Винни-Пух с лицом убийцы

Вот это «что-то» и напрягало больше всего. Это «что-то» должно было быть существенным и надежным, позволяющим увидеть перспективу в расследовании. А для такой информации надо очень постараться. Времени, следовательно, было в обрез.

Марья могла ошибиться, она и сама это допускала. Рудаков даже больше склонялся к тому, что она ошиблась и дела не связаны. В конце концов, интуицию к делу не пришьешь. А у нее гормоны, те еще советчики. Но поручение начальства тоже игнорировать нельзя. Значит, будем копать, товарищ Рудаков, сказал он сам себе. И очень было бы хорошо, если бы нашлось побыстрее вот это искомое «что-то», если оно существует.

Мария ехала на первую встречу с родителями Озимкова. Их адвокат Олег Павлович Хвостов, солидный мужчина неопределенных лет в дорогих очках-хамелеонах, поначалу отнесся скептически к идее участия Марии в деле. Она знала его и раньше, он в принципе сам по себе был немного высокомерен, и его огромные гонорары могли бы оправдать его репутацию великого адвоката в глазах коллег, если бы Мария не видела его в деле. Методы были скучны и грязноваты иногда, знаний не то чтобы много, скорее наглость и умение ездить по ушам, рассказать вовремя нужный анекдот. Но в данном случае, учитывая ее роль консультанта, Хвостов воспринимался ею как говорящая голова и ноги, когда самой было некогда ходить по кабинетам и разбираться в бумагах. Он мог доставить ей нужные материалы, нравилось ему это или нет, написать бумаги, которые некогда было составить ей. Это было удобно.

Сейчас Хвостов вез Марию к своим доверителям в их городской дом на одной из центральных улиц.

– Быстрицкая, я понимаю, что это их блажь, – довольно фамильярно говорил он, следя за дорогой, – они люди богатые и могут себе позволить все, что угодно. Но ты-то должна знать, что толку от тебя будет ноль?

– Конечно, – Марья не стала с ним спорить. – Основную работу будешь делать ты, я не претендую. Они хотят слышать мое мнение – я им его скажу. И всего-то дел.

– Вот на этом и стой, – обрадовался Хвостов. Он боялся, что Марья уведет у него клиентов и это кончится его отстранением от дела, а значит, потерей солидного гонорара.

Они подъехали, наконец, к пункту назначения и вышли из машины.

Мария всегда думала, что городской дом в окружении многоэтажек, когда к тебе заглядывают в окна и во двор, это так себе удовольствие, каким бы этот дом прекрасным и шикарным ни был. Но это ее мало касалось, не ей же в нем жить. Дом и правда был прекрасен, и где-то в частном секторе или за городом лучше бы и придумать было нельзя. Участок большой, обсаженный туями. Само строение двухэтажное, оштукатуренное и окрашенное в желтый цвет с белой отделкой, большими арочными окнами, широким радушным крыльцом, навесом для гостевых машин.

Хозяева встречали ее в гостиной – большой, просторной, светлой, со вкусом обставленной. Михаил Озимков, владелец пивного завода, сорокапятилетний крепкий мужчина спортивного вида, был в домашнем – черная футболка и джинсы. Мог себе позволить, учитывая его огромное состояние и статус. Да и вещи были брендовые, несмотря на простой вид. Его супруга Елена, одета была чуть формальнее, что вполне было понятно для ухоженной и даже холеной женщины, – в черное платье-футляр и туфли на шпильке.

При виде Марии и Хвостова они поднялись навстречу и пожали руки гостям, пригласив их присесть на белый диван, возвышающийся словно айсберг посреди гостиной.

Михаил и Елена с любопытством изучали Быстрицкую, и Мария сочла необходимым начать разговор первой:

– Хотела поблагодарить за доверие, пользуясь случаем, – она взглянула им в глаза по очереди и поняла, что они ждали этого. – Но хотела бы сразу предупредить, что в настоящее время по состоянию здоровья не могу быть активно полезной. Думаю, Олег Павлович и сам бы прекрасно справился со своей ролью, – надо было успокоить самолюбие Хвостова, чтобы позже он не начал действовать на нервы из профессиональной ревности.

– Мария Александровна, вас рекомендовали наши друзья, и мы надеемся, что вы поможете нам, – сказал Михаил. – Мы видим, что расследование топчется на месте, ни одного подозреваемого нет, – видимо, он не хотел при жене упоминать о факте гибели сына напрямую, поэтому мельком проверил реакцию Елены на свои слова и снова обернулся к Марии. – О деньгах не беспокойтесь, мы готовы на все, чтобы выяснить… – он запнулся, не договорив.

– Да, я понимаю, – кивнула Мария. Она и сама бы на их месте была готова отдать все, что угодно, лишь бы знать правду и посмотреть в глаза убийце. Но она даже в мыслях не хотела оказаться на их месте. Хоронить единственного сына – что может быть страшнее? – Я читала дело. Но хотелось бы подробностей. Каким был Игорь? Его друзья, подруги, отношения в семье и школе – важна может быть любая деталь, даже если это неприятная для вашей семьи деталь. И еще, я надеюсь, вы не будете ставить мне конкретные сроки? Вы же понимаете, что эти сроки не всегда возможно соблюдать.

– Да, мы понимаем, – поспешила сказать Елена.

– Я хочу сказать, что все, что мне станет известно, все возможные рекомендации и выводы я доведу до вас сразу же. Но и вы должны поступать так же, – пояснила Быстрицкая. – Только так мы сможем сотрудничать эффективно.

Им не очень нравилась мысль, что придется делиться закрытыми подробностями семейной жизни и отношений с сыном. Мария поняла это по их лицам. Но какой еще был выход? Отсутствие полной информации всегда ведет к ошибкам в выводах. И Михаил, как бизнесмен, не мог этого не понимать. А потому, проигнорировав презрительную ухмылку высокомерного Хвостова, заключил:

– Значит, мы договорились.

Рассказывала Елена. Слушая ее, Мария понимала, что она фактически дословно пересказывает текст допроса, имеющийся в материалах дела. И сказала вполне серьезно:

– Мне кажется, вы не хотите рассказывать то, чего нет в деле. Следовательно, я не смогу вам помочь.

– Мария Александровна, не перегибай, – тихо посоветовал ей Хвостов. – Наглость тоже должна иметь границы.

Слышать такое от него было забавно, и Мария не смогла сдержаться, чтобы не улыбнуться уголком губ, оставаясь при этом предельно сосредоточенной. Она следила за реакцией Михаила и Елены и понимала, что не ошиблась. Внутренняя борьба продолжалась у них пару минут, и надо было ее направить к верному решению. Мария поэтому, чуть помедлив, демонстративно собралась встать, чтобы уйти, когда Михаил остановил ее:

– Хорошо, – и обратился к жене: – Расскажи!

Быстрицкая снова уселась на диван, наблюдая, как Елена покрывается красными пятнами от волнения и начинает ломать руки, пытаясь успокоиться.

Игорь действительно был сложным ребенком. Его баловали с раннего возраста, он получал все, что хотел. На шестнадцатилетие отец подарил ему иномарку, на которой Игорь с друзьями неоднократно баловался стритрейсингом, из-за чего отцу пришлось несколько раз оказывать услуги местному отделению дорожной полиции. Около года назад в их компании на одной из вечеринок произошел какой-то странный инцидент: была изнасилована несовершеннолетняя девушка. Друг Игоря был осужден за это на пять лет, но недавно стало известно, что он умер в колонии, подробностей Елена не знала. Михаилу понадобилось задействовать некоторые связи, чтобы эта история не выплыла в СМИ, поскольку это могло отразиться на его деловой репутации и репутации сына.

– А как Игорь отреагировал на это событие? Где он был во время случившегося? – уточнила Мария, делая заметки в своей записной книжке.

Секундная заминка с ответом заставила ее взглянуть на Михаила. Тот помрачнел, но промолчал. Елена ответила за него, немного нервно, как показалось Быстрицкой:

– Игорь в это время был пьян и спал в другой комнате. Вы должны знать, что он очень сожалел, что так все произошло, и обещал впредь подобного не допускать. Мы его наказали за это.

Мария кивнула и ничего больше не спросила, к ее явному облегчению. Вряд ли они сейчас могли рассказать больше, и потому вскоре распрощались. Хвостов вызвался довезти ее обратно до университета и по дороге отчитывал, как ребенка:

– Ну вот надо тебе было лезть? Ты зачем впечатление о себе портишь и людям на нервы действуешь?

Быстрицкая не ответила на его сентенции. Какое-то тревожное предчувствие не давало ей покоя. У нее заныло в висках и захотелось срочно домой, под бок к Рудакову, с чашечкой какао и мимимишками. Раньше она не замечала за собой такой сентиментальности. Видимо, опять гормональная буря, решила она. Но все-таки романтичный вечерок надо бы организовать в ближайшее время. Что-то в последнее время нечасто они себе этого позволяли. Главное при этом – не уснуть досрочно, до возвращения мужа домой.

С самого утра, проштудировав предварительно материалы по Васильковой, Рудаков ездил по адресам и дополнительно опрашивал свидетелей. Был у ее матери, владелицы сети салонов красоты, которая рыдала у него на плече и уверяла, что ее девочка была самая красивая, умная, талантливая в мире и никому не могла причинить зла. Пара подружек были того же мнения, ничего нового к ранее данным показаниям не добавив. Сейчас на очереди был парень Кристины – Денис Щепкин, сын депутата городской думы.

Дмитрий нашел его в университете. Удачное совпадение, что Маняша преподавала на другом факультете, но в этом же корпусе. Утром они договорились, что после лекций он заберет ее домой. Разыскав учебную часть, Рудаков попросил вызвать Щепкина и присел в коридоре перед дверью, от нечего делать просматривая сообщения в телефоне. Маняша писала, что надо бы заехать в магазин, что у нее болит голова (это беспокоило теперь и его – любимка и так в положении, а тут еще лишние напряги) и еще всякую милоту, что означало романтичный настрой. Дмитрий и сам не возражал бы посидеть с ней у телевизора за каким-нибудь боевичком или комедией, но сначала необходимо было доделать дела и доложить Иванычу о результатах.

Денис оказался худым высоким модно одетым оболтусом с мрачноватым взглядом. Заглянул в учебную часть, ему указали на Рудакова, скромно сидящего в сторонке. Денис плюхнулся на соседний стул, развалясь и немного свысока посматривая на гостя.

– Денис? – уточнил на всякий случай Рудаков.

– Ну я, – подтвердил Щепкин.

– Капитан Рудаков, ОРЧ. Я по поводу Кристины, – пояснил Дмитрий, показывая удостоверение и внимательно наблюдая за студентом. Парень был нагловат, привычно чувствуя свою безнаказанность. Но глаза его и руки, вцепившиеся в штанины, выдавали некоторую напряженность и настороженность. Да ты боишься, пацан, подумал вдруг Рудаков, отметив эту деталь. Интересно, чего, если у тебя совесть чиста?

– Ну? – как можно равнодушнее ответил Щепкин.

– Я читал твои показания, повторяться не будем, – Дмитрий перешел к делу, продолжая наблюдать за его странными реакциями на простые вроде бы вещи. – Подозреваешь кого-нибудь?

– Нет, – тем же тоном отозвался Денис и отвернулся, уставившись в стену. Его пальцы непроизвольно стали теребить край рубашки. Он старался не смотреть на Рудакова, фактически моментально закрывшись в собственной раковине и надев маску безразличия.

– Расскажи о Кристине, какой она была? – попросил Дмитрий.

– Красивая, – подумав, ответил Щепкин. И Рудаков спросил себя, что вообще такую девушку, как Кристина, могло в нем заинтересовать? Внешность? Смазлив, конечно. Деньги? Водятся. Поступки? Возможно, в качестве выпендрежа. А чувства? У него девушку убили, а он сидит спокойно, будто ничего не произошло. – Умная.

И опять никаких чувств на лице.

– Все ей завидовали, наверное, – подсказал Рудаков, внимательно отслеживая эмоции на лице Дениса.

– Завидовали, конечно, – он пожал плечами, для него это было само собой разумеющееся. – Не мымра, не замухрыга, как некоторые, – он сказал это с некоей брезгливостью, несомненно подумав о ком-то конкретном. Но это к делу не относилось, и Дмитрий продолжил:

– Наверное, и парни крутились возле нее?

Кажется, он задел Дениса за живое. Тот вскинулся и с раздражением ответил, обернувшись на Дмитрия:

– Да заколебал этот Руслик возле нее тереться!

– Она ему внимание уделяла? – насторожился Дмитрий.

– Не буду ничего говорить больше! Идите вы все! Чего вы ко мне лезете? – Денис разозлился вдруг, вскочил и пошел прочь по коридору, не попрощавшись.

А вот это уже настоящие эмоции, отметил про себя Рудаков. Шалят нервишки у парня все-таки. Ревность – это уже мотив. Надо бы присмотреться к постреленку, несмотря на папку-депутата.

Дмитрий набрал номер Нефедова. Иваныч, выслушав его доклад, выдал светлейшее разрешение убыть сегодня домой пораньше, чем Рудаков и поспешил воспользоваться, пока шеф не передумал.

Сегодня по расписанию была всего одна пара. Дмитрий должен был забрать ее после работы. Мария разложила конспекты лекции и ждала, когда студенты рассядутся по местам. В учебной части просили разработать новое методическое пособие по ее дисциплине, дело это было хлопотное и долгое. Быстрицкая прокручивала в голове возможные варианты изложения материала, способы его подачи. Ее отвлек звонок телефона.

Номер был незнакомый, но Мария все же взяла трубку:

– Да? Алло?

– Здравствуйте, Мария. Это Александр Нелидов, – представился приятный мужской баритон. – Я взял на себя смелость узнать у ваших коллег номер вашего телефона. Вы не против, надеюсь?

Вот так вот, удивилась Быстрицкая, гадая, что ему было от нее нужно.

– Здравствуйте, – ее тон несомненно выдал ее недоумение, поэтому Нелидов поспешил пояснить:

– Я хотел узнать, будете ли вы присутствовать на университетском форуме в пятницу. Было бы приятно увидеться снова и обсудить возможности программы.

– Я в принципе не собиралась, – Быстрицкая решила, что смысла юлить нет. Она ему ничем не обязана, никаких договоренностей у них нет и не было, руководство факультета тоже ни о чем ее не просило.

– Очень жаль, – Нелидов, кажется, немного расстроился. – Ну что ж, не буду отвлекать вас. До свидания.

– До свидания, – попрощалась Мария, озадаченная таким интересом к ее скромной персоне. Неужели он и правда заинтересовался ею в романтическом ключе? Какая несусветная глупость. Ему что, заняться больше нечем, как ухаживать за чужой беременной женой?

Начиналось занятие. Тема касалась оконченных и неоконченных преступлений. Они подробно разобрали уже виды неоконченных преступлений, на примерах обсудили каждый и добрались до добровольного отказа от преступления, когда в дверях аудитории возник декан факультета собственной персоной.

Опять, с раздражением подумала Мария. Что на этот раз? Внешне она спокойно кивнула Сергею Витальевичу, приветствуя его и разрешая зайти. Но тот не спешил заходить и пригласил выйти к нему в коридор.

– Добрый день. Что-то случилось? – Марья, покинув аудиторию, обеспокоенно взглянула на декана.

– Нет-нет, не беспокойтесь, – заверил Белогрудов и доверительно взял ее ладонь в свои: – Мария Александровна, ради Бога, войдите в положение. Университету очень важен проект фонда «Добрые сердца».

– Прекрасно, а я здесь при чем? – не поняла Быстрицкая.

– Поприсутствуйте на форуме в пятницу. Я даже не прошу вас выступать, просто посидите в президиуме, ответьте на вопросы, если они будут, и всего-то, – объяснил Белогрудов, с надеждой заглядывая ей в глаза.

Похоже, Нелидов так просто не сдается, усмехнулась про себя Марья, хотя его мотивов она все-таки не понимала. Слишком банальная роль героя-любовника известному меценату была не к лицу. Значит, было что-то еще, но что? И вот теперь уже становилось интересно понять то, чего она еще не знала. Она чем-то заинтересовала Нелидова, ему что-то нужно от нее? Зачем так настойчиво пытаться встретиться, используя даже давление на деканат?

Вряд ли Белогрудов и сам знал причину. Он просто боялся потерять спонсора, это было очевидно. И Мария ответила:

– Хорошо, если вы настаиваете.

– Боже упаси! – Сергей Витальевич картинно приложил ладонь к груди для убедительности. – Только прошу. Это же ради университета, ради студентов. Вы прекрасный специалист, кому еще, как не вам, давать пример и заниматься наставничеством нашей молодежи?

Мария невольно улыбнулась этой грубой лести и к плохо скрываемой радости достойного декана сказала:

– Хорошо, я буду в пятницу на форуме.

Маняша заканчивала занятие. Приоткрыв немного дверь, чтобы жена его видела, Дмитрий дождался ее кивка с улыбкой, и с любопытством оглядел аудиторию. Студиозусы тихо корпели над записями, сопели, старательно выводя буквы заголовков. Один здоровяк даже высунул кончик языка и сморщил лоб от напряжения. Рудаков улыбнулся и закрыл дверь, дожидаясь звонка и на всякий случай отойдя подальше от входа в аудиторию. Никому не охота получить по лбу дверью, когда из нее вываливается толпа недорослей, опьяненных пятнадцатиминутной свободой переменки. А уж капитану полиции и вовсе не по чину. Коллеги засмеют, начальство не одобрит.

Через пять минут, похвалив себя за предусмотрительность и пронаблюдав, как схлынула с криками и позывными волна радостных балбесов, Рудаков зашел в аудиторию. Маняша собирала бумаги:

– Привет, Дим, я сейчас!

Чтобы не смущать ее и не подрывать ее авторитет в глазах еще остающихся в аудитории пары человек, замешкавшихся и не смытых общей волной, Рудаков не стал ее обнимать, просто кивнул, принял из рук жены сумку с бумагами, помог надеть пальто и последовал за ней.

Как и планировалось, они посетили ближайший супермаркет и вскоре расположились уже у вожделенного телевизора в окружении всевозможных вкусняшек. Марья в основном налегала сегодня на ассортимент молочной продукции, а Дмитрию достались пиво, орешки и охотничьи колбаски, что в условиях выбранного для просмотра боевичка было очень кстати. Включив фильм, Рудаков накрыл ноги Маняши пледом, сел рядом и притянул ее к себе за плечо:

– Как ты себя чувствуешь? – положил ей руку на живот, пытаясь прислушаться к ощущениям под ладонью. Лимон, уже давно занявший это место, ревниво муркнул и попытался лапой цапнуть хозяина. Рудаков, смеясь, убрал руку, и кот вернулся к блаженному лежанию калачиком на охраняемом объекте.

– Уже лучше, – Маняша прижалась к мужу щекой и обняла его. – Давай просто посидим. Не хочу сегодня ни о чем думать. Соскучилась по тебе.

Эти слова грели лучше любой батареи. Дмитрий улыбнулся и поцеловал ее в лоб. Вот так согласен он был проводить как можно больше времени. С учетом того, что вскорости жизнь их изменится кардинально и так посидеть возможности уже не будет, он особенно желал, чтобы этот вечер не заканчивался как можно дольше. Ему и самому не хотелось портить вечер разными профессиональными рассуждениями, а потому Дмитрий решил пока подождать и не рассказывать жене о новостях по Щепкину. Пусть отдыхает пока. Ей и так сегодня пришлось укрощать студентов, а это задача похлеще некоторых задержаний.

Глава 5.

В кабинете Нефедова уже был Толик Кудрявцев.

Дмитрий присел напротив него за стол, пожав предварительно коллегам руку, и воззрился на шефа.

– Докладывай, Анатолий, – разрешил Иваныч, закуривая, и хитро прищурился, наблюдая за подчиненными.

– По сводкам стало известно, что в районе, где нашли труп Кажинцева, действует организованная группа, занимающаяся грабежами и разбоями. Ориентировки составлены, минимум три фигуранта в розыске. Есть вероятность, что они причастны и к этому убийству, – сообщил Кудрявцев, даже не заглянув в свой блокнот, изрядно потрепанный и исписанный вдоль и поперек. – Есть также подозрение, что костяк группы составляют спортсмены. На это предположение наводит не только одежда, но и показания потерпевших о совершении преступниками определенных движений, по типу боксерских или борцовских. Одно из последних их дел – ограбление ветерана войны прямо у него дома. Их видел внук, когда они выходили из подъезда, может опознать.

– Это не наше дело, пусть местные сами с ними разбираются. Нас интересует только возможная причастность к убийству, – напомнил Нефедов, стряхивая пепел в пепельницу-череп.

– Как скажете, – кивнул Толян. – Кажинцев тоже спортсмен. Подтвердилось посещение секции бокса, КМС.

– Это что же, спортсмены убили спортсмена? – Нефедов наклонился вперед. – Что-то плохо верится.

– Может, потому и выбран наиболее безопасный способ убийства – в спину? – пожал плечами Кудрявцев.

– Что они могли не поделить? – Рудакову эта версия казалась сомнительной. – Что он вообще там делал, если живет в соседнем микрорайоне?

– Вот это и следует установить, – продолжил Кудрявцев уверенно. – Как задержат, так и спросим. Вроде, вышли на след уже.

– Что ж, спросим, – кивнул Дмитрий, малюя в блокноте домик. Что-то тут не складывалось, но пока отморозков не задержат – все равно ничего не прояснить. Нужно было ждать.

Зазвонил рабочий телефон, Нефедов поднял трубку, послушал, что ему говорят, и молча положил трубку на место. Посмотрел на Дмитрия и Толика и сказал, спокойно закуривая:

– У нас убийство на Гагарина. Поехали. Остальное пока подождет.

Во дворе сталинки в центре города было пустовато, если не считать толпы, собравшейся у детской площадки, и скорой помощи возле крайнего подъезда. «Волга» Нефедова остановилась возле нее. Рудаков вылез вместе со всеми из машины и побрел, машинально оглядывая двор, вслед за начальством.

Нефедов, обычно вальяжный и неторопливый, и на этот раз себе не изменил. Закурил опять, хитро поглядывая на Толика, упылившего вперед, и сказал Дмитрию:

– Ты смотри, в галоп перешел! – и протянул ему пачку сигарет: – Будешь?

Рудаков улыбнулся:

– Бросил, товарищ подполковник!

Раньше, несмотря на обещание Маняше бросить вредную привычку, он тайком от нее иногда на нервах баловался сигареткой-другой. Но с момента, когда он узнал, что станет отцом, как отрезало – выкинул все, что было в заначке, и больше не притрагивался. Да и не хотелось, как ни странно. Наверное, просто время пришло это сделать – и он сделал.

– Молодец! – похвалил его шеф. – А я вот никак, – и вернул пачку в карман.

Двор был усажен высокими деревьями, возле детской площадки стояли старые металлические качели и деревянные окрашенные синей краской лавочки. В центре площадки, покрытой цементной плиткой, возле песочницы ничком лежал труп молодого парня в черной толстовке с капюшоном, брюках цвета хаки с большими карманами и берцах. Из-под тела растеклась небольшая лужица крови. Вокруг стояли медики, участковый, пара прохожих, привлеченных в качестве понятых, и патрульные, которые и передали информацию в отдел. Еще поодаль толпились зеваки, делясь впечатлениями об увиденном.

Дмитрий оглядел дом. Обычная четырехэтажка желтого цвета с белым облупившимся карнизом. Узкие высокие металлические двери в подъездах, окна разной степени ухоженности. В паре из них мелькнули лица любопытных соседей, но, заметив, что Рудаков на них смотрит, они исчезали за занавесками.

Нефедов молча осмотрел труп. Толик уже докладывал то, что успел узнать от участкового.

Труп обнаружили соседи, вышедшие утром из подъезда с собакой. Судя по всему, убийство произошло несколько часов назад. Никто, естественно, ничего не видел и не слышал. Медики констатировали смерть и ждали теперь судмедэксперта, который застрял в пробке через две улицы отсюда. Убитый – житель этого дома, Антон Рассохин, восемнадцать лет.

Услышав фамилию убитого, Нефедов нахмурился и спросил:

– Тот самый?

– Да, – подтвердил Толик, – к сожалению.

Рудакову эта фамилия тоже была известна. Подполковник Рассохин Игорь Михайлович был действующим заместителем начальника штаба областного УВД. Антон Рассохин, его родной сын, бедовый малый, доставлял отцу постоянные хлопоты, об этом многие знали, и тот собирался в ближайшее время ради вразумления отправить непутевого отпрыска в армию, несмотря даже на отсрочку в связи с учебой в университете. Но судьба распорядилась иначе.

Этот момент заставлял ожидать в будущем много неприятных ситуаций и вал работы.

– Ну что, я на поквартирный обход? – привычно поинтересовался Рудаков у шефа и, дождавшись кивка, попылил в ближайший подъезд.