Виктория по брусчатой дороге уверенно направилась в сторону площади Искусств, перед которой раскинул свои могучие плечи музей. Почему именно он, а не Эрмитаж, попал в список под номером один? Потому что там она могла увидеть своих любимых художников, карточки с картинами которых бережно хранила в маленькой коробочке в выдвижном ящике своего столика. Она хотела увидеть их в полном масштабе, в их неотразимом величии и великолепии.
Она переступила порог храма искусства, где время застыло в благоговейной тишине. Между мраморных колонн, среди позолоченных рам, она двигалась как зачарованная, впитывая каждую деталь. Её пальцы непроизвольно сжимались, будто пытаясь удержать частицу этого великолепия.
Она любила картины и умела читать их. Она застыла у Брюллова, пропитываясь ужасом того рокового дня в Помпеях. Она сканировала картину, ни одна деталь не ускользала от ее чуткого взора: диагональная композиция со смещением вниз, что символизирует давящую силу природы, мощь исполинского вулкана. Каждый персонаж на холсте старается спасти то, что ему дорого. Вот и семья, укрывающая своих детей; сыновья, в спешке уносящие отца; художник, утаскивающий свои бесценные инструменты… А в центре мёртвая мать, которую безрезультатно пытается разбудить испуганный ребёнок. Её рассыпавшиеся драгоценности пусто поблескивают под огненным светом вулкана. Так ли уж важно сейчас золото? Что сейчас действительно ценно для каждого из этих людей? То, что они пытаются унести с собой… И из-за этой ноши не смогут убежать.
Искусство определенно делает людей людьми, заставляет задуматься о чем-то более высоком, чем повседневная оплата счетов и сдача отчетов начальнику. Оно будит в нас чувства, спрятанные глубоко внутри, или поднимает на поверхность давно забытые ощущения. Ради этого и тратят огромные деньги на театры, кино и выставки – чтобы оказаться в другой, более прекрасной реальности и посмотреть в себя глубже обычного.
Санкт-Петербург по праву можно считать одним из главных центров искусства в России. И Виктория смогла на собственной шкуре ощутить это. За следующие 12 дней она выходила из квартиры рано утром, а возвращалась лишь под вечер, уставшая, но счастливая. Ее одолевали дурман и ребяческий восторг – она хотела увидеть все: от блестящих на солнце каналов и Невы до музеев и выставок. За Русским музеем последовал Эрмитаж, в коридорах которого можно было с лёгкостью потеряться. За Эрмитажем затесались Кунсткамера, Эрарта, Петропавловская крепость, Юсуповский дворец… Но, кроме музеев, которые были у всех на слуху, Петербург пестрил маленькими музеями, которые бережно хранили каждый лоскуток собственной истории.
К таким музеям можно было отнести музей школы Карла Мая на Васильевском острове. Виктория попала туда нечаянно, но была тронута тем, как аккуратно в паре камерных залов были расставлены экспонаты: парты, чучела животных из класса биологии, портреты и фотографии, плакаты с лозунгами «Сначала любить – потом учить!». Эта маленькая немецкая школа смогла выпустить несметное количество известных людей в самых разных областях, в корне изменила подходы к обучению. Учителя в ней видели личность в каждом из подопечных, которые впоследствии с теплотой хранили воспоминания об этом заведении и даже помогали школе на безвозмездной основе (например, один из «майских жуков», как называли учеников этой школы, будучи талантливым архитектором, бесплатно сделал проект нового здания).
Помимо школы Мая, в список Виктории были добавлены музей Суворова и примыкающий к нему музей Оловянного солдатика, музей оптических иллюзий, «Гранд Макет Россия», аптека Пеля, музей теней… В общем-то она просто пополняла свой список всем, что видела, всем, что привлекало ее внимание. Познание есть процесс, который заставляет почувствовать жизнь во всей ее полноте, наполняет ум силой и способностью создавать. Тяга к познанию перевешивала в сознании Виктории все остальные потребности. Она могла отказаться от вкусняшек на пару дней, но при этом отложить деньги на новую книгу. Она могла валиться с ног от усталости, но при этом с полузакрытыми глазами досматривать новое видео ее любимого блогера, который выпустил разбор очередного романа.
И уровень зачарованности рос по мере того, как она рассматривала статуи в Летнем саду, считала колонны Исаакиевского собора, окидывала взглядом мосты и гранитные набережные, проходила мимо красивых витрин магазинов и ресторанов, считала библиотеки на одной улице, поглощала рекламу и объявления, снова и снова спускалась в метро, плыла в потоке пульсирующей толпы-кровотока, махала рукой счастливым туристам на паромах и белоснежных катерах.
Красота и искусство в этом городе таились в каждом его уголке: в миниатюрных кофейнях и аутентичных магазинчиках, в книжных лавках и узких улочках, которые паутинками отходили от Невского. Можно было часами разглядывать каждую деталь, внимать каждому ощущению. Сотни мыслей и чувств путались в голове, когда одна за одной вокруг мелькали картинки садов и парков, каналов и рек, улиц и площадей, резных окон и мраморных колонн. Дурман легко проникает в голову, когда сознание еще не затуманено реальностью и не придавлено грузом проблем…
Прогуливаясь по магазинчикам в острове-парке «Новая Голландия», Виктория натолкнулась на магазин с виниловыми пластинками. Она зашла туда и стала с любопытством разглядывать обложки. «Если бы только Софа была тут… Как бы прыгала она от счастья. В Ангарске подобные пластинки достаются очень тяжело. А тут есть все, о чем только можно пожелать. Книги и пластинки, картины и открытки, кружки и мастер-классы… Здесь у человека столько возможностей, такой широкий выбор, такая база всего-всего, что только можно! Как же я рада, что получила доступ к этому раю на земле. Какой же счастливой и наполненной станет моя жизнь. А ведь раньше я, можно сказать, и не жила».
Виктория закончила свой день в прекрасном книжном магазинчике в самом центре Невского. Неспешно обходя лабиринт из книжных полок, она жадным взглядом всматривалась в названия и обложки, бережно касалась корешков. Все напечатанные на них имена были знакомы, словно их обладатели оказывались старыми знакомыми, каждый день рассказывающими свои увлекательные истории.
Виктория хотела спрятаться здесь, меж этих рядов, и остаться навсегда, не выходя во внешний мир. Недолго думая, она набрала целую стопку и плюхнулась с ней на мягкий диванчик, пропитанный ароматом корицы и сладковатого кофе. Сколько времени провела она, перелистывая страницы? Вопрос хороший… Но, когда она вышла оттуда, жара уже спала, а солнечные лучи приобрели оранжевый оттенок, который закрасил каменные мостовые и стены зданий на Невском. Вечер разлился по городу золотистой дымкой.
«Самый лучший день в моей жизни…» – подумала девушка, втягивая ноздрями воздух, переполненный уличными запахами.
Впереди будет так много всего. Она чувствовала, что сделала правильный выбор. Большой город даёт миллионы дорог и сотни тысяч шансов. Нужно лишь, как на грядке, идти и вертеть головой по сторонам, срывая самые спелые плоды. Для неё сад только-только расцветал.
Шоковая радость сотрясает, как шаровая молния. Человек видит всю красоту и роскошь вокруг и окончательно теряет голову, оказывается в плену собственных грез и в ловушке мечтаний. Привлекательная картинка снаружи может легко скрыть всю гниль, живущую внутри (пусть и глубоко внутри). Ценность сущего обнуляется, а ценность призрачного возносится до небес.
4 глава
За несколько дней до начала занятий Виктория получила предварительное расписание на первый семестр. Все названия были ей совершенно непонятны, но они ничуть не испугали ее. Напротив, ей показалось, что за ними скрывается нечто важное и содержательное.
Ей так не терпелось приступить к учебе! Она уже давно разложила по кармашкам нового рюкзака все ручки, тетради и, конечно, любимую бутылочку с водой, на дне которой спряталась наклейка с байкальской нерпой. Кроме того, пришло время сделать важный шаг навстречу студенчеству и заселиться в свое первое в жизни общежитие.
«Спасибо вам за все!» – сказала она хозяйке на прощание и уверенно постучала колёсиками собранного чемодана по направлению к ближайшей станции метро.
Перспектива делить быт с несколькими людьми, не иметь личного пространства и кардинально пересмотреть свою рутину поначалу пугала ее. Потом она стала смотреть на все в позитивном ключе и с легкостью поменяла собственные установки: «справляться со всем пластом свалившихся бытовых трудностей» на «стать самостоятельной и научиться полностью заботиться о себе и своих вещах», «делить личное пространство с незнакомцами» на «встретить новых, интересных людей и завести друзей на всю жизнь», «чахнуть в крошечной комнате без света и тепла» на «почувствовать вкус свободы и провести лучшие годы своей молодости».
С данными установками Виктория отправилась по указанному адресу. «Что бы я ни увидела там, – подумала она, – я должна научиться мыслить позитивно». Общежитие находилось не так далеко от метро (что было неоспоримым плюсом). Чтобы добраться до него, от станции метро нужно было идти быстрым шагом десять с лишним минут, однако с тяжелым чемоданом этот путь дался не так уж и легко. Но Виктория со всем упорством и даже с улыбкой на лице продолжала шагать, пока не наткнулась на три огромных кирпичных здания, от которых веяло сыростью и тревогой. Но, сглотнув слюну, девушка устремилась прямо к ним.
Первым делом ее встретила сварливая консьержка, которая долго-долго рассматривала паспорт, сверяла списки и, наконец, впустила с наказом найти офис, заселиться и получить ключи. Пришлось потрудиться и знатно поплутать, чтобы в лабиринтах общежития найти тот самый офис. Все люди в нем были настроены довольно враждебно, будто их просили о каком-то одолжении, но девушка не спускала с лица приветливую улыбку, общалась с каждым вежливо и дружелюбно. Возможно, именно это помогло ускорить процесс, и в скором времени заветные ключи от комнаты уже были у нее в руках.
Виктория поднялась на скрипучем лифте на десятый этаж. При выходе из него она натолкнулась на девчонку, которая выругалась и метнула злобный, полный раздражения взгляд. «Ну и дыра», – буркнула она, будто разговаривая с самой собой, и скрылась в дверях тесной лифтовой кабинки.
«Наверное, у нее был плохой день», – подумала Виктория, затаив дыхание и отпирая металлическую дверь. На нее пахнуло спертым запахом сырости вперемешку с плесенью. Жилье представляло собой общий коридор с подобием кухни. Из него можно было попасть в туалет и две комнаты: на двоих и на троих человек. Девушке досталась та, где жили двое. Комнатки были обустроены более чем аскетично и не отличались внушительными размерами. Однако в них уже, по всей видимости, проживало три человека. Они оккупировали каждый уголок: все поверхности, от стола и полок, до пола и кроватей, были завалены вещами и барахлом. Косметика, одежда, учебники, книжки, тетради и блокноты, баночки от уходовых средств, обертки от еды, заколки, расчески, тапочки, пакеты, ручки и карандаши, пустые упаковки от обезболивающего, даже презервативы. Виктория сглотнула слюну, пытаясь заглушить нарастающее чувство тревоги. Она осторожно присела на краешек своей еще не застеленной кровати и скромно отодвинула коробку из-под пиццы и гору чужого нижнего белья.
Она изо всех сил пыталась справиться с внутренним отвращением и без конца повторяла заповедь про позитив и дружелюбие. Сделав последний рывок, она отправилась в паутину коридоров за постельным бельем. Сосредотачиваясь на текущей задаче, она отвлекала разум от гнетущих мыслей о соседках и вторжении в столь сокровенное личное пространство. Наверное, раньше она никогда и не задумывалась о том, что по своей сути была интровертом. Она создала свой собственный мир из книг, учебы, картин, семьи и всего лишь пары друзей, которые входили в него осторожно и медленно (но закрепились надолго).
Оставшись наедине с заправленной кроватью, пустой комнатой и кучей барахла, девушка пришла в ступор: она не знала, что ей делать, она потерялась в пространстве и времени. Не было сил и желания ехать куда-то еще, а оставаться в этой клетке в предвкушении неминуемой встречи с соседками было тяжело. Тогда Виктория приняла горячий душ в заржавевшей ванной с желтым липким налетом, с криком убила пару тараканов и, забравшись с головой под одеяло, принялась читать Ремарка. Уж очень ей нравилось читать его книги именно в предвкушении осени, он навевал особую атмосферу и напоминал о времени, когда душа потихоньку начинала ныть и мерзнуть.
Виктория не заметила, как глаза ее начали слипаться, а сон окутал комнату тяжелым туманом. Она не услышала, как дверь со скрипом открылась, а на пороге появилась первая из трех девушек. Так как обе двери были открыты настежь, она с недовольством покосилась на новую соседку и, фыркнув, зашла в свою комнату по соседству и нехотя упрятала груду нижнего белья.
Ее звали Женя. И именно она была основным источником беспорядка в комнате. Да и в жизни её уже давно царил хаос. Женя была закрытым, нервозным человеком с лишним весом и кучей плохих привычек. На ней была растянутая футболка не по размеру, которая застиралась до дыр, и чёрные штаны, висевшие на бёдрах и коленях. Короткие волосы она мыла не чаще одного раза в неделю, а постельное белье не меняла уже третий месяц.
В ее гаджетах всегда было открыто куча вкладок, нужных и ненужных, а на рабочем столе ноутбука не нашлось бы и сантиметра свободного пространства, так как он был заполнен папками и документами ещё со школы, хотя в этом году Женя уже должна была выпускаться из университета. Впрочем, и обычный рабочий стол, который стоял у окна, был завален до отказа. Но в центре него всегда было заботливо расчищено место для ноутбука и наушников.
Обычно по возвращении Женя первым делом садилась за монитор, надевала наушники и погружалась в мир сериалов и игр. Она тут же доставала из потайных углов всевозможную еду: сладкие булочки, которые лежали под подушкой прямо так, без обертки, пачки чипсов с полок шкафа или банки газировок и энергетиков, которые стройными рядами стояли под тем самым столом.
Женя вошла так громко, что разбудила Викторию. Та тут же подскочила и, приветливо засияв, воскликнула: «Привет! А я твоя новая соседка, меня зовут Виктория. А тебя как зо…?».
«Женя», – буркнула в ответ та и, стараясь не продолжать разговор, уселась за ноутбук, параллельно надевая наушники и открывая банку энергетика. Меньше всего после тяжелого неудачного дня ей хотелось взаимодействовать с любой живой душой.
Виктория поникла и сконфузилась. Она чувствовала, что диалог грубо оборвали на корню, но не знала, куда деть себя в тот миг: уйти? Остаться? Настоять на разговоре снова? В растерянности она вновь забилась в угол, уставившись в книгу, но все никак не могла сосредоточиться на ней, так как в комнате возникла странная, давящая атмосфера.
Она смягчилась, когда через полчаса пришла вторая соседка. Она оказалась открытой и довольно приветливой, но ее вид не на шутку напугал Викторию. Кристина, студентка третьего курса журналистики, отличалась удивительной красотой. И, казалось, все ее действия и стремления были направлены на ее сохранение и приумножение. Она была обладательницей 90% баночек с уходовыми средствами и косметикой, находящимися в этой комнате. Но было в ней то, что оттолкнуло при первом взгляде – неестественная худоба. Виктория никогда не видела настолько тонкие ноги и запястья, не могла представить, что у человека могут быть столь впалые скулы и выдающиеся вперед ребра.
К сожалению, в погоне за идеалом не все мы можем остановиться. Еще никогда в истории люди не были столь красивы, но в то же время еще никогда стандарты красоты не давили на общество так сильно. Реклама навязывает нам все новые волшебные средства и способы для похудения, сохранения молодости, достижения идеальной кожи, волос и ногтей, для избавления от целлюлита и акне. В больших городах это давление ощущается намного больше. И количество жертв красоты увеличивается с геометрической прогрессией.
Кристина с подростковых лет была недовольна собой: она сидела на строгих диетах, выпрямляла и красила волосы, делала губы, проходила курсы эпиляции всего тела, а в восемнадцать лет наконец-то смогла осуществить свою давнюю мечту – сделать пластическую операцию по исправлению носа. Все эти метаморфозы казались нескончаемыми, а идеал все отдалялся. В том числе покоя не давала идея о несовершенстве фигуры. Уже несколько лет Кристина ела всего пару раз в день, один из которых был лишь перекусом. Она налегала на овощи и воду, страшилась всего, что потенциально могло содержать сахар и жир, злоупотребляла специальными таблетками и перегибала со спортом. Ее организм начал сдавать, но ей казалось, что прогресс идет полным ходом. Даже сейчас, когда Виктория испугалась при виде этого тела, Кристина считала, что нужно еще чуть-чуть поднажать, чтобы сбросить пару лишних кило.
Как уже упоминалось, Кристина оказалась гораздо более открытой и дружелюбной, но что-то глубоко внутри оттолкнуло от нее. Наверное, жизнь не хотела принимать то, что сознательно катилось к неминуемой гибели, при этом ликуя и теряя контроль над ситуацией.
Оптимизм Виктории угасал с каждой минутой, ей хотелось выйти отсюда и убежать далеко-далеко, хотя на улице было уже совсем темно, и лишь одинокий фонарь горел где-то вдали, освещая автобусную остановку.
Женя, не моргая, уставилась в компьютер, а ее соседка скрупулёзно отмеряла на весах мандарин и все колебалась, оставить ли последнюю дольку или убрать подальше в холодильник до завтрашнего утра.
– Да сожри ты ее уже! – вспылила Женя.
– Без тебя разберусь, корова!
– Как ты меня назвала, глиста?! С головой у тебя уже давно не все в порядке, иди лечись. Дура.
Обстановка накалялась.
«Возможно, третья девушка окажется той самой подругой, с которой мы станем не разлей вода», – подумала Виктория, вытягивая ноги под одеялом и прислушиваясь к крикам в соседней комнате. Она отвернулась к стене, пытаясь отвлечься, но даже не заметила, как глаза до отказа наполнились слезами. Впервые за все время она осознала, что хочет домой. Но хотеть домой – это же так по-ребячески… А она уже не ребенок. Нужно всеми силами пытаться отгонять от себя мысли о доме. И стараться не скучать по своей уединенной и уютной спальне, где она читала ночами под тусклым светом лампы, по тихим вечерним разговорам родителей. Они негромко смеялись, отчего на душе разливалась приятная теплота. Не нужно скучать и по ясным глазам Вани, которые она видела в школе каждое утро. Он так ярко улыбался, что в душе зажигались звезды. Можно ли было зайти дальше дружеских приветствий и помощи с уроками? Но не стоило размышлять о давно минувшем. И не стоило скучать по Софе, которая понимала с полуслова и разделяла все горести и радости. Не стоило скучать по прошлой жизни, которой уже не существовало. Оставалось жить здесь и сейчас и идти в будущее, которое начиналось с каждой новой секундой пребывания в Северной столице.
5 глава
Утро проникло в комнату через пожелтевшую занавеску, скользнуло по подушке и пощекотало задрожавшие ресницы. Виктория нехотя открыла тяжелые от сна глаза, потянулась и села на уголок кровати, свесив замерзшие ноги. Мозг старался осознать, где она находилась. “Загрузка” заняла несколько минут. Вдруг ухо расслышало еле уловимый звук струящейся воды. Он доносился из ванной. Виктория с любопытством подошла к двери и припала к колючей дощечке. В ванной действительно кто-то был. Может, Женя или Кристина решили помыться с утра пораньше? Но их обувь не стояла на пороге, на полке были брошены только розовые туфельки с потертыми носками и отвалившейся пряжкой в виде сердечка.
«Это кто-то третий. Тот, кого я еще не видела…» – с волнением подумала Виктория, тут же воспряла духом и решила причесаться. Она подбежала к грязному зеркалу и принялась укладывать непослушные, но густые, красивые волосы, которые светлыми локонами падали на розоватые скулы и спускались вниз по хрупким плечам. Предвкушение нового знакомство, возможно, и крепкой дружбы оставило в прошлом сомнения и тревоги, впустило в сердце необъяснимую радость.
Наконец дверь открылась. Из ванной неспешно вышла фигура в одном полотенце на теле и с другим полотенцем на голове. Ее макияж был смыт не так тщательно, а потому под глазами проступали черные разводы от туши или подводки. Фиолетовые синяки отчетливо выделялись на тонкой, почти прозрачной коже, а губы сжались в тоненькую бескровную ниточку.
Девушка не обрадовалась внезапной компании в лице Виктории и какое-то время даже делала вид, что не замечала ее. Тогда с ней заговорили насильно:
– Здравствуй! Я Виктория! Совсем недавно в Петербурге, поступила на первый курс бакалавриата, филология. А тебя как зовут?
Соседка подошла к зеркалу, сняла полотенце с головы и несколько раз отжала спутавшиеся густые локоны каштановых волос. Внезапно второе полотенце предательски соскользнуло. Виктория смутилась, испугалась и резко отвернулась. Но, как ни странно, первую это ничуть не смутило. Она лениво повертелась, наклонилась и отнесла полотенце на полку в шкафу, параллельно ища хоть какую-то одежду.
– Эля, – процедила сквозь зубы та.
– О-очень приятно, Эля… – промямлила Виктория, все еще не поворачиваясь. – А ты где учишься?
– Я уже почти не учусь, – усмехнулась соседка. – Мне сказали так: «Еще один косяк – и ты вылетишь к чертовой матери».
– А почему?
– Ну как тебе сказать. В прошлом семестре я завалила четыре предмета, а мой научрук и вовсе меня потеряла. А еще с общагой проблемы были: мне уже выговоры делали за неуплату, алкоголь в комнате, на меня жаловались за шум и… не знаю, забыла уже.
«Наверное, мы вряд ли подружимся», – промелькнуло в голове у Виктории.
– В любом случае, мне сказали, что я тут «до первого выговора». Пожалели, ведь остался всего год.
– А тут много за что выгоняют?
– Ну есть моменты, за которые сразу. Есть то, за что держат. Фиг их знает. Ты можешь поворачиваться, кстати. Я уже давно оделась. А ты все стоишь и со стеной разговариваешь.
Виктория мельком проверила, но потом, убедившись, снова вернулась к положению «лицом к лицу».
– Я только об одном прошу, – добавила Эля, – не доставай меня лишний раз. Эти две идиотки и так постоянно на мозги капают. Надеюсь, хоть ты будешь делать это не так сильно. А, и да. Не понимаю, почему тебя поселили именно в моей комнате, а не вместе с ними. Сразу оговорюсь, что мне это не нравится. Ко мне часто ходит парень, понимаешь? И он нередко остается ночевать со мной. Поэтому иногда тебе придется переезжать туда. Ок?
Виктории это все казалось каким-то несусветным бредом. Она пыталась подобрать слова, но они все никак не находились. Она просто кивнула, не собираясь оставаться в этом душном, тесном пространстве ни на секунду.
Она схватила сумку с картой, телефоном и ключами и выбежала из общежития. Быстрее, быстрее из этого душного пространства со спертым воздухом. На улице ей как будто полегчало, но погода вторила ее состоянию. Небо, еще утром радовавшее солнечным светом, глубиной и красивыми облаками причудливой формы, вдруг затянулось серой пеленой, сковавшей город свинцовыми тисками. Асфальт покрылся тонкой пленкой сырости. «Погодка не очень, – расстроилась Виктория. – Ну ладно, ничего, не буду возвращаться за зонтом. Авось, пронесет».
Она поехала в центр города, чтобы побродить по набережным каналов, посмотреть на красочные витрины, красивых людей и стройные ряды искусных зданий. Она съела мороженое из ларька, позвонила Софе и родителям, соврав, что все идет по плану. Почему-то язык не повернулся сказать правду, ей хотелось приукрасить свою реальность и рассказать обо всем не так, как есть на самом деле, а так, как рисовалось в голове. Возможно, назойливое эго не хотело признавать поражение, не хотело мириться с тем, что что-то в этой гранитной сказке могло подвести. Поражения не существовало, была лишь кратковременная неприятность, которая должна была нивелироваться в кратчайшие сроки. Одна маленькая деталь не могла разрушить все остальное. Дальше точно будет лучше.
На свежем воздухе, пусть и в такую погоду, волны на душе улеглись. Уже под самый вечер она нехотя отправилась обратно. Перед дверью в общежитие в грудной клетке внезапно появилось что-то странное, тянуще-давящее. Нечто подобное она испытывала перед экзаменами, когда ждала результаты поступления, когда поезд в новую жизнь трогался с перрона. Но новое ощущение было еще противнее: не колким, а холодным. Виктория перестала обращать на него внимание, стараясь сразу же забыть. «Может, показалось», – промелькнуло у нее в голове.
Она вошла в общежитие, прислушиваясь к каждому шороху. В соседней комнате снова слышались ссоры Жени и Кристины. Эли опять не было дома. Виктория, не принимая душ и не раздеваясь, юркнула в свою комнату, забралась с головой под одеяло и как можно быстрее провалилась в сон.
