Беги, Ольга

– Не бойся малыш, я тебя очень люблю, и сделаю все, чтобы ты был самым счастливым!

Это было глупо, но счастье она представляла так: быть красивым, умным, модно одеваться, в будущем хорошо зарабатывать, и получить престижную профессию. Только позже жизнь научила тому, что счастье таится в совершенно других вещах.

С мыслями о будущем своего ребенка она и задремала на разложенных детских вещах. И вот опять эти три звонка, кто мог еще также позвонить в дверь, кроме Арсения?

– Не получится, не пытайся втягивать живот, я все вижу, зачем ты меня обманула?

Но Ольга все равно попыталась соврать:

– Я просто сильно поправилась.

Всем видом она давала знать, что не хочет его видеть.

***********************************************************

Ее мечты брошенной одинокой матери, которая вырастит ребенка без отца и родственников, были для Оли уже какими-то привычными и в чем-то приятными. Оля видела себя «героиней», которая докажет всем, что она сильная и ни в чьей помощи не нуждается. Такие мысли о самой себе для Ольги уже были как наркотик. Сделает все дела по дому, ляжет в кровать, закроет глаза и мечтает: вот идет она по двору, молодая и успешная, с поднятой головой, а рядом сын – окончивший с золотой медалью школу, красавец и умница. Ну, или дочка, победительница конкурса красоты. И все вокруг, все те, кто подсмеивался и сплетничал, смотрят уважительно и восхищаются: «посмотрите-ка, без мужа, одна ребенка подняла, всего добилась». Сейчас Оля считает эти свои тогдашние мысли психическим расстройством, связанным то ли с душевной травмой раннего детства, то ли с реакцией организма на беременность. Это «расстройство» скажется и помешанностью на чистоте, она будет уделять наведению порядка в квартире все свободное время. Будет покупать игрушки, сама притащит из магазина кроватку для ребенка, обустроит для него комнату, не боясь даже двигать мебель, а все вечера будет проводить за вязанием и шитьем.

********************************************************

Вернемся к тому мартовскому дню, когда Арсений увидел, что Ольге трудно скрыть беременность из-за большего срока. Она не хотела пускать его в квартиру, зная, что он может увидеть детские вещи, лежащие на кровати. Так и случилось. Арсений все же прошел в комнату, и, посмотрев на кровать, спросил:

–А это что?

Ольга пробормотала, что купила эти вещи для беременной подруги, недавно вернулась из поездки, а в родном городе такого купить было невозможно. Конечно, он не поверил Ольге, у которой живот был сильно заметен, и произнес:

– Я был уверен, что ты сделала аборт, и пытался тебя забыть, но не смог.

Слов любви и прочих нежностей, он, конечно, не произносил, да и непривыкшей к заботе и вниманию Ольге они не были важны. Арсений сказал, что им нужно расписаться, а свадьбу они проведут у его хорошего знакомого в принадлежащем тому ресторане. Оля еще раз попыталась остановить парня, повторяя, что, скорее всего, ребенок от Вадима, но эта правда была ему не нужна, он просто ее не слышал. Так и решили, что поженятся.

*******************************************************

Общаясь в кругах элиты, пусть и небольшого города, Арсений из простого и веселого парня быстро стал превращаться в совершенно непонятного для Ольги человека. Его праздная жизнь в ресторанах, ночных клубах и полная спиртного сделала его совершенно другим, не тем, в которого когда-то Ольга влюбилась с первого взгляда. Он будет приходить ночами со странными друзьями, сидеть и громко разговаривать на кухне, хохотать, шумно ругаться. В одну из таких ночей Ольга не выдержит и попытается выгнать компанию, к тому времени срок беременности уже будет большой. Закончится это тем, что будущий муж схватит ее за шею, нагнет вниз со словами:

–Ты сейчас обидела моего босса, пойдешь и извинишься, сядешь за стол, выпьешь с ним шампанского.

От этого Ольга пришла в ужас, она очень сильно испугалась, что Арсений сейчас начнет ее бить. Что поделаешь – пошла на кухню, села за стол, но пить шампанское отказалась, понимая, как вредно это для будущего ребенка. Глупая, наивная, запуганная, никем не защищенная, она плакала каждую такую ночь, надеясь только на то, что рожденный ребенок остановит все это, и Арсений будет таким, как прежде. Свадьбы, конечно, не было, не понятно, для чего он и делал тогда предложение. Если только статус женатого человека был важен в тех кругах, где Арсений вращался. Предприимчивость, коммерческие наклонности уже тогда играли свою роль, а впереди ждали девяностые годы, когда все это в одночасье стало крайне важным.

Однажды поздно вечером Арсений привел молодую пару:

– Вот, привел тебе квартирантов, Инга и Максим. Они хорошо заплатят, а поживут пару месяцев всего.

Доставшаяся от родителей трехкомнатная квартира стала для Ольги каким-то проклятьем, кто только не зарился на нее, кто только не строил связанных с ней планов. То тетка Дуся квартирантов пристроила, потом учительница пыталась, сейчас вот и Арсений туда же. Почему Ольга согласилась, ей и самой было не понятно. Возможно, ей настолько не хватало заботы, внимания, что в той девушке, Инге, она увидела будущую подругу. Инга Дельская действительно станет для Ольги близкой подругой, но о том, кто она есть на самом деле, расскажет время. Молодая пара поселилась у Ольги. Несмотря на то что Ольга была беременна на большом сроке, никто не обращал на это внимания, парочка никогда не убирала за собой, и помешанная на чистоте Ольга прилагала удвоенные усилия для поддержания порядка. Ей запомнился случай, когда Максим притащил огромный пакет дефицитных апельсинов. Предложил Ольге угоститься, но скромная Ольга пролепетала: «я потом», да так и не решилась самостоятельно взять с пакета даже один апельсин. Парочка приходила поздно ночью, громко смеялась после бурного вечера, проведенного в ресторане. Денежки на такие развлечения Инге высылал отец-шахтер. Инга родом из Коми, приехала учиться, но с института быстро вылетела, работала на том же заводе, что и Ольга, только не за конвейером, а секретаршей. В общежитии Инга жить не хотела, она любила надолго закрываться в ванне и «чистить свои перышки».

Ольга не хотела ссориться с парочкой, молча убирала за ними, не пытаясь поставить на место. «Всего два месяца, потерплю», – думала она. А в память врезалась комната с апельсиновыми корками по всему полу, корками от тех апельсинов, которые Ольга так и не попробовала. Парочка вела себя нагло, не обращая внимания на Ольгу. Прошли два месяца, а они так и не хотели освобождать комнату, и тут Ольга набралась смелости, сказала, что к ней приезжает тетя из другого города, и наконец-то избавилась от беспокойных квартирантов.

Не только дома было неспокойно, но и на работе. Она чувствовала презрение к себе, незамужней беременной сироте, со стороны коллег по бригаде, взрослых женщин. Ее ставили работать в смену с 6:30 утра, добраться до работы можно было только перейдя через железную дорогу, длинный перрон приходилось обходить в темноте по пустырю. По нормам и в вечернюю смену беременную ставить было нельзя, но Ольгу ставили. Идти домой в двенадцатом часу ночи было очень страшно, но приходилось. Однажды одна из женщин кинула в Ольгу пустой коробкой за то, что та разговаривала во время работы. Коробка попала в голову, Ольга очень сильно испугалась, у нее заболел живот. Она ушла на больничный, а потом в декрет и больше в эту бригаду не вернулась.

**************************************************************

В очередной раз Арсений пропал, ему наскучило строить видимость «семейной» жизни. Может, и к лучшему, прекратились пьяные посиделки с друзьями на кухне. Стоял майский теплый денек, Ольга как всегда наводила порядок, мыла окна. Опять три звонка в дверной звонок. Войдя, Арсений поставил перед собой огромную коробку со словами:

– Вот, это для нашего спиногрыза.

Он распаковал коробку и собрал самую модную летнюю коляску, достать такую было почти невозможно. Поступив на базу, подобный товар раскупался ее работниками, да и то на весь город таких приходило не больше пяти штук. Коляска называлась «Комфорт», была она зеленого цвета, с откидной крышей и легко отстегивающимися креплениями для защиты малыша от падения, в ней имелось три положения: сидя, полусидя и лежа.

Ольга смутилась, вещь-то очень дорогая, а сомнения по поводу того, кто отец ребенка, так и не разрешились. Получается, что она бессовестно обманывает сейчас не только , Арсения но его родителей. Ей было очень стыдно, вроде бы радость от того, что о ней заботятся, что она стала частью семьи, была, но внутри она понимала, что признаться им во всем теперь ей будет сложнее.

У родителей Арсения была дача, и первые ягоды, которые приносил уже не Арсений, а его мама, дальше и дальше затягивали Ольгу в трясину лжи. Как же мучительно было на тот момент, лучше бы они дождались рождения, а до той поры, когда станет все ясно, Ольга не принимала бы от них никаких подарков.

В тот день, когда начались схватки, Ольга была уверена, что до родов, по срокам, поставленным врачами, еще две недели. Она делала генеральную уборку, и вынесла выбить на улицу небольшой ковер. Схватки начались ночью, утром соседи вызвали скорую. Роды были тяжелые. Что такое боль, Ольга уже знала, когда после аварии сломала ногу, но сейчас боль была во всем теле. В три часа дня она родила мальчика. Ей разрешили позвонить и сообщить близким. Первый же вопрос, который задал ей отец Арсения:

– Ну что, на кого похож мой внук?

Василий Степанович, так звали отца Арсения, был веселым человеком, постоянно шутил. Ольга опешила от его вопроса, не поняв, что он интересуется лишь тем, на маму или на папу похож маленький. А вообще она уже видела малыша – темноволосого и черноглазого – и вздохнула с облегчением: «Арсения!»

Перед выпиской, лежа на больничной койке, Ольга постоянно плакала, отвернувшись к стене. Ей было обидно, что ее никто не встретит из роддома. Арсений не приходил ни разу, он был в Ленинграде, по каким-то своим делам.

Каково же было ее удивление и даже восторг, когда родители Арсения на собственном автомобиле, с огромными букетами цветов встретили ее из роддома. Василий Степанович пошутил, очень по-доброму:

– Мальчонка от цыгана, что ли?

А ребенок, действительно, ни капли не был похож на Вадима, темные глаза и волосы были как у Арсения. Оля впервые за много лет почувствовала заботу, поверила, что теперь она кому-то нужна, это было приятно, и очень неожиданно для девочки, которая много лет была просто брошена на произвол судьбы. Когда Ольгу с ребенком привезли к ее дому, завистливые сплетники были тут как тут. Эту непутевую Ольку, которая нагуляла ребенка не понять от кого привезли с роддома на машине, с цветами. Да еще и у подъезда с огромным букетом роз ждал, Арсений приехавший на такси.

Дома с мальчика сняли пеленки, все бросились разглядывать крошечные пальчики, глазки, ручки… Василий Степанович смешно сказал:

– Глядите, ноги короткие, наш пацан!

Услышав это, Оля окончательно успокоилась и поверила, что отец мальчика – Арсений.

Ольга иногда думала: а если бы Вадик не ушел после того, как его мама запретила ему видеться с ней, и тем более жениться? Было бы ужасно. Значит, сейчас все правильно, все на своих местах, так, как должно быть. –************************Впереди Ольгу ждали счастливые дни молодой мамочки, которая всю себя отдавала крохе. Помимо той зеленой коляски-трансформера, которую купил Арсений, его родители приобрели немецкую коляску с тремя открывающимися окошечками, сиренево-розовую, потому что не знали пол будущего малыша.

Оля окончательно успокоилась и искренне считала, что папа ее сына Арсений. Ей тогда никто еще не рассказал о том, что в шестнадцатилетнем возрасте Арсений попал в аварию, после чего не мог бы стать отцом никогда.

1989 год. Анна Ивановна и Василий Степанович взялись за Ольгу, думая о ее образовании. В их престижной семье невестка должна соответствовать. Да и жалко им было девчонку, хотелось возместить ей то, чего она в детстве недополучила. Но Ольга легкомысленно относилась к этому. Книги, которые ей приносили в больших количествах, читала, но о поступлении в ВУЗ даже не думала. Родители Арсения купили стиральную машинку, цветной телевизор, швейную машину. Принялись помогать с ремонтом, покупая обои, краску, линолеум. Каждый день приезжали, и соседи наблюдали из окон, как вытаскиваются из багажника большие коробки. Ольге повезло с соседями по подъезду, за девушку, у которой только начала налаживаться жизнь, только радовались. А вот во дворе сплетников было предостаточно. Олину жизнь непрестанно обсуждали, а поводы были, ведь Арсений жил своей гулящей жизнью, и приходил только по ночам, захватив с собой очередного любителя хорошо выпить. Он вел себя как хозяин в Олиной квартире, на закуску в ход шли даже мясные баночки детского питания. Ольга спорить боялась, лишь один раз она сделала попытку выгнать ночных гостей из квартиры, пристыдив тем, что нельзя есть детскую еду:

– Это ребенку купили, мне нечем будет его кормить завтра.

Но тогда Арсений поставил ее на место. Взяв за горло, бросил в лицо:

–Ты, что ли, покупала? Это мои родители купили, заткнись и иди спать.

Откуда у нее было столько терпения и выдержки? Или это включилась самозащита? Скандалов, особенно по ночам, она боялась, и старалась молчать. Когда выпивавший на кухне Арсений переходил границы, он включал музыку, которая будила маленького Никиту. Жаловаться родителям Арсения Ольга никогда пыталась, ей и так было совестно, что для нее столько всего делают. А еще и жаловаться? Нет уж, потерпит она.

Ольге опять в голову пришла мысль навестить своих родственников, тетю Дусю и дядю Гришу. Она захотела познакомить их со своей семьей – Арсения , его родителями. На что она рассчитывала? Похвастаться своей семьей, конечно, хотелось – куда ж без этого, честно? Но главное – это оставшееся такое детское желание показать, что все их слова о том, какая она:

– пропащая;

– гулящая;

– неприспособленная;

– дикая;

– бестолковая

ошибочны. Выросла девочка в спущенном чулочке. Падали, падали каменные плиты, совсем рядом, почти придавив к земле, но ведь смогла, увернулась, выбралась. И все у нее как у людей, может быть, даже не хуже, чем у тети Дуси с дядей Гришей.

Идея семейной встречи была не из удачных, встретили их очень холодно. Родители Арсения впервые видели родственников невестки, и от них не ускользнула волна неприязни к Ольге. Тетя Дуся постоянно говорила о квартире, что это она ее сохранила, и там все стены «заклеены ее деньгами». Она за квартиру платила, и она ее сберегла, а вот Ольга… Не хотела учиться, не слушалась. Вот Дусина-то дочка и университет закончила, и замуж за военного вышла, и живет за границей.

Визит был не очень приятный, но без последствий не остался, родственники снизошли до общения с «фармазонкой». Через некоторое время дядя Гриша и тетя Дуся навестили Ольгу в квартире и первое, что, зайдя в квартиру, дядя произнес:

– Ты куда всю мебель девала, она же из чистого дерева.

Да, отец перед отъездом на БАМ обставил квартиру очень дорого, по тем временам. Он успевал работать на городском ТЭЦ, и подрабатывать вечерами на мясокомбинате. Трехкомнатная квартира, обставленная всем дорогим и дефицитным, морально давила на завистливых родственников, а сейчас она выглядела очень пустой. Ольга продала всю мебель родителей, обставила квартиру по современной моде. Сняла ковры со стен, поклеила светлые обои, а вместо громоздкой стенки поставила стеллажи с книгами.

Пройдет много времени, прежде чем Ольга поймет, как глупо было показывать им наряды малыша, хвастаться, какие красивые у него коляски, как много игрушек. Она-то лишь хотела, чтобы тетя и дядя заметили, как чисто у нее и уютно, но их это не интересовало. Для них было понятно, что от этой квартиры им уже ничего не достанется.

Будет еще моментов, которые окончательно убедят Ольгу прекратить общение с родственниками матери. Один из них – самый обидный и совершенно непонятный для нее, и сейчас кажется ей жестоким по отношению уже не к ней самой, а к ее сыну.

1990 год. Зима. Сильный мороз заставил Ольгу просидеть весь день дома, а ей так хотелось с кем – то поговорить пообщаться, перед Новым годом наладить отношения с родными. Утром она навела порядок и отправилась выбирать всем родственникам подарки, купила еще и сладости, и вечерним автобусом поехала в деревню.

От остановки до дома родных Ольга несла маленького Никитку на руках, это было довольно непросто: сильный ветер и пурга били в лицо, и Ольга, прижав малыша лицом к себе, с висящей на плече тяжелой сумкой, медленно пробиралась почти в полной темноте по заметенной дорожке вдоль дороги. Проезжающие машины немного освещали ей путь. Совсем недавно ей казалось, что больше никогда, никогда не перешагнет она порог этого, построенного когда-то отцом, дома. В ушах еще звучала та давняя, напугавшая ее, дяди Гриши фраза: «А я ее вилами заколю!». Где-то в душе камнем лежало то самое недоеденное краснощекое яблоко, которое она посмела сорвать в саду. «Но, – думала Ольга, – времени –то сколько прошло. Как хорошо, когда у человека есть семья, много родственников, которые помогут, поддержат. Хочется, чтобы у Никиты было много родных людей. А во всем, что случилось, наверное, я сама виновата. Ведь не просто так все на меня злились. Была непокорной, училась не так хорошо, как хотели от меня. Родила рано, вне брака. Сама, сама во всем виновата…»

Нужно еще свернуть за поворот, длинный забор миновать, и они с сыном окажутся у дяди Гриши и тети Дуси. Вот в эту встречу точно все будет по-другому! Они увидят, как подрос Никитка, какие интересные подарки купила Ольга для их внучки Улички, все будут пить чай с ее гостинцами. Дядя, чтобы в комнате было больше тепла, откроет печку с догорающими угольками. В эти минуты так уютно становится в доме, тело охватывает приятная истома, и верится в домовых, фей и добрых волшебников. Как в детстве (Боже, как давно это было!) дядя расстелет у печки большую дубленку из овечьей шерсти. Ту самую дубленку, которую привез дяде Грише отец с БАМа. Будут метаться по стене загадочные тени от углей, Никтка задремлет у мамы на руках, а взрослые вполголоса продолжат разговаривать. Ольге казалось, что где-то в глубине ее души есть сундучок с сокровищами. В суете дел она редко тянется за ключом от сундука. Но вот приходит момент, когда рука сама берется за проржавевший ключ. Открывается замок со скрипом, и вот они – главные Ольгины сокровища: в углу мерцают золотые персики, которые в самолете протянул Оле папа, рядом завалялся скромненький белый бантик – его с таким трудом и любовью прилаживала первокласснице Оле на стриженую голову бабушка. Там же лежит криво выдранный из тетради листочек в клеточку – на нем почерком Таи записаны строки: «Ах, что только не делала зависть, убивала, сводила с ума, приносила девчонкам страданья» … Давно уже спит Тая вечным сном, а Оля помнит, что сестра любила Асадова. И листочка того уже не найдешь, лишь в Олином воображаемом сундуке сокровищ он нетленен.