Найти и не сдаваться! Вестерн, альтернативная история

И снова князь говорил методично, как профессор на лекции.

– Самое время озаботиться о своём оздоровлении. Они меня вздернут на виселицу на следующей неделе, максимум через две. Ты пришёл развлекаться, русский князь. Ну-ну, валяй дальше.

Боб, скрестил ноги по-турецки, и ухмыльнулся, обнажив жёлтые от табака зубы.

Князь не нашёл, что может ответить на это. Он молча достал из кармана часы на цепочке и посмотрел на время.

– Я знал одного русского, – продолжал Боб Тилбот, – в Юте. Мы там много работали на свежем воздухе. Я слышал, что это тоже полезно для здоровья. Слышал, что укрепляет аппетит и всё такое.

Он замолчал, глядя куда-то поверх головы князя, будто разглядывая что-то очень интересное на потолке, покрытом паутиной и трещинами. Продолжил:

– Так вот, из всей еды тот русский предпочитал неразбавленный спирт. Вот это был настоящий русский! Его завалило в штольне. Мы так и не нашли его. Впрочем, не очень-то мы искали. А такое едят только лошади. Я не лошадь.

– Это опять ложные стереотипы. Как вас зовут?

– Боб. Боб Тилбот – моё имя. Он произнёс это с гордостью, выпрямив спину, будто представлялся на официальном приёме, а не в тюремной камере.

– Это ложные стереотипы, мистер Тилбот. Потребление в России на душу населения чистого алкоголя можно считать умеренным в сравнении, скажем, с Францией или Италией. Впрочем, вредно, да очень вредно. Особенно чрезмерное.

Боб Тилбот достал из заднего кармана губную гармошку, надвинул на глаза шляпу. Гармошка была старой, поцарапанной, с потёртыми буквами на корпусе.

– Довольно этой комедии. Князь, доктор или кто бы ты ни был. Почувствовал уже себя хорошим? Ну, вот и всё! Теперь проваливай!

Раздалась пронзительная музыкальная фраза. Это была какая-то грустная ковбойская мелодия, но сыгранная с такой яростью, что она звучала почти как вызов.

– Это надо так понимать, что от медицинского осмотра вы отказываетесь?

Боб не ответил. Он только сильнее наклонил голову, так что поля шляпы полностью скрыли его лицо, и продолжил играть, теперь уже тише.

– Что ж… Воля ваша.

Князь вздохнул, ещё раз оглядел камеру – голые стены, соломенный тюфяк в углу, пара тараканов, бегущих по полу – и повернулся к двери, постучав в неё для вызова часового.

***

Тем временем с восточной стороны в город Форт Росс въехал всадник. Он появился со стороны холмов, сначала как маленькая точка на фоне безоблачного голубого неба, затем постепенно превращаясь в чёткий силуэт человека на лошади. В его кобыле, внимательный знаток определил бы крови дикого мустанга в двух-трёх поколениях предков.

По ковбойскому седлу, производному от испанского, в которых ездили вакеро – первые пастухи Юга и Среднего Запада, используемого ныне для работы на ранчо; по характерному наличию рожка спереди – удобной детали для работы со скотом (при долгих переходах на него можно было крепить лассо); по особому потнику с бахромой под седлом – такой знак высказал бы догадку, что перед ним уроженец Техаса. Его посадка и то, как он держал поводья, выдавали в нём человека, привыкшего к долгим переходам.

На лице седока был повязан платок от встречного песка и пыли, а вся одежда покрыта ими настолько, что цвет её определить не представлялось возможным.

Лошадь, низко державшая голову от усталости, состояние одежды – всё говорило о том, что всадник проделал немалый путь. Его кобыла шла ровным шагом, когда он спешился у коновязи, было видно, как она устала.

Оставив лошадь у коновязи напротив магазина «Кожевенная торговля», он пошёл вдоль улицы, заходил в двери каждого магазина и в каждую лавку.

Первым делом – в кожевенную, потом в «Чай, сахар, кофе и другие колониальные товары»; в «Вина товарищества Соколов и Ко»; в лавку «Торговля мылом»; в «Книжный и музыкальный магазин Лидзековского»; в «Молочную торговлю»; в пивную «Бавария»; в «Аптеку Аристидиса Константинидиса»; в цирюльню «Макс» и в диковинный магазин китайца Дядюшки Бо, где стены расписаны чудно – все в летающих драконах да иных чудных тварях, а на полках и прилавках – всё из Китая.

Везде он задерживался ненадолго, задавал пару вопросов, осматривал товары, но ничего не покупал.

Зачем тогда приехал он в Форт Росс? И да – нигде ничего не продал также. И зачем же тогда?

Прошёл улицу до конца и вернулся к коновязи. На обратном пути он шёл быстрее, почти не глядя по сторонам, будто убедился, что искать здесь ему больше нечего.

Оказавшись в седле, вероятный техасец дал резкий посыл с места, пустился в обратный путь слишком быстрым намётом.

Слишком быстрым для уставшей, ещё не пришедшей в себя кобылы.

Когда на выезде из черты города он миновал расположение эскадрона первого Волгского полка Терского казачьего войска, голый по пояс казак в фуражке, отиравший круп своего коня щёткой, проводил поднятые клубы пыли на дороге взглядом и сказал:

– Ей-бо! Загубит кобылу-то. Как пить дать – начисто загубит. Одно слово – пиндос. Пиндос он и есть, его богу душу мать! А, что скажешь?

Казак выпрямился во весь рост, положив руку на поясницу, и долго смотрел вслед удаляющемуся всаднику.

– Оу?

– Я говорю – загубит кобылу-то пиндос, а?

Его товарищ приложил ладонь ко лбу – от солнца, посмотрел вслед удалявшемуся всаднику.

– Бог весть. Добрая лошадь. А роздыху дать надо.

– Так письмо мамане отпишешь, говоришь?

– Сказано же.

– Я тебе чихирю проставлю.

– Не надо мне твоего чихирю. Кабы ты крале-зазнобе какой писал – вот тогда. А мамане – святое. Мамане отпишу, коль обещал. После поверки и отпишу.

– Ну, добре. Не напрасный ты человек. С большим понятием ты человек, Харитон. А табачку дашь?

– Ох, и ловок ты, брат, на слова, я гляжу.

Харитон покачал головой, но в уголках его глаз появились морщинки – начало улыбки.

– Чё?

– Вышиваешь языком гладко, говорю.

– Не дашь, стало быть, табачку?

Через минуту товарищ толкнул полуголого в фуражке в бок. Тот оторвался от крупа своего коня, обернулся. Товарищ протянул ему кисет – старый, потертый кисет с вышитым двуглавым орлом – вероятно, подарок от кого-то из родных.