъ о выгодномъ фрахтѣ. Капитанъ, погруженный въ себя, вначалѣ пропускаетъ всѣ мои предложенія на эту тему мимо ушей, а вчера онъ мнѣ заявляетъ: «Выгодный фрахтъ мнѣ нуженъ, какъ прошлогодній снѣгъ. Можете передать это маклеру». Я теряю лицо, со мной маклеры больше не будутъ разговаривать.

А денегъ въ кассѣ опять нѣтъ! Часто ходимъ съ однимъ балластомъ, отказываясь брать выгодный фрахтъ только потому, что ему, видите ли, не нравился предложенный грузъ. Никто не можетъ уговорить его везти мыло, гвозди, части машинъ и другое, что кажется ему скучнымъ и обыйденнымъ. Онъ, видите ли, охотно возилъ бы фрукты, фарфоръ, животныхъ, пряности, чай, табакъ, кофе, шелкъ, цѣнныя породы деревьевъ: черное, сандалъ, пальму. Всё это отвѣчаетъ аристократизму его воображенія, создавая живописную атмосферу. Я еле-еле уговорилъ его въ прошлый рейсъ принять грузъ чесучи, потому что слово звучало для него неблагозвучно. Пришлось улещать его тѣмъ, что чесуча ─ это только по грузовымъ документамъ чесуча, а на самомъ дѣлѣ это волшебные восточные шелка. Только благодаря этому въ кассѣ у насъ сейчасъ были деньги.

─ Послушайте, онъ же невмѣняемъ! ─ воскликнулъ лейтенантъ. ─ За нимъ слѣдуетъ учредить опеку!

─ Это не мое дѣло, ─ отрѣзалъ Пантенъ. ─ Онъ совершеннолѣтній, и у насъ всё дѣлается строго по закону.

Лейтенантъ всталъ, въ задумчивости подошелъ къ иллюминатору. Пантенъ досталъ изъ рундука другую пыльную бутылку:

─ Не хотите ли попробовать капитанскій мускатъ?

Не дожидаясь отвѣта, онъ откупорилъ бутылку разлили по бокаламъ янтарный напитокъ. Лейтенантъ повернулся къ Пантену:

─ Я тутъ кое-что подсчиталъ. По вашимъ словамъ, Артуръ Грэй поступилъ юнгой на «Ансельмъ», когда ему было всего четырнадцать лѣтъ?

─ Такъ точно! Гоппе изучалъ его метрику, прежде чѣмъ принять на службу. Артуру было четырнадцать.

─ Потомъ было четыре года морской практики въ матросахъ и ещё годъ ученичества въ условныхъ гардемаринахъ на «Ансельме». Всего пять лѣтъ.

─ Точно такъ.

─ Получается, что на моментъ, когда было получено извѣстіе о смерти отца, ему было около девятнадцати?

─ Выходитъ, такъ. Можетъ быть, девятнадцать съ небольшимъ.

─ Путь изъ Ванкувера въ Дубельтъ сейчасъ занимаетъ нѣсколько мѣсяцевъ, ну пускай, даже полгода.

─ Сейчасъ существенно меньше.

─ По вашимъ словамъ, покупка судна состоялась сразу же по его прибытіи въ Дубельтъ? И тогда же у него на рукахъ появилась крупная сумма денегъ?

─ Точно такъ, менѣе, чѣмъ черезъ недѣлю, послѣ прибытія «Ансельма».

─ Но тогда получается, что онъ прибылъ въ Дубельтъ и получилъ свою долю въ наслѣдствѣ, будучи не старше двадцати лѣтъ отъ роду. Законами нашей Имперіи опредѣленъ возрастъ примѣненія правъ состоянія: для управленія имуществомъ и заключенія договоровъ требуется достиженіе двадцати одного года. Какимъ же образомъ вы заключили съ нимъ договоръ продажи судна?

─ Дѣло въ томъ, что договоръ покупки былъ заключенъ съ попечителемъ. Попечителемъ Артура до достиженія имъ полнаго совершеннолѣтія по завѣщанію была назначена его мать Лиліана Грэй. Она всегда потакала прихотямъ и капризамъ своего мальчика. А теперь представьте: онъ является къ ней ─ возмужавшій и съ капитанскимъ дипломомъ ─ и проситъ мать посодѣйствовать въ пріобрѣтеніи собственнаго судна ─ мечты всей своей жизни. Что ей оставалось дѣлать? Она безропотно выдаетъ ему деньги и подписываетъ договоръ.

─ Я полагаю, она оказала сыну дурную услугу. Онъ же невмѣняемъ! Онъ же погубитъ когда-нибудь и судно, и команду, и себя заодно!

─ Боюсь, что вы правы. Но уже сегодня онъ можетъ погубить ещё кое-кого, а мать ждетъ еще одинъ ударъ. Онъ сегодня собрался жениться!

─ Онъ же опредѣленно сумасшедшій! Сумасшедшимъ нельзя жениться! Это негуманно! Кто эта несчастная, которая согласилась выйти за него?

─ Насколько я знаю, она ещё не согласилась. Болѣе того, она сама ещё не знаетъ, что сегодня выходитъ замужъ.

─ Часъ отъ часу не легче!

─ Мы сейчасъ какъ разъ направляемся къ его невѣстѣ, чтобы увѣдомить её объ этомъ радостномъ событіи. По правиламъ кѣмъ-то придуманной игры намъ слѣдуетъ прибыть за ней непремѣнно подъ алыми парусами. И, разумѣется, съ музыкой. Этимъ и объясняется наличіе у насъ на мачтахъ алыхъ парусовъ, а на палубѣ ─ цѣлаго смѣшаннаго нѣмецко-еврейскаго оркестра. Что же касается шелка, то вашъ боцманматъ совершенно напрасно подозрѣваетъ насъ въ контрабандѣ. Настоящее горе въ томъ, что двѣ тысячи метровъ ткани законнымъ образомъ взяты нами въ кредитъ въ магазинѣ въ Лиссе, что вамъ подтвердитъ продавецъ. Заплатить мы должны за нихъ баснословную сумму, которую, боюсь, уже не покроетъ мамаша Грэй. Около шестидесяти тысячъ рублей.

─ Ого! Неслабо за то, чтобы только подкатить къ незнакомой дамѣ!

─ Я надѣюсь, вы понимаете, что это никакой не натуральный шелкъ. Это ткань изъ вискознаго волокна, крашеная анилиномъ. Шелкъ обошелся бы намъ не меньше, чѣмъ въ триста пятьдесятъ тысячъ рублей. Во всѣхъ магазинахъ Лисса и всей Гринландіи вмѣстѣ взятыхъ никогда не было и не будетъ разомъ двухъ тысячъ метровъ натуральнаго шелка. Да и вискоза-то въ такомъ количествѣ оказалась тамъ лишь какимъ-то чудомъ. Алый шелкъ ─ это лишь иллюзія, которой пока тѣшитъ себя нашъ капитанъ, и давайте не будемъ лишать его этой сладкой мечты. Сами паруса сшиты на скорую руку за одинъ вечеръ и одну ночь артелью изъ пяти мастеровъ прямо у насъ на борту. Капитанъ обѣщалъ щедро оплатить заказъ, и машинки «Зингеръ» строчили всю ночь. Парусной мастерской мы теперь тоже сильно задолжали. Имъ сильно повезло, что я храню чертежи и выкройки всѣхъ парусовъ для «Секрета». Но можете себѣ представить, какое отвратительное получилось качество! Шелкъ ─ не парусина: тянется по-другому. Вѣтеръ сегодня слабый, а швы уже мѣстами поползли! Ткань не выдержитъ крѣпкаго вѣтра, да и при слабомъ истреплется за мѣсяцъ. Алые паруса ─ это химера!

Лейтенантъ вернулся къ столу, потянулся за бокаломъ и осушилъ его залпомъ, воскликнувъ:

─ Однако всё же въ этомъ есть какой-то гусарскій шикъ! Подкатить къ дамѣ на шелковыхъ парусахъ, подхватить и усадить къ себѣ на сѣдло, расцѣловать дѣвицу въ сахарныя уста, искупать лошадь въ шампанскомъ! Противъ такого ни одна дама или дѣвица не устоитъ!

─ Вы дѣйствительно такъ считаете? ─ поднялъ бровь Пантенъ, лѣниво отхлебнувъ изъ своего бокала.

─ А кто его избранница? Въ какомъ высокомъ терему онъ её увидалъ?

─ Представьте себѣ, простая дѣвушка изъ поселка Капернаумъ, въ четырехъ верстахъ отъ Лисса. Мѣстные сократили названіе поселка до Каперны. На дняхъ мы закончили разгрузку въ Лиссе и получили деньги за рейсъ. Капитанъ вмѣстѣ съ командой пьянствовалъ на берегу цѣлый день, какъ у насъ говорятъ «полнымъ ходомъ на винныхъ парахъ». И на слѣдующій день онъ по какой-то странной причинѣ почувствовалъ себя слегка утомленнымъ.

─ А потомъ кончилъ пить, потому что усталъ? ─ улыбнулся лейтенантъ.

─ Именно такъ. Его сильно мучило глубокое похмѣлье. Съ утра онъ былъ мраченъ, потомъ обкурился своей дряни, которую на голубомъ глазу всѣмъ называетъ «табакомъ». Въ глубокомысленномъ изумленіи онъ провелъ нѣсколько часовъ, которые, похоже, пролетѣли для него незамѣтно. Потомъ имъ овладѣлъ приступъ активности, и онъ отправился выдавать дурацкія распоряженія мнѣ и боцману. Именно тогда онъ и велѣлъ, среди прочаго, просмолить палубу. То былъ раздражителенъ, то пребывалъ въ черной меланхоліи. Въ общемъ, картина была уже привычная. Потомъ онъ удалился къ себѣ въ каюту. Я время отъ времени къ нѣму заглядывалъ. Онъ тамъ снова курилъ коноплю, трубка за трубкой, безъ перерыва, очевидно, наблюдая зеленыхъ чертей. Бесѣдовалъ съ невидимымъ собесѣдникомъ, проявляя при этомъ чудеса элоквенціи и остроумія. Потомъ фаза меланхоліи снова смѣнилась фазой возбужденія, и капитану нашему стукнуло въ голову отправиться на берегъ на рыбалку со своимъ всегдашнимъ собутыльникомъ-матросомъ.

Лейтенантъ неодобрительно замѣтилъ:

─ Пьянство капитана ─ это, конечно, плохо, но, когда капитанъ или офицеръ пьянствуетъ со своими матросами, это уже ни въ какіе ворота не лѣзетъ!

─ Поитъ онъ время отъ времени всю команду, но постоянно и для души, такъ сказать, пьянствуетъ, въ основномъ, съ этимъ. Того всѣ привыкли посылать за выпивкой со словами: «Лети-ка!». Отсюда и прозвище. Я разспросилъ его про то, что собственно произошло, и онъ мнѣ повѣдалъ занятную исторію. Впрочемъ, я кажется отнимаю своими исторіями ваше драгоцѣнное время?

Лейтенантъ улыбнулся:

─ Отнюдь! Вашихъ объясненій о странностяхъ вашего капитана мнѣ вполнѣ достаточно для служебныхъ надобностей, и я не собираюсь арестовывать выше судно. Но мнѣ самому любопытно, кто же эта дѣвушка, ради которой предприняты столь неимоверныя усилія. И я съ удовольствіемъ выслушалъ бы вашу исторію! Я вѣдь не сильно васъ задерживаю, вѣдь вѣтеръ, кажется, пока всё равно не благопріятствуетъ парусному путешествію? А у насъ на крейсерѣ, сами понимаете, мнѣ такъ не хватаетъ морской романтики!

Глава 3. Знакомство

Пантенъ съ лейтенантомъ вышли на палубу. Волны почти не качали шхуну. Вѣтеръ совсѣмъ стихъ, солнце припекало. Капитанъ продолжалъ спать подъ тентомъ. Надъ оркестромъ тоже натянули тентъ. Военные на постахъ снимали безкозырки и утирали потъ со стриженыхъ головъ. Матросы шхуны прятались въ тѣни парусовъ.

Лейтенантъ подозвалъ боцманмата, велѣлъ объявить своимъ матросамъ «вольно» и сказалъ, что самъ со старпомомъ еще долженъ внимательно изучить грузовые документы. Моряки обоихъ кораблей смѣшались, вмѣстѣ закурили и переговаривались о томъ, о семъ. На крейсеръ дали семафоръ, что досмотръ задерживается. Пантенъ пошептался съ Циммеромъ, тотъ кивнулъ, и двѣ скрипки заиграли мелодію русской пѣсни «Окрасился мѣсяцъ багрянцемъ». Военные моряки вмѣстѣ съ русскими изъ команды шхуны хоромъ запѣли:

«И волны бушуютъ у скалъ.Поѣдемъ, красотка, кататься!Давно я тебя поджидалъ!»

Одного изъ поющихъ ─ босого проворнаго парня съ серьгой въ ухѣ ─ боцманъ подозвалъ къ себѣ и приказалъ идти въ каюту капитана. Вскорѣ тотъ, лихо и придурковато улыбаясь, предсталъ передъ Пантеномъ и лейтенантомъ и дышалъ на нихъ водочнымъ перегаромъ. Оба офицера уже разстегнули кители, сидѣли откинувшись на спинки стульевъ и держали въ рукахъ наполовину наполненные бокалы съ розовымъ виномъ.

─ Вотъ, Иванъ Францевичъ, прошу любить и жаловать матроса Летику ─ довѣреннаго амикошона нашего капитана, ─ сказалъ Пантенъ.

Лейтенантъ брезгливо поморщился:

─ Что же ты, братецъ, съ утра пьянъ на службѣ?

─ Никакъ нѣтъ, ваше благородіе, ни разу не пьянъ! Развѣ только маленько съ поправки. Вчера почти полные сутки выполнялъ личное заданіе капитана на берегу, нонче уставши, за что сегодня свободенъ отъ вахты.

─ Вотъ и разскажи-ка ты, Летика, его благородію о вашихъ съ капитаномъ приключеніяхъ за вчерашніе сутки, ─ велѣлъ Пантенъ.

Летика жуликовато и просительно улыбнулся:

─ Наши съ капитаномъ дѣла ─ это наши съ капитаномъ дѣла, Иванъ Яковлевичъ! Капитанъ велѣлъ о томъ до поры молчать, а Летика ─ могила! Но не откажите чарочку, просто чтобы горло промочить, и чтобы рѣчь гладко полилась, и я вамъ всё какъ есть разскажу.

Лейтенантъ перевелъ непріязненный взглядъ съ матроса на Пантена, тотъ въ отвѣтъ развелъ руками:

─ Ничего не могу подѣлать: креатура самаго капитана, приходится считаться!

Пантенъ всталъ и досталъ изъ рундука бутылку съ желтоватой настойкой и плеснулъ въ стопку:

─ На вотъ тебѣ имбирной, выпей за здоровьѣ капитана.

Лицо парня озарилось улыбкой:

─ Благодарствую, Иванъ Яковлевичъ! За здоровьѣ нашего капитана! ─ онъ лихо опрокинулъ въ себя стопку и дѣловымъ тономъ спросилъ:

─ Что именно желаете узнать, ваше благородіе?

─ Про дѣвушку, къ которой капитанъ ѣдетъ свататься. Кто она, и какъ произошло знакомство? Съ подробностями!

─ Значить такъ, докладываю съ подробностями, ваше благородіе! Ночью, значить, о восьми склянкахъ вызываетъ меня вахтенный и говоритъ, что капитану пришла блажь рыбку половить, и капитанъ желаетъ, чтобы я съ нимъ ѣхалъ. Спустили уже тузикъ (капитанъ его шлюпомъ обзываетъ), капитанъ уже тамъ меня ждетъ. И чтобы я взялъ всё, что обычно на рыбалкѣ надо бываетъ. Выдалъ мнѣ вахтенный изъ капитанскихъ запасовъ три бутылки имбирной, закуски, я покидалъ всё въ мѣшокъ. Удочки тоже взялъ, мало ли, вдругъ понадобятся. Спустился я въ тузикъ, уключины приладилъ, сѣлъ на веслахъ и спрашиваю капитана: «Куда грести?» А онъ самъ не знаетъ. Греби, говоритъ, въ открытое море! Мое дѣло маленькое, въ море ─ такъ въ море. Имбирная ─ она вѣдь и въ морѣ имбирная. Потомъ ему, видать, что-то въ голову стукнуло, и онъ приказалъ обратно къ берегу идти. Мое дѣло маленькое, къ берегу, такъ къ берегу. Пошли вдоль берега, до Каперны и дальше. Онъ сидитъ такой тихій-тихій, мечтаетъ о чёмъ-то. А я гребу.

─ Сколько же вы такъ шли? Только до Каперны отъ нашей стоянки было больше двухъ миль, ─ удивился Пантенъ.

─ Долго. Честно скажу, я уже сильно притомился. Одна мысль меня грѣла, что имбирной у насъ въ мѣшкѣ вдоволь, а капитанъ не жадный. Вдругъ капитанъ командуетъ мнѣ сушить весла, зажигаетъ фонарь и объявляетъ: «Здѣсь будемъ ловить рыбу!». Вышли мы на берегъ, тузикъ я привязалъ, костерокъ запалилъ на берегу. Выпили мы, поговорили о сравнительныхъ достоинствахъ хинной и имбирной водки. Онъ очень огорчался, что я хинной съ собой не взялъ. А разъ не взялъ, онъ говоритъ, то и лови, значить, теперь рыбу! Я и пошелъ ловить и поймалъ ажъ восемь муренъ и осетра!

─ Постой-ка, Летика, въ прошлый разъ ты, кажется, говорилъ о четырехъ муренахъ?

─ Запамятовали вы, Иванъ Яковлевичъ, богомъ клянусь, восемь муренъ поймалъ и саженнаго осетра!

─ Въ соленомъ морѣ осетра? Чудно! Гдѣ же твой осетръ? ─ прищурился лейтенантъ.

Матросъ замялся и замолчалъ.

─ Осетра придется урѣзать, ─ констатировалъ лейтенантъ, ─ а на что ты ловилъ? На какую приманку?

─ На червей.

─ А откуда у тебя ночью оказались черви? Накопалъ въ темнотѣ въ морскомъ пескѣ?

Матросъ молчалъ.

─ Докладывай дальше, ─ великодушно разрѣшилъ Пантенъ. ─ А что дѣлалъ капитанъ?

Матросъ облегченно продолжилъ:

─ Капитанъ уже былъ сильно навеселѣ. Попросту говоря, сильно пьянъ, а всё потому, что отъ закуски отказался. Я за нимъ приглядывалъ. Сначала онъ долго лежалъ на землѣ ─ ноги его уже не держали ─ и разговаривалъ самъ съ собой. Потомъ полѣзъ къ мѣшку, вытащилъ послѣднюю нашу бутылку и прикончилъ всё, что въ бутылкѣ оставалось. Потомъ началъ дурить: конопли накурился, взялъ у меня пойманную рыбу, смотритъ ей въ глаза и съ ней, какъ съ живой, разговариваетъ и разговариваетъ, а потомъ дуетъ дымомъ въ ейный открытый ротъ и смѣется! Накурилъ онъ рыбу, значить! Потомъ вижу, уронилъ онъ рыбу на землю и затихъ, заснулъ, значить. Потомъ, подъ утро уже, онъ проснулся, и вижу, онъ совсѣмъ не понимаетъ, гдѣ онъ сейчасъ и какъ сюда попалъ. Я же по опыту знаю: когда онъ такъ не соображаетъ, къ нѣму лучше не подходить! Тутъ всталъ онъ и пошелъ куда-то, а я потихоньку ─ за нимъ: думаю про себя, неровенъ часъ, свалится еще съ обрыва. И тутъ на полянѣ мы увидѣли дѣвушку, которая спала тамъ. Лежитъ прямо на голой землѣ, руки подъ голову подложила и спитъ. А капитанъ рядомъ на корточкахъ сидитъ, глаза на неё выпучилъ и улыбается. Долго-долго такъ сидѣлъ. Я ближе подошелъ, а онъ меня не видитъ и не слышитъ. Я уже ему кричу: «Капитанъ!». А онъ всё равно не слышитъ. Наконецъ снимаетъ онъ съ руки перстень и дѣвушкѣ на палецъ надѣваетъ. А перстень этотъ я знаю: онъ дорогой и старинный, фамильный, значить. А дѣвушка даже не проснулась. Тутъ капитанъ меня замѣтилъ и говоритъ: «А, это ты, Летика! Посмотри-ка на нее. Что, хороша?» А я ему отвѣчаю: «Такъ точно, капитанъ! Вылитое дивное художественное полотно „Спящая Діана, созерцаемая двумя фавнами“ кисти швейцарскаго художника Арнольда Беклина!»

─ Одна-ако, ты, братецъ, оказывается любитель романтической живописи! ─ протянулъ лейтенантъ, обмѣнявшись удивленными улыбками съ Пантеномъ. ─ Откуда тебѣ извѣстенъ Арнольдъ Беклинъ?

─ Дыкъ, ваше благородіе, ребята завсегда къ крышкамъ своихъ рундучковъ картинки съ голыми бабами лѣпятъ. Я для того же у одного и купилъ себѣ нѣмецкую открытку «Нимфа и Сатиръ», картина швейцарскаго художника Арнольда Беклина. Тамъ голая баба на землѣ лежитъ. А придачу ней онъ мнѣ отдалъ вторую открытку безплатно, вродѣ преміи за покупку: «Спящая Діана, созерцаемая двумя фавнами». Потому какъ баба тамъ лежитъ не голая, то никто эту открытку брать себѣ не хотѣлъ.

Слушая этѣ разъясненія, лейтенантъ сперва прикрывалъ лицо рукой, сотрясаясь беззвучнымъ хохотомъ, а въ концѣ расхохотался въ голосъ. Чуть успокоившись, пояснилъ Пантену:

─ У насъ въ кадетскомъ корпусѣ командиръ учебной роты какъ-то отчитывалъ насъ передъ строемъ за обнаруженный безпорядокъ въ казармѣ. Цитирую его рѣчь буквально: «Захожу я въ рундукъ, а тамъ двѣ голыя бабы! Одну я отодралъ, а другую не смогъ!»

Отсмѣявшись, Пантенъ попросилъ матроса продолжать.

─ Капитанъ велѣлъ дѣвушку не будить, и мы отправились въ деревню искать трактиръ, потому какъ ничего своего у насъ въ мѣшкѣ уже не осталось, онъ ночью послѣднее прикончилъ, а поправить здоровье надо! Я трактиры нюхомъ чую, голосомъ сердца, такъ сказать, и капитанъ это знаетъ. Въ ранній часъ обычно трактиры еще закрыты, но въ этомъ уже сидѣли за бутылкой мѣстные: угольщикъ пилъ водку, двое рыбаковъ ─ пиво. Капитанъ приказалъ подать намъ рому. Трактирщикъ, собака жидовская, подалъ самогонъ вмѣсто настоящаго рома: этикетку только что языкомъ на бутылку наклеилъ. Ну, я это замѣтилъ, но скандалить съ утра не сталъ, пилъ себѣ понемножку, мелкими глоточками, только чтобы поправиться, а капитанъ ─ тотъ сразу жадно вылакалъ стаканъ за два глотка, а что самогонъ вмѣсто рома ему подали, даже не замѣтилъ! И ещё потребовалъ! Пьетъ онъ, какъ слонъ! Настоящій капитанъ! Позвольте ещё стопочку за его здоровьѣ, Иванъ Яковлевичъ!

Пантенъ молча плеснулъ имбирной въ стопку.

─ За здоровьѣ капитана и за ваше здоровьѣ, Иванъ Яковлевичъ, и за ваше, ваше благородіе! ─ матросъ выпилъ залпомъ и продолжилъ:

─ Капитанъ только пальцемъ поманилъ трактирщика, тотъ подбѣгаетъ къ нѣму на полусогнутыхъ. Капитанъ спрашиваетъ его: «Отвѣчай, Іудино племя, кто такая: мѣстная дѣвица въ возрастѣ отъ семнадцати до двадцати лѣтъ, росту малаго, волосы темно-русые, заплетены въ косу, платье изъ бѣлаго муслину въ розовый цвѣточекъ, на головѣ ─ сѣрый шелковый платокъ. Имя?» Трактирщикъ докладываетъ: «Любезный господинъ капитанъ, это Ассоль Корабельная, мѣстная безумная дѣвица!» Тутъ капитанъ нашъ какъ еще полстакана накатилъ и говоритъ: «Давай, шинкарь, излагай дальше!» Ну тотъ и разсказалъ намъ такую исторію.

Жилъ-былъ въ ихъ деревнѣ отставной матросъ Лонгренъ. По словамъ трактирщика, сволочь первостатейная. Папашку его самаго ─ трактирщика, значить, ─ этотъ Лонгренъ въ морѣ тонуть оставилъ, помощи не оказалъ человѣку. Это всѣ здѣсь знаютъ и черезъ это его вся деревня ненавидитъ. А у того Лонгрена есть дочка Ассоль. Заодно съ папашей Лонгреномъ и дочку его вся деревня ненавидитъ. Живутъ тѣ особнякомъ, съ людьми не водятся. Слухи ходили, что ѣдятъ они человѣчье мясо и печатаютъ фальшивыя деньги. Мѣстные къ нимъ не ходятъ, а если пройдетъ мимо странный человѣкъ, попроситъ табачку, такъ папаша Лонгренъ его палкой гонитъ и собакъ спускаетъ. Дѣвица ─ съ придурью: съ деревьями и съ камнями разговариваетъ, а съ людьми молчитъ. Это многіе слышали. И вотъ въ томъ самомъ трактирѣ, гдѣ мы сидѣли, одинъ человѣкъ разсказывалъ, что самъ своими ушами слышалъ, какъ дочка разсказывала папашѣ Лонгрену про то, какъ встрѣтила она въ лѣсу волшебника въ шляпѣ, съ серебрянымъ изукрашеннымъ поясомъ и съ бутылкой. И этотъ волшебникъ ей наворожилъ. Придетъ-де за ней однажды корабль съ алыми парусами, вѣсь въ золотѣ и коврахъ, пріѣдетъ на томъ кораблѣ за ней принцъ, поцѣлуетъ её въ сахарны уста и заберетъ её съ собой за море. Вотъ дѣвица съ тѣхъ поръ умомъ тронулась и седьмой годъ бѣгаетъ на море смотрѣть, не пришелъ ли за ней корабль съ алыми парусами.