ВОЙНА ЗАБИРАЕТ ЛУЧШИХ

Всех жильцов собрали под навесом и приказали молчать.

Первым вышел Сулиман – единственный мужчина в доме. За ним вышли женщины и дети.

Офицеры подошли. Старший, с мутным взглядом, презрительно уставился на Сулимана.

– А ты чего не убежал в лес? – выдохнул он перегаром.

– Ему не за что и не от кого прятаться, – твёрдо ответила за сына Мадина.

– Заткнись, тварь! – гаркнул офицер. – Я тебя не спрашивал!

Мадина обняла сына. Она знала: Сулиман не потерпит унижения. А за неё – тем более.

– Ради Аллаха, молчи! – быстро прошептала она ему. – Подумай о нас…

Ей показалось, что обнимает не человека, а железный столб. Сулиман сжал кулаки. Сдержаться стоило ему невероятных усилий. Он боялся не за себя.

– Молчать! – снова рявкнул офицер.

– А зачем вы с женщиной так разговариваете? – вмешался второй офицер. – Нельзя по-человечески объяснить?

– С ними?! – взревел первый. – С этими дикарями?! Их всех надо резать, как скот. Сталина на них нет!

Глава 7

В этот момент из дома вышел солдат в маске. В руках он держал парадный китель – армейскую форму, увешанную боевыми наградами.

– Товарищ капитан! – обратился он, поднимая находку. – Смотрите, что я нашёл.

Офицеры удивлённо уставились на китель.

Мадина собиралась сама показать его военным, но не знала, как они воспримут такую инициативу. Теперь, увидев форму в руках солдата, она взяла слово.

– Это китель его отца, – сказала она, указывая на Сулимана. – Он ветеран афганской войны.

Лицо капитана смягчилось.

– А где он сейчас? – поинтересовался младший офицер.

– Утром поехал в Шали по делам, – без запинки солгала Мадина.

Увидев, как изменилось отношение военных при упоминании Афганистана, она с облегчением ослабила хватку, в которой до этого удерживала Сулимана.

Остальные женщины и дети стояли в молчании, испуганно наблюдая за происходящим.

Капитан подошёл вплотную к Сулиману и положил ему руку на плечо.

– Ты что, сынок, так недружелюбно встречаешь товарищей своего отца?

– Я тебе не сынок, – резко сбросил его руку Сулиман. – И вообще, руку на плечо у нас может положить только друг.

Глаза капитана налились кровью.

– Молчи, Сулиман, – умоляюще прошептала Мадина. – Ради Аллаха, молчи…

– А почему ты со мной на “ты”? – процедил офицер, едва сдерживая ярость. – Не учили, как с офицерами разговаривать? Ты не считаешь нас своими друзьями?

– А ты кто такой, чтобы мы назывались друзьями? – спокойно ответил Сулиман.

Офицер ещё несколько секунд сверлил его взглядом. Его лицо покраснело от злости. Внезапно он размахнулся и изо всей силы ударил парня по лицу. Сулиман отлетел к стене и с глухим стуком ударился головой.

– Что вы делаете?! – вскрикнула Мадина, бросившись к сыну.

Сулиман тут же вскочил на ноги. Он не дрожал, не терял равновесия. Только глаза – полные ярости и унижения. Он смотрел прямо в лицо своему обидчику, и единственное, что его сдерживало – стоящие рядом женщины и дети.

Испуганные дети бросились в объятия матерей, словно в поисках защиты. Матери в панике прижимали их к себе.

Младший офицер шагнул вперёд, схватив капитана за руку:

– Товарищ капитан, что вы творите?!

– Расстрелять! – скомандовал тот, не оборачиваясь.

Один из солдат мгновенно снял автомат с предохранителя и направил ствол на Сулимана.

– Стоять! – громко приказал младший лейтенант.

Роза, сестра Сулимана, с криком кинулась к брату, прикрывая его собой.

– Пожалуйста, не убивайте его! Это мой единственный брат!

– Ты что себе позволяешь, товарищ младший лейтенант?! – вскипел капитан.

Дети рыдали. Их крики вперемешку с плачем женщин наполняли двор страхом и хаосом. Мадина, сжав Сулимана в объятиях, почти не дышала.

– О, Аллах… Спаси нас… – тихо шептала она, не отрывая глаз от дула автомата.

Из разбитой губы и носа Сулимана текла кровь. Но он не чувствовал боли. Только унижение. Только злость.

Он впился взглядом в капитана, и в сердце его родилась клятва:

«Ты подписал себе приговор, пьяная тварь. Я найду тебя. Ты умрёшь, как собака, и я буду рядом.»

– Расстрелять! – повторил капитан.

Солдат продолжал держать семью на прицеле.

– Не смей! – твёрдо приказал младший лейтенант.

Капитан повернулся к нему с ненавистью.

– Ты пойдёшь под трибунал!

– Возможно, – ответил лейтенант. – Но я не позволю убивать мирных людей. С этого момента операцией командую я. Вы не в состоянии действовать адекватно.

Женщины и дети замерли. Молчание во дворе было оглушительным.

– Всем покинуть двор! – скомандовал младший лейтенант.

Солдаты быстро убрались, перешагивая через разбросанные во дворе предметы. Последним вышел капитан, бормоча проклятия.

Глава 8

Только к вечеру военные сняли оцепление вокруг села.

Люди медленно приходили в себя после визита незваных гостей. Соседи заходили друг к другу, делились пережитым, спрашивали, как у кого прошла «зачистка». В тот день военные увезли для «дополнительной проверки» тринадцать молодых ребят. Никто не знал, куда именно их отвезли, когда вернут – и вернут ли вообще.

Над селом нависли тяжёлые тучи. Небо затянула бескрайняя серая пелена. Казалось, будто сама природа скорбит и вот-вот разразится горьким плачем в виде проливного дождя.

Как только военные покинули двор, Сулиман умылся и ушёл в свою комнату. Плотно прикрыл за собой дверь и запер её на щеколду.

Он с тяжёлым вздохом упал на кровать, уткнулся лицом в подушку и долго лежал, не двигаясь. Не хотелось ни видеть, ни слышать никого. Он пережил самое горькое унижение в своей жизни. Не только не смог защитить семью – он даже за себя не сумел постоять.

В юности, живя в Волгоградской области, он не знал страха. Часто участвовал в уличных драках: «двор на двор», «стенка на стенку». Но тогда его ничего не связывало. Сейчас всё было иначе. Сегодня он был ответственен – за мать, за сестру, за детей и женщин в доме. Потому и не имел права ответить, даже словом, пьяному офицеру.

Его мрачные мысли прервал стук в дверь. Это была мать.

– Сулиман! Впусти меня, мой мальчик, – негромко позвала Мадина.

Он молчал. Надеялся, что мать постоит у двери и уйдёт. Ему было стыдно. Сегодня оскорбили ту, которая ради семьи готова была отдать жизнь – и он, взрослый мужчина, не смог защитить её.

«Как теперь смотреть ей в глаза? Как вообще с этим жить?» – спрашивал он себя.

Но мать не уходила.

Нет, – подумал Сулиман. – Я должен взять себя в руки. Я не смог защитить самого дорогого человека. Но переживу. Переживу и найду этого пьяного подонка. Найду и накажу – на равных.

– Ты меня слышишь? – снова постучала Мадина.

Он нехотя поднялся и сел на край кровати. Только тогда заметил, что подушка под ним влажная от слёз. Быстро перевернул её, чтобы мать не увидела.

– Что, мама? – наконец отозвался он.

– Слава Аллаху, – с облегчением выдохнула Мадина. – Открой дверь, сынок. Зачем ты закрылся?

Сулиман помедлил, потом поднялся, открыл дверь и сразу же снова сел на кровать, опустив голову. Он не мог встретиться с матерью взглядом. Не мог показать заплаканные глаза.

Мадина села рядом и обняла его.

– Ничего не говори, сынок, – прошептала она. – Я знаю, что ты чувствуешь. Я ведь знаю, чей ты сын. То, что случилось – пережили и другие семьи. И нам придётся пройти через это. Настанут лучшие времена, я верю в это. Мы живы – и слава Всевышнему. А всё остальное… это временно. Главное – не терять себя. Ты не виноват. Ты сделал правильно. Ты думал о нас. И этим всё сказал.

Сулиман молчал, спрятав лицо в ладонях.

– Пойдём, поешь, – мягко продолжила мать. – Потом займёшься чем-нибудь во дворе, а вечером загонишь скот.

Она гладила его по спине, потом взяла подушку, чтобы поправить – и почувствовала влагу.

– Слёзы – они тоже очищают, – тихо сказала она. – И не надо их стыдиться. Просто мужчинам не стоит плакать на людях. Мой отец говорил: «Мужчина не должен стесняться слёз лишь в трёх случаях: когда слышит песню о настоящей дружбе и кристально чистой любви, когда читают мавлид, и когда вспоминает ушедшего друга». Сегодня ты не мог поступить иначе. Ты бы погиб, и мы все – вместе с тобой. Те, кто у нас нашли приют – тоже. Ради чего? Ради одного удара? Ради мести в агонии? Это не был тот случай, когда можно было отстоять честь. Всё должно быть по времени, по уму. Запомни это. Не прощай, но и не торопись. Придёт день – и будет суд. Не человеческий. Высший.

Она улыбнулась и погладила его по голове.

– Сделай глубокий вдох, сын мой, – прошептала она. – У тебя внутри, настоящий мужчина. Достойный сын своего отца. Да убережёт нас Всевышний от бед и позора.

Она встала, направилась к выходу и обернулась в дверях.

– Мы ждём тебя на кухне.

Глава 9

Было уже к вечеру. Военные покинули село, но Беслана и двух братьев-беженцев всё ещё не было. Домочадцы начали всерьёз беспокоиться.

Сулиман отправился на пастбище, чтобы пригнать скот домой.

Из леса, небольшими группами, начали возвращаться молодые люди, которые на время «зачистки» покинули село.

Сулиман уже гнал скот, когда его догнали трое ребят – один из них был его троюродный брат, тот самый, что заходил к нему утром.

– Как прошла зачистка? – спросил он.

– Нормально. А как пикник? – с усмешкой ответил Сулиман.

– Знаешь, неплохо. Жаль только, гитару не захватили, – подыграл брат. – А это у тебя что с губой?

– Да так… Ударился. Поскользнулся на ступеньках.

Двое друзей брата шли позади, немного отстав.

– Ну ладно… Неужели били тебя? – почти шёпотом спросил родственник.

Сулиман помрачнел. На лице отразилась тень внутренней боли.

– Да, – выдохнул он. – Один раз ударили. Хотя, какая разница – один раз или много. Лучше бы молча били, чем как это было.

– Оскорбляли?

– Мягко сказано. Меня чуть не расстреляли.

– Да ты что!

– Да. Хорошо, что среди них оказался один нормальный человек. А не то, пришлось бы тебе завтра хоронить ещё одного брата, – сказал Сулиман, натянуто улыбнувшись.

– Слава Богу, что обошлось. Говорят, кого-то забрали?

– Забрали. Пока отпустили только троих.

– Ты не знаешь, кого именно?

– Пока нет. Не успел разузнать.

На перекрёстке ребята попрощались, и Сулиман погнал скот дальше к своему дому.

– А дядя не вернулся? – спросил он у сестры, когда зашёл во двор.

– Нет. Мама пошла к родственникам, предупредить, – ответила Роза.

Женщины-беженки также начали тревожиться из-за долгого отсутствия своих мужчин. Только дети беззаботно играли во дворе… в «войнушку». Они ещё не знали, что такое настоящая война. Кто-то из них, возможно, погибнет в ней.

Вскоре вернулась Мадина – подавленная, с тревогой в глазах.

– Он бы не стал задерживаться просто так, – проговорила она. – Да убережёт нас Аллах от дурных вестей…

Им оставалось только ждать.

Когда уже стемнело, на пороге появился один из братьев-беженцев – Исмаил. Невысокий, худощавый, сейчас он казался особенно маленьким и потерянным.

Женщины тут же обступили его, засыпая вопросами:

– Где остальные? Что случилось?

– Нас троих задержали ещё утром, – начал Исмаил. – Меня отпустили сразу. Я ждал до вечера, надеясь, что их тоже отпустят. Но оставаться там было небезопасно. Завтра с утра вернусь за ними.

– Документы были с собой? – спросила одна из женщин.

– Полный порядок. Сейчас даже спать без них опасно, – грустно пошутил Исмаил. – Отпустят. Просто не успели всех допросить. Много мужчин задержали сегодня – и на рынке, и из соседних сёл.

Мадина с трудом уговорила его поужинать. После тяжёлого молчания, все улеглись спать.

Далеко за полночь, в окно Сулимана раздался тихий, но узнаваемый стук. Он сразу понял – это отец. Сулиман вскочил и бросился к окну.

– Беслан… – тихо позвал Салман.

– Сейчас выйду, отец, – ответил Сулиман и поспешил на улицу. За ним вышел и Исмаил.

– Дяди нет, – сказал Сулиман, подходя к отцу.

С Салманом были те же вооружённые мужчины.

– Как нет? – удивился Салман. – Где он?

– Мы втроём поехали сегодня утром в Шали, – пояснил Исмаил. – Нас всех троих задержали, меня отпустили, их – нет.

Он пересказал всё, что знал.

– Говорил же я ему: «Продавай за любую цену и уезжайте», – сокрушался Салман. – И чего он теперь добился?

– Всё будет хорошо, дай то Аллах, – успокаивал его Исмаил. – Завтра с утра вернусь за ними. С документами у них всё в порядке.

– Кому они нужны, эти документы?! – не сдержался Салман. – Им важно только одно – лишить народ боеспособных мужчин. Сделать карьеру, заработать, выслужиться. Закон? Порядок? Им плевать на это!

Затем он расспросил про «зачистку» и вместе с товарищами прошёл в дом.

Сулиман старался не попадаться отцу на глаза, пряча разбитую губу. Ему было стыдно не за рану – за то, что не смог защитить свою семью.

Поужинав, бойцы собрались уходить.

Сулиман, как и в прошлый раз, хотел проводить их.

– Я догоню вас, – сказал Салман своим друзьям у ворот и остался с сыном.

– Тебя били? – спросил он.

Сулиман кивнул, опустив голову.

– Один удар…

Салман положил руку ему на плечо.

– Ты теперь старший в семье, сынок. Будь мужчиной. Береги мать и сестру. Как только Беслан вернётся – продайте всё, уезжайте. За любую цену. Не сможете продать – раздайте. Но здесь не задерживайтесь. Понял?

– Понял.

– Не подведи меня.

Салман двинулся вдогонку к своим товарищам.

Сулиман, провожая его взглядом, медленно зашагал к дому.

Он ещё не знал, что Беслан – его единственный родной дядя – уже никогда не вернётся. Вместе со многими мужчинами, задержанными в тот день, Беслан был расстрелян. Их тела безымянно закопали в одну большую яму…

Глава 10

Рано утром следующего дня Исмаил снова поехал в Шали за своим братом и Бесланом.

Сулиман тем временем отогнал скот на пастбище, а потом начал обходить село, предлагая его на продажу. За полцены ему удалось продать всё. Теперь у него было много свободного времени – оставалось дождаться дядю и собрать семью для отъезда. Сам Сулиман должен был уехать вместе с остальными, но твёрдо решил остаться. Он знал – с этим решением возникнут проблемы. Его попытаются переубедить, заставить покинуть Чечню. Но Сулиман уже подыскивал предлог, чтобы уйти к отцу.

Ближе к вечеру Исмаил вернулся. Новостей – никаких. Ни о Беслане, ни о своём брате он ничего не узнал.

Вечером вся большая семья собралась на кухне: Мадина, Сулиман с Розой, Исмаил и женщины-беженки с детьми.

– Мама, завтра Шамхан вывозит свою семью в Ингушетию. Может, поедешь с Розой с ними? – предложил Сулиман.

– Ты что? Конечно, нет. Во-первых, о твоем дяде ничего не известно. А во-вторых, я тебя здесь одного не оставлю. Я же знала, что ты попытаешься остаться. Даже не надейся.

– Я с ним согласен, – вмешался Исмаил. – Женщины и дети должны уехать. Война сблизила нас, мы стали одной семьёй. Мы с Сулиманом задержимся здесь. Как только наши вернутся, мы приедем к вам.

Но Мадина и слышать не хотела о том, чтобы Сулиман остался. Так и не приняв окончательного решения, все разошлись спать.

Сулиман и Исмаил устроились в одной комнате.

– Сулиман, – тихо позвал Исмаил, когда за окнами было уже темно.

– Да?

– Похоже, Салман сегодня не смог прийти домой.

– Да. Если бы хоть малейшая возможность была – он пришёл бы. Значит, сейчас далеко от нас…

Повисла пауза. Душу Сулимана наполнило ощущение пустоты. Раньше он не знал такого чувства.

– Почему ты вдруг вспомнил про него? – спросил он.

Исмаил сел на кровать. Сулиман тоже приподнялся.

– Пойду покурю, – сказал Исмаил, вставая.

– Курить можешь здесь. Сядь у окна. Но скажи, почему ты заговорил о моём отце?

Исмаил открыл форточку, закурил и, сделав несколько затяжек, заговорил.

– Сулиман… Нам нужно поговорить. По-мужски.

Сулиман почувствовал тревогу. Он вскочил с кровати и тоже подошёл к окну. По выражению лица Исмаила он понял: сейчас скажет нечто важное.

– Думаю… мы зря ждём Ибрагима и Беслана.

– Что ты имеешь в виду? – насторожился Сулиман.

– Сулиман, ты мужчина. Идёт война. Мы должны быть готовы ко всему. Не хочу говорить про интуицию – иногда она подводит. Но, судя по тому что я узнал… их, скорее всего, уже нет в живых.

Сулиман замер. В горле пересохло. Он не верил своим ушам.

– Ты хочешь сказать… их убили? – с трудом произнёс он.

– Очень бы хотелось, чтобы это была ошибка. Но среди задержанных в тот день был один человек, чей родственник занимает высокую должность. Его тело забрали. А нам они сообщили, что многих увезли в Грозный. Там расстреляли и закопали. Беслан и Ибрагим тоже были среди тех, кого повезли туда. Это я знаю точно.

Сулиман медленно сел на кровать и закрыл лицо руками.

– Нет… Я не верю. Этого не может быть. Дядя не мог погибнуть…

– Я тоже на это надеюсь. Пока не получим подтверждения – будем ждать, искать и надеяться. Но сейчас главное – немедленно отправить женщин и детей в безопасное место. С каждым днём здесь становится всё опаснее.

Сулиман молчал, не в силах вымолвить ни слова.

– Ты говорил, кто-то из ваших завтра уезжает? – продолжал Исмаил.

– Да, Шамхан.

– У меня есть немного денег. Себе оставлю только часть – на поиски. Остальное – отдадим женщинам. Пусть уезжают.

Комната погрузилась в тишину. Исмаил молча курил одну сигарету за другой. Сулиман всё так же сидел, не поднимая головы.

– Да, – наконец сказал он. – Я сегодня продал оставшийся скот. Так и сделаем. Отправим их.

Он поднял взгляд.

– Но у меня к тебе просьба.

– Какая?

– Помоги мне убедить маму оставить меня дома. Она не слышит меня, даже не хочет обсуждать это. Пойми… отец на войне, дядя пропал. Я не могу уехать. Просто не могу.

– Я тебя понимаю. Хорошо. Рано утром сходи к Шамхану, уточни всё. Я поговорю с Мадиной и помогу собрать женщин и детей.

Так и договорились.

Сулиман прилёг. Исмаил выкурил ещё пару сигарет и, не раздеваясь, лёг на свою кровать.

Глава 11

– Об этом даже не думай! – решительно сказала Мадина. – Я тебя здесь не оставлю.

Сулиман только что вернулся от дяди, который собирался с семьёй покинуть республику. Он договорился, чтобы дядя забрал с собой Мадину, Розу и беженцев, временно приютившихся в их доме.

Исмаил рано утром снова поехал в Шали – в надежде узнать хоть что-нибудь о судьбе своего брата и Беслана. Беженцы уже были готовы к отправке. Оставалось убедить Мадину.

– Мама, ну почему ты не понимаешь? Я не могу уехать, – уговаривал Сулиман.

– Почему это не можешь?

– Мы всё ещё ничего не знаем о дяде. И на кого мы оставим дом? Вы же уезжаете не к чужим людям – тебя и Розу примут, позаботятся. Мне так будет спокойнее.

– А о тебе кто позаботится?

– Я уже взрослый, справлюсь.

– Знаю я, как ты справишься…

В соседней комнате беженцы ждали с вещами. На кухне сидели Мадина, Роза и Сулиман. Их чемоданы тоже были собраны.

– Хорошо. Допустим, я поеду с вами. А если нас остановят на блокпосту, меня задержат – что тогда? Что ты сможешь сделать? С кем ты Розу оставишь? Об этом ты подумала?

– И о тебе, и о ней, и об отце я думаю без конца! – голос Мадины задрожал. – Я с ума схожу от этих мыслей.

Она не выдержала и заплакала. Сулиман обнял её, прижал к себе, поглаживая по голове. Рядом заплакала и Роза.

– Мама… – прошептал он. – Прошу тебя. Уезжайте без меня. Так будет правильно. Так будет лучше. Мне самому будет спокойнее.

– А как мне быть? Каково это – оставить собственного ребёнка под бомбами? – сквозь слёзы проговорила Мадина. – Да убережёт нас Аллах…

Их разговор прервал дядя, вошедший в дом. Он уже был готов к отъезду и торопил родню.

– Ну что вы тут копаетесь? Люди вас ждут, – сказал он с порога.

– Сулиман отказывается ехать с нами, – тут же пожаловалась Мадина, надеясь на поддержку.

Беженцы стали выходить с вещами во двор.

– Тут сложно что-то советовать, – после недолгого молчания произнёс дядя. – Риски есть везде – и дома, и в дороге. Машина и так перегружена. Мне ещё не раз придётся ездить. Пусть Сулиман пока останется. Он здесь пригодится.

– Только пообещай, что привезёшь его потом к нам, – попросила Мадина.

– А ты можешь пообещать, что я живым вернусь? – спросил он в ответ. – Сейчас никто никому ничего не может гарантировать. Даже в мирное время.

Мадине ничего не оставалось, кроме как уступить.

– Только пообещай мне, что найдёшь отца и будешь рядом с ним, – сдалась она наконец.

Она понимала: сын не собирается просто оставаться дома. Ни на следующем рейсе, ни позже он не поедет – пока отец на войне, он будет здесь.

– Обещаю, мама. Спасибо тебе. Я тебя люблю. Ты – самая лучшая мама на свете, – Сулиман крепко обнял её. – Тебе не придётся за меня стыдиться.

– Я знаю, сынок, – прошептала Мадина, смахнув слёзы. – Береги себя. Да хранит тебя Аллах. Я отдаю тебя в Его руки.

Машина с беженцами тронулась с места. Сулиман стоял, глядя ей вслед, пока она не скрылась за поворотом.

«Лучше похоронить сына-мужчину, чем лелеять сына-труса», – прошептал он про себя, провожая взглядом уезжающих.

Он медленно направился к дому. Ни он, ни его родные не знали, что дядя уже не вернётся. Как и предполагал, на обратном пути его машина попала под ракетно-бомбовый удар. Обгоревшую технику спустя несколько месяцев нашли ополченцы. Тело дяди похоронили жители села, у подножия гор, на своем кладбище.

Глава 12

Теперь Сулиман был предоставлен самому себе. Впрочем, именно этого он и добивался.

Пока Исмаил отсутствовал, Сулиман не мог покидать дом. Но он надеялся уйти в горы раньше, чем отец вернётся и застанет его здесь. Вопрос – уходить ли в ополчение или, как их называли, «боевики», – для него даже не стоял. Ситуация в республике диктовала одно: шансов выжить было больше у тех, кто ушёл в горы.

Любой блокпост в те дни мог оказаться последней остановкой для крепкого, молодого чеченца. Или военные забирали человека при очередной «зачистке», и он бесследно исчезал. Или, не выдержав издевательств в фильтрационных лагерях, человек подписывал признание в преступлении которого не совершал, – и надолго исчезал за решёткой.

Сулиман, как и многие его сверстники, вовсе не хотел воевать. Он не хотел убивать. И не хотел умирать. Но жизнь в условиях войны, загоняла их в угол.

«Лучше погибнуть в бою, чем жить в страхе и терпеть оскорбления», – думал он. Так думали и тысячи других молодых парней.

Оставшись в пустом доме, Сулиман не находил себе места. Он разогрел чай, но выпил лишь пару глотков. Мысли вихрем проносились в голове: прошлое, настоящее… А будущее? Сплошной туман.

В тревожном одиночестве прошёл весь день. Никто не заходил. А он не выходил со двора – всё ждал дядю. Или хотя бы весточку.

Ближе к вечеру, наконец, вернулся Исмаил. Едва взглянув на него, Сулиман понял – надежд нет.

Он осторожно задал вопрос о результатах поездки, между делом накрывая на стол, чтобы накормить Исмаила.

– Абсолютно ничего нового, – устало ответил тот, усаживаясь за стол. – Как с животными обращаются…

Сулиман молча кивнул. Исмаил поинтересовался, как прошли проводы женщин и детей.

– Хм… – горько усмехнулся Сулиман. – Если бы деревья и камни умели плакать, был бы потоп. Конечно, были слёзы. Но слава Аллаху – я их отправил.

– Мадину удалось переубедить?

– Не без помощи дяди. Еле уговорили.

Они сидели на кухне, освещённой коптящей керосиновой лампой. Электричества в этих местах не было уже давно. Маленькие дети даже не знали, что это такое. Лишь ободранные столбы вдоль дороги напоминали, что когда-то в селе был свет. Провода давно исчезли – ушли в скупку цветмета.

– Что теперь будешь делать? – после паузы спросил Исмаил.

– Что мне остаётся? Пойду в горы. Мать я еле уговорил остаться. Отца не знаю – если бы он согласился взять меня с собой, я бы дождался. Но он попытается отправить меня за семьёй.

– Ты не хочешь уехать?

– Я не могу. Просто не могу.

Исмаил тяжело вздохнул.

– Эх… Вот бы мне твои годы. Завидую вам, и жалею вас. Молодые, сильные, красивые. Жизни не видели, а уже всё перепахано этой войной. Жаль… А завидую – потому что у вас ещё есть шанс. Есть возможность воевать. Отомстить. Стать кому-то опорой. Хоть как-то заглушить внутреннюю боль… У меня уже нет сил даже на ярость.

Сулиман слушал Исмаила, впервые по-настоящему всматриваясь в его измученное лицо. Он казался моложе своих лет, худощавый, сдержанный, спокойный. Но теперь, рядом, в полумраке лампы, в нём чувствовалась усталость, перенапряжение, груз боли.