Кукла для олигарха. Будущее уже наступило. Но не для всех

– Отчего же именно я удостоился сомнительной чести стать твоим доверенным лицом в таком опасном мероприятии, как сокрытие улик?

– Да. Близкими друзьями нас не назовёшь. Но твой авторитет безупречен, ты не трепач, и попусту слов на ветер не бросаешь. И тебе можно довериться. А это сейчас для меня превыше всего.

– Так это ты мне колечко с неё, с покойницы, показывал? Умыкнул всё – таки…

– Ей они больше не понадобятся, – угрюмо сказал Николай.

– «Они»? На ней были еще украшения? И ты молчал? Ты не подумал, что не только её саму, но и эти драгоценности полиция будет искать с особым рвением? И всякие подозрительные личности с большими деньгами, чьи намерения гораздо, гораздо опаснее, чем у полицейских?

– Извини, Сёма, что втравил тебя в это дело… Ты знаешь, я словно во сне бредовом, голова – пустой барабан, сначала делаю, а потом думаю. Наверное, зря я тебя во всё это посвятил. А что мне оставалось делать? Но раз уж мы здесь, ты мне поможешь…?

– Что толку теперь от твоих жалких оправданий? Я уже по уши, Коля, в этой грязной истории! – Семён скривился словно от зубной боли. – Извини, Коля, помогать тебе я не стану, даже не надейся, но и топить не буду – не моя это стезя – стучать. И в эту твою лихорадочную спонтанность я не верю. Всё у тебя просчитано: городская свалка, площадка под рекультивацию – ты прекрасно знал на что идёшь. Вот зря ты меня в это дело впутал. Э – эх!

Николай стоял, совершенно потерянный, и Семёну на миг стало его жаль. Но мысль о том, что его самого могут обвинить в соучастии в убийстве, бросила в холодный пот. Он тут же отогнал от себя порыв помочь Николаю замести следы преступления, которое, по большому счёту, его никак не касалось. Но в глазах правоохранительных органах он теперь соучастник, и доказать им свою невиновность – задача довольно сложная.

Что касается бандитов, то им и доказательства ни к чему, у них в арсенале иные способы ломать таких простофиль как они. А какие кошмары уготованы им в будущем, и чем в итоге всё обернется, знает лишь всевидящее око Господне.

Глава четвёртая.

Этого не может быть!

Обуреваемый противоречивыми чувствами, Семён нервно хлопнул Николая по плечу. Внутри бушевал клубок обиды и горечи за то, что тот втянул его в эту безумную авантюру, но сердце болезненно сжималось от жалости к приятелю, угодившему по глупости в такую передрягу.

– Извини, Колян, ничем не могу помочь. Зла не держу, но выбирайся уж как-нибудь сам. Пожалуй, я пойду. Ты меня ни о чём не просил. Договорились?

– Постой! До трассы тут вёрст десять, не меньше. Пешком – волком взвоешь, и на попутку не рассчитывай – глушь несусветная. Да и время позднее, вряд ли кто подберет. Может, переждешь, пока закончу? Я бы тебя потом до дома подбросил…

– Ты понимаешь, как это менты воспримут? Кто я? Пособник! Вот кто! Нет, ждать не буду. Прощай. Дай бог встретиться на рынке, или во дворе… Если выберешься. И тогда, возможно, и выпьем с тобой, Коля, в той самой березовой роще, где в прошлый раз сидели. Очень на это надеюсь.

Николай молча переминался с ноги на ногу. Ему нечего было ответить. Он уже сожалел, что впутал Семёна в такое рискованное дело, как сокрытие улик. Но что сделано, то сделано.

– Кстати, ты девицу – то, надеюсь, обшарил? Или только колечки слямзил, и этим делом ограничился? Может, у неё документ какой при себе был? Телефона не было? Хотелось бы знать, кто она такая. А то зароешь, а потом будешь голову ломать, по ком свечку в церкви ставить.

– Нет, не обыскивал я её. Стремно, покойницу – то шмонать…

– И сумочки при ней не было?

– Ни сумочки, ни телефона!

– Ну – ка, посвети на неё… Я посмотрю. В последний раз. Пока ты её в мусор, навечно, не определил.

Семён склонился над телом девушки и стал её внимательно рассматривать.

– Идеальная фигура, идеальная внешность. Она будто спит. Что – то в ней есть от моей юношеской любви. Но Кларе сейчас чуть за сорок, а этой девушке, от силы, двадцать, – пробормотал он, задумчиво взирая на безжизненное тело.

– А что, если это её дочь? – предположил Николай.

– Ерунда! Клара… Мы с ней в одном дворе росли, после школы она в медицинский колледж поступила, потом за военного замуж выскочила, и они уехали из города. С тех пор я её не видел, и как жизнь её сложилась, не знаю. Сходство есть, конечно… Но таких совпадений не бывает!

– Ещё как бывает! – начал было Николай, но, взглянув на Семёна, осекся.

Семён склонился над безжизненным телом и стал скрупулёзно исследовать каждый предмет её одежды. Занятие, требующее крепких нервов. Он распахнул её плащ, пальцы скользнули под блузку, ощупывая прохладную кожу. Рука очертила изгиб поясницы, затем приподняла юбку, коснулась бёдер… Чисто! Ни единой зацепки, кроме небольшой, плотной родинки под правой подмышкой, размером с мелкую монету. Больше никаких примет, ничего, что могло бы пролить свет на её личность. Холод мёртвой плоти проникал сквозь кожу, вызывая неприятный озноб. Никаких вещей, никаких следов, указывающих на её имя или прошлое – ничего.

На затылке девушки прощупывалась небольшая податливая деформация – след удара головой обо что-то твёрдое. Кроме того, он заметил неестественную гибкость её правого бедра, ему показалось даже, что услышал его хруст, но решил, что это заскрипела крышка багажника, уставшая от своего веса. Семён быстро отвёл руку и, распрямившись, обратился к Николаю:

– Что ж, Коля, прощай, что-ли? С тяжестью на душе оставляю тебя. Прости, но я не могу поступить иначе. Ты ведь сам всё понимаешь, верно? И поторопись с захоронением рабы Божьей. Мало ли, появятся незваные посетители. Говорят, здесь бродят разные типы. Бездомные. Бомжи. Кажется, у них тут что-то вроде убежища – в мусорных контейнерах. Будь осторожен, Коля! Ну, а я пошёл…

И Семён двинулся к шоссе, но не успел и сотни шагов отмерить, как вдруг застыл, словно поражённый молнией. Дикая мысль, нет, не дикая – кромешная, безумная догадка опалила его сознание!

Прежде всего… тело девушки… Оно не скованно трупным окоченением, не тронуто мертвенной синевой, неизбежно ложащейся на покойников. А ведь минули целые сутки!

А ещё, при такой травме, кровь обязана быть! И на голове, в месте удара, и из носа, казалось бы, обязана сочиться… Но нигде не было и следа крови!

И эта зловещая подвижность затылка… Этот слабый скрип в тазобедренном суставе, словно у старой, проржавевшей двери. Да человек ли, это вообще? – пронзила его шальная, леденящая кровь мысль, превращая спину в один сплошной муравейник.

Семён резко развернулся и помчался обратно к машине, из багажника которой Николай уже извлекал…

– Стой! Стой! – заорал он, задыхаясь. – Погоди секунду! Мне нужно кое – что проверить…

Николай, ошарашенный, наблюдал, как Семён, словно обезумев, принялся раздевать девушку донага. Крутил её, как марионетку, прикладываясь ухом к разным участкам её тела, что – то выслушивая, выстукивая, заглядывал под веки, высвечивая зрачки лучом фонарика, словно пытаясь отыскать там искру жизни.

– Ты… это… чего творишь – то? – пробормотал Николай, потеряв дар речи.

Семён опустился на землю, обессиленный, будто выжатый до последней капли. Плечи его затряслись в беззвучном припадке.

– Ты плачешь? – изумлению Николая не было предела.

– Смеюсь! – отозвался Семён, и в голосе его звучала истерика. – Ты понимаешь, что ты сейчас собирался похоронить в этой смрадной помойной яме?

В глазах Николая застыл немой вопрос.

– Куклу!

Глава пятая.

Дикобраз

Николай приходил в себя долгих десять минут. На лице его блуждала улыбка человека, балансировавшего на краю пропасти и чудом избежавшего падения.

– Мой мозг отказывается в это верить! Это же невероятно! Неужели современные технологии достигли такого уровня? Уму непостижимо! Сутки я не находил себе места… Сутки! Я думал, что убил человека, молодую, красивую девушку… А это была всего лишь мастерски изготовленная кукла, внешне мало отличимая от человека! Как такое возможно, Семён? Почему я ничего не заметил, не почувствовал? Да и ты разобрался не сразу?

– Я не эксперт в таких делах, Коля. Мелькали как-то рекламные буклеты с этими кибер-девицами – игрушками человекоподобными для тех, у кого деньги куры не клюют. Для них будущее уже наступило. Но поскольку это не мой нищенский уровень, то я особо и не вникал. Подозреваю, что этих полу-людей в обличии женском пресыщенные властью и деньгами мира сего используют не только как аксессуар на светских раутах и протокольных мероприятиях, но и, скажем так, по прямому назначению… для плотских утех. Для таких кукол кастинг не нужен – они безупречны! По крайней мере, внешне. А что у них там внутри, и каковы они в любовных утехах, я тебе не поведаю. Не довелось, сам понимаешь… Покорность и послушание, возведенные в абсолютную степень! Идеал женщины! Красавица! Хотел бы себе такую? – усмехнулся он.

– Это ты сейчас о ком? Об этой…?

– Ну а о ком еще? В этом театре гротеска, который мы по ошибке называем нашим безумным миром, возможно все. Были бы средства. А что касается нас с тобой, то, как говориться, не по Сеньке шапка!

– А эти, у которых средств как грязи, они их что, бриллиантами обвешивают?

– И бриллиантами, и шмотками от кутюр…

– Настоящими бриллиантами?

– Осмелюсь предположить, что да. Ты салон своей «ласточки» украшаешь? Серёжки на юбилей свадьбы жене даришь? Вот и они… Только у этих денег на несколько порядков больше, и, соответственно, возможностей. Им и на жён, и на любовниц, и даже на таких вот кукол-андроидов средств хватает. А соболя и бриллианты – как два пальца об асфальт! Кстати. Ты обратил внимание на её прикид?

– Конечно, обратил! Во! – Вздернул вверх он большой палец. – Слушай, а эти куклы… Они как живые? Ходят, говорят, даже в душ, что ли, ходят?

– Да откуда ж я знаю, Колян? Думаю, что за те деньги, что в них вложены, они многое умеют делать. Я читал, что последние модели, так те вообще с искусственным интеллектом! А мой уровень – это – общение с Алисой – моим голосовым помощником. Усекаешь разницу?

– Всё-таки, хорошо, что я тебя позвал. А ты хоть и с неохотой, но согласился. А иначе… Если бы не ты, Семён, меня бы совесть изгрызла. Я перед тобой в долгу! Всё, что хочешь! То кольцо с голубым гранатом, что утром показывал, хоть немного искупит мою вину перед тобой?

– Ха! А сколько всего на её пальчиках колец было? Честно!

– Два. Два кольца. И серьги… с бриллиантами – я так думаю… А ещё золотая цепь с кулоном. Раньше я сомневался, Семён, но ты мне глаза открыл – они наверняка настоящие! Да? А не дешёвая бижутерия… Это ж, какие деньжищи, Семён?

– Да ты искуситель, Коля, настоящий дьявол во – плоти! – простонал Семён. – Хотел бы отказаться, и должен бы, но не могу! Соблазн слишком велик! Это дело надо обмыть… Сегодня же!

– Как только до квартиры доберусь, голубой гранат – твой. Если, конечно, это голубой гранат, а не сапфир, топаз, или ещё какая диковина.

– Слушай, Коля, договоримся сразу. Пока никаких сделок, никакой купли – продажи, никаких ювелиров, и хвастовства – ни – ни, пока всё не утихнет. Год – это минимум! Такие камни, как светлячки, даже в кромешной тьме сияют. Их искать будут, даже не сомневайся!

– Согласен, Семён! Могила! – он хлопнул себя ладонью по губам.

– А вот это брось! Не люблю двусмысленности, когда на кону – жизнь. Я бы на твоём месте с преисподней в рулетку не играл.

Семёну вдруг вспомнился эпизод из «Сталкера» Тарковского, снятого по книге «Пикник на обочине» Стругацких. Вспомнилась трагическая фигура Дикобраза, шедшего в Зону с мольбой об исцелении сына. Дошёл. Но вернувшись, обнаружил, что сын по – прежнему болен, зато сам он стал богат. Зона коварно исполнила его истинное, сокрытое даже от него самого желание.

И Дикобраз повесился…

– Слышь, Семён, что с этой куклой – то делать то будем? – не унимался Николай – Закопаем в этой помойке, и дело с концом? Мне она ни к чему. А жена… Представляю картину: я с этой резиновой дивой на плече порог переступаю… – Николай зашелся грубым хохотом. – Да она меня в шею выгонит! В лучшем случае извращенцем заклеймит, а то и некрофилом объявит на всю округу. Или у тебя на неё виды какие? – подмигнул он Семёну, толкнув того локтем.

– Вообще – то… меня всегда занимали сложные механизмы… построение разветвлённых алгоритмов… – уклончиво начал Семён, заливаясь краской смущения, словно школьник, пойманный за списыванием.

– Ну, тогда бери! Считай, трофей твой! Как к дому подъедем, надо будет у жены покрывало стянуть, чтобы её, так сказать, замаскировать… Спрятать твою пассию от злых глаз. До квартиры помогу донести, а там – вольному воля, с куклой – своя доля.

– Аттракцион невиданной щедрости? Сначала монета, потом кольцо, а теперь эта кукла…

– Живем один раз! Ты мне плечо подставил – я тебя отблагодарил. Квиты?

– Квиты. Слушай, а у меня от этой винтажной плесени уже голова кругом. Вонь несусветная! Представляешь, каким склепом от нас нести будет в машине?

– На рандеву к своей музе спешишь? – хмыкнул Николай.

– Мечтаю поскорее выветрить этот смрад из легких.

– А хочешь, я тебе компьютерного гения сосватаю? – не унимался Николай. – Он и в механике шарит. Мастер на все руки! А что как он твою спящую царевну оживит? Слепишь ей загранпаспорт, оденешь из секонда в импортные шмотки, и в Эмираты, на моря…

– Коля, у тебя все признаки маниакальной фазы.

– Это как понимать?

– А так, что после стресса тебя колбасит не по – детски. Только что готов был в петлю лезть, как тот Дикобраз, а теперь фонтанируешь остротами.

– А ты бы на моем месте огурцом остался?

– Нам валить отсюда пора, Коля! Давай ключи, я за руль. У тебя, вон, руки ходуном ходят.

– Да я в порядке… Но раз так хочешь – рули, – Николай протянул Семёну связку ключей.

Семён, с ловкостью опытного водителя, вывернул руль, разворачивая Хонду на крохотном пятачке. Машина протиснулась между стволами берёз, словно нитка в игольное ушко, и поползла прочь от зловонной пасти городской свалки. Луна, словно испугавшись смрада, спряталась за тучи, погружая и без того темный лес в непроглядную тьму. Хонду отчаянно швыряло из стороны в сторону на ухабистой дороге, и из – под колес, словно извергаясь, летели фонтаны грязной жижи.

– А насчёт компьютерщика ты всерьёз подумай. Костя Душкин, днем – пламенный борец за цифровую справедливость в «Кристалле», рядовой программист. А ночью, как Бэтмен, превращается в хакера экстра – класса. Сумеречный гений! Мои компьютерные заморочки он раскусывает, как семечки, не отрываясь от биржевых сводок и паяльника. А уж твою электромеханическую возлюбленную он не просто на ноги поставит, а мозги ей прочистит так, что ты и мечтать не смел. Все по твоему заказу, маэстро! Приедем я тебе его телефончик скину…

– Не вздумай! И вообще, выруби свой телефон к чертям, иначе спалимся к едрене – фене! Я в этих делах не сильно секу, не знаю, рисуют ли сейчас наши телефоны карту наших перемещений, смогут ли нас потом выследить по этим электронным нитям. Надо бы разузнать. Но одно я знаю точно: каждый звонок, каждое сообщение оставляет за собой след – локационную точку, из которых, при желании, можно вычислить наш маршрут от точки А до точки Б. Коля, нам с тобой пора завязывать со старыми привычками и выработать новый алгоритм действий. И вторые телефоны нам нужны позарез. Только через них и будем держать связь. Ты меня понял?

– Понял…

Глава шестая.

Башибузуки

Лесная дорога извивалась вокруг свалки, то отползая от смрадных терриконов, то вновь прижимаясь к ним, не отпуская подельников из царства городских отходов. Еще минут пять этой тошнотворной близости, и они, наконец, вырвутся на спасительное асфальтовое шоссе, которое, как верный конь, понесет их прочь, к манящим огням города. Ничто в этот миг не предвещало надвигающейся беды.

Это случилось неожиданно. Из темноты ночи на дорогу вдруг выкатилась дребезжащая бочка. Почти сразу – же за ней в свете фар появилась другая бочка, потом кровать с панцирной сеткой упала откуда – то сверху, фыркнув фонтанчиками грязи из придорожной лужи. Потом в эту кучу полетели другие артефакты со свалки.

Завершила композицию иссохшая береза, рухнувшая с глухим стоном и рассыпавшаяся на части.

Неожиданное препятствие, отрезавшее их от цивилизации, привело приятелей в замешательство. Это была ловушка. Сзади находилась свалка, а впереди баррикада, от которой, угрожающе поигрывая арматурными прутьями, приближались сомнительные личности с явно недобрыми намерениями.

В тот момент из-за руля Семён видел лишь часть общей картины. Панорама битвы, скрытая мраком, откроется ему позже, когда время сложит все детали в единый, зловещий пазл.

Перед капотом их «Хонды», словно воронье, слетевшееся на гнилую падаль, в свете фар корчились в уродливом танце трое: двое мужчин и женщина. Пропитые лица, лохмотья вместо одежды – все в них кричало о жизни на самом дне. В каждом движении сквозила наглая фальшь, дешевый спектакль, призванный, как он позже понял, выманить их из машины.

Из троицы бездомных выделялся старик, поросший клочковатой бородой, словно лесным мхом. В его облике угадывалось что – то властное, будто он был их негласным вожаком, хотя точно определить возраст в полумраке было невозможно.

Второй, долговязый и одетый не по сезону, сразу выдавал в себе опустившегося наркомана, чьи дни, казалось, сочтены и последняя надежда давно продана за дозу.

Женщина являла собой печальный эталон спившейся души: распухшее лицо, словно глиняный ком, и неизменные багровые отметины под глазами – витрина, за которой не было ничего, кроме боли и пустоты. Лица всех опустившихся женщин словно отливались по одному трагическому лекалу.

Но истинная опасность пряталась в засаде, за спиной, среди колючих кустов. Там, словно дикие звери, затаились молодые парни с характерными наколками, не оставляющими сомнений в их принадлежности к уголовному миру. Преступники, бежавшие из мест заключения и нашедшие временный приют в смрадных убежищах местных бродяг.

– Что-то мне все это совсем не по душе, – процедил Семён, словно мучимый зубной болью.

– И чего им надо? Денег? – Николай лихорадочно ощупал карманы. – Все отдам, до последней копейки! Лишь бы не вляпаться в эту грязную кашу. У них там арматура, железо, а у главаря, чую, и нож за пазухой припрятан… А у нас что? Бита, одна на двоих. А ещё отвёртка… Сомнительно что отобьемся, не поплатившись здоровьем.

– Лишь бы твою ласточку не тронули, – с тоской вздохнул Семён. – Но хуже будет, если они «покойницу» нашу в багажнике обнаружат. Среди этой швали всякое водится, и стукачи продажные, и просто трепачи безмозглые – их и пытать не надо, сами все выболтают.

– Вот бы понять, что у них в головах?

– Ничего хорошего, уверяю тебя.

– Ладно. Я пойду. Прикрой, если что. Бита у тебя под сиденьем – справа. Попробую с ними по – хорошему…

Николай распахнул дверь и шагнул из машины. Семён едва успел уловить краем глаза, как из сгущающейся за спиной товарища тьмы отделился зловещий силуэт.

Удар, глухой, словно выдох боли – и Николай, подкошенный невидимой силой, повалился на землю, как срубленное вековое древо.

Эти люди не знали меры: им было мало простого грабежа, им нужно было все и сразу, здесь и сейчас – от их машины и кошельков, и, возможно, до самих жизней.

А в пяти метрах от капота, словно марионетки, пляшущие под дудку безумного кукловода, бомжи все еще бились в пародии на туземный танец. Растерянность, словно клеймо, отпечаталась на их нескладных движениях. Их сумбурный план, вылепленный из торопливости и замешанный на импровизации, вопреки всему, неожиданно возымел успех.

Пришло время сорвать их замыслы, вырвав инициативу из рук противника. И Семён, повинуясь внезапному порыву, впечатал педаль газа в пол.

Старый бездомный каким – то чудом увернулся от неминуемой беды, словно тень метнувшись в сторону.

Алкоголичка же, застигнутая врасплох, лишь чудом успела отпрянуть от несущийся на неё смерти. Удар пришелся по касательной, и она, с истошным воплем рухнув в грязную лужу, кубарем откатившись в сторону, что спасло её от серьёзных травм.

А вот долговязому не повезло: крыло машины со всей яростью обрушилось на его бедро, с хрустом сминая кость, и он, скошенный как трава, исчез из виду.

Воспользовавшись замешательством противника, Семён вихрем выскочил из машины, сжимая в руке биту.

По жизни он был далек от уличных драк и кровавых баталий, но сейчас, на самой границе опасности, не видя иного выхода, кроме как принять бой, он мобилизовался.

Бухгалтер в нем уступил место обезумевшему от страха бойцу, готовому драться за свою жизнь до последнего.

Каждая секунда была на вес золота, но он не успел ничего предпринять, как ощутил тупой, скользящий удар в бок. Как и в случае с Николаем, этот удар был нанесен исподтишка, сзади. Чувствовалась холодная, расчетливая рука мастера. Но на этот раз удар не достиг желаемого результата. Семён устоял. Был ли это тот же нападающий, что уложил Николая на землю ударом по голове, или другой бандит, он не знал.

Боль пришла не сразу, словно запоздалое осознание. Он еще не понимал, что в боку его зияет рана от ножа, выброс адреналина притупил болезненные ощущения.

И тут он увидел нападавшего – худощавого хлопца, чья зловещая ухмылка и хищная поза не оставляли сомнений: этот человек уже убивал, и готов был сделать это снова. Враг готовился для второго удара, но Семён, повинуясь инстинкту, с разворота, изо всех сил обрушил биту на его висок. Парень тотчас же рухнул на землю, не издав ни единого звука.

А с другой стороны машины к нему приближался уже второй бандит, и в руках у него был нож.

Сколько же их скрывается там, в темноте?

Они замерли друг перед другом в нерешительности, словно два хищника, оценивающих силу соперника. Никто не хотел подставляться под удар.

Семён краем глаза видел, как поспешно ретируются бомжи. Красивая сказка о легкой наживе испарилась, оставив лишь горький привкус поражения. Последним из их отряда поле битвы покинул долговязый, которого Семён зацепил бампером машины. Тот полз по земле, волоча за собой ногу, заглушая ночные звуки протяжным звериным воем.

Оставшись один на один с Семёном, его противник не стал рисковать, не стал помогать поверженным товарищам и поспешно скрылся во тьме, вслед за своими незадачливыми подельниками. Взаимовыручка была ему чужда.

Семён распахнул куртку и потрогал место удара. Его рука окрасилась липким и красным – то была кровь. Нож, его ранили в бок, кровь сочилась, окрашивая сорочку в багровые тона; боль пульсировала, нарастая с каждым ударом его сердца.

Он устоял в неравной схватке, и даже одержал в ней победу, но ситуация продолжала оставалась аховой.

Кровь жадно впитывалась в ткань, но он надеялся что артерии не задеты и кровотечение вот – вот остановится. В противном случае он довольно быстро переместится в царство Морана – богини смерти. Помощи ему здесь ждать неоткуда, надо действовать быстро, пока слабость не одержала над ним верх и не вырубила.

Склонившись над неподвижным Николаем, Семён судорожно проверил его пульс. Слабый, но есть. Ощупал голову – шишка. Но крови нет. Николая оглушили, ударив чем – то тяжелым. Без сознания, но живой.

С трудом затащив Николая на заднее сиденье автомобиля, Семён принялся растаскивать хлам, преграждавший им путь.

Теперь можно ехать. Семён бросил мимолетный взгляд на поверженного противника, скрюченного в нелепой, гротескной позе у водительской двери. Пустая глазница темнела зловещей кровавой бездной, а выпавший глаз, казалось, безмолвно вопрошал: «За что?». Под головой незадачливого грабителя алела зловещая лужа, расползаясь багровым цветом, а вдавленный висок безобразно зиял провалом. Сомнений быть не могло – этот человек мёртв!

«Ну и денек! – эхом прокатилось в его сознании. Мертвые восстают из могил, а живые в мгновение ока уносятся в царство теней. И все это происходит за какие – то полтора часа!»

Он мешком плюхнулся на водительское сиденье, повернул ключ зажигания, и машина, взревев мотором, тронулась с места. Семён ехал по ухабистой дороге в сторону трассы и чувствовал как силы покидают его. Он спешил.

Глава седьмая.

Зина даёт добро

При въезде в город Николай зашевелился, словно просыпаясь от долгого забытья. Его кряхтение и стоны, хоть и полные муки, были для Семёна бальзамом на душу, много лучше, чем безмолвное тело, лежавшее до этой минуты на заднем сиденье.

Сам же Семён чувствовал, как сознание его ускользает, словно песок сквозь пальцы. Кровь его продолжала утекать, вызывая слабость тела и туман в голове.

Боясь потерять связь с реальностью, он свернул к торговому центру и припарковал машину.