Луиза

Через час экстракт был готов. Она нанесла каплю на блоттер, подождала испарения спирта, поднесла к носу. Запах был призрачным – тень того, чем когда-то были эти розы. Но даже в этой тени жила память: сладость лепестков, зелень стеблей, утренняя свежесть.

Луиза закрыла глаза, позволяя воспоминаниям подняться на поверхность. Сад Пале-Рояля, раннее утро, капли росы на лепестках. Николя, крадущийся между кустами с преувеличенной осторожностью вора. Его торжествующая улыбка, когда он протягивает ей розу. «Для самой красивой девушки Парижа» – банально, но тогда казалось поэзией.

Она открыла глаза и начала составлять базовую формулу:

Верхние ноты: бергамот, лимон, роса (молекула цис-3-гексенол)

Сердце: роза дамасская, роза столистная, пион

База: белый мускус, амбра, ветивер

Первая попытка была технически правильной, но мёртвой. Луиза смешала компоненты в выверенных пропорциях, дала настояться пятнадцать минут, протестировала. Пахло розовым садом – красиво, элегантно, пусто. Никакого Парижа, никакого того утра.

Вторая попытка: добавила ноты, которые ассоциировались с Парижем – фиалку, ирис, каштановый мёд. Лучше, но всё ещё не то. Слишком сложно, слишком продуманно. То утро было простым, как дыхание.

К полудню стол был заставлен пробными флаконами. Луиза методично тестировала каждый, делала пометки, корректировала формулу. Но что-то блокировало её. Каждый раз, приближаясь к нужной комбинации, она словно натыкалась на стену.

На тринадцатой попытке это случилось. Она добавила каплю жасмина – того самого, с плантаций Маттео – и запах изменился. Стал слишком похожим. Слишком реальным.

Паника накатила волной. Сердце забилось так сильно, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. В глазах потемнело, руки задрожали. Флакон выпал, разбиваясь о кафельный пол. Острый запах композиции смешался с алкоголем, создавая удушающее облако.

Луиза попятилась, врезалась спиной в стеллаж. Звон стекла, запах роз, жасмина – всё слилось в один кошмар. Она снова была там, в парижской квартире, открывала дверь спальни, видела их вместе, чувствовала предательство каждой клеткой тела.

– Луиза? Луиза!

Чьи-то руки обхватили её плечи, встряхнули. Она с трудом сфокусировала взгляд. Джулия смотрела на неё с испугом.

– Боже мой, что с тобой? Ты вся белая!

– Я… – голос не слушался. – Всё в порядке. Просто… просто разбила флакон.

– В порядке? Да ты едва дышишь! Сядь.

Джулия усадила её на стул, принесла воды. Луиза пила маленькими глотками, чувствуя, как паника медленно отступает.

– Это из-за новой коллекции? – спросила Джулия, оглядывая заставленный флаконами стол. – Ты слишком много на себя взваливаешь.

– Это личный проект, – Луиза попыталась улыбнуться. – Просто… сложный.

Джулия нахмурилась, явно не веря, но расспрашивать не стала.

– Хочешь, я уберу?

– Нет, спасибо. Мне нужно самой.

Когда Джулия ушла, Луиза медленно поднялась. Осколки флакона блестели на полу, как слёзы. Она взяла швабру, ведро, начала методично убирать. Физическая работа помогала прийти в себя.

Запах остался – приторный, неправильный, похожий на попытку вернуть мёртвое к жизни. Луиза открыла все окна, включила вентиляцию на полную мощность. Потом села за стол и записала в журнале:

«Эмоциональный блок при работе с жасмином. Паническая атака. Продолжение работы под вопросом».

Телефон зазвонил. Маттео.

– Добрый день. Не помешал?

– Нет, – она была рада слышать его голос. – Как раз делаю перерыв.

– Как продвигается работа?

Луиза помолчала. Врать не хотелось, но и признаваться в панической атаке…

– Сложно, – наконец сказала она. – Техника не помогает. Это как пытаться нарисовать любовь циркулем и линейкой.

– Хотите попробовать другой подход? – в его голосе слышалась улыбка. – У меня есть идея. Могу приехать через час?

– Да, – ответила она, не раздумывая. – Приезжайте.

Следующий час она привела в порядок лабораторию и себя. Умылась холодной водой, переодела рабочий халат, заново собрала волосы. К приезду Маттео от панической атаки не осталось внешних следов.

Он появился с большой коробкой и загадочной улыбкой.

– Что это? – спросила Луиза.

– Альтернативный метод создания ароматов. Можно?

Она кивнула, наблюдая, как он выкладывает содержимое коробки на чистый стол. Акварельные краски, кисти, плотная бумага, цветные карандаши, даже пластилин.

– Вы серьёзно?

– Абсолютно. Вы пытаетесь воссоздать эмоцию через технику. Но эмоции нелогичны. Они больше похожи на искусство, чем на науку. – Он сел напротив неё. – Расскажите мне о том утре. Не о запахах – о чувствах. И пока будете рассказывать, рисуйте. Что угодно, как угодно. Пусть руки делают, что хотят.

– Это безумие.

– Возможно. Но разве создание ароматов – не управляемое безумие?

Луиза взяла кисть, обмакнула в голубую краску. Начала водить по бумаге, создавая размытые круги.

– Было очень рано. Солнце только поднималось, и Сена была похожа на расплавленное золото.

Жёлтая краска смешалась с голубой. Зелёная – цвет весенней листвы.

– Мы не спали всю ночь. Гуляли по Парижу, пили вино в крошечном бистро, танцевали на пустой улице под музыку из чьего-то окна. К утру были пьяные от счастья больше, чем от вина.

Красная – цвет его рубашки. Розовая – рассветное небо.

– На мосту было прохладно. Я дрожала, и он обнял меня. Сказал, что хочет встречать со мной все рассветы до конца жизни. Я смеялась, потому что мы были так молоды, и обещания казались лёгкими, как дыхание.

Тёмные штрихи – тени под мостом. Белые блики – отражение солнца в воде.

– А потом он достал розу. Бог знает, где он её взял в такую рань. Вплёл мне в волосы и сказал: «Выходи за меня». Просто так, без кольца, без коленопреклонения. И это было идеально.

Луиза отложила кисть. На бумаге расплывалось абстрактное пятно цвета – хаос оттенков, в котором угадывались река, небо, силуэты.

– Теперь переведите это на язык запахов, – мягко сказал Маттео. – Не думайте о правильных пропорциях. Просто смешивайте, как смешивали краски.

Она посмотрела на него – спокойного, внимательного, без тени жалости или неловкости. Потом перевела взгляд на свою акварель.

– Голубой – это ирис и альдегиды. Жёлтый – бергамот и мимоза. Зелёный…

Следующий час они работали вместе. Луиза смешивала эссенции, руководствуясь не формулами, а цветовыми ассоциациями. Маттео записывал пропорции, иногда задавал вопросы:

– Какой звук был в тот момент?

– Звук? – она задумалась. – Вода под мостом. Чайки. Звон велосипедного звонка вдали.

– Добавьте что-то звенящее. Может, каплю мяты? Или имбиря?

Это было похоже на джазовую импровизацию – нелогично, интуитивно, но странным образом правильно. К концу второго часа у них было три новых варианта, совершенно непохожих на утренние попытки.

Луиза нанесла последний вариант на блоттер, подождала, вдохнула. И замерла.

Это было оно. Не точная копия – нет, время изменило перспективу. Но суть, эмоциональное ядро того утра жило в этом аромате. Счастье с нотой будущей грусти, которую она тогда не замечала. Обещание, которому не суждено сбыться. Красота момента, обречённого стать воспоминанием.