– Не извиняйся. Она могла бы ожидать. Я предупреждала.
– Но я же не давала согласия! Ты могла предупредить! – вспылила Виктория, не узнавая себя же. Она никогда ни на кого не кричала, не сдавалась злости, не позволяла потерять контроль над собственными эмоциями. Скорее всего, эта сцена оказала на нее слишком сильное впечатление и оскорбила до глубины души. В ее семье было не принято обсуждать эту сферу человеческой жизни, а потому любое упоминание о ней воспринималось в штыки, ассоциировалось с дикостью и неестественностью. Эля могла жить в своем мире, как хотела, и заниматься всем, чем пожелала бы. Однако сейчас она грубо вторглась в чужие границы и невольно втянула в то, что не предназначалось для других глаз. Кто-то бы просто посмеялся над этим или мирно переговорил с глазу на глаз, но для Вики это было равноценно психологическому насилию. Организм не смирился и принялся отчаянно защищать себя.
– Не давала? Ты первокурсница, к тому же новенькая в этой общаге. Кто бы дал тебе право диктовать свои условия?
– Повторяю, ты могла просто предупредить меня! Я же давала тебе свой номер. Сказала бы не приходить какое-то время. Мы бы договорились и такого бы не случилось!
– Чего «такого»? Что страшного произошло-то?
– Что произошло?! Мне неприятно – я не хочу на это смотреть! И я имею право отдохнуть в своей комнате. И прикройся, наконец!
– Не переживай, мы сейчас уже уходим, – попытался смягчить обстановку молодой человек. – Эля, куда ты кинула мои джинсы?! И напиши ты в следующий раз ей, тебе сложно что ли?
– Принципиально не собираюсь, – ухмыльнулась Эля, лениво застегивая блузку.
– Это так сложно?!
– Нет, просто ты не стоишь и секунды потраченного времени. Ровно столько мне потребуется, чтобы накидать тебе сообщение.
– Да убирайтесь вы! – рявкнула Вика, испугавшись своего же гнева. – Вот твои джинсы и проваливай!
Она заметила черные джинсы, завалившиеся за стул, и бросила их под ноги владельца.
– Ну ты еще пожалеешь об этом, – пригрозила соседка, складывая во вместительный рюкзак кое-какие вещи.
– Это вы пожалеете, что поступили так. Теперь понятно, почему тебя собирались выгнать из общаги. Ты занимаешься всей этой гадостью вместо того, чтобы учиться!
– Ну а тебе я бы посоветовала начать паковать вещи в монастырь. Вон как раз у нас прямо в центре для тебя найдется парочка, – злобно смеялась Эля, захлопывая дверь и уводя парня за собой.
Девушка осталась одна. Стало тихо, даже крики за стенкой смолкли. Возможно, Женя и Кристина прислушивались к тому, что происходило здесь. Внезапно к горлу подступило неприятное липкое чувство. То ли стыд за содеянное, то ли неприятное послевкусие от увиденного, то ли простуда набирала обороты. Перед глазами снова встала картинка Эли, запрокидывающей голову, и ее парня, сжимающего ее сильнее. В ушах застыл звук «проваливайте!». Вверху живота появилась холодная тошнота, будто утром съели что-то просроченное. Виктория прямо в одежде села на кровать и зарыдала. Как будто слезы вымыли бы мутившее ощущение, как же глупо и по-ребячески. Ну зачем она пришла так рано…
Наутро Эля не вернулась. Виктория осознала, что проснулась прямо в одежде и проспала больше десяти часов. Голова сильно болела, зато простуда отступила. Нужно было пересилить себя и отправиться в университет, несмотря на неприятное давление под ребрами. Она встала, почистила зубы, причесалась, взглянула на вчерашний сэндвич, завалявшийся в рюкзаке. Но в рот ничего не лезло – комок в горле мешал даже попить воду.
«Это недоразумение не должно все разрушить. Просто впредь будешь аккуратнее! А теперь отвлекись и забудь обо всем! Просто выкинь из головы, как будто бы этого не было». Учеба действительно помогла сменить направление мысленного потока. Однако то и дело в голове снова вылезала одна и та же картинка. «Прочь из головы, прочь! Ах, боже… Когда же это закончится… Неужели мне придется когда-нибудь этим заниматься? Это же невозможно и так страшно. Почему это вообще существует в нашей жизни? И почему появляются такие люди, как эта Эля? И этот ее парень… С виду нормальный, но на самом деле… Ой, что только что сейчас я должна была записать?!».
…
С момента ухода Эли прошло три дня. Виктория уже стала переживать, не случилось ли с ней чего. Все ее вещи лежали на прежних местах, но хозяйка и не думала объявляться. Девушка решила обсудить свои волнения с кем-то еще и выбрала для этого Кристину, казавшуюся ей наиболее дружелюбной из всей троицы. После занятий, вернувшись в общежитие, Виктория подгадала момент и перехватила соседку на кухне, когда та смешивала какие-то листья с бананом и пыталась перемешать их в миксере.
– Кристина, привет. Как у тебя дела?
Та покрутила в руках блендер, прежде чем ответить.
– О-о-о, Вика, здравствуй! У меня неплохо, на выходных думала пойти на занятие по йоге. Представляешь, там йога с котами. И тренер вроде неплохая. Хочешь со мной?
– Нет, спасибо… Я… У меня уже были кое-какие планы. Я вот что подумала, Эля уже какой день не возвращается. Может, случилось чего? Может, нам что-то нужно предпринять?
Кристина выпрямилась во весь рост и посмотрела на девушку круглыми светлыми глазами. Но потом резко переменилась в лице и мягко улыбнулась.
– А, ты об этом думаешь постоянно! То-то ты такая загруженная эти дни. Послушай, с ней все хорошо. Она, скорее всего, у Леши (по всей видимости, так звали ее парня). Она часто вот так съезжает к нему на какое-то время, пока его родителей нет дома.
– Ну хорошо…
Виктория уже собиралась уходить, но Кристина легонько тронула ее за плечо.
– Постой! Я же вижу, что ты переживаешь из-за того случая… Не бери в голову. У Эли характер скверный, это уж точно. Но она не хотела тебя обидеть. Может, ты сможешь войти в ее положение, они с Лешей уже очень давно встречаются… В любом случае, уверена, что вы поладите! Если захочешь переговорить о чем-то, всегда обращайся!
– Спасибо, – сказала Виктория с неподдельной искренностью и вернулась в комнату.
После этого разговора на душе и впрямь полегчало. Завтра выходной, нужно и впрямь расслабиться, ведь неделя выдалась напряженной. Не пойти ли с Кристиной на йогу? Погруженная в мысли, Виктория сладко засыпала. Тошнота впервые отступила, а мышцы у шеи расслабились.
Она проснулась без будильника, сладко потянулась и улыбнулась при виде солнца, сквозившего из-за занавески. Вдруг она прислушалась: в ванной бежала вода, но за стенкой кто-то смачно храпел. «По всей видимости, Женя, а в душе Кристина». Наверное, с утра пораньше собирается на йогу. Но то оказалась не Кристина. Эля, завернутая в два полотенца, тихо вышла и уставилась на соседку. К удивлению Виктории, в ее глазах не читалось ни ненависти, ни упрека. «Возможно, я все же простила ее», – подумала она.
– Привет… —Эля осторожно улыбнулась. – Как спалось?
– Хорошо, – ответила Виктория, смутившись. Еще никогда Эля не начинала разговор первой.
– Слушай, я знаю, что наши отношения на старте не задались. А потом еще и вся эта ситуация с Лешей. Мы можем… – она протянула руку, – начать все сначала?
– Я… пожалуй.
– Сегодня такой погожий день. Октябрь на удивление теплый. Ты не хочешь составить мне компанию и вместе позавтракать где-нибудь?
Виктория с радостью согласилась. Хоть она и не тратила деньги на пустые посиделки в кафе, но уж очень ей хотелось поговорит с кем-то и отвлечься от повседневной рутины. А что, если они с Элей и правда смогут найти общий язык? А что, если ей удастся избавиться от тягостного одиночества? И говорить с кем-то по вечерам. Особенно удобно, когда эта твоя соседка.
– Пойдем!
– Отлично, я знаю одно неплохое кафе в районе метро Василеостровская. На автобусе быстро доедем. Можешь уже собираться, если готова.
– Да, конечно, я не против уже сейчас подкрепиться!
– Отлично! Только дай мне десять минут сходить в магазин за таблетками от горла. Что-то запершило. Встретимся на остановке, хорошо?
– Конечно… Без проблем.
Они собрались довольно быстро и устремились на пешеходную улицу, которую Виктория приметила еще в самые первые дни в Петербурге. Она выглядела довольно мило: небольшая ухоженная аллея с миниатюрным фонтанчиком посередине – утыканная кафе, магазинчиками, ресторанами, кофейнями и пекарнями по обеим сторонам. Здесь время текло иначе – будто кто-то приглушил шум города. Люди передвигались неспешно, а машины не могли проехать. Ты скрывался от вечной суеты. В солнечный теплый день здесь казалось еще милее. Люди в легких курточках прохаживались с кофе в руках, весело беседуя о чем-то. Кто-то играл на гитаре знакомую мелодию, вдали сновали небольшие собаки, виляя пушистыми хвостами, дети носились у фонтана, разглядывая сверкающие брызги.
– Нам сюда! – объявила Эля, резко сворачивая.
Место действительно было неплохим: чистым, светлым и бюджетным. Их встретил приветливый молодой официант и проводил к столику. Отсюда было прекрасно видно, что происходило на улице. Можно было наблюдать за струями фонтана и случайными прохожими. Среди них промелькнул силуэт девчонки в джинсовой куртке и с холщовой сумкой на плече. Она единственная неслась куда-то сломя голову, совсем не глядя по сторонам. «Я же где-то уже видела ее. А, это же та особа из общежития! Я столкнулась с ней у лифта. Куда она постоянно опаздывает? Бежит так, словно кто-то за ней гонится».
– Здесь большой выбор завтраков, – прервала поток мыслей Эля. – Ты точно найдешь что-нибудь по душе. Я буду, наверное… можно, пожалуйста, круассан с лососем, авокадо и яйцом пашот? И двойной капучино без сахара. Можно добавить корицу. И стакан воды к нему.
Официант записывал, то и дело кивая.
– А мне… – Виктория мельком пробежала глазами по столбику с ценами в поисках чего-то подешевле, – кашу… овсяную. Вот эту, с бананом и орешками. И чай… обычный черный. Можно сахар к нему.
Официант удалился, между девушками на секунду повисло неловкое молчание. Эля сразу же разрядила обстановку.
– Твоя первая осень в Петербурге. И тебе ох как повезло. В это время уже обычно начинает холодать. И дожди льют без конца.
– Видимо, так специально к моему приезду, – улыбнулась Виктория.
Эля вела себя на удивление просто и открыто, без труда переключалась на новую тему для разговора, живо интересовалась своей собеседницей, расспрашивая о прошлом, ее интересах и целях. Они даже не заметили, как на больших тарелках им принесли ароматный завтрак с согревающими напитками.
– Да, прости уж за Лешу… – начала Эля, отрезая небольшой кусочек от круассана и снимая пенку с капучино, – неловко вышло. Но да, вот так приходится, пока мы не можем себе позволить отдельное жилье. А у него родители дома почти постоянно.
– Я думаю, что мы легко сможем договориться! Я же не так много времени провожу в комнате. Ты просто будешь писать, когда мне стоит задержаться подольше.
– Договорились! Ой, я почти забыла!
Она полезла в рюкзачок и достала оттуда небольшой сверток в красивой упаковке.
– Держи. Это в знак моего раскаяния. Не только же слова должны идти в ход, верно? Это сережки. Носи на здоровье!
– Но я не могу их принять!
– Можешь. Я очень долго обращалась с тобой плохо. Не думаю, что тебе стоит в этом случае сильно любезничать.
Виктория смутилась, но с благодарностью приняла щедрый подарок и улыбнулась. Лед окончательно расплавился, а беседа продолжалась с двойной силой. Они заказали еще по напитку, затем прогулялись по улице и свернули на Университетскую набережную. Пересекли мост и прошлись по центру. В такую погоду никак не хотелось торчать в помещении. Нужно было ловить последнее тепло и наслаждаться моментом без остатка. Чем они и занимались. Ближе к вечеру их прогулка закончилась, но Эля не спешила возвращаться в общежитие со своей новой подругой.
– Я обещала Леше пересечься в районе шести. Я буду дома довольно поздно. Но не переживай.
– Хорошо! – весело ответила Виктория.
Девушки обнялись на прощание. Одна пошла на остановку, а другая пошагала пешком в сторону Дворцовой площади. Виктория стояла на остановке и глупо улыбалась. Еще никогда с момента приезда ее настроение не было столь приподнятым.
«Я же говорила себе, что скоро начнется новая жизнь! – думала она, прижимая к груди сумку с подарком. – Может, вечерком еще немного прогуляться? Или позвонить Софе и рассказать о том, что у меня наконец-то получилось найти друга! Точно, пока у них еще не слишком поздно, нужно позвонить. Как только приду в комнату, сразу же наберу ее».
Автобус пришел довольно быстро. Виктория знала, что на входе придется немного задержаться: сварливая охранница на выходных особо тщательно проверяла содержимое всех сумок на предмет алкоголя. Но ничего, сегодня даже она не раздражала так сильно. Ее тучная фигура сразу же показалась на входе и стала устрашающе приближаться. Как назло, рядом оказался еще и комендант. Приметив девушку, он стал зловеще приближаться.
– Стоять… Комната 206?
– Д-да, – испугалась Вика. Еще никогда с ней не разговаривали подобным тоном.
– Сумочку показываем, – промычала охранница.
– И побыстрее, – добавил комендант.
– Пожалуйста, – ответила Виктория, натянув улыбку и обнажая содержимое. Она знала: бояться нечего. Проверка займет всего несколько секунд. Потом ее отпустят.
Комендант, высокий мужчина в клетчатой рубашке и помятых брюках, запустил руку внутрь и, нащупав коробку с сережками, вытащил ее, разглядывая со всех сторон.
– Это что? – спросил он строго.
– Сережки…
– Ваши?
– Конечно. А чьи еще? Мне их сегодня подарили.
– Подарили, значит? Пройдемте за мной.
– Куда? Что-то случилось?
Девушка покорно поплелась следом, не имея ни малейшего понятия, почему лицо мужчины выражало такую неприкрытую злобу. Они подошли к комендантской, мужчина резко распахнул дверь, параллельно набирая чей-то номер.
– Сережки распакуйте.
Вика послушно раскрыла коробку, ожидая кого-то. В офис вломилась заплаканная Эля, за ней – шоркающий Леша.
– Ваши? —комендант протянул им сережки.
– Мои, мои! Конечно, мои! Говорила же, что она воровка! Я не раз видела, как она копалась в моих вещах. Ты хоть представляешь, сколько стоят эти сережки?
Вика настолько растерялась, что онемела. Происходящее казалось ей ночным кошмаром.
– Ну и что скажете? – обратился к ней комендант, скрестив руки на груди.
– Так как же… Это подарок! Она сама сегодня утром подарила.
– Сегодня с утра и до вечера она была со мной, – возразил Леша, стараясь не смотреть на Вику.
– Ну как же…
Они вдвоем нагло врали в лицо. Подстроили ради мести? Из-за нескольких обидных слов, сказанных сгоряча? Как же можно было поверить ей… И как можно было доказать, что жертва не она? Вика могла лишь неустанно повторять одно и то же, без доказательств, без вразумительных аргументов. Они даже выходили в разное время, Эля позаботилась о том, чтобы стереть все намеки на их контакт. Ушли раздельно, вернулись порознь. Эля, по всей видимости, еще с утра написала заявление о предполагаемой краже и поехала в общежитие на такси, чтобы опередить. Еще и прихватила «свидетеля».
Вика сдалась.
– Это не я. Но вы не верите мне. Что мне делать?
– Штраф. И выселение. В течение нескольких дней.
Потребовалось еще немало времени, чтобы голова переварила услышанное. Виктория осталась стоять одна в комнате, словно в тумане. Тошнота и непреодолимый холод, только что отпустившие ее, вернулись с двойной силой. Она уже и забыла, что собиралась позвонить подруге. Забыла обо всем на свете… В голове были только слова, прозвучавшие так резко и жестоко. Они посмели сотворить это… Что делать? Да, она повелась на дешевый трюк. Было очевидно, что люди не меняются вот так по щелчку. Эля затаила злобу. Жестоко и низко.
Виктория дала себе время собраться с мыслями, пока упаковывала вещи в чемодан: одежда, книги, канцелярия… Даже миниатюрный зонтик, который до сих пор не использовался на полную, так как стояли погожие дни.
«Нужно взять себя в руки, – думала Виктория, до крови прикусывая губу. – Сейчас найду квартиру… Мне дали достаточно денег, должно хватить месяца на два. Потом найду работу… Оклемаюсь!». Всю ночь она сидела с телефоном, листая объявления о сдаче квартир. Почти ничего не подходило: либо слишком далеко, либо слишком дорого. Тратить на дорогу по 5 часов каждый день казалось бессмысленной затеей. Чтобы успевать хоть как-то, пришлось бы пожертвовать сном и отдыхом. А как организовать день в случае появления работы? Оставался последний вариант – найти не квартиру, а комнату, коих в Северной столице было не счесть. Жить в таких условиях было несладко, но за неимением лучшего приходилось мириться с худшим.
Найдя подходящий дешевый вариант в центральном районе, девушка написала по указанному номеру и постаралась вздремнуть хотя бы пару часов до наступления утра. Сон выдался беспокойным. В нем всплыл знакомый образ той девчонки, торопившейся у лифта в общежитии и бежавшей по пешеходной улице во время завтрака с Элей.
Виктория внезапно оказалась в большом книжном магазине на Невском. Внутри было безлюдно и тихо, словно в склепе. Неужели уже закрыто?! Нужно выбираться отсюда. Вдруг послышалось шарканье ног. Показалась она.
– Подожди! – Виктория окликнула ее, устремляясь вдогонку.
Она остановилась. Лицо болезненного землистого оттенка, под глазами —огромные синяки, а на ногах… на ногах босоножки не по погоде. Они так сильно перетерли кожу. Она изранена, стерта до мяса, из этих ран сочится местами запекшаяся кровь.
– Можно у тебя спросить… Куда ты всегда так спешишь? И твои ноги! Сядь отдохни, прошу тебя.
В ответ послышался лишь нездоровый смех, в глазах что-то злобно блеснуло.
– Знаешь ли, к боли привыкаешь. Сейчас кажется, что эта обувь трет не так сильно. Но посиди хоть десять минут – и ощутишь резь, будто в ремешки вшиты бритвы.
– Но так поменяй обувь! Я не могу даже смотреть на это.
В ответ снова послышался смех.
– Не волнуйся, скоро и ты наденешь эту обувь. И не сможешь снять. Она уже у порога.
– Что ты несешь? Ты кто вообще?
Вдруг с одной из дальних полок упала книга, затем послышался визг, переходящий в рык.
– Что это было? – испугалась Виктория.
– Ты тоже услышала это? Теперь ты, как и я, не сможешь сесть. Всегда иди. Посмотрим, насколько тебя хватит?
Она пошла прямо на Викторию, отчего та в страхе попятилась. Но сон тут же оборвался. Голову будто сдавило тисками. Девушка проснулась и почувствовала, как неприятная дрожь пробрала тело изнутри. Оно не хотело вновь погружаться в осознание происходящего. Бессердечный город впустил холод в маленькую комнату общежития.
Она проспала дольше, чем планировала. На автомате, схватила телефон, стараясь рассмотреть плывущий экран. Лицо девчонки все еще отчетливо стояло перед глазами, заслоняя ответ хозяйки – сегодня можно подъехать и посмотреть комнату. И даже перевести некоторые вещи, если все устроит. «Видимо, меня в любом случае все устроит», – промелькнула тревожная мысль. Других подходящих вариантов не было.
8 глава
Хозяйка в поношенных джинсах не по размеру и с замасленным суровым лицом встретила у входа в одном из бесчисленных дворов-колодцев. Пикнул электронный ключ, калитка со скрипом отворилась. Виктория осторожно последовала за женщиной, на секунду задумавшись, поздоровались ли они при встрече или же сразу безмолвно зашагали куда-то в пустоту каменного строения.
Двор оказался узким и голым. Стены, спрятанные от глаз прохожих, не красовались расписными барельефами и резными колоннами. Они грустно желтели на фоне кусочка сероватого неба, штукатурка местами облетела, обнажив бетонную поцарапанную основу. У подавала орали дворовые коты, готовые вцепиться за кусок тухловатой рыбы. Окна, похожие на соты улей, были занавешены грязноватыми тряпками, больше похожими на бинты на ранах дома.
– Долго будешь глазеть или же в парадную пойдем? – недовольно буркнула хозяйка, заметив, что девушка застыла при виде столь печального зрелища.
– Я иду-иду. Извините…
Она опустила голову и засеменила к железной двери, ведущей в темный подъезд. Поднявшись на второй этаж по скошенной лестнице, через деревянную дверь они зашли в большую коммунальную квартиру. Сколько раз Виктория читала про них или смотрела фильмы, но ни разу ей и в голову не приходило, что подобное может стать частью ее же жизни. Ужасное, но вместе с тем и притягательное социальное явление: люди, загнанные в угол, вынуждены тесниться на маленькой площади, уживаться друг с другом, делить ванную, кухню и туалет. Удивительно, как за всей этой роскошью почти столичного города, за блеском витрин и золотом дворцом скрывается нелицеприятная сторона, покрытая плесенью, пропахшая табаком и припорошенная пылью. Здесь, в этом лабиринте каменных дворов, льется алкоголь, из рук в руки передаются запрещенные вещества, а женские тела вечерами ложатся не в свою постель.
Когда мозг сталкивается с чем-то противоречащим его реальности, он начинает защищаться. Дымка застелила ее глаза, которые перестали видеть происходившее вокруг; уши не слышали хохота пятерых мужчин, сидевших на кухне и под звон пивных банок игравших в карты; голова отвернулась от матери, ударившей ребенка, снова стянувшего что-то с общего стола; ноги переступили через парня, просто так растянувшегося в коридоре с телефоном в руках; нос не внимал застиранному до дыр белью и кисловатому привкусу пота, повисшему в спертом воздухе.
– Тебе повезло, что еще осталась комнатка, буквально на днях освободилась, – объявила хозяйка, открывая дальнюю дверь. – Соседка у тебя хоть и странновата, но порядочна. По крайней мере, ведет себя тихо и за койку платит исправно.
– А куда делся прошлый квартирант… жилец… человек? Уехал?
– Девка эта куда-то пропала. Слава богу, успела заплатить за прошлый месяц. Просто не вернулась. Тут еще кое-какие ее вещи. Но ты не переживай. Думаю, можешь спокойно их выкинуть. Ну или пользуйся. Предоплату переводом или наличными?
– Переводом…
Виктория уже не соображала, что делала и зачем. Холодными пальцами она выстукала номер хозяйки, отправила ей нужную сумму и, проводив взглядом, бухнулась на кровать. Виски болезненно пульсировали, а глаза казались тяжелыми, словно белки в них заплыли свинцом. В комнате пахло иначе, чем в остальных помещениях. Чем-то терпким и чуть сладковатым. В полутьме ей не удалось разглядеть интерьер, да и желания заниматься этим не имелось. Все, чего ей хотелось – это заснуть и проснуться у себя в общежитии, услышать, как Женя с ругательством кидает в Кристину граненый стакан. Или же открыть глаза и понять, что лежишь дома в своей мягкой постели, увидеть маму, которая осторожно отворяет дверь и с улыбкой спрашивает, будешь ли завтракать. Ах, вот бы, вот бы… От этих мыслей по щеке бесшумно побежала слеза. Виктория прижалась к стенке, как будто в ней могло быть убежище. А в соседней комнате, с другой стороны, к стене прижимался еще один человек.
Его звали Стас – и ему было все равно. Он был почти… живой. Для таких людей и розы пахнут соломой, когда рецепторы в носу атрофировались. Слепые глаза не могут видеть красоты – даже самой ослепительной. На струнах уставшей души не поиграешь. Иногда человек умирает еще до того, как перестает биться сердце. Толпы живых мертвецов бродят среди нас. Как и все, они встают на работу по будильнику, смотрят в зеркало заспанными глазами, давятся завтраком или заливают в пустой желудок крепкий кофе, потом отправляются наружу, в очередной раз перепутав дату на календаре.
Иногда они отдыхают, иногда на их лице будто появляется тень от улыбки. Но это состояние настолько мимолетно, что никто не приметит его и не подарит тень от улыбки в ответ.
Стас мог бы сознательно отнести себя к такому типу людей, если бы у него хватало времени поразмышлять. В суете уведомлений из приложения доставки еды мысли затихали, сужаясь до мизерной точки. Они застывали в голове, словно бабочки в янтаре.
Стас жил в соседней комнате, которая отделялась от комнаты Виктории тонкой стеной. Иногда они будут пересекаться, чтобы помочь друг другу выжить: поделиться бумагой, зубной пастой или порошком для стирки цветного белья. Людям свойственно собираться в кучки и держаться друг за друга до тех пор, пока в этом есть необходимость, пока внешние обстоятельства вынуждают их действовать сообща, пока внешние границы опутывают их руки и ступни. Когда граница рвется, они могут забывать имена и вычеркивать из памяти лица. Но в моменте совершенно чужой человек может стать стебельком, по которому суждено выбраться из колодца. Но это лишь короткий момент в необъятной вечности.
Виктория не вспомнила бы Стаса через пять или десять лет, но его зубная паста попадет на ее щетку, а порошок – на юбку и рубашку. Они почти не будут разговаривать, лишь иногда пересекаться и знать о существовании человека за стенкой. Оставлять пятна быта и рутины на жизнях друг друга.
