Одинаковые. Том 1. Адаптация

Чтобы понять можем ли мы его убрать незаметно, пришлось обойти и осмотреться дальше, но до самой речки секретов нами было не обнаружено. Решив, что снять его имеет смысл до начала переправы, мы со вторым вернулись и подкрались к бандиту со спины. Он сидел на ветке примерно в 2-х саженях от земли, поэтому для уверенного броска ножа нужно было подойти практически вплотную. Выдохнув, я метнул нож и попал ему под лопатку. Звуков он издать не успел, только взмахнул руками, выронив винтовку на землю, и полетел с ветки, повиснув на веревке. Немного пошумели, подумал я, прислушиваясь и озираясь по сторонам.

Быстро подошли, перерезали веревку и спустили тело с дерева. Я глянул на винтовку, это была опять берданка в неплохом состоянии, правда, похоже, давно не чищенная. Отдал ее второму. Мы оттащили тело в кусты, не тратя время на полноценный обыск, лишь собрали 9 патронов для винтовки из карманов. Ружье второго оставили рядом с телом. Берданка сейчас будет надежнее и дальнобойнее. Надеюсь, она не подведет.

Уже скоро мы были возле речки и стали искать место, где удобнее ее перейти, прошли еще шагов 50 вверх по течению и нашли бревно, которое отлично послужит переправой. Речушка была совсем небольшая, но ее течение достаточно быстро несло по лесу холодную воду. В месте перехода ширина примерно 4 метра, это уже ближе к лагерю старателей, немного увеличивалась. Видно, как раз в том месте и нанесло золотого песка, размыв породу за долгие годы.

Перебравшись по импровизированному мосту на другой берег, мы вернулись на наш маршрут. Так, выходит со стороны отца был один наблюдатель, скорее всего, и на этом берегу такая же картина. Посмотрим.

Интересно, что сейчас я мог работать в режиме «рации» – сообщать отцу, что вижу через третьего, и в этот же момент оценить все его наблюдения с дерева в прямом эфире, что называется. Да это круто, как не крути. Если в будущем мне удастся раздобыть хорошее оружие, то работать малой группой мы можем эффективно.

Посмотреть было на что. Пока мы устраняли наблюдателя и перемещались на другой берег, третий смог оценить обстановку. В небольшом лагере, расположенном на том берегу лесной речки, было выстроено несколько шалашей, вырыта одна землянка, организован очаг для приготовления пищи. Леха насчитал восемь хунхузов, двое ели, усевшись недалеко от очага, один валялся под навесом из веток, а еще двое занимались чисткой оружия и ремонтом снаряжения, точнее разглядеть не удалось.

Вон вижу упитанную женщину в сером платке и грязном платье, крутящуюся около очага, две женщины таскают хворост из леса и укладывают его в стопки возле костра. Видимо, ближе к лесу есть еще один хунхуз, иначе женщины могли бы сбежать без труда.

Место, где рабы промывают породу в лотках, просматривалось с этого дерева лишь частично. Третий насчитал девять человек с лотками, стоящими по колено в воде. Еще на берегу лежало без движения мужское тело. Больше никого Леха заметить не смог со своей позиции.

Выходит, если Зоя посчитала правильно, то еще двое или трое контролируют рабочих. Но их третий заметить не смог. Ладно, пройдем по намеченному маршруту и можно возвращаться. Надо как-то еще перед отцом не спалиться. Пока мы продвигались дальше, третий подозвал отца и пересказал ему свои наблюдения. Они стали ожидать нас.

Мы двигались между деревьев, и я искал глазами секрет, который определенно должен быть рядом. Увидел небольшую тропу, идущую к лагерю в сторону речки. Видимо, это была звериная тропа, по которой хозяева тайги ходили на водопой. А сейчас ее стали использовать нелегальные старатели.

– Так, куда бы я посадил наблюдателя? – Задал я себе вопрос, и мы в две пары глаз стали озираться по сторонам, подыскивая удачные места засидки.

Вот это дерево, это, а там что такое. Вот, похоже, и наш клиент. В 70 шагах от меня на дереве сидел наблюдатель. Похоже, этот товарищ оказался ответственным, и также легко, как и первого, сработать его не выйдет. Блин, вот бы арбалет. Помню, попалась мне одна ладная модель для спецназа со складывающимися плечами. Два раза даже брал его на операции. Как появится такая возможность, постараюсь сделать, нужна-то всего лишь небольшая мастерская для этого.

В этот раз опять придется работать метательными ножами, рискуя потревожить наблюдателя, подбираться-то придется достаточно близко. Пока мы выдвигались в обход тропы, чтобы зайти к цели со спины, он зашевелился, отвязался и начал спускаться с дерева.

– Фух. Это нам на руку, – подумал я.

Скорее всего, он собрался в лагерь, значит, пойдет по тропе. Подобравшись ближе к тропе, стал ожидать, второй страховал в 10 шагах от меня, держа в руках два ножа.

Мао, Чан, Чин, Чен или как еще могут звать этого кренделя, топал по дороге, держа винтовку незнакомой модели в руках настороже. Он приблизился к моей позиции на дюжину шагов, и я метнул нож. В последний момент хунхуз оступился, и нож вошел не в шею, как я планировал, а пропахал ему скулу и ротовую полость, откуда сразу хлынула кровь. Противник попытался заорать, но нож второго, воткнутый ему в спину, позволил только испустить хрип, после которого бандит повалился на дорогу.

Мы споро перетащили его с тропы в небольшой кустарник и забросали ветками. Оставив его винтовку в 10 шагах от тела, припорошили прошлогодней листвой. А у него оказался немецкий Маузер модели 1884 с трубчатым магазином на восемь патронов под стволом, который заряжался при открытом затворе. И откуда только у этих бармалеев такая могла появиться, подумал я. Надо будет ее внимательно изучить, а пока не до этого.

Дальше мы прошли, сделав небольшой крюк, подобравшись к речке. Удалось обнаружить трех бандитов-охранников и невольников, работающих в воде. Охранники расположились возле кустарника, скрывающего их от третьего.

Так, вроде как справились, нужно возвращаться, пока отец ничего не учудил. Леха там, конечно, за ним наблюдает, сидя на дереве, но предположить, что может в процессе ожидания прийти ему в голову, сейчас не возьмусь.

Добрались до места стоянки мы примерно за полчаса. Зоя, как ей и было велено, сидела за деревом и не отсвечивала, и это хорошо. Отец с облегчением встретил нас и вопросительно приподнял бровь.

– Бать, было два наблюдателя, оба сидели на деревьях, один – на этом берегу, отсюда примерно шагов 500. Тихо сняли, перешли по бревну на второй берег и там вычислили второго, он слез с дерева и направился в лагерь, поэтому с ним было проще. Что дальше делать будем? – Передал я инициативу на принятие решения отцу, хотя, скорее всего, буду вносить правки в его план.

– Да… – почесал отец голову.

В его глазах боролись два желания – похвалить нас или выпороть.

– Отец, мы были очень осторожны, не стоит так переживать, давай думать, как быть дальше. Леша, расскажи, что успел разглядеть. Никита, замени его на дереве.

Второй и третий поменялись местами. Леха стал рассказывать то, что я уже знал о расположении противника, а я прокручивал всю информацию и складывал в одну картину.

– Батя, можно я расскажу, что можно сделать? – подал я голос.

– Ну давай, удиви меня снова, сын, – сказал отец, поправив усы.

– Смотри. Если Зоя ничего не напутала, то в лагере было 12 бандитов, 2-х уже, наверное, звери доедают, 2 наблюдателя тоже готовы. 5 в лагере, их Леха видел. И 3-х мы видели около кустарника на том берегу, они сторожат невольников около ручья. Я думаю, что эти сторожа вообще сменяются регулярно. Я предлагаю разделиться на 2 группы. Мы с Никитой пойдем к лагерю с верховий речки, а вы подойдете к охранникам. Только зайти вам лучше там же, где мы уже перебирались. Кто его знает, может, ниже по течению не найдете подходящей переправы, проще крюк сделать, – почесал я голову и продолжил:

– Пятерку, которая в лагере, мы снимем с Никитой, у меня в магазине винчестера 12 патронов, Никита с берданкой подстрахует со стороны, мы справимся, не переживай. Откроем огонь по сигналу, как вы выйдете на позицию, ты предупредишь голосом, помнишь, ты нам показывал, как стрекочет сорока.

– Вот как только ты подашь голос, мы досчитаем до двадцати и откроем огонь. Надо, чтобы обе наши группы начали стрелять одновременно. Тогда большой шанс застать их врасплох и перебить.

– Да бать, давай, как Илья говорит, сделаем, – поддержал меня Леха.

Отец посмотрел на нас, подумал и махнул рукой.

– Вроде все складно ты придумал Илья. Только будьте осторожны, не спокойно что-то у меня на сердце, хоть и понимаю, если мы уйдем, то эти люди обречены.

Самая сложная часть операции, а именно – убедить отца сделать по-моему, выполнена. Будем работать помолясь, подумал я.

Для выдвижения особой подготовки не требовалось, и мы вчетвёртом, предупредив Зою, отправились к переправе. По бревну перебрались и спокойно дошли до места устранения второго наблюдателя. Здесь нужно было разделиться. Отец и третий пошли в обход, а мы со вторым стали тихо пробираться к лагерю. Нужно было оперативно подобрать позиции для стрельбы.

Шагов за 300 от лагеря я приметил холм, и туда отправился Никита. С него просматривается практически весь лагерь. Если начнётся ответный огонь по мне, брат меня прикроет, пока я буду менять позицию.

Я подошел ближе к лагерю, подобрав место, с которого видно всех. Земля в лагере была вытоптана, там и тут валялись какие-то тряпки, разбитая бочка, и до меня доносился запах немытых тел. Что ж они не моются, суки, вода же рядом, подумал я.

Скорострельность у этого винчестера 60 выстрелов в минуту. Богатого опыта быстрой перезарядки скобой у меня не было, но, думаю, за 7–8 секунд смогу выпустить 5 пуль. А Никита, на случай, если у меня что-то пойдет не так, будет работать из берданки.

К этому времени Алексей с отцом сделали крюк и зашли с другой стороны. Троих охранников они обнаружили на берегу около густого кустарника. С позиции бандитов было отлично видно всех рабов, копошащихся в холодной воде с лотками. Видно было, что двое наблюдают, а третий в это время прилег на траву. Позиция отличная и отец, разобрав цели с третьим, издал звук стрекочущей сороки.

Получив сигнал от отца, я начал считать до 20 и на счет 20 открыл огонь. Первый выстрел был сдвоенный, так как мы стали стрелять с Алексеем одновременно, почти сразу прогремел выстрел отца. Я стал быстро перезаряжать и стрелять по бандитам, успев минусануть трех из пяти. К этому времени у отца с Алексеем все было кончено.

Два хунхуза в лагере успели закатиться за землянку, покрытую подсохшим дерном, и пропали из моей зоны видимости. Но Никита их видел и сразу всадил пулю в голову одного, став быстро перезаряжать берданку. Все-таки нужно всем магазинные винтовки раздобыть. А то пока перезаряжаешь однозарядку… Да ну ее.

Последний, оставшийся в живых хунхуз, перекатился и кинулся к реке, подставив спину под мой выстрел. Так, вроде все. Надо сделать контроль, прочесать лагерь и собирать горемык. Я стал быстро набивать патронами магазин карабина, а второй вышел из укрытия и пошел к телам, достав из ножен трофейный охотничий нож.

Контроль решил делать ножом, ну его, еще патроны тратить на эту сволочь. Никита прошел и всадил клинок каждому бандиту в сердце. Кому в грудь, а кому и со спины. Не хотелось сейчас ворочать тела.

По-хорошему, нужно проконтролировать трех хунхузов, снятых батей и третьим, но я боялся, что если начну это делать на его глазах ножом, то он меня не поймет. Поэтому Леха пошел к ним с винтовкой, и выпустил по пуле в голову, споро перезаряжаясь. Отец вопросительно посмотрел на сына, на что тот сказал:

– Не хочу получить пулю в спину, бать.

Отец собрал оружие охранников и подошел к невольным старателям.

– Ну, здравствуйте, славяне. Долго в холодной воде сидеть собираетесь? Кончились узкоглазые, вылезайте.

Я остался в лагере собирать оружие в кучу, а Никита побежал за винтовкой и трофеями второго наблюдателя.

Отец по дороге к лагерю коротко опросил мужиков, и выходило, что бандитов в лагере больше нет. Вереница оборванных, изможденных мужчин и женщин втягивалась в лагерь. Кто-то садился на траву, женщины плакали, радуясь освобождению. А один живчик невысокого роста с залысиной на полголовы проскочил к шалашу бандитов.

Когда я это увидел, он уже копошился в сумках. Показал на это отцу. Тот прикрикнул на него, и живчик выскочил, затесавшись между людьми.

Повариха принялась готовить обед, женщины пошли к реке приводить себя в порядок, вернувшийся Никита стал таскать всю добычу в одну кучу. Леха занимался обыском тел в лагере, проверкой заначек: мы то уж ученые, знаем, что эти собаки любят зашивать монеты в пояса, под подкладку одежды и часто в подошвы сапог. А отец вытащил поклажу из шалаша и стал ее осматривать. Я в это время следил за периметром, не отвлекаясь.

Примерно через полчаса, когда все наши трофеи, еще не перебранные окончательно лежали в одном месте, а бывшие невольники вернулись в лагерь, я отправил третьего за Зоей, и мы решили пообщаться, узнать больше подробностей.

Но глядя на взгляды, бросаемые на котел с едой, решили повременить, и перед началом беседы накормить бедолаг, натерпелись они за время плена. Повариха раскладывала варево из каши с каким-то вяленым мясом по деревянным мискам и раздавала желающим. Ложек почти ни у кого не было, поэтому ели руками, а некоторые приспосабливали под это дело щепки.

Мы тоже решили перекусить и подтянулись к котлу.

Выстрел я услышал, вместе с криком «Бросить оружие».

Пуля, выпущенная из револьвера тем самым живчиком, ударила в грудь отца, и он завалился на спину, раскинув руки…

Глава 6

Я находился слева от отца, когда прозвучал выстрел, поэтому на автомате стал поднимать карабин, но наткнулся взглядом на вороненый ствол револьвера. Никита был в двух шагах от меня, и мы вместе с ним опустили оружие.

В это время третий бежал в нашу сторону сломя голову, оставив Зою позади, не говоря ей ни слова. Ему оставалось совсем немного до прицельного выстрела, когда из толпы выдвинулся здоровый бородатый мужик в грязной засаленной рубахе и шрамом во все лицо.

– А ну, сопляк, давай ружье, – двинулся он в мою сторону.

Чтобы выиграть немного времени, я откинул винчестер в сторону на три шага, за мной повторил и Никита. Испытывать нервы живчика с револьвером совсем сейчас не хотелось.

Бородатый сделал несколько шагов к брошенному на вытоптанную землю оружию и стал наклоняться, чтобы вооружиться им. В этот момент прогремел выстрел из-за спины. Живчик получил пулю в правое плечо, заорал и выронил револьвер.

Я прыгнул в сторону бородатого, выхватывая охотничий нож, и попытался нанести удар, но он после выстрела, моментально среагировав, откатился в сторону, успев схватить винчестер за приклад. Не успел бородатый изготовить карабин к стрельбе, как мимо меня пронесся нож, выпущенный Никитой, влетев точно в грудь противнику.

Никита метнулся к живчику и пробил с разбега ему по яйцам с ноги, а затем добавив хлесткий удар в ухо. Живчик со стоном повалился на землю и свернулся калачиком. Второй подобрал оброненный револьвер.

Я подскочил к бородатому и нанес контрольный удар в область сердца, когда к нам на поляну прибежал Алексей. Не сговариваясь, Алексей взял винчестер, направив его на бывших пленников, а мы с Никитой подошли к отцу.

Отец выглядел неважно, и, имея в прошлой жизни богатый опыт по огнестрельным ранениям, а также отлично разбираясь в оказании первой медицинской помощи в полевых условиях, я сразу понял, что отца нам не вытянуть. Ранение было крайне неудачное. Пуля 44 калибра, выпущенная из револьвера Смита-Вессона образца 1869 года, пробила грудь возле сердца. Рана была ужасная, и из нее пульсировала кровь, насыщенная пузырьками воздуха. Изо рта тоже пошла кровь, понял, что это открытый пневмоторакс, когда воздух попадает в легкие через раневой канал.

Никита принес кусок чистой материи, и мы стали накладывать повязку. Я прекрасно понимал, что это ни черта не поможет. Даже во время службы в Чечне, имея на руках антибиотики и обезболивающие, такая рана требует быстрой госпитализации. Здесь и сейчас это смертный приговор.

Подложив голову отца на свое колено, я склонился над ним. Братья подошли и встали рядом, третий при этом не забывал отслеживать бывших пленников, не выпуская винчестер из рук.

У меня покатились слезы из глаз, это произошло как-то непроизвольно, причем сразу у всех братьев. Мы молча плакали, я понимал, что отец с нами последние минуты, и их я хотел провести рядом с ним. За эти годы он стал близким для меня человеком, который, возможно, заполнил ту пустоту, что осталась в моем сердце после гибели моего отца в прошлой жизни. А сейчас я его теряю. Хотелось убивать, хотелось разорвать всех этих пленников, которые стали причиной гибели отца уже после своего освобождения. И ведь мне казалось, что я все просчитал и рассчитал, сработали мы чисто. Кто же мог знать, что появится третья сторона в лице этого урода, сейчас стонущего и катающегося по земле.

Отец захрипел на моих руках и пытался что-то сказать, но выбивающаяся из его легких кровь, насыщенная воздухом, мешала. Наконец, неразборчиво он проговорил:

– Я горжусь вами, берегите мать и сестер, – закашлялся и продолжил:

– Сто шагов на север от заимки серый камень, выкопай …

Отец не смог договорить последние слова, содрогнулся всем телом в последний раз и замер, глядя распахнутыми глазами на небо, затягивающееся темными тучами. Я закрыл его глаза ладонью и заплакал навзрыд. В эти минуты я не чувствовал себя взрослым, во мне проснулся ребенок, потерявший близкого человека.

Ко мне подошла женщина из освобожденных и приобняла за плечи, прижав к своей груди, стала молча гладить по голове. Это продолжалось несколько минут, после чего взял себя в руки. Освобожденные, глядя на случившееся, не решались подходить близко, следя за вторым, который держал все это время карабин в готовности.

Я спустился к воде, встал на колени, погрузив голову в холодную воду. Сознание происходящего вокруг возвращалось ко мне. Не знаю, как так получилось, но в одном теле я испытал шок и огромное нервное напряжение, в тот момент, как мои два брата почти хладнокровно следили за обстановкой, не допуская новых эксцессов. Видимо, сознание снова выкидывает новые вводные. Надо бы разобраться, как это работает, это может быть как полезно, так и смертельно опасно в критических ситуациях, которые, понимаю, никак не обойдут стороной мою неуемную натуру.

– Ружье опусти, малец, – сказал мужик лет сорока с большими кулаками и патлатой бородой и сделал шаг в сторону второго.

– Все назад, – выкрикнул Никита и навел ружье на крестьянина.

– Всем сесть на землю, не дергаться, сейчас будем разбираться, что с вами делать.

Одна из баб хотела было вскочить, но другая, ухватив ту за рукав, притянула обратно к земле, что-то забурчав на ухо.

– Да что это делается, вы нас освобождать пришли или ружьем стращать, – вскинулась женщина из-за спины крестьянина.

– Мы как раз вас освободили от бандитов, а вы батю застрелили, – гаркнул Леха. Голос его вышел каким-то писклявым, эх, далеко еще мне до мужского голоса.

– Это Сыч с Гаврилой, они ж каторжные. Сбежали с пересылки, вон, погляди, следы от кандалов. Такие, почитай, на всю жизнь остаются, никуда от этих шрамов не деться, как клеймо, – сказал крестьянин, задрав штанину на ноге у бородатого.

– Кто еще здесь из каторжных? – спросил Никита.

– Так остальные все деревенские из переселенцев, да вот бабы из станицы, – ткнул пальцем на двух женщин крестьянин.

Я поднялся к лагерю, подошел к живчику, хотя таким он уже не выглядел, приставив нож к глазу, тихо спросил:

– Ну и зачем тебе было нужно в нас стрелять, варнак?

– Пошел к черту, сопляк, – пробормотал Сыч, сплюнув, пытаясь попасть на меня.

Я полоснул его по уху ножом, надрезав его практически наполовину. Кровь стала заливать голову Сыча, а он заверещал. Чтобы его успокоить, пришлось посильнее упереть нож к глазу, после чего Сыч стал говорить.

Оказалось, бывшие каторжные давно планировали побег с изъятием «честно» добытых ценностей у хунхузов. Они знали, что золото хранится в шалаше, и там же можно разжиться огнестрелом. Когда мы поспособствовали освобождению, Сыч решил, что мальцы ему не противники и поэтому без раздумья выстрелил в отца. Дальше Гаврила хотел нас разоружить, но план поломался, как и сам Гаврила, раскинувший руками после того, как Никита метнул в него нож.

В целом картина понятная. Теперь нужно прикинуть, что делать. Я остался в лагере, велев никому пока не сходить с места, связав руки Сычу за спиной, и перетянув рану выше плеча бечевкой. Алексей подошел к Сычу и, подталкивая стволом винтовки в спину, погнал его в подлесок, через несколько минут раздался одиночный выстрел.

Никита продолжил предметный обыск места стоянки хунхузов. Алексей наблюдал за окрестностями и внимательно следил за освобожденными, держа в руках карабин.

Никита нашел рулон дерюги, и мы с ним стали заматывать в нее отца. Хоронить его здесь никак не хотелось. Будем стараться за день добраться до станицы и донести тело.

Достал припасы из сумок хунхузов и передал их женщинам, велев готовить еду в дорогу, сказал, что выходим через 2 часа. В основном, там было вяленое мясо непонятного происхождения, черствые лепешки и крупа. Дальше принялся перебирать трофеи, смотря, что оставить себе, а что отдать крестьянам. Тащить все равно будет тяжело, да и пусть немного разживутся нужными вещами.

Когда все хунхузы были освобождены от ценностей, разрешил брать с них кому что приглянется, и крестьяне стали стаскивать элементы одежды, сапоги, пояса.

Нашел кожаный мешок с завязками, в котором были мешочки поменьше с золотым песком, всего насчитал 4 штуки, которые вместе потянут примерно на 5 фунтов (чуть больше 2-х килограмм). Да, не густо тут у старателей, видно только начали мыть золото или уже успели вывезти, надо будет спросить у пленников. Также были патроны россыпью разных калибров и отдельно две коробки патронов 44 калибра, эти, похоже, к револьверу. Рядом лежала кобура для Смит-Вессона. Ее сразу достал и отложил для Никиты. Стал перебирать весь трофейный огнестрел, выходило, что короткоствол был один – тот самый Смит-Вессон. С остальных удалось собрать 3 винтовки Бердана, Маузер модели 1884. Это первая многозарядная германская винтовка, которую в 1884 доработали из модели Маузер Модель 1871, приспособив к ней 8-ми зарядный трубчатый магазин конструкции Альфреда фон Кропачека. Ее мы сняли со второго наблюдателя. Остальное оружие было гладкоствольными ружьями, я сложил его, аккуратно взяв в руки Маузер, и решил его пристрелять.

Никита пошел за нашими рюкзаками, которые мы оставили под сосной в месте первой засидки, а Алексей, достав топор, пошел делать волокушу, чтобы загрузить на нее трофеи и тело отца. Скорее всего, придется делать две волокуши, на одну не влезет, да и будет очень тяжело. Крестьянин предложил помощь, и третий не стал от нее отказываться.

Я же пока выбрал дерево на расстоянии в 200 шагов (около 150 метров), нарисовал углем на стволе круг с ладонь размером. И сделал два пристрелочных выстрела. Пуля ушла немого вниз и влево от центра мишени. Нужно подрегулировать прицел на разных дистанциях. Но этим займемся уже в станице. В любом случае, многозарядная винтовка лучше, чем берданка, поэтому пусть ей Никита пользуется. Приготовил для Никиты кобуру от револьвера и собрал в кучу все патроны от Маузера.

Когда Никита вернулся с нашими рюкзаками, мы разложили золото и найденные монеты по рюкзакам, у хунхузов, кстати, по карманам и в заначках было 180 медных и 49 серебряных монет. Еще я обрадовался двум медным флягам для воды с какими-то иероглифами. Сразу наполнил их свежей водой и прибрал в рюкзак.

Для изготовления волокуш выбрал 4 тонкие осины, должны получиться крепкие, но не массивные жерди, попросил крестьянина их срубить. Да, мы познакомились, пока были в перелеске. Звали мужика Анисим, он с семьей переселялся на Амур из Тамбовской области. В Европейской части страны земли на всех не хватало, вот и старались часть людей отправить на освоение новых земель.