Древо миров братьев Камковых. Том 5. Возрождение

Закончив проводить экскурсию, Аннатар вывел гостя наружу, откуда тот, вежливо попрощавшись, быстро переместился в астрал, уйдя по нему на север, в сторону пятна золотого света, что уже даже видимо, стал в нем постепенно разгораться, обозначив этим отблеск своей реальной проекции, в скудном пока, астральном пространстве этого мира. Еще совсем недавно, как он помнил, астрал был двухмерен, представляя собой, лишь тонкую пленку, окружающую, подобно пузырю, этот мир.

Аннатар еще некоторое время наблюдал за тенью Морона, пока тот не вышел в реальный мир, уже намного лиг севернее. А затем он вернулся на оставленную им недавно площадку, на склоне своего вулкана, усевшись там, в классическую позу Лотоса, и возобновляя прерванный процесс медитации. Аннатару было о чем подумать, особенно в связи с открывающимися новыми реалиями, которыми поочередно, то радовал, то не очень, этот, совсем еще недавно, практически пустой, едва живой мир.

Мир, астрал которого, как только что это увидел Аннатар, следя за удаляющимся гостем, уже начал обрастать новыми слоями, и процесс этот постепенно набирал обороты. Астрал все быстрее наращивал, на расширяющуюся вглубь себя пленку, все новые и новые уровни, даря наконец-то многомерность, своему возрождающемуся, еще пока очень молодому, но уже становящемуся трехмерным, астральному пространству.

Глава 5. Мир Аннатара. Осмысление и новые вехи.

День не задался с самого утра. После того как пентаграмма была мной начертана и запущена Аннатаром, оставалось только ждать прибытия тех, ради которых она и была сотворена. Но просто сидеть, подперев рукой подбородок было невозможно, ввиду того что дел навалилось так много, что некогда было даже просто присесть и перевести дух. Вначале требовалось разложить и рассортировать все то барахло, что привез я и что уже лежало на складах.

После разбора завалов, Аннатар поручил мне обустраивать наш быт. Какими бы не были мы крутыми магами, нам все равно требовалось есть, пить и соблюдать хотя бы элементарную гигиену. Поэтому мне пришлось устраивать кухонный очаг, варить похлебки из того, что я купил в Умаре, а также устраивать полевой душ и даже отхожее место. После решения всех этих дел, я решил сделать себе небольшой перерыв в хозяйственной деятельности, а потому собрался и ушел ловить рыбу к озеру Нур, что лежало в паре лиг восточнее. Если быть точным, то я не ушел, а уехал, что в принципе дело не сильно-то и меняло.

Мне требовалось время, чтобы хорошенько подумать, а для этого нужно было побыть наедине со своими мыслями. Сделать это вблизи Черной башни, которая потихоньку росла, будто бы сама собой, было абсолютно не реально. Там все время находилась уйма текущих дел, которые даже без поручений самого Аннатара, которых тоже хватало, я делал по собственной воле, из-за своей природной дотошности к мелочам. Я не любил, когда вокруг меня творится бардак, или где-то, что-то не доделано или не обустроено, как положено.

До озера было пару часов мерной скачки, и я провел их в размышлениях о своем текущем положении. До сего момента я был один и сам находил себе занятия. Я сражался, решал головоломки и совершенствовался в магии, хоть и в весьма необычном ее классе. Если бы кто-то сказал мне, что я стану некромантом еще пару лет назад, то я бы покрутил пальцем у виска, или послал бы шутника по весьма извилистому и труднопроходимому маршруту, заканчивающемуся самым нетривиальным образом.

Теперь же я приобрел себе не менее необычного хозяина и тот был очень сильным и древним магом заклинателем. Я, конечно, не понимал всех его глобальных целей и задач, но зато ясно видел, куда меня приведет этот наш начинающийся, совместный путь. С момента нашей встречи, а точнее даже с того дня, когда я почувствовал его присутствие в этом мире, я понял, что хотел бы последовать за ним, в попытке стать если не ровней, то хотя бы тем, с кем все будут считаться, и даже этот древний маг.

Следуя с ним в связке, можно было, без всяких сомнений, добиться гораздо большего, чем в одиночку. Меня не пугала временная зависимость от него. После его слов в подвале Черной башни, я и сам убедился, что у него не было желания как-то принижать меня, или превращать в раба своей мощной воли. Он четко дал мне понять, что я сам кузнец своей судьбы и будущего счастья, а также, что я сам могу выбирать свое положение и место в той судьбе, что надолго связала меня с ним.

Следовало расти над собой, совершенствовать свое мастерство, учиться и стремиться к вершинам магического искусства, которое будет им тогда оценено по заслугам. Лишь от меня самого и моего трудолюбия зависит то положение, что я достигну в его стране, служа под его началом. Это больше любой награды воодушевило меня и заставило критично относиться к собственным силам и знаниям. Мне захотелось вырасти как в собственных, так и в его глазах, заслужить одобрения и постепенно, но неуклонно, шаг за шагом, возвышаться в своем собственном значении, в этом возрождающемся с каждым днем, старом мире.

Глупо было бы не использовать такой яркий светоч разносторонних знаний, не учиться у такого древнего мага и не перенимать его обширный опыт, даже просто наблюдая за его мастерством и решениями задач, поистине мирового уровня сложности, влияющих на все текущее мироздание, в постепенно меняемом им же самим порядке вещей. Пускай я, по сравнению с ним, пока что абсолютный неуч и редкий профан, в магическом искусстве, но зато я обладаю силой, которая даже за тот короткий период, что я прожил после изучения моей первой книги, сильно подросла, что не могло меня не радовать. От меня сейчас требуется лишь прилежание и постоянные тренировки, а так же тщательное впитывание всех тех знаний, что я смогу получить, находясь рядом с подобной ходячей энциклопедией, как Аннатар.

Когда я достиг озера, мое стремление и душевное равновесие выросло до пиковых значений. Я сам себе поставил вехи и сам же устремился по этому размеченному пути, видя перед собой лишь свои путеводные столбы, которых собирался последовательно достигать, причем как можно быстрее. Воодушевление мое достигло предела, и я вдруг почувствовал некое успокоение от мысли, что все делаю правильно. Мысли перестали хаотично копошиться и лезть друг на друга, играя то в салки, то в прятки. Стройными шеренгами они выстроились друг за другом, делая равнение на меня, когда мерной поступью проходили рядами мимо моего внутреннего взора. Подъезжал к озеру я уже в полном взаимопонимании между собой и своим разумом.

Рыбы было много и уже через пару часов, с полным садком, я устремился назад. За время бешеного клева, мне некогда было думать, но я был даже рад этому. Голова, итак, гудела от утренних размышлений, а солнце, достигнув зенита, палило нещадно, пока я ехал назад по пустынному плато, где не было ни одного деревца, или иного места, дающего хоть какую-то тень. Вернувшись, я соорудил поистине королевскую уху и нажарил пару противней рыбы, расположив листы железа, прямо на углях, оставшихся после уже прогоревшего очага.

Пока мы ели, я ловил на себе изучающие взгляды Аннатара, который похоже читал плоды моих долгих размышлений, пролистывая полученные выводы, как изучает учитель записи с решениями задач своих учеников. Я не сомневался в его способностях залезать в чужие головы, а потому не делал даже попыток как-то закрыться или помешать опытному менталисту изучать мой разум. За время обеда я не почувствовал никаких изменений или копаний в своих мозгах, что говорило либо о том, что работа Аннатара была очень тонкой, либо о том, что я просто не имею понятия, что именно и каким образом он там что-то подправлял или изменял.

Менталистом, в прямом смысле этого слова, я не был. Эта область была пока мне не понятна, а потому и не развивалась от слова совсем. Если честно, то я пока даже не задумывался о развитии этой области работы со своим сознанием. Я умел общаться мысленно, умел отправлять свой разум в медитативный транс, но особого эффекта от последнего не видел, хотя возможно, это было потому, что я делал что-то не так, или не управлял должным образом данным процессом. В этом и заключался тот огромный минус, что я видел в одиночном плавании в очень сложном, а подчас и опасном для навигации, море всестороннего и грамотного изучения магии как таковой. Не кому было меня научить и затем поправить, если я сделаю что-то не так, или чего-то не сделаю из того, что как раз-таки требуется сделать.

После обеда Аннатар подошел ко мне и положил руку на мое плечо. Некоторое время мы так и простояли, пока он не вздохнул, пристально глядя на меня, и не нарушил стоявшую, между нами, тишину:

– Не волнуйся Мортос, я не стану без нужды лезть тебе в голову и что-то там менять, или тем более что-то тебе внушать. Более того, я научу тебя закрываться от чужого внимания, ибо пока ты, как открытая книга, и сознание твое никак и ничем не защищено. Я прочитал лишь твои поверхностные мысли и размышления, коими ты усиленно утруждал свой разум, и в принципе доволен проделанной тобой над собой работой. По большей части, твои выводы правильны и вполне обоснованы.

– Спасибо! – Промямлил я.

– Увы, я не твой учитель, в полном понимании этого слова, а здесь тебе не школа. У нас с тобой, нет ни времени, ни места для полноценной учебы, да и целей таких у меня тоже нет. Время от времени, я буду подкидывать тебе задачки, а также контролировать процесс твоего совершенствования в магии, но не в ущерб нашим текущим делам и задачам, по возрождению моей страны, а далее и всего этого мира. Спрашивай, если не сможешь справиться с моими задачами сам, но постарайся вначале решить их самостоятельно. Мои уроки будут тебе по плечу, а с ростом твоих навыков и силы, задания будут постепенно возрастать, как по сложности, так и по требуемому для их выполнения времени. Любой маг должен уметь концентрироваться на нескольких вещах одновременно, а менталист – делает их одновременно еще больше, причем без ущерба для результатов по каждой из задач. Поэтому развивая свой дар и повышая уровень владения магическим искусством, не забывай и о текущих делах, иначе я буду, как минимум, тобой не доволен, и тут же прекращу помогать тебе в освоении магии.

– Я понял тебя! – Пролепетал я, не поднимая глаз.

Так у нас и пошло. Я трудился над текучкой, обеспечивал быт и растил блага цивилизации, а Аннатар то пропадал внутри Черной башни, постепенно поднимая ее ввысь из руин, то отправлялся к вулкану, восполняя потраченные на строительство силы. Попутно, он следил за тем, как сам вулкан набирает свои обороты, все сильнее разогреваясь изнутри лавовыми потоками, которые в свою очередь, усиленно раскочегаривал дух Огня, которого он называл – огненный Элементаль.

Время от времени Аннатар давал мне иные задания, иногда подробно рассказывая, каким образом их решать или изучать, а иногда лишь намекая, с какой стороны к ним подступиться. Они были никак не связанны с текущими делами страны, но зато позволяли мне освоить очередные ступени магического искусства, или же по-иному взглянуть на тот или иной, уже освоенный мной раздел знаний.

Через несколько дней Аннатар привел из Умара целый караван из строительных материалов, с которым кроме бревен, досок и бруса, приехали и бригады строителей, а так же с десяток профильных мастеров из смежных профессий. Мной им был выдан начертанный на листе план расположения будущих мастерских и даже тех бараков, где будут затем жить будущие плотники, строители и каменщики, так что забот и обязанностей, по контролю понемногу разворачивающейся стройки, у меня значительно прибавилось.

Глава 6.

Мир Механоида. Палата № 6.

– А я сказал делай эту треклятую операцию, – не удержав эмоций от затянувшегося спора, прокричал я.

– Торсон, – причитал мой дядя. – Ты же понимаешь, как это опасно. За последние два года, это уже третья операция по улучшению твоих коленных суставов.

– Дядя, в этот раз я уверен в успехе, поверь, я проверил все множество раз в своей лаборатории.

– Тьфу на тебя, ты такой же упертый, как и твой отец, – снова проговорил главный врач клиники и по совместительству мой дядя Кроу. Пиши официальное заявление, что в случае последствий ты не будешь иметь к моей клинике никаких претензий.

– Ни твоей дядя, а нашей, – напомнил я ему и увидел, как при этих словах перекосилось его лицо.

Подписав бумаги, последним что я увидел перед операцией было то, как дядя прикладывает маску с сонным газом к моему лицу. Выражение его собственной самодовольной и лощеной физиономии явственно читалось. Было заметно, что он прямо мечтает о том, чтобы лаборант перепутал баллоны и в маске был бы не сонный, а смертельный газ. Калейдоскоп цветных фантиков закружился у меня перед глазами, и я отключился.

Как обычно, от наркоза я отходил тяжело. Для того чтобы быстрее прийти в себя, я всегда использовал один и тот же прием. Воспоминания о детстве и родителях быстрее всего приводили мои мысли в порядок. Решив не изменять своим привычкам, я старался припомнить свое самое раннее детство и, как обычно, не слишком преуспел. Но, уже лет с пяти тренированная память более не давала сбоев, и я достаточно подробно смог припомнить каждый свой последующий год, включая этот – двадцать третий.

Мне повезло родиться в обеспеченной семье и быть единственным ребенком. Мой отец был известным математиком и магистром храма Механоида. Мать же свою я помнил смутно, ибо, когда она умерла, мне было четыре года от роду. Все свое свободное время отец посвящал мне, и я получил прекрасное, академическое образование в нескольких областях науки. Пророчив мое светлое будущее, наставники и учителя в итоге горько разочаровались. Но не стоит забегать вперед, надо все вспоминать по порядку. Одернув сам себя, я вспоминал свою начальную школу, что была построена еще давно, при центральном и самом большом храме столицы нашего государства.

Достаточно быстро освоив чтение, счет и письмо, я, а точнее мой отец, выбрал для меня первую специализацию и, конечно, ей оказалась углубленная математика. Три полных годовых курса я постиг за один учебный год и в этом мало удивительного, учитывая то, кем был мой папа. Далее, я имел право выбрать две специализации и я, а точнее снова мой папа, выбрал их за меня. Физика и химия, здесь было посложнее и поэтому шесть полных годовых курсов, я прослушал и защитил уже только за четыре года.

К этому времени мне было двенадцать лет и отцу наконец-то стало интересно со мной. Нет, конечно, это не значило, что он не занимался со мной и до этого, занимался и много, но делал он это скорее из обязанности, с натугой, если вы понимаете, о чем я. Когда же наступило время получать знания, которые я потом смогу применить во благо Механоида и общества, выбор я уже сделал самостоятельно. Материаловедение, углубленная механика и биология. Отец был шокирован последним выбранным мной предметом и целый месяц не разговаривал со мной. Вскоре он правда простил меня, так как я знал к нему подход и помог ему с решением одной теоретической задачи, над которой он бился уже давно.

Я был смышленым, близким к гениальности, но странным мальчиком, если что – это не мои слова. Я множество раз слышал их за своей спиной в детстве, оттого и запомнил. Свои собственные странности, я осознал не сразу, но уже в более зрелом возрасте. В детстве, мне никогда не было интересно играть с другими детьми, мне никогда не хотелось побегать или попрыгать, пострелять из рогатки или сыграть в прятки. Иногда, я думал об этих глупых, на мой взгляд, играх, видя, как в них играют другие дети, но мысли мои имели несколько другое направление, например:

«Если на рогатку натянуть более плотную резинку, а вместо любого камня выбрать обтекаемый, то насколько дальше полетит этот снаряд?» – Думал я.

В общем, за упоенным, так как учиться мне нравилось, поглощением наук прошло все мое детство и юность. Закончив обучение, я получил высший бал по всем трем специализациям и архимагистр храма, отвечающий за процесс обучения детей, лично просил меня остаться преподавать. Но меня тянуло помогать людям и, собрав свои вещи из храмовых лабораторий, в которых я обосновался на последних курсах обучения, я покинул храмовую школу.

Наш народ, при всем торжестве науки над слабой плотью, имел всего одну глобальную проблему. Со свойственным всем девятнадцатилетним юношам максимализмом, я рвался решить ее и прославиться. Проблема эта называлась – сила тяжести или гравитация. Высокий ее уровень, обусловленный составом планеты, богатой природными залежами, не дала нам, ее коренным обитателям, времени для того, чтобы наше естественное генетическое развитие сработало должным образом. Несмотря на тысячи лет существования нашего вида, мы так и не смогли полностью приспособиться к ней. Наши суставы, позвонки и хрящи – очень быстро приходили в негодность под ее действием и те люди, кто работал тяжело – уже к сорока годам становились беспомощными развалинами.

Но, как гласят храмовники великого бога Механоида, он вовремя нашел наш мир и вот уже более трех сотен лет мы стоим на пути к тому, чтобы улучшать наши тела, следуя его учению и божественной воле. Я же, как один из проводников его воли, оборудовал в нашем большом доме свою лабораторию и испытательный стенд, продолжив свои школьные эксперименты.

Видя однобокость суждений и наработок наших лучших умов в области улучшения человеческих тел, я решил пойти другим путем. Действительно считая математику царицей наук, я видел ее проявление не только в цифрах и формулах, но и в живой природе. Это мое мнение, шло вразрез общепринятому, и меня, к моему двадцати двухлетию, уже считали талантливым, но сумасшедшим изобретателем. Мне было плевать. Оснащенная самым современным оборудованием лаборатория, и доступ к любым материалам, позволяли мне с упоением экспериментировать и кое-какие мои наработки, которые я оформлял патентами, стали покупаться ведущими производствами страны, позволяя мне не думать о средствах к существованию.

Были у меня и трудности. Если улучшения, придуманные мной, не касались улучшений плоти, то они воспринимались с большим энтузиазмов, но стоило мне только показать, что-либо из моих разработок, нацеленных на улучшение человеческого тела, как научное сообщество начинало бурлить и все сводилось к тому, что мне говорили примерно следующее:

– Уважаемый Торсон, то, что вы предлагаете – не по канону. То, что вы предлагаете – идет вразрез общепринятому мнению. Не лезьте не в свое дело, оставьте свои медицинские разработки Специальному магистрату при Центральном храме.

Слушая это, я только презрительно кривил губы. По сути, мне не оставалось ничего другого, кроме как экспериментировать на самом себе, потому как очереди из страдающих от суставной боли, но боящихся пойти против устоев общества, за дверьми моего дома не стояло.

К двадцати трем годам, я совершил свой первый прорыв. Разработанный мной коллаген для суставов, показал очень хорошие лабораторные результаты и с огромным трудом я договорился со Специальным магистратом о том, чтобы его протестировали на совсем безнадежных больных, чьи суставы уже была значительно истерты и давным-давно потеряли суставную жидкость, причиняя своим обладателям сильные боли. Также, я купил у Кроу, младшего брата своего отца, долю в его клинике и теперь мог экспериментировать на себе. Сегодня в день своего рождения, когда мне исполнилось двадцать четыре, я добился первой из поставленных перед самим собой множества целей. Мои коленные суставы получили тавотницы, через которые, я теперь с легкостью мой вносить свой инновационный коллаген и забыть про проблемы с их разрушением.

Вынырнув из своих воспоминаний, я с удовольствием отметил, что разум мой приобрел прежнюю остроту мышления, а туман наркоза полностью растворился. Аккуратно встав с больничной койки, я подошел к большому зеркалу и осмотрел себя.

Из зеркала на меня смотрел молодой мужчина, среднего роста и крепкого телосложения. На нем была больничная рубашка в цветочек с большими разрезами по бокам. Ноги в районе колен были перебинтованы. Песочного цвета волосы взъерошились от длительного лежания на подушках, а такого же цвета усы были щегольски и по последней моде закручены вверх. Высокий лоб с начавшими образовываться ранними залысинами, говорили всем и каждому, о недюжинном уме этого человека, а крупные и в целом правильные черты лица, о большой силе воле и целеустремленности. Слегка на выкате, зеленые глаза, были до половины прикрыты всегда тяжелыми веками, что создавало ощущение, что человек этот всегда или почти всегда глубоко погружен в свои мысли.

Хмыкнув и пригладив волосы, я взял с торца кровати блокнот врача и прочел о ходе операции на моих ногах. Осложнений не было. Еще раз удовлетворенно хмыкнув, я нажал кнопку вызова младшего медицинского персонала. Молоденькая и симпатичная ординарий Специального магистрата, вскоре зашла ко мне в палату и, слегка покраснев при моем прямом на нее взгляде, проговорила:

– Что вам угодно, господин Торсон?

Обращение по фамилии было нормой и поэтому, я поощряюще улыбнулся ей, что добавило еще больше краски на ее миленькое личико:

– Принесите мне мою одежду, я уже выписываюсь.

Всплеснув руками, молодая ординарий выскочила из моей палаты, и я уже представлял, как она бежит по коридору, к моему дядюшке, чтобы нажаловаться на меня. Видано ли, чтобы сразу после операции и уже выписываться.

Глава 7. Мир Перна. Исход Великого Дома.

Сборы и хлопоты, связанные с предстоящим отбытием нескольких сотен эльфов, пожелавших присоединиться к нашему исходу, заняли весь месяц. Требовалось не только собрать все необходимое, что могло пригодиться на совершенно новых землях, но и найти необходимое количество энергии, чтобы кроме сущности каждого из отбывающих, перетащить через астрал их физические тела и самую необходимую амуницию.

Я помнил, как путем экспериментов и многочисленных неудачных опытов, я подбирал способы и методы переноски физических предметов через астрал и какое чудовищное количество энергии требовалось для того, чтобы удержать в несвойственной и не предназначенной для этого энергетической среде, даже небольшие по весу и объему реальные предметы.

День за днем, лучшие заклинатели эльфов, трудились над тем, чтобы упрятать в небольшие амулеты и талисманы все те вещи, что нам хотелось бы забрать с собой. Боюсь даже представить сколько ушло сил и манны на артефакцию всего этого добра. Кроме очевидных предметов одежды и быта, пришлось забирать с собой и личное оружие, и доспехи, и даже предметы личного обихода и домашнего хозяйства. Очень многое пришлось все же оставить, потому что как бы мы не старались, их вес, после всех возможных ухищрений, оставался запредельным, даже для таких изначально магических существ, как Перворожденный народ, имеющих максимальный коэффициент для поглощения и накопления собственной или заемной манны.

Морон появился в условленное время и я, дежуривший на границе астральной проекции Великого Леса, где ожидал его, дал сигнал жене, чтобы она выводила в нужную точку астрала всех, согласно заранее намеченному плану: от самых сильных, к более слабым. Вес и объем поклажи, так же был распределен заранее и даже несколько раз отработан на практике, чтобы исключить любые неожиданности. Прощания и пожелания счастливого пути, так же были уже закончены, и мы, наконец, двинулись в путь.

Не буду подробно рассказывать об астралах и пограничном лимбе, откуда мы стартовали, провесив портал. Скажу лишь что мы, во многом благодаря четкой работе Морона и моей подготовке, оказались на месте даже быстрее чем рассчитывали. Лучше остановиться подробнее о месте нашего выхода в реальный, новый мир.

(астральные перемещения, лимб и порталы между мирами, были уже не единожды подробно описаны в книге «Мир Теней», автор Денис Камков)

Судя по тому, что я увидел и по удивленным вздохам и выдохам моих попутчиков, это был Первозданный, светлый Лес, созданный каким-то Творцом, как место первого заселения в него расы эльфов. Причем я видел, что это место было хорошо обжито и очень долго, на этих благословенных землях, существовали представители Первого народа, не уступающие, а может и превосходящие по силе, знаниям и мудрости тот народ, что я привел сюда. Жилища и окружающее пространство этого Леса носили печати высшей магии, которая до сих пор еще ощущалась в воздухе, деревьях, земле и воде.

Некоторые дома, выращенные внутри или снаружи гигантских Древов, как минимум не уступавших по размеру те, что мы оставили в мире Пента, выглядели так, что создавалось впечатление, что их только что оставили, лишь запечатав входы от проникновения в них диких зверей или птиц. Сами Древа, были более светлыми, как по цвету листьев и коры, так и по силе, что струилась в них, наравне с живительными соками почвы, придавая золотистый цвет сочной листве, растущей на могучих ветвях этих гигантов. Здесь не было единой, сплетенной кроны, что пологом укрывала Великий Лес. Местные Древа росли реже и хотя их стволы, ветви и листья выглядели крупнее, между их кронами света проникало больше, что добавляло сочности и цвета краскам местной флоры, что ковром зелени и цветов укутывала эту благословенную землю.