Луиза

Луиза удалила написанное и напечатала другой ответ:

«Мне нужно время подумать.»

Отправила и тут же пожалела. Зачем тянуть? Лучше отказаться сразу, не ворошить прошлое.

Телефон зазвонил. Неизвестный номер.

– Алло?

– Луиза, – голос она не узнала. Десять лет, болезнь – что угодно могло изменить тембр. Но манера произносить её имя – с лёгким придыханием на «у» – осталась прежней. – Спасибо, что ответила.

– Я не сказала «да», Николя.

– Знаю. Но ты не сказала «нет». Для меня это уже много.

Его голос звучал устало, словно каждое слово давалось с трудом.

– Что с тобой? – спросила она, проклиная себя за проявленный интерес.

– Рак. Поджелудочная. Врачи дают полгода, может, год, если повезёт. – Он рассмеялся, и этот смех заставил её поёжиться. – Забавно, правда? Столько лет прожить, как хочется, а потом тело говорит: всё, хватит.

– Мне жаль.

– Не лги, Луиза. Ты никогда не умела лгать. По крайней мере, мне.

Это было неправдой. Она лгала ему каждый день последние недели их отношений, когда чувствовала измену, но убеждала себя, что ошибается.

– Чего ты хочешь, Николя? Действительно думаешь, что я создам для тебя аромат счастья, которое ты разрушил?

– Я хочу подарить его Софи. Моей дочери. Ей восемь. Я рассказывал ей о том утре – о самом счастливом моменте моей жизни. Она не верит, что её отец был способен на такие чувства. Я хочу, чтобы у неё было доказательство.

Луиза закрыла глаза. Дочь. Конечно. Жизнь шла дальше для всех, кроме неё, застрявшей в прошлом, как муха в янтаре.

– Это эмоциональный шантаж.

– Да, – согласился он без тени раскаяния. – Но разве ты создаёшь ароматы не для того, чтобы дарить людям эмоции? Подари их восьмилетней девочке, которая скоро потеряет отца.

– Я подумаю, – повторила Луиза и повесила трубку.

За окном Флоренция готовилась ко сну, окутанная ароматами весны – глицинии, жасмина, влажной земли. Но Луиза чувствовала только запах прошлого – парижское утро, которое преследовало её десять лет.

Она взяла визитку Маттео, поднесла к глазам. Простой дизайн, только имя и номер телефона. Никаких должностей, регалий. Человек, который потерял способность чувствовать запахи, но не потерял себя. Человек-загадка, белое пятно в её мире, переполненном чужими секретами.

Завтра она позвонит ему. Спросит совета у того, кто знает, что такое потеря и как с ней жить. У того, кто не может учуять её страх.

А сегодня… сегодня она позволит себе вспомнить. Откроет ящик памяти, который держала закрытым десять лет, и посмотрит, что осталось от того майского утра. Может быть, не так много. Может быть, время сделало свою работу, и боль превратилась в лёгкую грусть, с которой можно работать.

Луиза взяла блокнот и начала писать:

«Париж, 15 мая 2014. Рассвет. Мост Александра III. Верхние ноты: роса на металлических перилах, первые лучи солнца на воде. Сердце: розы из сада Пале-Рояля, круассаны из булочной на углу, цветущие каштаны. База: речная прохлада, камень набережной, счастье.

Счастье.»

Она посмотрела на последнее слово. Как переложить счастье на язык молекул? У него есть формула?

Завтра она начнёт искать ответ. А может быть, откажется и пошлёт Николя к чёрту, куда ему и дорога.

Но сегодня, впервые за десять лет, она позволила себе вспомнить не конец, а начало. То утро, когда они были молоды, влюблены и бессмертны. Когда весь Париж пах обещаниями, а будущее было безоблачным, как майское небо.

Может быть, это и стоило разлитого флакона.

Глава 2: Розы без запаха

Луиза проснулась с визиткой Маттео в руке. Она заснула в кресле у окна, так и не добравшись до кровати, а картонный прямоугольник оставил отпечаток на её ладони. Утренний свет заливал комнату медовым сиянием, обещая ещё один прекрасный тосканский день.

Шесть утра. Её тело знало это время без будильника – внутренние часы, настроенные годами ранних подъёмов. Но сегодня привычный ритуал нарушился. Вместо того чтобы идти в душ, она продолжала сидеть, разглядывая визитку.

Позвонить или нет? Простой вопрос, который почему-то казался судьбоносным.

Луиза встала, размяла затёкшие мышцы. В квартире пахло вчерашним вином и засушенной розой – лепесток Николя лежал на столе, как улика на месте преступления. Она взяла его двумя пальцами и понесла на кухню, намереваясь выбросить. Но рука замерла над мусорным ведром.

Глупо, – сказала она себе и всё-таки выбросила лепесток. Потом достала его обратно. Снова выбросила. И снова достала.

– Боже, я схожу с ума, – пробормотала она, кладя злополучный лепесток в стеклянную чашу на столе.

Душ помог привести мысли в порядок. Горячая вода смывала усталость и остатки вчерашних эмоций. Луиза методично намылила волосы шампунем без запаха – профессиональная привычка. Любые посторонние ароматы могли помешать работе.

К семи она была готова к новому дню: джинсы, белая рубашка, минимум макияжа. В зеркале отражалась женщина, которая выглядела младше своих тридцати – тонкие черты лица, карие глаза с золотыми искрами, тёмно-русые волосы, собранные в небрежный пучок. Красивая, но закрытая. Недоступная. Так, по крайней мере, говорили немногие мужчины, пытавшиеся сблизиться с ней за эти годы.

Кофе она варила в медной турке – ещё один ритуал, помогающий настроиться на день. Молотые зёрна из Эфиопии, щепотка кардамона, медленный огонь. Запах поднимался спиралью, обволакивая кухню уютом.

Визитка лежала на столе рядом с чашкой. Луиза взяла телефон, набрала номер, но не нажала вызов. Что она скажет? «Привет, я та странная парфюмерша, которая не может прочитать ваш запах, не хотите ли стать моим консультантом по парижским травмам?»

Телефон зазвонил в её руке, заставив вздрогнуть. На экране высветился набранный номер.

– Доброе утро, – голос Маттео звучал бодро, словно он уже давно проснулся. – Я надеялся, что вы позвоните. Когда телефон показал, что кто-то набирает мой номер, решил взять инициативу в свои руки.

– Я… доброе утро, – Луиза почувствовала, как краснеет. – Откуда вы знали, что это я?

– Интуиция, – в его голосе слышалась улыбка. – И тот факт, что в семь утра мне обычно никто не собирается звонить. Как вы себя чувствуете после вчерашнего?

После встречи с прошлым, – подумала она, но вслух сказала:

– Хорошо. Спасибо за вчерашний разговор. Он был… неожиданным.

– Для меня тоже. Я редко встречаю людей, с которыми можно говорить о потерях без неловкости. – Пауза. – Луиза, я собираюсь сегодня на плантации. Хотите поехать со мной? Вы увидите, откуда берётся сырьё для ваших творений.

Предложение застало её врасплох. Она ждала приглашения на кофе, может быть, на обед. Но провести день на плантациях, наедине с человеком, которого она не могла «прочитать»?

– Это довольно далеко от города, – предупредил Маттео, видимо истолковав её молчание как сомнение. – Час езды на юг. Но я обещаю, что вам понравится. К тому же, мой управляющий готовит лучшую рибболиту во всей Тоскане.

– Рибболиту? – невольно улыбнулась Луиза. Густой овощной суп был её слабостью.

– С домашним хлебом и оливковым маслом первого отжима. Говорю как человек, который может оценить только текстуру и вкус, – это должно быть действительно хорошо.

Она посмотрела на засушенный лепесток в стеклянной чаше. Потом на окно, где Флоренция просыпалась к новому дню. Выбор между прошлым и… чем? Возможностью?

– Во сколько?

– Заеду за вами в девять? Адрес я помню с вашей визитки.

После звонка Луиза почувствовала странную лёгкость. Решение принято, день обрёл форму. Она допила остывший кофе и пошла переодеваться – белая рубашка не подходила для поездки за город.

В шкафу нашлось идеальное решение: льняное платье цвета шалфея, удобные сандалии, соломенная шляпа. Глядя в зеркало, она едва узнала себя. Когда она последний раз одевалась для поездки на природу? Когда позволяла себе выглядеть… мягкой?

Оставалось время, и Луиза решила заехать в лабораторию – проверить вчерашние композиции, убедиться, что они стабильны. Но настоящей причиной было желание захватить полевой набор парфюмера. Просто на всякий случай.

В лаборатории царила утренняя тишина. Луиза прошла вдоль полок, проверяя флаконы с вчерашней презентации. Ароматы «отдыхали», обретая глубину. Она взяла блоттер, нанесла каплю «Заката в Сиене» – того самого, который впечатлил Маттео. Теперь, зная о его состоянии, она пыталась представить, как он воспринимает мир. Цвет заката без его запаха. Тепло солнца без аромата нагретой земли.

– Рано пришла, – Джулия появилась в дверях с неизменным кофе. – Не спалось?

– Еду за город, – ответила Луиза, складывая в кожаную сумку базовые эссенции. – На плантации Бернарди.

Брови Джулии взлетели вверх.

– С Маттео? Быстро ты работаешь!

– Это деловая поездка, – Луиза старалась говорить ровно. – Хочу посмотреть на розы в естественной среде.

– Конечно-конечно, – Джулия ухмылялась. – Деловая. В платье, которое я на тебе вижу впервые за три года работы.

Луиза не стала отвечать. Что тут скажешь? Что она сама не понимает, зачем согласилась? Что человек без запаха интригует её больше, чем любой ароматный красавец?

Ровно в девять у подъезда остановился тёмно-синий внедорожник – практичный выбор для сельских дорог. Маттео вышел, чтобы открыть ей дверь, и Луиза снова испытала это странное ощущение тишины. Он был одет просто: джинсы, голубая рубашка с закатанными рукавами, потёртые ботинки. Выглядел моложе, чем вчера в костюме.

– Прекрасно выглядите, – сказал он, и его взгляд задержался на её лице чуть дольше необходимого. – Готовы к путешествию?

Салон автомобиля пах кожей и слабым ароматом кофе – термос в подстаканнике. Никаких искусственных освежителей, за что Луиза была благодарна. Маттео вёл уверенно, маневрируя в утреннем трафике Флоренции.

– Расскажите о плантациях, – попросила она, когда они выехали на автостраду.

– Что бы вы хотели узнать? – он бросил на неё быстрый взгляд. – Историю? Технологию? Или почему человек без обоняния продолжает выращивать цветы?

Прямота вопроса не удивила – вчера она уже поняла, что Маттео не склонен ходить вокруг да около.

– Всё вместе, – честно ответила она.

Он улыбнулся и начал рассказывать. Голос его был глубоким, с лёгкой хрипотцой, которая делала повествование почти интимным. История семьи Бернарди разворачивалась как роман: прадед, начавший с крошечного участка земли, отец, превративший семейное дело в империю, мать-француженка, привезшая черенки дамасской розы из своего приданого.

– Она умерла, когда мне было пятнадцать, – сказал Маттео, сворачивая на просёлочную дорогу. – Но успела научить меня главному: цветы – это не просто красота или сырьё. Это живые существа со своим характером, потребностями, капризами.

– Вы говорите о них, как о людях.

– В каком-то смысле они честнее людей. Роза не притворяется жасмином. Не лжёт о своих потребностях. Если ей плохо – она покажет это увяданием. Если хорошо – цветением.

Дорога вилась между холмами, покрытыми виноградниками и оливковыми рощами. Кипарисы стояли часовыми вдоль обочин. Типичный тосканский пейзаж, который туристы фотографировали тысячами, но Луиза видела его будто впервые – может, потому что смотрела глазами человека, для которого визуальная красота стала главной.

– Вот, – Маттео указал вперёд. – Добро пожаловать в моё королевство.

Долина открылась внезапно, как театральный занавес. Километры цветочных полей расстилались до горизонта: розы всех оттенков – от белоснежных до пурпурных, жасмин, взбирающийся по шпалерам, лаванда, образующая фиолетовое море. Даже с закрытыми окнами автомобиля Луиза чувствовала концентрацию ароматов в воздухе.

– Боже мой, – выдохнула она.

– Это только часть, – Маттео свернул на узкую дорогу между полями. – Всего у нас сто двадцать гектаров. Розы, жасмин, лаванда, немного туберозы и флёрдоранжа.

Они остановились у длинного каменного дома с черепичной крышей. Типичная тосканская архитектура, но ухоженная с любовью: ставни свежевыкрашены, под окнами – терракотовые горшки с геранью.

Из дома вышел пожилой мужчина в рабочей одежде. Загорелое лицо, руки садовника, внимательные глаза.

– Луиза, это Джованни, мой управляющий и правая рука. Джованни, синьорина Мейер – тот самый парфюмер, о котором я рассказывал.

Рукопожатие Джованни было крепким, мозолистым. Он пах землёй, розами и табаком – честный запах человека, работающего руками.

– Добро пожаловать, синьорина. Маттео сказал, вы хотите увидеть наши владения?

– Если это не слишком большая проблема…

– Проблема? – Джованни рассмеялся. – Показать красоту женщине, которая умеет ценить её по-настоящему? Это честь.

Следующие два часа пролетели как сон. Они ходили между рядами роз, и Луиза чувствовала себя ребёнком в кондитерской. Каждый сорт имел свой характер, свою историю. Джованни рассказывал, а Маттео дополнял – не ароматические характеристики, которые он не мог оценить, а особенности выращивания, сбора, обработки.

– Эту розу привезла моя мать, – Маттео остановился у куста с крупными бледно-розовыми цветами. – «Мадам Исаак Перейр». Французский сорт, очень капризный в нашем климате, но мы сохраняем его ради памяти.

Луиза замерла. Тот же сорт, что прислал Николя. Совпадение? Или знак?

– Что-то не так? – Маттео заметил её реакцию.

– Нет, просто… я знаю эту розу. Из Парижа.

Что-то изменилось в его лице – мимолётное понимание, сочувствие без слов. Он не стал расспрашивать, просто кивнул и повёл дальше.

В жасминовой оранжерее было прохладно и влажно. Растения вились по решёткам, создавая зелёный туннель. Цветы были везде – белые звёзды на фоне тёмной листвы.

– Жасмин собирают на рассвете, – объяснил Джованни. – Пока роса не высохла. Только женские руки – у мужчин слишком грубые пальцы.

– Это правда? – усомнилась Луиза.

– Традиция, – улыбнулся Маттео. – Но мы её соблюдаем. У нас работают двенадцать женщин из окрестных деревень. Приходят в четыре утра, собирают до восьми, пока солнце не станет слишком жарким.

Луиза протянула руку, коснулась цветка. Аромат взорвался, заполняя лёгкие сладостью с лёгкой горчинкой. Она закрыла глаза, позволяя запаху рассказать свою историю: прохладная ночь, первые лучи солнца, капли росы, сок стеблей…

Открыв глаза, она обнаружила, что Маттео смотрит на неё с выражением, которое не смогла расшифровать.

– Что вы чувствуете? – тихо спросил он.

– Всё, – честно ответила она. – Слишком много всего.

– Я завидую, – его голос был ровным, без горечи. – И одновременно не завидую. Чувствовать всё – это ведь тяжело?

– Иногда невыносимо.

Они стояли близко, слишком близко в узком проходе между жасминовых шпалер. Луиза видела золотые искры в его карих глазах, морщинку у левого виска, след от бритья на подбородке. Но главное – она не чувствовала ничего, кроме визуального. Никаких феромонов, никаких скрытых эмоций, никаких тайн. Только человек, смотрящий на неё с неподдельным интересом.

– Пойдёмте, – Джованни тактично прервал момент. – Анна накрыла обед, и она не простит, если суп остынет.

Обед оказался именно таким, как обещал Маттео: густая рибболита с фасолью и чёрной капустой, домашний хлеб, ещё тёплый из печи, оливковое масло с перечным послевкусием, местное вино.

Они ели на террасе, глядя на цветочные поля. Анна, жена Джованни, суетилась вокруг, подкладывая добавку, рассказывая истории о молодом Маттео, который прятался в розовых кустах, когда не хотел учить уроки.

– Он всегда был особенным, – сказала она, поглаживая Маттео по плечу с материнской нежностью. – Даже ребёнком различал сорта роз с закрытыми глазами.

Луиза заметила, как напрягся Маттео при этих словах. Потеря для него была не просто физической – он потерял часть идентичности, связь с семейным делом, которое определяло его с детства.

После обеда Джованни увёл жену, сославшись на дела, оставив их вдвоём. Тактичность старого итальянца была очевидной, но почему-то не раздражала.

– Хотите увидеть лабораторию? – предложил Маттео. – У нас есть небольшое производство эфирных масел.

Лаборатория размещалась в отдельном здании – современном, но вписанном в ландшафт. Внутри – медные перегонные кубы, стеклянные ёмкости, центрифуги. Пахло концентрированно, почти агрессивно – квинтэссенция цветов.

– Мы производим только базовые эссенции, – объяснил Маттео. – Без химической обработки, только паровая дистилляция и анфлераж для жасмина.

– Вы до сих пор используете анфлераж? – удивилась Луиза. Древний метод экстракции с помощью жира был слишком трудоёмким для современного производства.

– Для особых заказов. Некоторые парфюмерные дома готовы платить за аутентичность.

Он показал ей стеклянные рамы с тонким слоем очищенного жира, на который выкладывали свежие цветы. Метод, которому сотни лет, требующий терпения и мастерства.

– Как вы контролируете качество? – спросила Луиза. – Если не чувствуете…

– У меня есть Джованни. И Лаура, наш химик. Но главное – я помню. Помню, каким должен быть запах розы, собранной в правильное время. Помню разницу между первым и вторым сбором жасмина. Память может быть очень точной, если её тренировать.

Он говорил спокойно, но Луиза слышала скрытую боль. Жить воспоминаниями о том, что потерял – она знала, каково это.

– Можно вопрос? – сказала она. – Личный.

– Спрашивайте.

– Вы сказали, что авария была пять лет назад. Ваша невеста…

– Кьяра, – он произнёс имя бережно, как хрупкую вещь. – Мы возвращались с дегустации вин. Я был за рулём. Грузовик выехал на встречную, водитель уснул. Я выжил, она – нет.

Простые слова, за которыми – бездна боли. Луиза знала, что любые соболезнования будут неуместны.

– Вы вините себя, – это было утверждение, не вопрос.

– Каждый день. Но я научился жить с этим. Кьяра любила наши розы. Она бы не простила, если бы я всё бросил.

Они вышли из лаборатории, пошли к машине. День клонился к закату, окрашивая поля золотом. Луиза думала о параллелях их историй – оба бежали от прошлого, оба потеряли способность чувствовать мир так, как раньше. Только она сделала это сознательно, закрывшись от людей, а у него не было выбора.

На обратном пути они молчали, но это было комфортное молчание. Луиза откинулась на сиденье, глядя на мелькающий пейзаж. В голове уже складывалась формула нового аромата – не для коллекции, для себя. Розы без запаха, жасмин на рассвете, тишина понимания.

– Спасибо, – сказала она, когда Флоренция показалась впереди. – За сегодня. Мне было… хорошо.

– Мне тоже, – Маттео бросил на неё быстрый взгляд. – Знаете, я редко вожу людей на плантации. Боюсь их жалости. Но с вами было иначе.

– Потому что я понимаю, что значит потерять часть себя.

Он кивнул, сосредоточившись на дороге. Но его рука на мгновение коснулась её руки на подлокотнике – лёгкое прикосновение, которое сказало больше слов.

У её дома горели фонари. Вечерняя Флоренция готовилась к ночной жизни – из ресторанов доносилась музыка, по улицам прогуливались туристы.

– Ещё раз спасибо, – Луиза не спешила выходить из машины.

– Луиза, – Маттео повернулся к ней. – Можно ещё один личный вопрос?

Она кивнула.

– Тот человек, который причинил вам боль в Париже. Он связан с розой «Мадам Исаак Перейр»?

Проницательность его поразила. Она могла соврать, уйти от ответа, но зачем? Он доверил ей свою боль, она могла ответить тем же.

– Да. Он… хочет, чтобы я воссоздала аромат того дня. Дня, когда всё было хорошо, за несколько часов до того, как всё рухнуло.

– Воссоздать прошлое невозможно, – мягко сказал Маттео. – Но можно создать новую интерпретацию. Как художник, который пишет воспоминание, а не фотографию.

– Вы думаете, я должна согласиться?

– Я думаю, вы должны делать то, что поможет вам двигаться дальше. Иногда, чтобы отпустить прошлое, нужно посмотреть ему в лицо.

Луиза кивнула, чувствуя правоту его слов. Она вышла из машины, но обернулась:

– Маттео? Приглашение на кофе ещё в силе?

Его улыбка была ответом.

В почтовом ящике её ждала посылка. Небольшая коробка, обёрнутая в крафтовую бумагу, с парижскими штемпелями. Луиза не стала открывать её на лестнице – хватило вчерашнего опыта.

Дома, налив себе вина (сегодня белого, лёгкого, с ароматом цветов бузины), она аккуратно вскрыла упаковку. Внутри – стеклянный флакон с засушенными лепестками роз, старая фотография и записка.

На фотографии – она и Николя на мосту Александра III. Молодые, смеющиеся, ослеплённые солнцем и любовью. Она не помнила, кто их фотографировал – наверное, какой-то турист, которого они попросили. Смотреть на эти лица было больно и странно одновременно – как на чужих людей, которых она когда-то знала.

Записка была краткой:

«Это розы с того утра. Я сохранил их. Глупо, правда? Но я всегда был сентиментальным идиотом. Начни с них. Н.»

Луиза открыла флакон, вдохнула. Запах был слабым, изменённым временем, но узнаваемым. Те самые розы из сада Пале-Рояля, которые он украл для неё. Память накрыла волной: его руки в её волосах, смех, обещания, которым не суждено было сбыться.

Телефон зазвонил. Номер Маттео.

– Я забыл спросить, – сказал он без приветствия. – Вы ужинали?

– Вино считается? – она рассмеялась, удивляясь лёгкости, с которой это далось.

– Определённо нет. Через полчаса внизу? Знаю отличную остерию в двух кварталах от вас.

– Вы же не чувствуете вкус еды полностью, – напомнила она.

– Но я помню. И потом, компания важнее меню.

После звонка Луиза посмотрела на фотографию, потом на флакон с розами. Прошлое и настоящее сталкивались, требуя выбора. Но может, Маттео был прав? Может, не нужно выбирать – нужно создать новую интерпретацию?

Она переоделась (то же платье вполне подойдёт для ужина), освежила макияж, распустила волосы. В зеркале отражалась женщина, готовая к свиданию. Потому что это было свидание, как бы она ни пыталась убедить себя в обратном.

Перед выходом Луиза ещё раз взглянула на засушенные розы. Завтра она начнёт работать с ними. Попробует извлечь остатки аромата, проанализировать молекулярный состав, воссоздать формулу. Но это будет завтра.

А сегодня её ждал ужин с человеком, который не мог учуять её страхи, но видел её душу яснее, чем кто-либо за последние десять лет.

Спускаясь по лестнице, Луиза думала о розах без запаха на плантации Бернарди. Красивые, совершенные, но лишённые того, что делало их розами в полном смысле слова. Как Маттео. Как она сама, закрывшаяся от мира.

Может быть, два человека без запаха могли создать собственный аромат? Не вернуть утраченное, а открыть новое?

Он ждал у подъезда, опершись о капот машины. В вечернем свете Флоренции, в простой одежде, с лёгкой улыбкой он выглядел моложе своих лет. И впервые за долгое время Луиза почувствовала то, что не определялось запахом – трепет предвкушения.

– Готовы к ужину без ароматов? – спросил он, открывая дверь машины.

– Попробуем компенсировать их вкусом и текстурой, – ответила она, садясь.

– И компанией, – добавил Маттео. – Не забывайте о компании.

Машина тронулась, увозя их в тёплый флорентийский вечер. Позади остались засушенные розы прошлого, впереди – неизвестность. Но впервые за десять лет Луиза не боялась. Рядом был человек, понимающий потери. Человек без запаха, с которым она могла быть просто собой.

И это, возможно, было началом исцеления.

Глава 3: Алхимия боли

Звонок будильника в шесть утра застал Луизу уже проснувшейся. Она лежала в постели, уставившись в потолок, и пыталась заставить себя встать. Вчерашний разговор с Маттео оставил странное послевкусие – не сожаления о доверии, а скорее облегчения. Впервые за десять лет она рассказала кому-то о Париже, и мир не рухнул.

Сегодня она должна была начать работу над ароматом для Николя, и страх сковывал движения.

В лаборатории было прохладно. Луиза включила вентиляцию на минимум – ей нужна была максимальная чистота восприятия. На рабочем столе выстроились инструменты: стеклянный флакон с засушенными розами, набор базовых эссенций, блоттеры, весы с точностью до сотых грамма, пустые флаконы для проб.

Она начала с анализа. Осторожно извлекла несколько лепестков, поместила в экстрактор со спиртом. Пока шёл процесс, открыла лабораторный журнал и начала записывать:

«Проект П-15 (Париж, 15 мая). День первый. Исходный материал: Rosa «Madame Isaac Pereire’, засушенные лепестки, возраст 10 лет. Состояние: хрупкие, частично обесцвеченные, сохранился слабый аромат. Метод: спиртовая экстракция с последующим анализом».

Рука дрогнула на последнем слове. Луиза отложила ручку, сделала несколько глубоких вдохов. Это просто работа. Техническая задача. Ничего личного.