Девушка у моря

Стоящая в стороне Марина смотрела на представление с долей раздражения, сложив на груди руки явно в откровенном презрении, пока всеобщий гул не стих, заставив ее облегченно выдохнуть.

– Ну, так не хочешь к нам в команду? – в очередной раз провыл Саша, сморщившись в надежде.

Я пожал плечами.

– Не уверен.

– Такая серьезная травма что ли? – усталым тоном поинтересовалась Марина, сощурившись.

В ответ я посмотрел на нее с прежним отвращением, не успевшее отлипнуть спустя время.

– Разрыв связок. – Ответил я. – При неправильном разогреве может повториться.

Рыжий снова хлопнул меня по плечу.

– А какая роль? – все не унимается она.

– Связующий. – Пожимаю плечами я и осекаюсь, как тот просиял, заулыбавшись.

– Не страшно! – закивал Саша.

– А что ты рисуешь? – поинтересовалась какая-то девочка, хмыкнув из толпы. – Сможешь меня нарисовать?

Я тяжело вздохнул, раскрыв губы, как следом в класс вбежала Дарья Геннадьевна, и все расселись по местам. Марина же все также продолжительно глядела в мою сторону, а я простодушно уложил на ладонь подбородок, довольствуясь тому, что избежал избитых фраз и представлений, как это обычно бывало при зачислении в новую школу.

Но следующая часть была одинакова примерно везде, стоило мне только сменить место учебы перед сентябрем. Мы лишь забрали учебники, списали расписание не следующую неделю, да составили график дежурств. На удивление, это оказалось все: нас тут же отпустили по домам, заверив, что стоит отдохнуть перед тяжелым годом. Никто, конечно, против не был и почти все ринулись прочь из класса, только, кажется, Саша с Кириллом отошли в спортзал, а Марина, как бы невзначай, медленно собирала сумку. Я лишь монотонно собирался под свои мысли и в тот момент, когда я был на пороге кабинета, из коридорных окон завидел Зину.

– Эй, новенький! – тянет она с другого конца класса, и я напрягся, одеревенело развернувшись.

Марина так и не смогла договорить. Вернувшиеся Саша и Кирилл окликнули меня раньше, будто бы спасая от неясной катастрофы, как она поморщилась, стоило им вытолкнуть меня прочь из класса.

Горячая рука рыжего легла мне на плечо. Из-за его роста мне приходилось подгибать колени, чувствуя непомерной силы раздражение от происходящей ситуации. Благо стоило нам только отойти от класса на пару метров, как тот отлепился, махнув руками.

– Эй, столичный! – шутливо протянул Кудяков своим высоким голосом.

Я вздохнул, напрочь позабыв, кого видел в окне, некоторое время пытаясь вспомнить о когда-то важном мне силуэте.

– Ай-да к физруку!

– Зачем? – искреннее изумился я.

Саша нахмурился, сложив на груди руки.

– Да ну, – совсем грустно протянул он, – прикалываешься, что ли?.. – а после заглянул мне за спину. – О, а ты чего тут забыла?

Марина закатила глаза.

– Включи мозги, Кудяков. – Раздраженно отзывается она, толкнув его плечом, и, проводив меня взглядом, спускается вниз по лестнице, с каждым разом все сильнее удаляясь от нас.

Я заметно расслабился, все же радуясь их появлению. Тем не менее, идти в спортзал мне совершенно не хотелось, потому я намеренно развернулся в сторону ушедшей Ивановой, пытаясь улизнуть от предстоящего разговора, но ничего не вышло. Саша схватил меня за локоть, совершенно не собираясь отпускать.

– Не по-человечески ты все же! – расстроено затрубил Кудяков.

Откуда в нем было столько артистизма, я все не мог понять, искренне веря в каждую его избитую фразу, наполненная фонтаном чувств.

– О чем ты?

– Как?! – воскликнул он. – Я помог тебе от этой чертовки Марины избавиться, а ты так благодарность свою показываешь? – он нахмурил брови. – Кир, скажи же, что просто так он бы от нее не отделался!

Ткнув в бок Семенова, о существовании которого я напрочь успел позабыть, он залился в утвердительных кивках, думая, что с первого раза я не пойму. Но, признаться, было в этом много комичного хотя бы от того, каким долговязым на фоне Кудякова был Кирилл, моментально выдающий нужную реакцию для своего друга. Та, конечно, всегда была утвердительной.

А я все продолжал тянуть свою комедию, изображая идиота, лишь бы не оказаться в душной школьной раздевалке спортивного зала.

– Черт тебя дери! – сорвался Саша, сплюнув. – Ты нам позарез нужен, правда!

Я смерил его уставшим взглядом.

– Серьезно? Без меня никак не обойдетесь? – я обреченно выдохнул.

– Звал бы я тебя! – отмахнулся он.

Немного подумав, я вновь взглянул за окно. Зина уже ушла, потому ловить уже нечего.

– Ладно. Только не долго.

Кудяков довольно присвистнув, высоко прыгнув вверх, что на долю секунды его макушка зарезвилась на уровне головы Кирилла.

– Говорил же – уговорю!

Сказать, что после этих слов мне хотелось остаться – совру. Но ничего не оставалось, как провести с ними время в зале, чтобы посмотреть, что из этого выйдет.

Коридоры напоминали мне о чем-то далеком. О том, что было брошено в столичном городе, старых знакомых и учебе, а еще о брате, невольно припомнившийся мне в такое неподходящее время.

Я заметно напрягся.

– Эй, все в порядке? – взволнованно поинтересовался Саша.

Сжав губы, я кивнул.

– Голова просто болит, – отмахнулся я, соврав.

– Голова? – переспросил он. – Даже не думай – не отвертишься!

– Я понял. – Сухо согласился я, вздохнув.

Где-то по левую от меня сторону увлеченно говорил Кудяков, нарочно подцепляя изношенный паркет мысом старой обуви, заливаясь смехом. Я мог бы записать его в злодеи, но язык не поворачивался, потому что на лицо он был самим солнцем, щеки которого обступили порыжевшие за лето веснушки, которым едва удастся сойти к зиме. Да и в целом вид Саши никто не смог бы отнести к негодяю, потому что он едва не светился изнутри, а стоило только лишь улыбнуться.

И вот, Кудяков вновь прибился ко мне, перестав бубнить на уровне плеча Семенова, обогнув его, как тот растерял весь свой словарный запас.

– Кто-то уже понравился? – ехидно поинтересовался рыжий, сузив глаза.

– Смеешься? – бросаю я, махнув ладонью. – Я здесь первый день.

– Первый день, а все не сводил взгляда с кого-то из толпы. – Подмечает он, подмигнув.

Стоило только показаться оконной раме, простилающаяся вдоль всего коридора, как я снова прибился за нее взглядом, вгрызаясь в скучный пейзаж скромного стадиончика, окруженный хлипкими скамьями, точно до того места рука рабочего не притрагивалась вовсе. Истошный ветер ласкал вдалеке карликовое дерево, которое, как мне казалось, только сейчас вовсю расцвело. Где-то под ним прибился уличный котяра, найдя свое прибежище, а вдалеке, где-то за частоколом забора, переливались чьи-то волосы, прикрывшие собой лопатки.

– А вам случайно не знакома?..

Фраза так и осталась проглоченной, потому что Саша уже не слушал меня, бросившись в коморку физкультурника, так и оставив меня с молчаливым Кириллом.

Еще никогда прежде я не встречал своих ровесников, которые доходили бы мне хотя бы до носа. Обычно я сталкивался с такими, как Кудяков, но еще чаще с теми, кто был мне чуть выше плеча. И только я в очередной раз задумался о росте Семенова, как невольно вспоминаю, что Марина и Зина были не такими уж и маленькими на моем фоне. В это было что-то парадоксальное.

Мое замешательство было замечено Кириллом, подпиравший стенку по другую от меня сторону, но как только он решился на разговор, Кудяков уже вызволял из кабинета учителя, едва не толкая его в мою сторону. Тот с серьезным видом оглядел меня, пока не махнул рукой, сказав, чтобы мы приходили к нему в понедельник, но никак не раньше, явно подчеркнув нетерпеливость Саши, как мы разбрелись по двору школы, уже распрощавшись на первом перекрестке перед моим домом.

Мама сидела во дворе, читая газету. Для многих это могло бы показаться странным, ведь в век технологий пользоваться желтой прессой – удивительно. Только вот для мамы это было спасением. Здесь больше не найти никакой информации, которая сохранилась пережитком времени, а, значит, ее нельзя было искать, чтобы напороться преднамеренно. Так она спасалась, стоило только пройти курс лечения и вернуться домой, потому мы очень удивились, когда однажды мама предложила нам вернуться в Приморск.

Стоило ей завидеть меня на участке, точно я крался, чтобы не потревожить ее покой, она заулыбалась, сложив пожелтевший от солнца лист вдвое.

– Как школа, Богдан? – мягко интересуется она, уже заходя вместе со мной в дом.

Я оглядел обувь и понял, что отец уже в командировке, потому невольно расстроился, что ждать его приезда теперь придется целую неделю. И все же он делал все, чтобы мы ни в чем не нуждались, из-за чего я не мог не ценить это, собственно, как и бабушка, исключительной любовью относящаяся к своему зятю.

Завидев мой взволнованный взгляд, мама потрепала меня по кудрям, уходя на кухню.

– Дарья Геннадьевна сказала, что заглянет к нам в субботу.

– Я знаю! – воскликнула мама из глубины комнаты под яркий звон посудины. – Она уже звонила мне. Где же ты пропадал?

– Да, так… – неловко протянул я, вытирая об полотенце руки.

Бабушка с подозрением оглядела меня, стоило нам пересечься на перепутье от столовой к кухне, и ехидно улыбнулась, ставя на стол графин с компотом.

Только сейчас я заметил, как сильно ее подкосил уход дедушки. Она похудела так сильно, что ее любимое выходное платье теперь висело на ней словно на вешалке. Но с нашим приездом ей стало заметно легче. Все чаще на ней была видна улыбка, а это не могло не радовать меня в ответ.

– Друзей нашел-таки?

Я всегда удивлялся проницательности бабушки, которая садилась в позу очевидности, хмыкнув от своей правоты. Ей не хватало трубки в зубы, чтобы стать прототитоп нового детективного персонажа: любителя закаток и интриг под шум из телевизора, по которому показывают секртеные материалы. Не зря она так умело разгадывала кроссворды.

На услышанное мама в ожидании повернулась, заулыбавшись. Ей всегда было важно знать, что я, наконец, с кем-то общаюсь.

– Пока еще рано говорить, – протягиваю я, сев против бабушки, как та недовольно щелкнула меня по лбу.

– Рано, не рано, – ворчит она, поправив свое излюбленное колье из речного жемчуга, – главное, что есть те, с кем ты можешь поговорить!

– Мама, – хмурится за ней моя мама, положив свои руки на ее плечи, – пускай Богдан сам решает. Ты ведь знаешь, какой он избирательный.

– А я и не говорю, что это плохо! – возмущается бабушка, закатив глаза. – Его придирчивости можно завидовать!

– Ба-а, – улыбчиво протягиваю я, влив в граненый стакан компот, поставив его прямо перед ней, – хоть раз могла бы и не завидовать.

– Ну, сорванец! – хмыкает она с прищуром, пригрозив мне указательным пальцем руки.

– Но правда кое-что случилось. – Киваю я, завидев, с каким интересом они обе переглянулись. – Надеюсь, вы против не будете.

– Не томи, Богдан, – взвыла бабушка, как мама похлопала ее по плечам.

– Кажется, я возвращаюсь в волейбол.

Было заметно, как напряглось лицо мамы, готовая запротестовать моему известию. По правде, я надеялся на такой расклад, если бы не бабушка, довольно хлопнувшая по столешнице ладонью.

– Вот и отлично, – закивала она, – не рисовать ведь всю жизнь в четырех стенах.

И мама заметно расслабилась, отойдя к холодильнику. Только один я не знал, стоило ли мне радоваться происходящему.

3

Пятница подкралась незаметно.

За несколько дней учебы мне так и не довелось ни встретить Зину, ни расспросить о ней Кудякова, ни поладить с остальными, кроме двух оболтусов, извечно таскавшихся за мной каждую перемену, будто они – мои телохранители. И вот, когда мы в очередной раз переходили из кабинета в кабинет, я замер против смутно знакомой двери, в которой едва довелось узнать кабинет историка, проводивший урок в пятницу, когда все остальные толпились возле математички, дожидаясь, когда та разрешит пройти внутрь. Кудяков и Семенов переглянулись, когда я примостился к подоконнику локтем, вынув из заднего кармана телефон.

– Чего это ты тут встал? – поинтересовался Саша с прищуром.

Я вздохнул, раздраженно поднял взгляд, обступив его обвиняющее выражение лица продолжительным взором, как он наклонил голову вбок, сложив на груди руки.

– Да ну вас, – отзываюсь я, закатив глаза.

– Ну! – тянет он. – Чего ты! – продолжает Кудяков. – Так, кроме нас, с тобой никто и близко общаться не станет!

– По мне прям видно, что я здесь за знакомствами? – интересуюсь я с видом, повидавшего многое.

– Ну, ты и шутник! – заливается смехом рыжий, несколько раз хлопнув меня по плечу.

Только я раскрыл губы, чтобы запротестовать, как компания десятиклассников показалась в конце коридора, а там же – пшеничная копна Зининых волос, заставившая встрепенуться сердце.

Перемену в моем лице заметил даже Кирилл, поэтому, не скрывая интереса, обернулся, не сразу осознав причину столь внезапной смены настроения. И только Саша оставался настороженным, искоса поглядывая на одноклассников по правую от нас сторону.

Как только мой взгляд пересекся с взглядом Зины, я нетерпеливо вытянул руку, вымахивая ей так, будто мы были в разлуке целую вечность. Но продолжалось это не долго, стоило Семенову дать мне пять, как только все в интересе стали поглядывать в нашу сторону. Я нахмурился, повернулся к приятелям с полным непониманием происходящего, как Саша поманил пальцем перед моим лицом, заставив наклониться.

– Ты чего это, – удивленным тоном вопрошает он, – Мартьяновой машешь?

– Мартьяновой? – переспрашиваю я, поморщившись. – Это кто?

– Кто-кто? – раздражается он. – Зинка!

С таким же хмурым видом я увожу взгляд к ней, стоящей в углу, точно желавшей спрятаться от всеобщего веселья, как Кудяков встряхивает меня за плечи, состроив серьезное выражение лица.

– Завязывай давай, – просит он, – не при остальных.

– Стойте, это еще поче?..

– Пойдем. – Неожиданно заговорил Кирилл, положив руки на мои плечи, и мы поплелись в класс за остальными.

Очень вовремя – звонок прозвенел ровно в то мгновение, как мы оказались внутри класса.

Я занял привычное место на первом ряду, взгромоздившись на вторую парту. Кудяков с Семеновым сзади, подпирая щеку рукой по разные стороны друг от друга, а я в непонимании лишь сверлил классную доску, буквально разрываясь в предположениях. Но все, что лезло в голову, было бесполезным настолько, что к концу урока я только лишь протяжно выдохнул, передавая тетрадь Ивановой.

Та не поспешила отойти, а лишь с прищуром наклонилась, в конечном счете, заняв место рядом со мной, как все вокруг напряглись, очертив нашу парту взглядом.

Двое моих приятелей следили за каждым движением Марины, точно она была бомбой замедленного действия, которая оставит от меня одни щепки, стоит ей только раскрыть губы. Но весь ее вид и без того внушал опаску, из-за чего я с заметным отстраненным лицом очертил ее беглым взглядом, смотря на то, как вся стопка тетрадей плавно перетекла в руки другой одноклассницы, положившая их на учительский стол.

– Нам не удалось вчера поговорить, Шацкий. – Настойчиво протягивает она, наклонив голову в сторону.

Сглотнув, я невольно очертил взглядом класс, точно надеясь на спасение, но все делали вид, что ничего не происходит вовсе. И в чем они не правы? Видимо, только одного меня волновало и нервировало поведение Ивановой, из-за чего хотелось зарыться под парту, лишь бы больше никогда с ней не сталкиваться.

И только я был готов заговорить, как шорох позади отвлек меня от всех мыслей.

– Это о чем вы собирались разговаривать, а, Марина? – не унимается рыжий, взмыв прямо между нами.

Я огляделся, заметив, что тот всем телом улегся на мою парту, подтянувшись так, чтобы голова оказалась между наших стульев. Рыжий не перестает удивляет, хмыкаю я, подперев подбородок рукой.

Иванова в раздражении отвесила ему подзатыльник, откровенно недолюбливая моего приятеля, на что я поморщился. Ее откровенная враждебность не была мне по душе.

– Не путайся под ногами, Кудяков, – зловещим тоном предупреждает она его, в довесок щелкнув ему по лбу.

– Иванова! – разразился голос учителя с конца кабинета, поливавший иссохшие за летний период растения. – Опять мальчиков достаешь?

Прыснувшая в ладонь добрая половина класса заставила ее поджать губы и с гневный выражением лица проводить самодовольство Саши, усмехнувшийся ее побежденному виду, как начался урок, в непринужденной атмосфере плавно перетекший к его завершению. Все это время одна лишь Иванова поглядывала в мою сторону, то и дело, морщась от одного моего вида. И со звонком она смахнула вещи в сумку, скоропостижно покинув классную комнату.

Ребята же покорно ждали меня в коридоре и, не позволив даже бросить взгляд в сторону кабинета, где были десятиклассники, повели меня под руки в спортивный зал. Мне оставалось только лишь смириться.

– Что только Маринке нужно? – раздраженно интересуется Саша, хмурясь.

– Как знать. – Пожимаю плечами я.

– В смысле? – протягивает он, возникнув прямо передо мной, что я едва не спотыкнулся об тот же самый огрызок линолеума, который в прошлый раз пинал Кудяков. – У тебя даже нет ни малейшего предположения?

– Прекращай уже. – Вздыхает Кирилл, с силой отодвинув Сашу в сторону, как мы снова поплелись в зал.

– Да ну вас! – вспыхивает он, поморщившись. – Вы совсем уж серьезные какие-то!

Я огляделся. Никого. И как только мы прошли в раздевалку, я замер прямо у двери, подперев ее рукой.

– Ты чего это? – непонимающе интересуется Кудяков, сощурившись.

Бросив рюкзак на скамью у окна, я снова выглянул. Одноклассников где-то носило, но это было только на руку.

– Что не так с Мартьяновой? – спрашиваю я, наконец, захлопнув дверь.

Семенов с откровенной усталостью вздохнул, присев на край скамьи, когда как Кудяков почесал голову, взлохматив вьющиеся волосы.

– Ты лучше скажи, откуда сам ее знаешь? – требует Саша.

– Знакомые мы. – Отвечаю я.

– Ага, – фырчит он, сложив на груди руки, – такие знакомые, что ты ее третьи сутки по всей школе ищешь.

– Знакомые. – Подчеркиваю я с нажимом.

Он сглатывает, когда как Семенов сцепляет руки в замок, не сводя взгляда со стены напротив.

– Ты сам все узнаешь. – Загадочно отвечает Кирилл.

– Вы все какие-то странные. – Вздыхаю я, закатывая глаза. – Можно ведь просто сказать.

– Ты не понимаешь. – Настаивает все тот же Семенов. – Хотя и не поймешь… – отмахивается он, опираясь на стену.

– Чт-..

В дверь постучались с такой настойчивостью, что мне пришлось отскочить от нее, прибившись к своим вещам на скамье. Одноклассники Зины прошли вглубь раздевалки, обступив нас неприветливым взглядом, и стоило одному из них завидеть меня, как он несколько раз растолкал приятеля локтем, шепнув что-то на ухо.

Атмосфера будто бы накалилась, но я только лишь сменил рубашку на футболку и вместе с одноклассниками вышел из раздевалки, пройдя в зал.

– Об этом я и говорил. – Шепчет Кудяков, обреченно вздохнув. – Лучше избегай ее.

– Какой бред, – раздражаюсь я, – вы себя слышите?

Они лишь сверкнули в меня умоляющим взором, встав в шеренгу, как я поплелся следом, сжав кулаки от гнева.

Казалось, мы ждали целую вечностью, пока все соберутся, как присутствующие разбились по компаниям, активно обсуждая какую-то весть, в то время как я молчаливо подпирал спиной стену, всматриваясь в повеселевшего Сашу, стоило физруку выйти с волейбольным мячом из кладовки. Мало человеку нужно для счастья, выдыхаю я, встав в строй, как в зал прошла Зина, и будто бы с ее приходом время остановилось.

Перешептывания прекратились. Девочки из моего класса прошлись по ее силуэту с некоторым отвращением, ребята лишь переглянулись, спрятав за ладонью смешки. И как только она встала в свой строй, учителя продолжили урок так, будто ничего не случилось вовсе.

Сначала была разминка. И наш и ее класс занимался на своей половине зала, но я не мог позволить себе упустить возможность проводить взглядом Зину, идущая в нескольких метрах от меня, стоило нам встретиться на середине зала. Но, на удивление, она не одарила меня даже взглядом исподтишка. Я сощурился, отвернулся, и мы начали разогреваться в парах. От меня, должно быть, отвернулась удача, потому что мне досталась Марина.

Ее взгляд не сулил ничего хорошего. Черные волосы красиво подчеркивали ее бледное лицо, не тронутое южным солнцем, но я не мог так просто любоваться лицом Ивановой, которой, кажется, совсем не нравился мой продолжительный взгляд в ответ. На деле же я мало мог понять, о чем только она могла думать, но и мне ничего не оставалось, кроме как делать вид, что никакого недопонимания между нами не было вовсе. На удивление, она поступила точно также, чего я совсем от нее не мог ожидать.

Тонкие пальцы Марины неожиданно для меня оказались сильными. В свою очередь я держал ее бережно, едва надавливая на запястья, излишне беспокоясь о ней, пускай она совсем об этом не думала – тянула меня так, будто я был последним негодяем в ее жизни. И, наконец, прозвучал спасательный свисток. Я оторвался от Ивановой как ошпаренный, она же в свою очередь аккуратно заправила прядь волос за ухо, как можно естественней прибившись в мою сторону.

Наши учителя уже стояли у сетки, взором окидывая каждого присутствующего, как Кудяков уже оказался рядом с ними, активно вымахивая мне. Я лишь из вежливости кивнул Марине, двинувшись в его сторону. Там уже был и Семенов, оценивающий собравшихся десятиклассников перед собой, и горстка наших одноклассников, которые были не в восторге от предстоящей игры.

– А девочки играть не будут? – протянула одна из старшеклассниц, надув щеки.

– Когда это вы играть любили? – поинтересовался Саша, цыкнув, на что они раздраженно загалдели, указывая на него пальцем.

В конечном счете, учителя сдались, поставив нас врассыпную, как я оказался не в одной команде с Зиной.

По правде, меня совсем не волновала Мартьянова и едва ли я бы хотел нравиться ей. Просто меня дико возмущало то, с каким умелым выражением лица она делала вид, что мы были совсем не знакомы, из-за чего я отчаянно добивался ее ответного внимания, которого совсем не получал. И, казалось, стоило бы прекратить, только вот я ничего не мог поделать, потому что мне совершенно не нравилось положение дел.

И вот опять она прошлась по моему силуэту поверхностным взглядом, встав на самый край поля, и я невольно закатил глаза, в раздражении сложив на груди руки.

Только один Кудяков, игравший на той стороне поля, был вполне доволен, явно оценивая меня по ту сторону сетки. Казалось, его совсем не волновало то, что среди всей команды, которая ему выпала, умел играть один лишь он. Семенов также не разделял веселье своего друга, ну, а я лишь сдался, заняв место в середине.

Игра продолжалась еще минут десять. В отличие от Семенова, я играл совсем уж изнежено, беря во внимание соперников, из-за чего Кудяков то и дело, что подстегивал меня на очередной удар в полную силу. Я не поддавался, пока кто-то из старшеклассников не сорвался, направив удар прямо в его сторону, но ладонь в последний момент дернулась, ребром войдя в мяч. Под крученый удар попала именно Зина, неудачно оступившаяся во время поворота, чтобы отдать прием Саше. Она словила несущийся со скоростью урагана мяч лицом, моментально упав на колени, как все присутствующие замерли, с ужасом глядя в ее сторону. Но от моего взгляда не прошло то, с какой нервозностью дернулась Марина, стоящая по правую от меня сторону.

Мгновенную тишину прервал лишь разразившийся звук мяча, ударившийся об дощатый пол, да Зинин всхлип, протянувшийся вплоть до коридора школы. Я занервничал. Огляделся вокруг, как все стали упорно делать вид, что ничего не происходит, и даже Саша, какое-то мгновение назад взволновавшийся от происходящего, стушевался ровно в тот момент, как все взглянули в его сторону. И никто не бросился на помощь.

Мой взгляд уходит к учителям. Те гладят шею, отворачиваясь, точно случившееся – не их проблема вовсе, как меня охватывает неясное чувство страха, так и приклеившее ноги к одному месту, пока Зина не подняла голову, плотно зажав рукой лицо.

Я видел, как из-под ладони сочилась свежая струя крови, омывшая собой весь угловатый подбородок. Больше терпеть происходящее было не в моей компетенции, и я срываюсь с места, пересекая минное поле боя. Не было даже смысла отправляться к учителям, потому, оказавшись ровно рядом с Зиной, я помог ей подняться, взглянув через плечо.

– Мы к медсестре. – Осведомляю я, как учителя лишь кивнули, свистнув.

Игра за нашими спинами продолжилась, и будто ничего не произошло, только вот грязно-красные кляксы, образовавшие рваную дорожку, говорили об обратном. Мне приходилось лишь в бессилии крепко придерживать ее за талию, с каждым новым шагом ощущая, как ее сильнее вело в сторону. И как только мы оказались в коридоре, она пытается отстраниться, липкой рукой прибившись к стене.