Ход Гоголем

Внезапно он ахнул:

– Господи, это ещё что такое?

Тусклый свет фонарей освещал высокий гранитный пьедестал, на котором в странном изгибе восседала закутанная в плащ сгорбленная фигура. Раскосые глаза, смотрящие исподлобья, прожигали насквозь и заглядывали, казалось, в самую душу. Всем своим видом памятник напоминал то ли ворона, то ли ведьму из страшной сказки. Отчего-то Кириллу вдруг стало не по себе. Нет, разумом он понимал, что нет никакой причины бояться куска бронзы, но этот зловещий взгляд пустых глазниц… вызывал внутри неведомый иррациональный ужас и предчувствие чего-то нехорошего. Хотя обычно Кирилл в предчувствия не верил.

– Познакомься: Гоголь Николай Васильевич, – представила Алиса.

– Зачем это здесь? – недоумённо спросил Кирилл. – Зачем это вообще создали? Он же страшный! Это что, какая-то современная поделка? Есть же нормальный памятник на Гоголевском бульваре!

– Ты будешь удивлён, дружочек, но именно это – изначальный памятник Гоголю. И именно он стоял когда-то на Гоголевском бульваре. Убрали, говорят, по распоряжению самого Сталина! Очень он ему не нравился.

– Я Сталина не очень люблю, но тут я с ним согласен.

– Так вот, памятник убрали и заменили новым, – продолжила Алиса, – тем, что стоит там сейчас. А этот со временем переехал сюда. Хорошо хоть не переплавили!

– Да уж точно, – подвёл итог Кирилл. – Пойдём в музей. Где он, кстати?

Алиса кивнула на дом, находившийся справа.

– А там что? – спросил Кирилл, указывая на противоположное здание.

– Сейчас выставочные залы. А во времена Гоголя это был служебный корпус, там жили слуги Толстых.

Кирилл окинул взглядом здание: оно было, пожалуй, даже наряднее основного дома. Вокруг окон первого этажа красовались две декоративные арки, а длинный балкон второго этажа украшали белоснежные круглые колонны, поддерживающие фронтон, и такая же белоснежная балюстрада.

– Целый огромный дом для слуг? – спросил Воронин с сомнением.

– Ну а что? Ты хоть представляешь, сколько слуг могло быть у графа? Хотя откуда тебе это знать…

– А я вот тем не менее знаю, и очень неплохо, – пробурчал Кирилл. – Ладно, пойдём уже.

Они подошли к двухэтажному дому, который выходил главным фасадом во внутренний двор. Вход в музей скрывался где-то под аркадой массивных квадратных колонн, поддерживающих длинный балкон второго этажа.

Протиснувшись в узкую дверь, Кирилл и Алиса оказались в небольшом вестибюле. Интерьер был бы совсем обычным – серая плитка «под мрамор» на полу и стены неброского фисташкового цвета, – если бы не пара толстых колонн и роскошная деревянная лестница, ведущая на второй этаж. Вряд ли лестница была современницей Гоголя – всё же выглядела она довольно свежо, – но Кирилл не сомневался, что именно такая запросто могла бы находиться в этом доме в середине XIX века. Из вестибюля влево и вправо расходились анфилады комнат. Ещё два прохода виднелись в задней части помещения, за лестницей.

– Билетики, молодые люди, – обратилась к ним сотрудница музея. – Нет? Тогда касса вон там.

Студенты направились в указанный коридор. В тесном проходе, в котором располагался гардероб, представлявший собой один сплошной деревянный шкаф, Кирилл подумал, что это здание сильно напоминает ему не бывшую дворянскую усадьбу, а какую-нибудь провинциальную поликлинику – здесь было некрасиво, небогато и не слишком уютно. Сходство дополняли потёртые кресла и плакаты на стенах, правда, вместо информации на тему здоровья на них были изображены карты с обозначением «гоголевских» мест Москвы.

Кассирша их одновременно обрадовала и огорчила: входные билеты для студентов стоили сущие копейки, но никакой возможности попасть на экскурсию в этот день уже не было.

– Неужели совсем ничего нельзя сделать? – улыбнулась Алиса женщине своей самой обаятельной улыбкой. – Ну пожалуйста! Мы так хотели посетить музей, послушать экскурсию… Мы на филологическом учимся, нам завтра доклад сдавать! Может быть, можно что-то придумать?

Внезапно сзади них раздался хриплый голос:

– Что такое, Галина Сергеевна? Молодые люди хотят послушать о великом Гоголе – неужели мы им не поможем? Нужно поощрять тягу к знаниям! Тем более что до закрытия музея ещё есть немного времени.

Кирилл и Алиса обернулись. Позади них стоял невзрачный пухловатый мужичок лет пятидесяти пяти, с красным лицом и прорехами в шевелюре. Тяжёлое дыхание и периодическое покашливание выдавали заядлого курильщика, а мешковатые серые брюки со стрелками, помятая розовая рубашка и старомодная зелёная жилетка в ромбик не просто говорили, а кричали о том, что их обладателю совершенно безразлично, как он выглядит.

– Резников Василий Петрович, доктор исторических наук. Сегодня я проведу для вас экскурсию. Начнём?

– Вот видите, – обратилась Алиса к кассирше, – а вы говорили, нет никаких вариантов. Пойдёмте, Василий Петрович, мы будем вам очень благодарны!

И Василий Петрович, залившись густым румянцем, начал экскурсию прямо в вестибюле.

– Николай Васильевич Гоголь жил в доме у своих друзей – графа Толстого с супругой – последние четыре года жизни. Жил совершенно бесплатно – Толстые обеспечивали его всем необходимым, создавая максимально комфортные условия для творчества. Сами они Гоголю тоже нравились своей скромностью и набожностью. Пройдёмте в первую комнату – переднюю.

Первое же помещение произвело на Кирилла впечатление едва ли лучшее, чем вестибюль и коридоры. Там, среди тесных светло-голубых стен, их встретил шкаф с цилиндром и знаменитым гоголевским плащом-крылаткой, в котором часто изображали писателя художники. Напротив шкафа разместилась странная стеклянная композиция в виде задней части брички, на которой примостился старинный дорожный сундук. По словам Резникова, эти предметы и эта комната символизировали любовь Гоголя к путешествиям – как известно, Николай Васильевич объехал многие страны Европы, в некоторых успел пожить, а также совершил паломническую поездку в Иерусалим. В открытом сундуке виднелась кипа каких-то книг, писем, карт и других документов. Кирилл тут же бросился к ним, надеясь найти среди писем очередную подсказку к местоположению второго тома «Мёртвых душ».

– Это документы Гоголя? – нетерпеливо спросил он экскурсовода, практически засунув голову под приоткрытую крышку сундука.

– Увы, нет, – покачал головой Василий Петрович. – И сундук, если что, тоже не его. А плащ и цилиндр – это вообще бутафория, они сшиты специально для музея лет десять назад… У нас тут вообще очень мало подлинных вещей, принадлежавших Николаю Васильевичу. Чернильница, медальон, серебряная чарка и игольница – вот, пожалуй, и всё.

– Игольница? – недоумевая, медленно проговорил Кирилл и тут же стал распаляться: – Это что вообще такое?! А где письма, документы? Какой же вы тогда дом-музей?

– К сожалению, вы правы, – Резников тяжело вздохнул, и его вздох перешёл в хрип, а затем в кашель. – Давайте не будем терять времени в этой комнате – что вам за интерес до передней? В ней всего-то жил мальчишка Семён, слуга Гоголя.

– Мальчишка? – удивился Кирилл. – Я думал, Семён был взрослым мужиком. Такой, знаете ли, опытный лакей – солидный и усатый.

– Какой там! – Экскурсовод махнул рукой. – Подростком он был, крепостным. Но этот подросток стал одним из самых важных спутников последних дней жизни писателя. И он единственный, кто присутствовал при сожжении второго тома «Мёртвых душ».

– А вот с этого места поподробнее, пожалуйста, – серьёзно произнесла Алиса. – Нас это очень интересует. – Она выделила интонацией слово «очень».

Резников смерил её взглядом, затем перевёл глаза на Кирилла, прищурился, но ничего не сказал, а лишь указал рукой на следующую комнату.

Второе помещение понравилось Кириллу гораздо больше. Как только он вошёл в него, то тут же позабыл о том отталкивающем впечатлении, которое производил на него дом до этого. Здесь уже чувствовался дворянский дух, хоть и без чрезмерной роскоши: красивая старинная мебель, гравюры в позолоченных рамах, ломберный стол, покрытый зелёным сукном, на котором под стеклянным куполом расположились книги и другие экспонаты. В дальнем конце комнаты располагался камин со стоящими на нём часами. Их строгий лакированный корпус из тёмного дерева украшали бронзовые детали и растительные орнаменты, сияющим блеском и цветом больше напоминающие золото. Короткая стрелка замерла на цифре три.