Детство в тени берёз

Наталья Мисюра

Детство в тени берёз

Ну, давай, не расстраивайся. Все хорошо будет!

Введение

Были времена, когда комары вызывали злость, слезы и раздражение. Деревня ассоциировалась с тоской по родителям. А сенокос, баня, колодец и коровы приводили в ужас. Но это все было в детстве.

Сейчас я понимаю, что именно походы в жаркую баню, помощь родственникам на сенокосе, полив грядок, походы за водой на колодец и многое другое – закалили меня, сделали достаточно сильной физически, выносливой.

Все, что в юном возрасте было сложным, а порой казалось не справедливым, сейчас, во взрослой жизни, покрылось толстым слоем ностальгии. Например, возвращение с прогулки не позднее 10 вечера. Или необходимость мыть посуду в тазике. Грустные моменты выцвели из памяти, а яркие, приятные воспоминания продолжают греть душу и заставляют тосковать по детству, проведённому в деревне.

С годами утрачиваются подробности, события обрастают надуманными линиями развития. Иногда путаются или вовсе сливаются в единое действие. Например, до сих пор с сестрой спорим, сколько нам было лет, когда мы набрали поганок вместо съедобных грибов. Тем ли летом приезжала к нам в гости тетя из Англии.

Годы идут, в жизни появляются новые воспоминания. Вот уже твоя свадьба – это воспоминания. Детство твоих детей – воспоминания. Выпускной племянницы – воспоминания. Жизнь летит…

Так захотелось прожить моменты нашего деревенского детства вновь. Сохранить воспоминания на бумаге. Оставить их яркими, добрыми, трогательными для своих детей и внуков.

Приглашаю и вас в это путешествие по тропинкам полей вдоль реки. В прелесть теплого дождливого дня на веранде старенького домика. На прогулку темным августовским вечером под писк комаров. На веселые купания в чистых реках и валяния на песках.

В добрый путь!

Письмо

– Напиши бабе Шуре. Что тебе стоит?! – не унималась мама.

– Не хочу. – твердо упирался я.

– Ей будет приятно. Она старый человек. Любое внимание как солнце в непогожий день. – уговаривала меня мама.

– Ей все не приятно! Все! – я уже начинал злиться.

– Тебе что, сложно что ли? Все равно без дела слоняешься. – мама махнула рукой и вышла из комнаты.

Сложно… Хм, знали бы вы, чего стоит общение с этой женщиной. Сварливой и заносчивой. Кажется, на ее лице никогда не было улыбки. Эта женщина не умеет радоваться. Откуда ей солнце в моем письме разглядеть… Хотя нет, она рада, если есть повод отругать соседского мальчишку за громкую игру во дворе или девчонок, которые тискают котенка уличного.

– Дурехи! Нашли с кем возиться. Еще блох похватаете от этого негодника. А ну брысь отсюда! – грубым голосом протараторила баба Шура.

Вот тебе непогожий день среди ясного неба с самого утра: девчонки в слезах, котенок под лавкой. Сжался весь и сидит маскируется в эту самую лавку от страха.

Да и как я ей напишу? С чего начать? Даже учитывая тот факт, что мама в свое время нашла подход к этой старушке и добрые 5 лет моей жизни, пока мама лечила всех в окрестности, эта сварливая старушенция нянчила меня. Правильнее сказать, воспитывала солдата. Я не знаю, чем делиться и что бы ей было интересно узнать обо мне. Да и была она в гостях у нас год назад.

Письмо… Значит, как учили: «Всегда здоровайся, чтоб не подумали, что мы тебя плохо воспитали. Поинтересуйся как здоровье, как дела. Про погоду спросить не забудь. Про погоду все любят. А потом уж и о себе черкни строку-другую.»

«Здравствуйте, Александра Степановна! Вот пишу Вам письмо. Жаль, что телефон в вашей деревне отключили, а то бы созвонились.»

Ну, тут я, конечно, неправду говорю. Облегчение, что в деревне, где мы с мамой жили до школы, стало мало народу и телефон не выгодно обслуживать. В каких-то случаях он необходим, но не в моем. В моем он даже мешал бы жить.

«Как у вас погода? У нас опять дожди. Мама говорит, если так дальше пойдет, то все на карантин уйдем.»

Это хорошая новость. Это прям солнце в непогожий день. Ну, вот… Про здоровье-то спросить…

«Баба Шура, как Ваше здоровье? У нас все болеют. А мама лечит, как и в вашей деревне когда-то.»

Хотя с деревней не сравнить. Теперь мне уже по возрасту не положено сидеть под присмотром няни, коротаю вечера в одиночку. Только я, вечер и ненавистная математика.

«А Вы не болеете, баба Шура? Как Ваши дела? Как Васька? Уже, наверное, здоровым важным котом стал?»

Кот Васька переехал к бабе Шуре с улицы, даже не переехал, а нагло был отобран бабой Шурой в тот злосчастный день у девчонок.

Так, что там дальше? Про себя. Ну, что тут напишешь? Про математику что ли?! Еще ж математику делать. Ладно, письмо отложим. Никуда баба Шура не денется.

Ласточка

Бабы Шуры не стало внезапно. Мама говорит, что это всегда внезапно происходит… Когда не ждешь.

– Мам, как с письмом быть? Оно у меня … Ну… Не дописано. – потупив глаза в пол, сказал я.

– Что уж теперь… – мама пожала плечами и строго посмотрела на меня.

Мне было неловко. Видеть это письмо было невыносимо. А выкинуть не поднималась рука. Мама искала попутку. Попутка – это машина, которая идет в нужном тебе направлении и берет пассажиров. И сам съездил и денег заработал. В деревню уже не ходили автобусы. Не-рен-та-бель-но. Во как.

– Ну все, еду. Ты тут как без меня? Справишься? – с надеждой в голосе спросила мама.

– Справлюсь. Завтра же математика. – ответил я.

Мама быстро собрала вещи. Она в ночную смену так же быстро собирается. Это уже профессиональная привычка, говорит мама.

Я проводил ее, закрылся на оба замка и стал ложиться. Ночью не спалось. Было немного мрачновато. Одиноко и грустно. Нелюбовь к бабе Шуре куда-то делась. Вспоминались ее пироги и козье молоко с пенкой. Ладошка земляники на всех ребятишек. Сладкая. И «куда вы, окаянные? Расшибетесь!»

В памяти всплыл совсем неожиданный момент. Мы с бабой Шурой пасли коз. Тогда все по очереди пасли коз. В деревне травы не было. Выгорело все. Коз гнали на поля за деревней. К реке. В этот раз была очередь бабы Шуры. А так как она за мной приглядывала, то и меня взяла с собой. Приглядывала и за мной, и за козами.

Это был июнь. Берег реки, на котором паслись козы, был обрывистым. В нем гнездовали ласточки.

Мальчишки деревенские. Старше меня. Ловили рыбу. Клева не было. Жара. И они ждали, пока свечереет, слонялись без дела. Вдруг один закричит: «Нашел! Смотри!» Звал он не меня, но мне так наскучили козы и мухи в поле, что один миг, и я уже стою на краю обрыва, осторожно выглядываю, кого там нашли.

Ребята не откликались и парнишка, стащив меня под гору сказал деловито: «Смотри! Ласточки!» Сунул руку в гнездо и достал птенца. Ничего подобного мои глаза раньше не видели.

– Ого! Откуда он тут? – говорю я.

– Это ж береговые ласточки. Вон они летают. – сказал парень и кивнул в сторону реки. Над рекой беспокойно кружили ласточки.

– А ну положь обратно, черт! – это баба Шура увидела, что меня нет и решив, что я кубарем вниз улетел в реку, прибежала меня искать.

– Сейчас… – недовольно сказал парень и положил птенца в гнездо.

– Ошалел ты что ли, Дениска? Ведь мати к нему больше не подойдет. Пропадет птенец. – не унималась баба Шура.

Долго еще она бранила нас. Дениска, так звали парня с птенцом, понурив голову, ждал, когда можно будет улизнуть на берег к удочкам.

Мне было стыдно. Вроде ничего не случилось, но было обидно за птенца, да и Дениску тоже было жалко. Все-таки не каждый день видишь дом береговых ласточек с птенцами. А крутой склон берега и в правду был похож на высокий многоквартирный дом. Весь утыкан гнездами, а ласточки, то и дело, сновали туда-сюда, приносив мошек и жучков своим птенцам.