Город камня

Увы, старания оказались напрасными. Ни одной продажи. А пятьсот рублей с мобильного счета испарились незаметно. После потери бюджета три дня подряд ей приходилось ограничиваться одним скудным приёмом пищи.

Эти рамки угнетали и душили. Временами после пар она бесцельно прогуливалась по центру, разглядывая причудливые барельефы на каменных стенах. Эти кричащие или плачущие лица начинали пугать. Они преследовали и визжали за спиной. Приходилось то и дело опускать глаза и переводить взгляд на другое: на лица людей, ледяные струи фонтанов, ровную, но пыльную кладку под ногами. Ей нравилось разглядывать толпу на остановках. Спешащие силуэты впопыхах глотали кофе без молока, смотрели в телефоны, ругались, смеялись или останавливались посреди улицы, пугливо вглядываясь куда-то.

Вике постоянно казалось, что эти люди успешны и богаты. Они не знают боли, горя, бедности, голода, страха, им неведомы конкуренция и тревога, они не устают, не занимаются тем, что противно. Но так казалось лишь со стороны: в глубине души каждого из прохожих таился ком из боли, страхов, обид и неудач, который тщательно прятался за суровым взглядом и запахивался полами пальто. Сколько же тут людей… Сколько же закатанных в асфальт надежд…

Когда девушка отвлекалась от лиц, её внимание захватывали манящие витрины: светлые, яркие. Ароматы свежей выпечки, наваристой лапши, сочных хинкали возбуждали аппетит. Она заглядывалась на женщин в ресторанах, изящно откусывающих куски стейков под аккомпанемент хрустального звона бокалов. Внутри живот сводило и крутило, а во рту собиралась слюна.

Вика голодными глазами разглядывала женщин в дорогих нарядах, которые статно сидели в больших окнах ресторанов и улыбались мужчинам в чёрных костюмах. Официанты почтенно расхаживали меж столов и одной рукой приносили белоснежные тарелки с рыбой, стейками и овощным салатами, разливали по бокалам дорогое вино.

Вика не знала ни зависти, ни злости, но что-то странное просыпалось в ней, когда она смотрела за женщиной, откусывающей кусок сочного красного мяса и запивавшей это ярко-оранжевым алкоголем. Когда мысли о еде стали заполнять все пространство, девушка решила свернуть с улицы соблазнов и утолить голод прогулкой по Михайловскому саду. В таких местах мысли замедлялись, а воспаленная изнутри голова охладевала. В вечерних садах и парках, особенно в безветренную и тёплую погоду, царила особая атмосфера умиротворения. Целый мир уединения, скрытый от посторонних глаз и вечной суеты внешнего мира. В нем спасались тысячи людей, уставших и измотанных.

По дороге в парк Вика невольно загляделась на работы уличных художников, покорно стоявших у своих стендов в томном ожидании покупателей. Среди художников был Юрий.

Говорят, люди искусства должны быть счастливы от одной мысли о том, что занимаются любимым делом и создают прекрасное. Девятнадцатилетний юноша думал так же. Пойдя наперекор родителям, он забрал документы с юридического факультета престижного университета в Санкт-Петербурге и отправился на поиски собственного счастья. С детства ему нравилось рисовать, он мог часами засиживаться в своей комнате с карандашом или кистью в руках. Не мог заснуть из-за того, что в голове созрел прекрасный образ, который ему не терпелось воплотить на бумаге.

И он шёл за мечтой: закончил художественный университет с отличием и без устали стремился к известности столичного художника.

Но жизнь поворачивалась к нему то боком, то спиной. И никогда ему не доводилось увидеть её лица. «Если бить в одну точку, то рано или поздно она расколется», – твердил он себе с блеском в глазах. И все читал и слушал вдохновляющие истории об именитых художниках. Их признали, они купались в народной любви. Юрий хотел того же. Он продолжал упорно трудиться, с согласия арендодателя выделил под мастерскую специальную комнату в своей квартирке, параллельно подрабатывал разнорабочим или брал временные смены на разных предприятиях. Это было временно, ведь творчество должно было стать его основным источником заработка.

Шли годы, но картины покупали редко и неохотно. Он старался менять стили, участвовал во всевозможных выставках, вел соцсети, даже вступил в Ассоциацию художников Северной столицы. Но чем больше он вкладывал в свою мечту, тем меньше судьба отдавала ему взамен. Соцсети за несколько лет так и не раскрутились. На выставке он стоял в самом дальнем углу, а потому участники просто не замечали его маленький стенд с десятком масляных полотен. В Ассоциации его прозвали «вторым Брюлловым», восхищались мазками, композицией и светотенью, но дальше похвал ничего не заходило.

«Это лишь временно», – твердил он себе, с улыбкой пробуя что-то новое. Но все новое оказывалось хорошо забытым старым, а основные деньги он так и получал, работая на заводе.

«Это лишь временно», – твердил он себе, когда года перевалили за тридцать. У него не было семьи, стабильного заработка или общественного признания. Он не мог похвастаться большим уютным домом с кошкой или собакой, не мог сказать, что его здоровье после ночных смен оставалось крепким, а тело стройным и сильным. Он не мог поставить себя в пример, ведь в холодильнике полки были забиты пивом и дешевым вином. Он часто курил сигареты, носил одежду из секонд-хенда, ненавидел людей и убирался в своей мастерской лишь раз в месяц, а иногда и реже.

Цвета картин тускнели и мрачнели, яркие пейзажи Невы и соборов стали серыми, небо за ними затянулось тучами. Это небо с любопытством разглядывала Вика, остановившись по дороге в Михайловский сад. На неё недовольно поглядывал Юрий, то и дело сипло покашливая в рукав из-за непреходящей месяцами простуды.

«Ты либо покупаешь, либо уходишь!» – гаркнул он, доставая из кармана сигарету. И без того расстроенная Вика пугливо засеменила дальше, а Юрий пожалел об этом. «Ну вот, – сказал он про себя, – уже и на девчонок срываюсь. Что со мной стало?». Ответ на этот вопрос лежал на поверхности, но он не хотел признаваться в этом. Вчера с ним случился его день рождения. Он сидел в одиночестве в своей темной и грязной мастерской, жевал вчерашний пирог и внезапно задал вопрос в никуда: «Вот я и достиг возраста Христа, а что в итоге? Что я совершил на Земле? Чего достиг, чего добился? Вспомнил ли сегодня кто-нибудь обо мне? Живы ли мои родители?». Его голос дрогнул, а рука стала рисовать уставшее лицо с бородой и полузакрытыми круглыми глазами.

Странная реакция художника слегка ранила девушку. Она имела обыкновение принимать мелочи близко к сердцу, после пустяков подолгу копалась в себе и мучилась угрызениями совести. Ситуация не из лучших. С горя она даже позволила себе купить у сада дешёвый кофе за девяносто рублей, чтобы заглушить неприятное чувство стыда и согреть руки.

Обычно она никогда не покупала кофе – это казалось ей пустой и нерациональной тратой. Но на эмоциях мы часто совершаем необдуманные действия.

Кофе не помог успокоиться. Сидя на грязной лавочке под облетающим дубом и всматриваясь в купола на храме Спаса на Крови, она мучилась не только от неприятного случая, но и винила себя за потраченные деньги. Внутри царил хаос… Если выпустить воздух из надутого шарика и наблюдать за ним, то его траектория будет напоминать мысли Вики. Они крутились и вертелись в ее измученной голове. Они толпились, толкались, меняли толщину и структуру, становились то мягче, то острее, стукались о череп, причиняя неистовую головную боль. Казалось, сейчас от давления сосуды просто разорвёт… И все действо подпитывалось ноющим чувством голода, которое разрасталось от влитого низкосортного кофе.

Где-то в глубине этого неконтролируемого потока мыслей появилось резкое осознание: она хочет что-то изменить. Здесь и сейчас. Она больше не может оставлять все, как есть: голодать и от усталости, засыпать на ходу, заглядываться на полки магазинов. Она решила посвятить время поискам работы, увеличив шансы на трудоустройство.

Прямо здесь, в этом саду, она открыла приложение на телефоне и откликнулась на прекрасную вакансию, на которую давно заглядывалась. Сразу после отклика начался период тревожного ожидания. Тревожная струна внутри неистово тянула, глаза то и дело смотрели в телефон, пытаясь увидеть лишь одно. Эта зависимость изматывала, выжимала все соки. Из-за неё девушка не могла найти себе места, не могла согреться, не могла думать о чем-либо другом, даже не могла заснуть. Она забыла про завтрашний семинар по истории языкознания, занимавший ее мысли всю предыдущую неделю.

Наконец на утро следующего дня ей пришёл ответ. Ее (ура-ура!) позвали на первое в жизни собеседование! Она чуть ли не взвизгнула от счастья. Радость не испортил даже скудный завтрак, состоявший из сухого позавчерашнего хлеба. Перед ней маячили соблазнительные образы долгожданной зарплаты, котлет с картошкой, фруктов и даже конфет и пирожных! Даже пасмурное небо не смогло заглушить свет, исходящий изнутри, долгожданный свет надежды.

Собеседование назначили очно на утро следующего дня. Виктория немного поморщилась – ей нужно была пропустить утреннюю пару. Но хорошее предчувствие не могло обмануть. Она сидела в университетском коридоре с книгой в руках, но её взгляд скользил по одной и той же строчке уже несколько раз. Мысли витали где-то далеко и не давали сосредоточиться на тексте.

Она поймала себя в момент счастья и не хотела возвращаться в суровую реальность. Вдруг её осторожно тронули за плечо. Она испуганно подняла глаза и увидела Евгения – одного из трех мальчиков на потоке филологии. Он отличался подтянутым телом, красивым лицом с большими зелёными глазами, широкой улыбкой и белокурыми, чуть вьющимися волосами. Виктория почти не обращала на него внимания, как, впрочем, и на остальных людей вокруг себя. Было сложно смотреть по сторонам, когда все мысли были направлены на личные проблемы и трудности.

«Что ему нужно от меня?» – подумала она, враждебно отстраняясь и захлопывая книгу.

– Виктория, здравствуй! – начал он, опершись одной рукой о стену. – Что читаешь?

– Я… – она внезапно осознала, что в порыве радости даже забыла название книги.

– А вообще какая разница! – улыбнулся он. – Зачем я задаю такие глупые вопросы. Давай лучше сразу перейду к делу. И спрошу тебя, что ты делаешь сегодня вечером.

– Я… Да вроде ничего. Я думала пойти поучиться в библиотеку, но я и так хожу туда почти каждый вечер.

– Прекрасно! Ты любишь итальянскую кухню? Я бы хотел пригласить тебя в ресторан, где готовят изумительную неаполитанскую пиццу.

Виктория сразу же поникла:

– Спасибо тебе за приглашение, но… Сейчас я на мели, у меня нет денег, чтобы оплатить поход даже в кафе, не то что в ресторан.

– Ой, да брось! Я же приглашаю тебя, верно? Значит, я угощаю.

В иное время Вика гордо отказалась бы… но тут её предательски заурчавший желудок решил иначе. Она невольно закивала головой. Евгений улыбнулся и зашагал в аудиторию, подмигнув.

Несколько минут девушка сидела и, уставясь в стенку, пытаясь переварить ситуацию. Кто-то пригласил ее в ресторан… Это осознание пугало, но одновременно радовало. Что-то совершенно новое, неопознанное, притягивающее.

В предвкушении вечера она еле высидела две оставшиеся пары, постоянно отвлекалась на собственные мысли и то и дело мельком поглядывала на Евгения, который сидел на соседнем ряду. Один раз он заметил её взгляд и чуть улыбнулся уголком рта. Виктория тут же, словно ошпаренная, отвела глаза и слегка покраснела.

Оказалось, что в свои девятнадцать лет Евгений уже имел права и даже собственную машину, подаренную ему родителями на совершеннолетие. Вика очень редко ездила на машинах. В родном Ангарске она постоянно использовала общественный транспорт. У её отца имелся автомобиль, но на нем он рано утром ездил на работу, а возвращался лишь под вечер, уставший и вечно грустный.

Усевшись на переднее сидение, девушка почувствовала себя неловко. Она не знала, куда положить руки, как поставить ноги, в какую сторону повернуться (или сидеть прямо, как солдат?!). Каждый её жест, каждое движение выдавали растерянность, которая забавляла водителя.

Евгений пытался завести непринуждённый разговор о чем-то весёлом и ненавязчивом. Но он все никак не клеился. Слова путались, то и дело утыкаясь в стену. Вике становилось все хуже. Она молила, чтобы машина поскорее остановилась, и она смогла покинуть её салон. К счастью, дорога не заняла много времени.

Выходя, девушка выдохнула и пугливо последовала за своим спутником. Столик уже был заказан, официант учтиво проводил к местам у окна. Внутри зала было просторно и светло. Все детали приковывали взгляд: белоснежная скатерть без единого пятна и вазочка с сухоцветами, звон бокалов и запах теста.

Евгений уверенно взял меню, то и дело украдкой поглядывая на спутницу. Однако Вика в тот момент не могла думать ни о чем, кроме еды. Со вчерашнего дня ее желудок видал только две булочки, запитые холодной проточной водой. Теперь она сидела в эпицентре красоты, вокруг сновали официанты, разнося на деревянных подносах тарелки с ароматной пастой, душистой пиццей, блестящими десертами и сладостными напитками, украшенными цветами и кусочками сочных фруктов.

На минуту девушке стало стыдно – она пялилась на все это разнообразие, будто нищий на обочине. Она испугалась, что Евгений мог это заметить, и резко отвела взгляд, уставившись в меню.

– Не хочешь ли пиццу? – поинтересовался молодой человек. Его улыбка напоминала рекламный плакат.

– Можно, – тихо согласилась Вика.

Да, сейчас она действительно была согласна на все, ведь голод давал о себе знать каждый день, словно по расписанию. Евгений решил взять пиццу с морепродуктами, по всей видимости, из-за внушительной цены. На закуску взяли пару бриошей, к ним – фирменное гранатовое вино.

– Оно отменное! Стоит взять.

Официант выслушал заказ, тщательно записал, повторил и удалился на кухню.

– Виктория, у меня для тебя небольшой подарок! – внезапно сказал Евгений, доставая из сумки большую коробку конфет в виде планет. Девушка не могла поверить, что разноцветные шарики, искусно расписанные и покрытые блестящей глазурью, действительно съедобны.

– Спасибо, – сказала она, смущённо принимая коробку.

– Да не за что, угощайся на здоровье. Это одна из лучших кондитерских Питера. Но ладно, мы же не есть сюда пришли, верно? Ты можешь рассказать о себе?

Этот вопрос показался ей таким странным. Так мало людей со дня её приезда в Северную столицу интересовались ей. А искренне, пожалуй, только Сева. Большинство обходило стороной и думало лишь о себе. Она тут же расслабилась, слегка улыбнулась и стала осторожно рассказывать: об Ангарске, семье, школе, о том, как мечтала попасть сюда и как горела литературой. Евгений слушал, с лица не сходила слащавая улыбка, но его стеклянный взгляд скользил где-то за её спиной. Но могла ли она в тот момент распознать безразличие человека, которому на самом деле совсем не хотелось слушать историю, коих было тысячи вокруг?

Сквозь дымку полумрака едва угадывался силуэт в облегающем чёрном платье. Девушка нервно постукивала красными ногтями по столешнице, сверяясь с часами на тонком запястье. Она то и дело поправляла чёрные короткие волосы. Пухлые губы, подчеркнутые ярко-красной помадой, сжимались, а зоркий взгляд скользил по залу. Лицо Вики показалось ей необычным. Она пристально всматривалась в эту болтушку в дешёвых джинсах, белой футболке и грязных кедах (она точно пришла в ресторан?!). Молодой человек рядом с ней подозвал официанта и что-то заказал. Его спутница сначала смутилась, потом робко кивнула в знак согласия.